Посвящается С.
Вместо предисловия.
Это история про любовь, но в ней Вы, уважаемый читатель, не найдёте постельных сцен, по причине отсутствия интимных отношений между действующими лицами.
Пожелавшим продолжить чтение, приятного досуга.
Глава 1. Ночной звонок.
В промозглой темноте комнаты ярко вспыхнул экран смартфона, до этого спокойно дремавший на столе в режиме «без звука». В процессе работы я и не заметил, как наступила ночь.
- Ты не спишь? – звонит Лучик, от её голоса у меня по всему телу пробегает волна тепла: сначала мягко откатывает к пяткам, а затем с силой ударяет в мозг – хоть кому-то в этом мире я не безразличен, ко всему прочему я её по-настоящему люблю в перерывах, когда жутко ненавижу.
- Ты ненормальная, звонишь, чтобы спросить, сплю ли я? Который час?
- Три тридцать утра. Я волнуюсь за тебя. Извини, дорогой, что спрашиваю, ты опять в зюзю?
- Как же ты достала меня своей опекой, - я начинаю злиться, потому как понимаю причину её беспокойства и знаю, она права – алкоголь делает своё дело и медленно, но неуклонно убивает меня, - да, не пил я, вторую ночь работаю над рассказом, всю душу из меня вынул, чувствую, от всех этих мыслей конкретно начинаю сходить с ума. Однако, хорошо, напомнила, мне бы немного бурбона сейчас не помешало.
Лучик на данный момент единственно реальная женщина в моём окружении, все остальные как смутные призраки из параллельной вселенной, мой микрокосмос населяют только две планеты - я и Лучик, вращающиеся по то сближающимся, то расходящимся орбитам друг вокруг друга. Мы сошлись случайно во время недельного плавания на парусной лодке по Финскому заливу, где я рулил, а она пассажирила. Довольно быстро рулить стала она, непостижимо для меня овладев энергией моего сексуального влечения к себе и трансформировав её в горение творчества – за всё время мы ни разу не переспали (надеюсь, это когда-нибудь должно случиться; тьфу, тьфу, тьфу и три раза по дереву), но зато за короткий срок я написал четыре книги.
- Лучик, бери машину и приезжай, ты сейчас очень нужна, мне плохо.
- Я знаю, дорогой, но у меня муж есть, забыл об этом? Я тебе сто раз объясняла, не потяну вас двоих, а делать серьёзный выбор пока не готова.
- Ты, конечно, та ещё стерва, забралась в мои фантазии, расхаживаешь там в распахивающемся коротеньком шёлковом халатике, а теперь мне в четыре утра рассказываешь про стоящий перед тобой онтологический выбор.
- Ха-ха-ха, блудный бес тебя опять попутал, у меня нет шёлковых халатов, а по средам я сплю в наряде горничной.
- Небось ради Петрова приоделась для общения по скайпу?
- Ты совсем дурак становишься, когда ревнуешь, у Петрова сейчас одиннадцать утра, и он укладывает на своей стройке шпалы в сторону Китая, к тому же у него супруга красавица.
Лучик с женой Петрухи на пару чуть не сорвали мне последнюю презентацию книги в Москве. В какой-то момент я заметил двух красоток, стоящих в сторонке от толпы бывших мореманов, о чём-то весело разговаривавших, и мне вдруг безумно захотелось заняться настоящим делом - забуриться до утра с двумя чаровницами в ближайшем баре и предаться всем смертным грехам в гиблом месте. Пришлось собирать в кулак последние усилия воли, избавляться срочно от фантазий, чтобы не удрать с устроенной в мою же честь встречи с читателями.
- Чтоб ты знала, Петров – маньяк, ему нужно только твоё тело, а я люблю тебя душой, он на это неспособен.
На самом деле фигура у Лучика сногсшибательная, просто секс-бомба из 80-х – тонкая талия, длинные ноги и большая натуральная грудь, по моим приблизительным оценкам: 95-60-95.
- Ну конечно, ты же у нас бедный бродячий трубадур, - в трубке послышался смешок. Лучик, как все женщины, непостижимым образом одарены напрямую считывать информацию из беззащитного от таких вторжений головного мозга мужчин, которые их хотят – даже через трубку телефона, орудуют почище Кашпировского.
- Ты меня держишь за раба какого-то: понуждаешь постоянно работать, а в награду обглоданные косточки кидаешь, чтобы любимый холоп без ласки с голоду не сдох. Если не приедешь, пришли хотя бы денег на пол-литра, - Лучик ко всему прочему взяла под своей секс-контроль все мои финансы, по рецепту отпуская крохи на пропитание, чтобы я все деньги не спустил на выпивку за один день – а я могу. Не знаю, что хуже – наблюдать, как алкоголь на пару со временем разрушают изнутри некогда молодое, здоровое и желанное женщинами красивое тело или сходить по ночам с ума от ментальной
бомбардировки откуда-то извне навязчивыми мыслями, стремящимися оказаться записанными на бумаге.
- Хорошо, раб, жди, будет тебе награда завтра днём. Только что прочитала последний рассказ, чудесно получился, мне понравился.
- Знаешь, я, наверное, слишком много пишу, хейтеры достали, всё не успокоятся, жить без моего чтива не могут, выискивают ошибки да неточности. У меня и так постоянный депресняк, давление шкалит, два мешка недоделанной работы на год вперёд под кроватью пылятся, ты не даёшь, так ещё и эти уроды доканывают.
- Хейтеров надо любить! Они держат тебя в тонусе, как ассенизаторы леса гоняются за твоими слабостями и по одной пожирают их. К тому же у тебя полно доброжелателей? Валя, например.
- Валя ходит без трусов.
- Ха-ха-ха, ему можно, у него много денег. К тому же это следует рассматривать, как протест и реализацию права на свободное волеизъявление. Ты, вот, пишешь, а он не может, поэтому вынужден просто разъезжать по городу Ленина в крутых тачках без нижнего белья - вполне мирный социальный протест и способ самовыражения.
- Если ты сейчас ко мне приедешь, обещаю неделю не писать и ходить без трусов, хоть чем-то буду соответствовать твоим предпочтениям. У Вали, кстати, даже грудь не волосатая.
- А это уже выглядит, как поклёп на честного человека. К нему тоже ревнуешь?
- Не ревную, я сейчас всех ненавижу. Кстати, звонила Баковая, прочитала книгу, сказала, что понравилась, ну да теперь всё равно, она в меня никогда не верила.
