В начале восьмидесятых годов ХХ века один из племянников моей бабушки решил жениться на сокурснице, которая была родом из далекой горной области, расположенной в небольшой советской социалистической республике.
– Милый, – объясняла будущему мужу его невеста, – мы, как советские люди, наш брак зарегистрируем в ЗАГСе, по закону. Но законы обязаны своей силой обычаям, без которых они - ничто. А наши обычаи велят, чтобы жених явился в дом своей избранницы в сопровождении самых уважаемых представителей своей семьи, самых известных родственников. Вы меня заберете, маленькую свадьбу, в семейном кругу, организуем у нас, я поеду с тобой, а через пару дней приедут наши, и настоящую свадьбу сыграем в вашем доме.
– Малышка, – покрывая поцелуями шею девушки, отвечал ей ее суженый, – если я приглашу всех своих уважаемых родственников, в вашем городе не хватит для них места.
– Учти, – выскальзывая из его объятий, уточнила она, – одной машины гостей вполне достаточно. Вместе с тобой.
Через неделю начался процесс утверждения состава делегации по изъятию будущей супруги племянника бабушки из родного гнезда.
Самым уважаемым родственником оказалась моя бабушка – тетя виновника торжества. К тому времени она уже прошла путь от видного комсомольского деятеля до председателя горисполкома, успев поработать в Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП (б). Мало кто из советских коммунистов посмел бы заявить, что не боится этой организации. А бабушке страх не только перед Комиссией партийного контроля – перед самой Компартией был неведом. Нередко, после работы, шла она, отпустив служебный автомобиль – мимо двух своих детищ: мостившейся площади и строящегося дома-музея – в церковь.
Про Ленина и Сталина (в начале восьмидесятых годов ХХ века!) в узком кругу бабушка говорила так:
– Они были умны, но ошибались. И полезное делали, и плохое.
(Идеальная, нейтрально-безликая характеристика для любого политического деятеля – и крепкого государственника, и кровавого людоеда. Но бабушка верила в то, что говорила).
О начальстве – Первом секретаре:
– Берет. Возят. Знаю – кто, знаю – сколько. Наверху честных и порядочных людей почти нет.
Но, несмотря на многочисленные периодические просьбы невесток и сыновей, до конца жизни эта женщина так и не назвала ни имен, ни сумм.
Вторым номером (как и в Великую Отечественную – у пулемета) шел дед. На нем была ответственность за безопасную перевозку невесты из пункта А в пункт Б – имей современные водители хоть толику его знаний, осторожности, интуиции и сообразительности – дорожных происшествий на свете было бы в разы меньше.
Третьим в делегацию взяли младшего сына бабушки – моего дядю, студента. Несмотря на возраст, он был уже известен и уважаем – среди женской половины населения в столицах союзный республик, среди барышень с набережной Невы и жительниц побережья Черного моря. Дядя был похож на Александра Балуева и Антонио Бандераса. Взгляд первого и энергетика второго плюс что-то неуловимое от Владимира Высоцкого – стоит ли удивляться, что в высокоморальную эпоху социалистических достижений девушки гроздьями вешались ему на шею?
…Встреча жениха и иже с ним прошла на самом высшем уровне.
Отец невесты был высокопоставленным милицейским чином (мы будем называть его, условно – Генералом) по линии ОБХСС – Отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности. При знакомстве он ринулся, было, к моему деду, с чувством пожал ему руку, но дочь что-то прошептала ему на ухо, и Генерал сконфуженно и благоговейно расшаркался перед бабушкой, пытаясь скрыть удивление. В обществе, в котором он вырос, побаивались женщин, достигших ответственных постов.
– Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, – пригласил он гостей в большой зал, почтительно пропуская вперед бабушку, своего будущего зятя, деда и дядю.
Бабушка сразу обратила внимание на то, что мужчины и женщины за праздничным столом сидят отдельно друг от друга. Она догадалась о причине (в конце концов, сама была из села, где до 1920 г. невестка была обязана мыть ноги вернувшимся с поля свекру и мужу), но начала издалека:
– Скажите, пожалуйста («…Ашот, сынок, как по-русски «присутствовать»?), где ваша жена?