Баковая – это последняя и самая молодая из бывших жён, моложе на двадцать три года. В период эксперимента по переводу нашей страны на капиталистические рельсы с одновременной монетизацией любви и семейных отношений на её примере я вживую на себе изучал различные нюансы трансформации меркантильной женской психологии. За короткий срок роль денег в жизни людей стремительно возросла, их количество теперь определяет сознание, а заодно и уровень причитающегося человеческого тепла. «Вы хотите что-то приобрести, для себя или для кого-то? На какую сумму рассчитываете? – Да, полкило нежирной любви, пожалуйста, у меня диета, сколько это будет стоить?» Данная логика работает и в обратном порядке: «Ты, конечно, извини, дорогая, но те деньги, что я тебе ежемесячно даю, ты не
отрабатываешь. В этом месяце ты задолжала мне два оргазма». Куда-то пропала душевность отношений. В моё время, которое пришлось на 80-е и 90-е, женщины были не столь вызывающе умны, спортивны и физически совершенны, как в наши дни, зато гораздо женственней, с ними было по-настоящему весело, они без колебаний влюблялись в простого морячка без гроша в кармане.
В этом плане Лучик молодец – внешне оставаясь в современном тренде, умудрилась сохранить душевность. У неё есть муж и двое взрослых сыновей. Она самодостаточна, умеет зарабатывать и обращаться с деньгами, поэтому-то я смело и вверил ей все свои финансы - на том тема денег между нами была закрыта, освободив место для дела, имеющего истинно важное значение — выстраивание личных отношений.
Семья требует жертв.
Живя под одной крышей с мужем и детьми, ты волей-неволей начинаешь постепенно и незаметно прежде всего для самой себя меняться, подстраиваясь под быт, привычки, характер хоть и близких, но других людей. Исполняя роль положительной хозяйки - хорошей и верной жены, заботливой матери, одновременно ведёшь отчаянную борьбу с собственными бесами, подавляешь страсти. Сохраняя верность мужу, изменяешь собственной натуре. Цена такой измены – спокойная жизнь в зоне комфорта, без бешеных эмоций и будоражащих страстей – вечный дом с цветущей вишней, приготовленный Воландом в дар Мастеру и Маргарите после их смерти от рук Азазелло.
Проходят годы и в какой-то момент начинаешь осознавать, что ты не та, как раньше: на смену жизнерадостному оптимизму пришла хроническая усталость, люди бесконечно бесят, тобой как женщиной интересуются исключительно уроды, твой творческий потенциал не только не исчерпан, но всё ещё лежит в шкафу не распечатан; от тебя требуется лишь покормить, убрать, дать денег на дорогу; верх личной свободы – страница в Инстаграме, где сама на себя вовсе не похожа; по-настоящему тебя не любят, да и ты никого не любишь. Тогда начинаешь поиски себя, возврата собственной натуры. Один из вариантов - не порывая связей, сделать шаг из окружения родных и близких, найти вовне того, кто примет тебя такой, какая есть и не захочет фальши. Любовь же ускоряет превращенья.
Мне 56 лет и в текущей повестке жизни вопрос влечения по-прежнему стоит, заставляя плыть дальше. Прежние приоритеты – деньги, автогонки, парусные яхты, дети, вкусная еда, религия, поиски смыслов бытия – уже не греют душу. На закате этой жизни осознал: для счастья нужно не так уж много – любить и быть любимым.
Глава 2. Зеленоглазое такси
В трубке внезапно поникший голос Лучика:
- Ладно, дорогой, давай прощаться, мы с тобой уже целый час болтаем, а спать осталось только два. Просто нет сил идти на работу, устала я от неё, в отпуск хочу, отпустишь?
- А меня, значит, поматросила и бросишь?
- Ты, как всегда, только о себе любимом, кто бы обо мне позаботился? Никуда я тебя не бросаю, не переживай, после обеда заеду, и денег привезу, только на много не рассчитывай, творческих людей надо держать в голодном теле.
- Моё тело для каких-нибудь иных целей тебя не интересует?
- Спокойной ночи, дорогой. Вопрос о том, как использовать твоё тело всё ещё открыт, после обсудим. Не забудь принять таблетку от давления. Тебе сейчас нужен покой, отдыхай. Пока.
- Ну, пока.
Пару дней назад Лучик буквально вытащила меня с того света. Не знаю, как она почувствовала, так как я не брал телефон – не было сил, неожиданно в ночи нарисовалась в дверном проёме, успела вызвать скорую, пыталась с давлением 220/120 упаковать в больницу, но не взяли, ширнули лекарство типа клофелина и сказали ждать участкового врача. Может, я бы и не умер, только инсульт та же смерть: я должен постоянно работать, писать, зарабатывать, находиться в движении, как грёбаная акула среди коралловых рыбок. Болеть сейчас непозволительная роскошь.
В окна снаружи забарабанил противно-моросящий дождь с Финского залива. На улице, как и в комнате холодный мрак. Спартанское убранство жилья располагает к суициду – радикальное, а, главное, быстрое решение всех материальных и ментальных проблем. Питер – замечательное место покончить с жизнью, лучше не придумать, особенно его старый жилой фонд, петербургские колодцы - обстановка не только располагает, но и каждодневно напоминает, зажился ты на этом свете, пора заканчивать терзать себя и окружающих. А ведь совсем недавно, каких-то лет двадцать назад те же стены вдохновляли жить, любить, вселяли уверенность, что целый мир навек у моих ног.
Помню общаги на улице Шкапина недалеко от Балтийского вокзала, где уходили молодые годы работниц завода «Красный треугольник», рукой подать через Обводный канал от нашей alma mater — училища подводного плавания. Прямые и перпендикулярные улицы, бездушный камень, там мрак
царил порой и в ясную погоду. В начале века район напоминал послевоенный Сталинград – безлюдные дома казарменного вида, выбитые окна, пустые квартиры, а в наши дни он стал почти Бродвеем – стекло домов горит от многочисленного света, замысловатые фасады красивых зданий, просторные дороги, ничто не напоминает убогость прежней жизни.
Интересно, где сейчас мои девчонки? Я их любил, да и сейчас, нередко вспоминая, продолжаю любить. Всем желаю счастья за краткие мгновенья удовольствия, когда ночи напролёт могли кутить на скромную зарплату закройщицы резиновых галош. Нет, тогда я не хотел расставаться с жизнью: любить, служить, быть частью великого потока – план жизни был расписан без конечной точки.
Или вспомнить Питер 90-х. После развала могучей державы-исполина я вернулся с северов небедным человеком. Деньги открывают двери – это точно. На Шкапина я уже не возвращался, обитая в по-советски фешенебельной округе Петроградки. Весь город в то время мне представлялся, как фонтаны Петергофа. Приятно было утром просыпаться в уютном номере на верхнем этаже некогда запретного интуриста, бывшей гостиницы «Ленинград» с двумя случайными девчонками и из огромного окна наблюдать, как юные нахимовцы, понуро кутаясь в бушлаты, маршируют по набережной мимо «Авроры», спеша на завтрак до строевых занятий. Сейчас трудно и представить, я в том лазурном старинном доме два бесконечных года продержался.
Нет, свой долг я Родине отдал сполна, остался верен до конца словам присяги и советскому народу. Не моя вина - америкосы первым делом поволокли резать на иголки подводные лодки, на которых я плавал в автономки, а заодно с железом, выкинув офицеров с семьями прямо на дорогу. Жаль, но не очень – жаль страну, но для меня сложилось как сложилось, по крайней мере, вышел из военного плена раньше срока. Что интересно, пройдя военную школу: сначала малолетку - Питонию, а затем отмотав пять лет в Ленкоме, благодаря Горбачёву, я стал удачным бизнесменом – к сорока годам заработал капитал и больше не работал (но это уже отдельная история).
Или, к примеру, Васька: Линии, Стрелка, Большой проспект, Гавань, университетские общаги. Весёлый остров, есть что вспомнить: и девочек, и стрелки. Да, Питер – моя жизнь; очевидно, он же моя смерть.
Тащу своё грузное тело умываться. В зеркале встречаю незнакомое, но за последние годы примелькавшееся лицо немолодого человека. «Опять ты, рожа. Зови из небытия меня другого». Глаза всё те же, нос, губы тоже, остальное не моё. На животе двадцатка лишних килограммов. «Писец, кому я,
на хер нужен?» и тут в ответ всегда на связи незримый собеседник: «А как же Лучик?».
Лучик – якорь, сброшенный мне с неба: муза, мотиватор, любовь, текущий смысл жизни, но она об этом знать не может. Для неё я просто пьющий Автор, потерянный для общества бухарик. Но у неё чутьё, как у ищейки, им она учуяла во мне талант рассказывать истории из жизни мореходов, ей весело читать мои рассказы - в них правда бытия последних советских поколений, за юмором скрываются непростые судьбы мореманов. Стремясь помочь, она взвалила на себя всю черновую работу, заполучив в придачу заботу о моей телесной оболочке. Я, конечно, тот ещё подарок, периодически сам от себя очумеваю. Мне жаль трепать ей нервы, но в себе исправить что-либо уже не в силах.
После моциона привычным жестом одеваю рукав для измерения давления. 150 на 100 – нормально, для крови в сосудах рабочая нагрузка. Лучик знать не может, но я лежать не собираюсь. Звоню сменщику в такси, тот через полчаса заканчивает работу, есть время накинуть верхнюю одежду. Автомобили – ещё одна страсть, грех и увлечение. В своё время профессионально занимался автоспортом, теперь гоняю по улицам любимого города. Хорошо устроился: зарабатываю, получая удовольствие, всегда завидовал путанкам.
Лучик мне запретила работать на дороге, да и вообще выходить из дома, но мне нужна разрядка от мучений над рассказом – голова давно готова изнутри взорваться от напряжения. На этот случай у меня припасены два надёжных лекарственных средства – алкоголь или машины, их я и чередую, принимаю без рецепта. Сегодня очередь второго: заведу мотор, успокою нервы, отвлекусь от созиданья, окунувшись в поток автомашин, сольюсь в одно целое с железом, а по дороге проконсультируюсь, как жить дальше с незнакомым пассажиром. Люблю поговорить с разными людьми, за рулём время пробегает незаметно, мозг быстро начинает работать в экстремальном режиме, реагируя на внешние угрозы узких улочек старого города. То, что доктор прописал - полный фокус на дорогу, абсолютное исключение потусторонних вредных размышлений. Хоть на какое-то время смогу забыть о моряках и море – тематике моих произведений.
Глава 3. Оловянный солдатик.
К семи утра спешу до начала смены в церковь — Никольский (Наш) Морской Собор. Захожу под слабоосвещённые своды храма, беру охапку свеч, в душе начинаю чувствовать постепенно нарастающее умиротворенье. Народ стоит торжественно и смирно, ожидая очередь на исповедь, свои грехи замаливать не собираюсь, после смерти рассчитываю в полной мере получить
расплату по заслугам – молюсь за братьев, погибших в море. Их надо помнить, они пошли вперёд вместо меня. Перед распятием ставлю свечи за упокой их душ, перечисляя имена, как на утренней поверке, только не ожидая откликов обратно. Крещусь тремя перстами. Перед иконой Николая Чудотворца ставлю две свечи – за здравие себя и Лучика, прошу лишь об одном, быть нам вместе.
Выхожу из храма.
- Ну, вот, мир, теперь я весь твой, можешь продолжать калечить душу.
На улице царит промозглый и дождливый морской балтийский климат. Вспоминается Питония в похожую погоду. Стою на Петровской набережной во главе второй шеренги парадного расчёта таких же, как и я, шестнадцатилетних малолеток в чёрных бескозырках, но уже сменив бушлаты на шинели. Строй идеален. По команде «На краул» стойка «Смирно» - подбородок тянем вверх под угол девяносто градусов, за шевеленье наказание сразу всей шеренге. Минута за минутой бежит время. Льёт дождь, заливая зренье. По второму году обучения научился уходить в нирвану, точно знаю, мука скоро прекратится, два часа муштры проходят незаметно. Думаю о маме, единственно близком человеке, живу в военной форме ради неё, готов преодолевать лишения службы за её гордость ленточкой на бескозырке.
Воспоминания прервали настойчивые вибрации телефона.
- Привет, Борюсик, бухаешь или всё же пишешь? – звонит Клаус, брат по Ленкому, а сейчас продюсер на Ленфильме. Он мне заказал сценарий для военного фильма-катастрофы, после чего тихо слился.
- Работаю.
- Опять в такси? Ха-ха-ха, - смех у него по-дружески злорадный, - ты что, до сих пор нормальную работу найти себе не можешь?
- Клаус, какого хрена ты звонишь, что тебе нужно?
- Да, не злись ты. Можно двинуть твой сценарий, надо встретиться с людьми.
- Да без проблем, назначай встречу, - я точно знаю, после этих слов Клаус пропадёт ещё недели на три.
- Отлично, Боря, спасибо, я перезвоню через полчаса, не прощаюсь.
С курсантских лет серьёзно Клауса не воспринимаю, но ведь и ружьё со стенки стрельнуть может. Мне бы продать сценарий сейчас - ой как было б в руку.
В голове возникает сюжет написанного сценария, момент, когда командир выходит на мостик проконтролировать ход эвакуации с терпящей аварию
подводной лодки, а затем принимает решение спуститься и погибнуть вместе с кораблём. Для меня это один из ключевых моментов будущего фильма – тот выбор умереть, который сделал командир, имея возможность спастись самому. Работая над сценарием, встречался с сослуживцами и несколькими выжившими членами экипажа, записывая их воспоминания. Скопилось много ценных данных, жаль, нельзя всё запихнуть в полтора часа картины на экране.
Подъезжаю к месту назначения – Дибуновская улица. Пленные немцы после войны строили дома. Люблю этот квартальчик, здесь когда-то жила мама друга по Нахимовскому училищу, часто бывал в том доме, много воспоминаний остались за той парадной.
Практически сразу открывается задняя пассажирская дверь:
- Чё сидишь? Открывай быстрей багажник, помоги с сумками, мы на поезд опаздываем.
- Леди, не волнуйтесь, берегите нервы, - сегодня я как никогда галантен.