Генерал изогнулся в поклоне (ростом бабушка была ниже него):
– Женщины у нас сидят в углу, отдельно.
И, на всякий случай, предчувствуя грядущие перемены, с трепетом, добавил:
– Вы уж понимаете, обычай у нас такой.
Недаром бабушку назвали в честь Эммы Гольдман («Если я не могу танцевать, то я не хочу быть частью вашей революции»), недаром ее, бабушки, близкая подруга была вторым секретарем Союза комсомольской молодежи и деятельной защитницей прав женщин. «У мужчины свое место, а у женщины – свое, – любила говорить бабушка Эмма, – но у каждого из них оно должно быть таким, чтобы никто ни на кого не обижался»).
– Мы не можем так сидеть, – старательно подбирая слова, но – решительно, заявила бабушка, – это неправильно (…Ашот, как по-русски «удобно»?). Надо так, чтобы всем было хорошо. Чтобы все друг друга видели, друг с другом говорили, друг с другом знакомились. Мы же – родственники уже.
И бабушка велела рассадить мужчин и женщин поочередно. Невзирая на звания, должности и национальную принадлежность. Так, мой дед оказался рядом с женой Генерала, сам Генерал воссел рядом с бабушкой. Дяде компанию составила миловидная и скромная, на первый взгляд, девушка его возраста, у которой он не умудрился взять номер домашнего телефона.
Жена Генерала и его родственники с волнением, полными опасения взглядами, постреливали в сторону хозяина дома. Он же, в свою очередь, озадаченно, но с пиететом, взирал на бабушку – вот это сила! Приехать в гости и установить свои правила, да без особого напряжения, да, это – это достойно всякого уважения.
Потом бабушка заметила, что отсутствует сама невеста.
– Наверное, платье надевает, – поделилась она соображением с мужем, сыном и племянником.
Племянник, с улыбкой Пьера Безухова в исполнении Сергея Бондарчука, смотрел вдаль, через стены, как медитирующий восточный монах. Говорить с ним было бессмысленно – влюблен. И – безрассудно.
Но вот прошло десять минут, пятнадцать, а невесты все не было.
– Скажите, пожалуйста, а где ваша дочь? – поинтересовалась бабушка у Генерала.
– По обычаю, она обязана провести весь вечер в компании подруг, в отдельной комнате, вдали от гостей, оплакивая свою участь. Ведь дом отца покидает…. Вы ее увидите, – в конце, – с умилительным почтением объяснил он.
– Будете же приезжать время от времени, не в лес ребенка отпускаете, – улыбаясь своим мыслям, произнесла бабушка и скомандовала (как привыкла на работе):
– Скажите, чтобы ваша дочь с подругами пришли. Я же ее только по фотографии видела. Муж не видел, сын не видел (…Ашот, как будет по-русски «нормально»?).
Показалась невеста. Действительно, лицо ее было опухшим от слез, во взгляде – непонимание: никто в их семье закон не нарушал, раньше полуночи из своего закутка на свою же свадьбу не появлялся. А тут! Замешательство ее сменилось полным изумлением, когда она увидела собственную мать в окружении других мужчин. А рядом с ее отцом сидела пожилая, полнеющая женщина с коротко постриженными вьющимися волосами.
– Вот и наша красавица! – провозгласила бабушка, выходя из-за стола и беря девушку в белой фате за руку.
Она провела ее к племяннику – (Генерал услужливо подвинул стул) – и посадила девушку рядом с ним.
И празднество началось.
Говорят – до сих пор, уже более сорока лет, невест в том городе в отдельной комнате больше не держат, а гости (на праздничных мероприятиях вообще и на свадьбах – в частности) рассаживаются так, как им хочется.
Обычай, действительно, часто сильнее закона. А сильнее их обоих – человек.