В салон залезают две необъятные зазнобы неопределённо-среднего возраста, заполняя своей массой весь салон довольно просторного автомобиля, в багажник я еле затолкал их две клетчатые сумки «друг челнока» - весь полезный внутренний объём автомобиля оказался использованным на сто процентов. Стёкла мгновенно запотели, концентрация кислорода внутри салона начала резко убывать, таким телам требуется повышенное потребление для поддержания процессов в организме. Дождь. Пробки восемь баллов. Обстановка снаружи на дороге и внутри автомобиля одинаково напряжены.
- Шеф, ты чё так медленно едешь? А? Чай, не покойников везёшь. Мы же опаздываем. Долбанный Питер, как я за два дня устала от него и его тормозных жителей, разве нормальные люди станут жить в таком гиблом месте?
От хамства меня всегда слегка коробит, но, бывает, иногда бесит.
- Леди, это ж город Санкт-Петербург, здесь час осеннего рассвета он же час пик, кругом пробки. Надо рассчитывать своё время. Вы откуда такие красавицы?
- Из Рязани, конечно. Шеф, делай что хочешь, но гони быстрее мимо пробок. Двигай резче своим телом, мы заплатим.
- Слово леди для меня закон, - наглость оставляю без ответа, люблю экстрим по просьбе пассажиров, из глубины сознания достаю ментальный лётный шлем, а вместе с ним навыки пилота, которые как ни стараюсь за все годы ещё не удалось пропить.
Утапливаю педаль газа до упора и выезжаю на встречную полосу, оставляя пробку справа. В стекло заднего вида наблюдаю испуганно-озабоченные лица двух плодов земли рязанской. Газ-тормоз, втискиваюсь между рядами, отвечаю аварийкой на сигналы злобы в спину. Мне нужно больше адреналина, чтобы выжечь мысли. По набережной на спидометре сто девяносто. Мозгу нужен шок, чтобы возвратить сознание на землю. Давление в крови страдает, зато голова освобождается от воображенья. Своей ездой полностью доволен, риск оправдан, вот ПДД не всегда соблюдаю: как любят питерские таксисты с левого ряда поворот направо, с правого - налево. С Литейного свернул на Кирочную - срезал пять минут, левый поворот на площади Восстания, где запрещено, и мы на месте. Очередной финиш под часами на старой башне Московского вокзала.
- Леди, за поездку вы должны Яндексу двести девяносто рублей.
- Грёбанный Питер, обдираловка на каждом углу, - и как бы обращаясь к подруге, - я по его роже сразу поняла, жулик, - а теперь обращаясь ко мне, - у нас в Рязани за полчаса езды не больше двух сотен будет стоить. Вот держи двести пятьдесят, больше нету.
- Поездкой, надеюсь, остались довольны? – решил не оскорблять их словом леди.
- Мужчина, да ты ездить не умеешь, постоянно тормозишь, а пассажирам ехать неудобно, тряска как в самосвале. Приезжай в Рязань, там тебя езде научат.
Закуриваю сигарету, адреналин медленно отходит, одновременно любуюсь чисто русской статью пассажирок, всё большое: руки, ноги, ягодицы, груди. Занятно, как колобки в постели. По виду они собой вполне довольны, не страдают от комплексов, не терзаются в сомненьях – счастливые, самодостаточные люди. Продолжая наслаждаться женской красотой, я одновременно ощущаю зависть. Вдолблённое в Нахимовском «ты должен быть лучше всех» до сих пор заставляет меня думать, что я всех хуже. С лёгкостью тяжелоатлетов подняв неподъёмные сумки, две грации удалялись, направляя свои стопы сперва в буфет, а уж затем на поезд.
Почему же у меня в жизни всё так сложно? Вечный поиск счастья, каких-то смыслов жизни. Сложные друзья и отношенья. Нет, чтобы найти путь существования по-простому, погасить желанья, утихомирить страсти, найти свою любовь и прекратить просить у Бога. Вечное стремление наверх, а в результате ниже старта. «Поел – поспал», как живётся таким людям?
Опять самокопанье. Надо срочно выпить. Вспомнил, до обеда я за рулём, а там приедет Лучик. Да, точно, Лучик, вот кому теперь я присягаю, служу,
несу и вахты, и дежурства – всё, что научился делать в этой жизни. Всю жизнь стою с ружьём по стойке смирно во всём обмундированье, охраняя в карауле вверенные мне некогда детские игрушки. Я даже знаю фабрику по производству таких, как я, стойких оловянных солдатиков – ЛНВМУ, которое сторожат заваренные теперь уже навек пушки крейсера «Авроры». Внутри того здания хранятся формы для литья, куда заливаются невинные детские души на два года, после чего выходят солдафоны, которым для полноты счастья нужны лишь командиры, распоряжаться их волей, и подчинённые, отдавать приказы. Лучик – лучший командир и подчинённый в моей жизни. Поверьте, в этом, как и в машинах, я научился разбираться.
Снова сносит в рассужденья. Плохой из меня таксист, я знаю: излишне много мыслю, чрезмерно агрессивен на дороге, в плане ответственности ненадёжен, неожиданно задумчив за рулём или, напротив, отвлекаюсь от дороги, увлёкшись темой в разговоре. Я изо всех сил стараюсь стать обычным человеком, но работа над собой не моё призванье, мне нужен внешний мотиватор, а заодно корректор и редактор. Лучик как-то мне сказала:
- Дорогой, не думай, ты не худший в мире неудачник. Ты писатель. Просто делай своё дело, а я буду рядом.
Так получилось, в меня теперь никто не верит, только Лучик, а я ничьим словам не верю тоже, лишь безоговорочно единственной сейчас со мной Любимой.
Глава 4. Людус-эрос.
Четыре часа за рулём для меня сейчас изрядная нагрузка, слишком слаб, зря я вылез на дорогу, надо было отлежаться. Лучик прав – не нужно молодиться. Я же продолжаю испытывать своё тело, стремлюсь давать повышенные нагрузки, нащупываю грань пределов организма, сравниваю с тем, как было в молодые годы.
За день заработал тысячу рублей – охренеть какие деньги, за это время подорвал здоровье – лечение, наверное, обойдётся на десятку. Заточить себя в четырёх стенах я не могу, моё призвание в общении. Нужны люди, я тщательно капаю, коллекционирую истории из жизни, интересуют опыты взаимоотношений и роль женщины в судьбе мужчины.
Захожу в подъезд, поднимаюсь на второй этаж, дверь открыта. «Опять, дебил, запереть забыл. Хотя... пускай, брать там нечего, разве туалетную бумагу». Толкаю дверь, вхожу в апартаменты.
- Лучик! Ты как сюда проник?
- Да, кто-то входную дверь запирать не научился. Куда ходил? – она сидит за моим компом и читает ещё тёпленький, испечённый этой ночью рассказ.
Подхожу, встаю за спинкой кресла. Неведомая сила притягивает к её телу. Я будто невзначай обнимаю плечи. Нет, женщины слеплены из другого теста, атомный состав их клеток отличен от мужского – наверняка они занесены сюда какой-нибудь кометой, схожесть организмов мнима. Ощущаю мягкость мышц и нежность кожи, не понимаю, откуда там берётся физическая сила. Я так стоять могу бесконечно долго, с удивлением наблюдая за происходящим во мне гормональным взрывом. Не ожидал опять чрез годы почувствовать всплеск тестостерона, считая его навсегда погибшим. От простых прикосновений по всему телу через руки проходят волны наслаждения, заставляя сердце биться учащённо. Окситоцин и дофамин на пару в нейромедиаторах дружно шкалят. Внешне ничего особенного не происходит, мозг зрительных не фиксирует отклонений: я стою, опустив руки Лучику на плечи. Откуда же в теле необыкновенный взрыв эмоций? Процесс не контролируем мною: стали ватны ноги, из сердца кровь выходит горячее, разнося по телу повышенные дозы эндорфинов. Необъяснимые, нелогичные явления. Кто этим управляет, в чём причина? Не ведая ответов, стою и просто наблюдаю.
Лучик сидит спокойно, углубившись в чтение, не замечая прикосновений, и тем более внутренних переживаний. Да и незачем ей знать, это мои проблемы. Кстати, это не сексуальное влеченье. Лучик хороша, но не в моём вкусе. Для секса мне нужны другие экземпляры, предпочтения сложились давно, ещё в прошлом веке, менять что-либо поздновато.
Сколько их было – минутный секс, расплата за который год за годом изматывающая нервы бойня за личные интересы, не прекращающаяся ни на минуту война полов, отсутствие взаимопонимания. Всегда так было, опыт приобрёл богатый. Стоит только достичь пика отношений и запускается программа «Ты меня любишь, о чём думаешь?»
Лежишь в блаженстве, мозг освобождён от мыслей, тело нежится в истоме – время для атаки, та ниша, когда мужчина ментально беззащитен, момент, который ни одна женщина не упустит для начала продвижения своих тайных планов. Происходит незримый переворот, трансформация женского поведения – эволюционный плод борьбы за существование: ещё утром податливое «тесто» обращается в метафизическую «дубинку», которая сама без промедления готова начать лепить под себя мужчину. Альтернативы только две: превратиться в «тесто» и служить хозяйке или расходиться, середина невозможна – здесь всё жёстко и по-женски бескомпромиссно.
Слёзы-обиды-слова-молчанье – вот простые, не хитрые, но проверенные временами инструменты НЛП, которыми любая женщина вооружена с рождения для манипулирования сознанием и поведением партнёра. Мужчины во все века являлись для женщины лишь орудием для создания условий продолжения рода (не более, как и чем бы это не прикрывалось) в силу объективной трудности выполнения в одиночку заложенной природой программы и физической слабости женского организма.
Совсем недавно по меркам эволюции, уже в наше время технический прогресс сделал возможным воспитание детей и без участия мужчины. Хозяин дома женщине теперь по большому счёту лишь обуза, собственный ребёнок всегда стоит на первом месте. «Ахиллесова пята» мужского пола – сексуальное влечение, которым после рождения ребёнка не страдают жёны, а потому имеют фору в отношениях. Эта диспропорция в двадцать первом веке приведёт мужчин к гендерному рабству, а в двадцать втором – приходу трансгендерного матриархата.
У нас сейчас та стадия, когда Лучик условно занимает нишу «тесто», я ведущий, а также жертва, на которую ведётся славная охота. Не хочу меняться с ней местами. Секс во всех отношениях завлекательная и желанная приманка, но лишиться Лучика ради удовольствия рисковать не стану.
Потеря личного пространства для меня сейчас критична. Не в моей власти распоряжаться своей жизнью - во мне есть некто, кому нужна ментальная свобода, он управляет поведением, пишет книги, квасит, веселится, плачет, общается с друзьями. Жить с кем-то этот некто уже не хочет, и, кажется, не сможет. Удивлён, как Лучик с этим некто смог договориться. Свобода рядом с ней теперь в квадрате, освобождён от массы мелких бытовых проблем, с которыми справляться за всю жизнь так и не научился. Лучик для меня проводник в энергетическое поле, из которого черпаю вдохновенье, пишу ночи напролёт, не замечая усталости и время. Это прозвучит банально глупо, но рядом с ней чувствую себя моложе и знаю точно, без неё уже бы умер.
Между нами всё довольно сложно. Жить совместно мы не сможем и раздельно тоже. Странно интересно. Странная дилемма, интересно, что ждёт дальше. Боюсь гадать и потерять. Хочу остановить мгновенье и держать её за плечи. Пускай она читает, я напишу ещё… только для неё. Рассказы – максимум, что могу ей предложить, ничего иного делать не умею: не способен забивать гвозди, чинить, строить, смотреть с пивом телевизор, ходить в офис на работу, водить внуков в школу. Жизнь нормального мужчины прошла мимо. Грёбанная творческая личность, - кому вообще такой нужен? Лучик-Лучик жаль тебя. Ты попала, и я тоже. Для меня ты жертва, я виновник. Просить милости у Бога за растраченное тобой на меня время не хочу, планирую искупить в загробном мире…
Стоп. Я вас предупреждал, что меня заносит в рассуждениях, теперь не обессудьте и простите мои мысли. Раз мы съехали на тему частных отношений… Имеет ли право человек после пятидесяти считать себя влюблённым? «Седина в бороду, бес в ребро» - до паники боюсь приступа старческого маразма, влюбиться без памяти в нимфетку, и пуская слюни, окончить славную жизнь офицера российского Флота одиноким сатиром в позорном приступе безответного и неудовлетворённого вожделения. Попробую, пока Лучик углубился в чтение, на скорую руку поведать частный взгляд отставного военного на любовь.
Да поможет нам Хейтер всемогущий.
Поскольку у меня в рассказах герои очень часто любят, а точнее, занимаются любовью, один мой закадычный хейтер, стремясь в очередной раз унизить, прислал развёрнутое растолкование значения слова «любовь».
В принципе, читать дальше необязательно, с этого момента ничего интересного дальше не будет, можете смело переходить к следующей главе.
Суть зарыта в лексическом значении, а частично в этимологии слова. Общинный уклад русского народа совместно с православным мировоззрением, подчинившие потребности души либо интересам схода, либо повеленьям Бога, отразились на богатствах русского словарного запаса, максимально ограничив лексику взаимоотношения полов. Всё, выходящее за рамки деторождения, оказалось под строгим моральным запретом. От предков до нас в приличном значении дошло лишь одно слово «любовь», остальное – масса нецензурной брани, либо ещё больше пошлых синонимов.
Меж тем у греков каждому оттенку божественного чувства присвоено особенное слово. «Эрос» — страсть и удовольствие; «филия» — нежная любовь, дружба, «платоническая любовь»; «агапэ» — любовь к ближнему, природе, Богу; «сторге» — взаимная любовь родителей и детей, патриотизм; «мания» — любовь-наваждение; «людус» — игра и лёгкий флирт; «филаутия» – здоровая любовь к себе; «прагма» - классическая любовь супругов. Корыстную или любовь по расчету греки любовью не считали, что вызывает многочисленные споры.
Из предложенного списка греческих значений я понял, что пишу в чём разбираюсь – в основном про эрос, изредка про людус, иные чувства не знакомы. Здоровую любовь к себе, а вкупе с этим смыслом эгоизм и нарциссизм - святые чувства, пока отставим, здесь всё ясно, особо объяснять не стоит. Вооружившись терминологическим аппаратом, теперь станет легче объяснить о чём я тут толкую.
Слева Людус, справа Эрос – вот как назывались два крыла, носившие меня по миру в небе удовольствий, остальные перья мне не подходили, не мой размер, фасон, цвет и стиль жизни. Возвращаясь к изначальному вопросу, думаю, что для меня сейчас эти крылья отмахали. Беда флирта - краткосрочен, энергетически затратен, изнурителен морально. Если поднапрячься можно, конечно, выдать номер, да Лучик слишком дорог, уже не осталось времени ошибаться и ставить эксперименты.
Никогда бы прежде не подумал, что старик Платон окажется мне другом, без физиологической разрядки химический состав гормонов стабильно выше, чем в обычной обстановке, общение эмоциональней и богаче, любимая воспринимается желанней, женственней, интересней. Лучик не может не вызывать желаний, мой случай не исключение, эрос просится на плечи, но отношения на этот раз для меня испортить непозволительная роскошь. Будь что будет, лишь бы не расстаться.
В данной главе в предельно сжатой форме представлены два подхода: современный - технократический и классический - греческий, к ответу на вопрос: «Следует ли считать чувство любви у мужчины в возрасте пятьдесят шесть лет маразмом?»
Персонально для офицеров флота разъясняю дважды: любовь в пятьдесят шесть лет не маразм. Братья, влюбляйтесь смело!
Глава 5. Дзен.
Мы сидим с Лучиком в моей квартире, она прижалась всем своим податливым и нежным телом, положив голову мне на плечо. Полумрак, хотя всего лишь полдень.
- Ну, как рассказ?
- Понравился. Круто, – обожаю её запах, свежа, легка, всегда весёлые глаза, улыбка, и я рядом – в отходнике после бессонной ночи и гонкам по дороге.
- Приехала, а тебя нет.
- Прости, Лучик, не предупредил, Альцгеймер грёбанный замучил. Я думал позже будешь. Погулял по району, нейронам потребовался свежий воздух. Не ожидал тебя так рано.
- Раньше освободилась.
- Надеюсь, насовсем? А где вещи? У меня места много, готов устроить.
- Не надейся, – опять смеётся, - привезла обещанные деньги на неделю. Как давление?
- В полной норме. Слушай, мне понравилось, как ты подобрала к рассказу песню Анны Герман, душевно получилось.
- Так случилось, звёзды сошлись.
- У меня внутри аж всё заколебалось, только не подумай плохо, не только в штанах.
- Хоботов, не пугай меня, в штанах не колебания должны быть, а волненье, - Лучик опять смеётся.
- Не переживай, у меня при виде тебя и колебания, и волненье. Вчера отправил рассказ письмом в Одессу своему кэпу Юрию Петровичу Крапивка.
- Вообще-то, фамилия Крапивка склоняется, дорогой.
- У меня привычка не склонять и не люблю, когда меня склоняют, просто бесит.
- Ну, Крапивка-то склоняется, поскольку в мужском роде.
- Как и Лучик. Я предупреждал, бесишь. Займись лучше Димой Фектистовым, если он ещё жив.
- Это ещё кто?
- Капитан 1 ранга, в нашей группе Ватсапа.
- Ему сделать минет бесплатно или как ещё ты хочешь, чтобы я занялась им?
- Ошибки в его текстах исправь, разошлась. Бесишь.
Я встаю с дивана проверить статистику канала.
- Вот это да! Представляешь, Волочкова миллион показов набрала за неделю, абзац какой-то.
Корефан Петров прикрепил к рассказу про курсантскую любовь бомбезную картинку, где моряк рисует с натуры якорь, а на холсте выходит Волочкова в знаменитом шпагате. Лучик тоже встаёт и склоняется у меня над плечом.
- Жаль только народ рассказ не читает, - Лучика всегда волнует статистика канала.
- Я бы не сказал, дочитываний уже больше ста пятидесяти тысяч. На мой взгляд, у тебя ноги лучше.
- Льстишь? Ладно, льсти дальше.
- Народ всё не может успокоиться, критикуют «На грунте», не верят, что атомоход может на грунт лечь. Один дедушка, ты его как-то больным писателем назвала, особо скучает, постоянно пишет, а я не отвечаю. Посадил его на оргпериод.
- Оргпериод — это что?
- Все сидят на корабле без схода. Никакого секса.
- Ему лет-то... В таком возрасте уже никто не знает про секс.
- Лучик, я же тебе образно говорю, а ты всё буквально понимаешь, в силу своей испорченности.
Лучик в ответ бьёт меня не сильно кулачком по спине.
- Ты смотри, «На грунте» ещё больше тролят, причём из Петрухиного экипажа, теперь не нравится образ командира.
- Как будем эрогировать?
- Эрекцию будем беречь, ещё пригодится. Штурману с той лодки даже в военно-морской академии не поверили. Его один преподаватель довёл, дело едва не дошло до драки, спасло уважение к сединам, тот очень стареньким оказался – пятьдесят пять годков, вот и пожалел дедушку.
- Так ты теперь дедушка? Тебе нужно имя посолидней, буду звать тебя Борух.
- Тогда ты Циля, а Петров - Изя. Довольна? Флот, кстати, самая еврейская организация. На каждом корабле есть лоцман, боцман, штурман и немерено кронштейнов.
- Согласна откликаться на Цилю Изякиловну.
- Уговорила., - Автор, задумываясь, откидывается на спинку кресла, - есть одна задумка, в голове родил сюжет. Представь картину. Карибское море.
- Тёплые, лазурного цвета воды, яркое солнце, безоблачное ярко-синее небо, – в нашей паре Лучик ответственна за глаголы, определения и знаки препинания, короче, за красоту повествования.
- Да, точно, запиши и добавь мулаток на берегу под пальмой, - я же люблю работать с существительными, - советская подводная лодка в разгар холодной войны барражирует в непосредственной близости от берегов империи зла, охраняя мирный труд советских трудящихся.
- А, поняла, здорово - контрасты: красивое море и убивающий красоту корабль, Карибы и СССР за десять тысяч километров.
- Аполитично рассуждаешь – со мной можно, ничего не смыслишь в морской стратегии, лучше редактируй. Новейшая для 60-х ракетная лодка 675 проекта, командир – старый, опытный подводник, которому глубоко плевать на всех, особенно на америкосов. Жена перед отходом уехала с детьми на большую землю, моральная усталость, гордость за страну, ответственность перед экипажем. Улавливаешь ход мысли?
- С трудом, мой господин.
- В общем, всё сурово, брутально, круто, опасно жутко. Рядом же Штаты, вокруг десятки кораблей вероятного противника – вообрази напряжение?
- Могу немножко, - Лучик старательно и смешно морщит лобик.
- Ты хоть была на 675 проекте? Не представляешь, какая это жопа: кругом одно железо, тесные и узкие проходы, кабельные трассы, вентили, приборы. Отвратный воздух – смесь запахов машинного масла, дизельного топлива, ржавого железа, а хуже всего испарения немытого человеческого тела.
- Фу, гадость.
- В море третий месяц, - ход мысли, творческий процесс не остановить, - члены экипажа истощены, но стойко держатся на вахте, настоящие герои-подводники.
- Как ужасно, - Лучик восхищённо смотрит, я же продолжаю работу над рассказом.
- Акустик докладывает: «По пеленгу десять градусов шум винтов, по характеру шума – американский авианосец, угрожающий территории СССР, расстояние двадцать кабельтовых». Командир на ГКП спокойно так и буднично говорит: «Старпом, ну-ка дай команду в первый отсек, приготовить первый и третий торпедные аппараты». На лицах подводников испуг от шока.
- А что тут такого?
- Лучик, ты вообще, что ли? Это же Третья мировая война! Представляешь, в авианосец торпедой стрельнуть, в ответ американцы все свои ракеты запустят, ну и, конечно, наши им навстречу! С одной и другой стороны по десять тысяч боеголовок, а в каждой тридцать Хиросим. Земля расколется на мелкие кусочки. Прочувствуй опасность, напряжение! – Автор мастерский рассказчик, - в центральном посту как из-под земли вырастают фигуры замполита и особиста с одуревшими от сна и страха перепуганными лицами. Они оба точно знают, что жена командира изменяет ему с молодым старлеем, типа нашего Капустника. В сейфе особиста лежала телеграмма под грифом «совсекретно» от жены с требованием согласия на развод, она даже, чтобы утешить кэпа в горе, оставляла ему деток. Но парочка соглядатаев не
была уверена, знал ли о коварстве жены командир, а потому всю автономку внимательно за ним следили, опасаясь внезапного срыва с катушек. И вот этот момент настал. Теперь уже сомнений не оставалось, крыша Командора едет и очень быстро, нейроны в его мозгу стремительно разрушались - семейная катастрофа явно наложилась на кризис среднего возраста, за день до этого кэпу стукнуло сорок пять, усилив глубину психологического срыва. Любой рогоносец в должности командира подводного крейсера в такой ситуации не упустил бы возможности на прощанье громко хлопнуть дверью. И вот, наступает момент, когда Соединённые Штаты стоят, буквально, в двух шагах от тотального уничтожения за предательство и измену жены-подлюки, да ещё с кем, молодым штурманом-прощелыгой на двадцать три года её моложе.
- Мировая война из-за измены – это ты круто закрутил сюжет, твоим подписчикам такое понравится.
- Согласен, измена - беспроигрышная тема. Слушай дальше. «Товарищ капитан первого ранга, вы что задумали?» - особист наставляет на командира пистолет. «Вы же коммунист!» - замполиты в ответственный момент всегда заодно с ЧК, на стороне силы. А комодор так опять спокойно, дула пистолета даже не испугался: «Торпедные аппараты нужно заранее приготовить на случай, если отстреливаться придётся». Все присутствующие в отсеке поражены словами и онемели, уставившись на троицу, которая в этот момент решала судьбы мира. Комодор продолжает: «Боевая тревога. Механик, приготовить все гальюны к срочной продувке». Ещё более древний, чем командир Стармех даже ухом не повёл, медленно как робот взял «Каштан» и тихим голосом начал исполнять команду, особо не вдаваясь в смысл (настоящий подводник), вызывая поочерёдно вахтенных в отсеках. «Товарищ командир, вы что же в американский авианосец решили говном стрельнуть? Это ж Третья мировая война!» - особиста аж затрясло от адреналина текущего момента. «У вас нет такого права!» - замполита тоже начало довольно заметно протряхивает от мысли уплывающих от него в данную минуту вымученного и вымоленного ордена «Красный звезды» и долгожданного перевода в Москву.
- Круто, - Лучик всегда старается поставить себя на место читателя, чтобы предугадать ожидания.
- Знаю. Продолжаю. Командир такой: «Мы сейчас будем отрабатывать тактический приём – уклонение подводной лодки от авианесущей группы вероятного противника, использующего противолодочные самолёты, вертолёты, а также противолодочные торпеды». При слове торпеды особист полуавтоматически взвёл курок ПМ: «А говном при этом обязательно стрелять, это точно есть в руководящих инструкциях?». Командир с презреньем: «Если вы, товарищ капитан-лейтенант, хотя бы ради развлечения посещали с другими офицерами занятия по тактической подготовке, то знали,
что при уклонении мы должны использовать СИПЛ! Знаете, что такое СИПЛ? Самоходный имитатор подводной лодки! Он выстреливается из торпедного аппарата, как торпеда. Хотите, чтобы после открытия крышки в обратку торпеды со всех сторон полетели? Да этот СИПЛ даже не успеем запустить. Поэтому сымитируем запуск СИПЛ выстрелом из всех гальюнов».
- Супер, Автор, давай жги, - Лучик любит динамизм в сюжете.
- Замполит такой: «А если не станем уклоняться?», - все одновременно обращают суровые взгляды моряков на политрабочего, - «Раз деваться некуда, оказались в самой гуще, давайте всплывём и сдадимся в плен». Тут командир отдаёт приказ и два матроса с автоматами уводят зама под арест в провизионку в трюме третьего отсека. Эта сцена типа предвестник предательской роли КПСС в развале СССР. Ну, в общем, что-то в этом роде, какой-то бунт на корабле нужен. Напряжение нарастает. Внутри лодки народ повально сходит с ума, творится безумие, жара, переутомление.
- Мне нравится.
- И вот ключевая сцена. Опять Карибское очень синее море, идеально чистая и прозрачная вода, волнение ноль баллов, Солнце, время полдень, большое количество американских военных кораблей, снующих по округе пересекающимися курсами, и вдруг с глубины сорок метров на поверхность моря прямо по курсу движения американского авианосца всплывает огромное пятно фекалий русских моряков, извергнувшееся из советского ракетного подводного крейсера, выполнившего под носом десятка противолодочный кораблей тактический приём «Уклонения». Это, кстати, по всем методичкам считается, что авианосец условно потоплен.
- Какашками?! - Лучик покатывается от смеха, живо представляя геройский поступок героев-моряков.
- Понимаешь, - я не понимаю причины её смеха, не вижу в сцене ничего смешного, - тут и патриотизм, и гордость за наших отважных подводников, совершивших подвиг, одновременно унизив США, чьи корабли вместо угрозы оказались фактически в полном говне, как и всегда. Всё круто, героически. Полная победа русского оружия.
- Автор, так это ж суперский сценарий, - Лучик с трудом подавляет приступы смеха.
- А я тебе о чём толкую? Мне это пятно фекалий во сне приснилось!
- А это уже к деньгам, - подхватила Лучик.
- Тьфу-тьфу-тьфу, - я очень суеверный, - надеюсь к большим, пятно было просто огромно.
- Надо только в титрах указать будет, что экология от действий наших подводников не пострадала. Сейчас все заморочены на этой теме: «зелёная энергетика», «зелёная экономика».
- У нас за это Петров отвечает, напиши ему, пусть разберётся.
Время пролетело незаметно, на улицах Питера такой же мрак, как в полдень, но на часах ровно полночь.
- Поеду я, дорогой, - у Лучика продолжают изредка прорываться остаточные приступы смеха, - с тобой хорошо, но завтра на работу. Как я хочу уволиться с этой грёбанной работы, завтра опять лезть на крышу - Лучик утомилась, зевает, её глазки начинают слипаться.
- Может останешься? Охота тебе тащиться на другой конец города? – мы оба знаем, что созданы друг для друга, как пестик и тычинка (эпитеты не мой конёк), хотя оба названия больше подходят мне одному – в сущности я пестик, но по природе и тычинка.
Глава 6. Лучик.
Здравствуйте. Ха-ха. Это Лучик. Не ожидали встретиться со мной? Так ведь я же Муза, книги – место моего обитания, к тому же, как понимаю, я здесь героиня, потому и решила влезть без спроса в повествование романа про меня. Ха-ха. Забавно. А я смотрю, Автор увлечённо что-то пишет, неуклюже прячет рукопись и даже не делится со мной задумкой. Ну, думаю, история нечиста. Прочитала - так и есть, паршивец, выворачивает наизнанку неизвестным людям собственную душу, да ещё любовь затронул. Писал бы про матросов, больше пользы, воронку его продаж давно не интересует эрос.
Не верьте ни единому его слову. Хотите правду? Вам любопытно знать, о какой любви толкует Автор? Я вам поведаю, как на духу. Ха-ха. Представляю реакцию творца, когда с утра, открыв компьютер, увидит неожиданное окончание своего романа. Кто-то ж должен вывести его на чистую воду?
Начну с начала, с неожиданного знакомства на парусной лодке. Автора знаю лет сорок, учились вместе в школе-интернате города Зеленогорск под Ленинградом, детки-полусиротки. Прекрасно помню высокого красавца-парня, одноклассницы по очереди в него влюблялись, а он тогда вряд ли мог меня заметить, так как был на целых семь лет старше. В девятом классе любимчик девочек неожиданно исчез и объявился лишь недавно.
Примерно год назад китайские учёные подарили людям страшный вирус, разогнавший всех по норам. Разносясь по миру, ковид разрушал не только организмы, но и попутно семьи. Кандидат в законные супруги, жених с восемнадцатилетним стажем, так и не подтвердивший нужный статус, а между
делом отец моих двоих детей, спасаясь от чумы, сбежал на время в деревенский дом моей мамы, да там и сгинул, оставив после себя супружеское ложе в полное распоряжение. Формальный муж мутировал в фактического друга.
Живя в то время с младшим сыном, старалась не давать себе скучать. Люблю стихи, пишу песни, ценю качественное чтиво. Однажды в поле моего зренья на просторах интернета попался маленький рассказ «Педагогические кульбиты» про горячо любимого мной учителя из детства Исая Наумовича. Я не могла пройти мимо, поразилась сильно и, конечно же, взяла на заметку имя автора. Нашла страницу ВКонтакте, где тот публиковал ссылки на свои рассказы. От полного безделья увлеклась морскими байками, читая бессистемно, и анонимно оставляя злые комментарии. На тех полях мы скрестили шпаги, соревнуясь уколоть больнее, преимущество объективно оставалось за мной, Автор плохо защищался.
В обычной жизни я чумная, чрезвычайно энергичный человек, мне важно, чтобы в каждом деле душа горела. Всегда. Иначе начинаю скучать и сохнуть, хиреть, совершая глупости метаться. После отмены локдауна народ погнали на работу, а главный мозг компании (технический директор) ушёл со службы, не выдержав вынужденного безделья. Я стала во главе процесса, машинист локомотива, в одном лице вооружённая дружина, держащая свой участок фронта, а по факту попросту в затрахе: переговоры, совещания директоров, подсчёт чужих миллионов и откатов, командировки, крыши...
И в этот момент внезапно меня вычисляет Автор, разоблачает анонима. Звонит и сходу предлагает стать музой без каких-либо обязательств, обеспечить дополнительную творческую нагрузку в литпроекте. Поржали вместе над идеей, на том забыли, а через месяц произошла историческая встреча в водах Финского залива.
С тех пор у меня две работы, обе основные, но любимая одна - работа музой: редачить бесконечный мусор, не разгибая спину, вести финансы и хозяйство, секретарить, отсылать книги, беседовать часами, заботясь о поддержании вдохновенья, утирать сопли, выводить из очередного запоя, спасая с того света, ругать, потом хвалить, развлекать, веселить, баюкать пока не уснёт на ручках и постоянно восхищаться.
Это карма. Мы обречены на отношения друг с другом, надеюсь, только в этом мире. Ты 24/7 «подключена» к другому, знаешь, когда ему плохо или когда художник слова врезал (тогда обычно меня хвалят), с подводной лодки никуда не деться.
Но это точно не любовь. Красавчики — не мой типаж.
Бывает так, что сразу понимаешь, вот этому человеку я б очень даже отдалась, но думаешь о послевкусии – вот что важно.
Как много тех, с кем можно лечь в постель,
Как мало тех, с кем хочется проснуться.
Секса достоин лучший. Одного влечения жидковато. Важен отклик — уж если отдаёшься до конца, каждой клеткой ты хочешь ощущать, что тебе дают не меньше. Мужчина должен женщину раскрыть, что грубо означает гарантированный оргазм при каждом сексе. Таких мы любим долго! Мужскому полу исторически Природой предначертана роль охотника. А для нас интересней уклоняться. То, что на тебя открыт сезон охоты, само по себе заводит, обрекает принять игру на чувства, будоражит кровь и нервы, адреналин от страха выводит из рутины, жизнь наполняется новым смыслом.
Место это рядом с Автором Баковой забито. Она должна быть неплохой матрёшкой, раз девять лет с ним продержалась. Хоть и разошлись, остаётся пацанкой-другом. Да и точечка в отношениях так окончательно и не стоит. За Автором необходим догляд, а Баковая это как никто умеет! Вопрос: любит ли Баковая? Ответ: не знаю, но в нужный момент окажется с ним рядом, во всяком случае, прерывание запоя она из своих резонов оплатила.
Весь кариес нашей ситуации в том, что кармические отношения должны быть выработаны до конца. Не смогу его бросить, хоть мы и ругаемся, как старые супруги. В работе есть результат – выходят книги, читают люди в заповедных уголках глубинки, удивляясь жизни под водой. О чём рассказывает Автор, вы не найдёте ни в газетах, ни в фильмах – интимные и правдивые истории судеб офицеров. Я чувствую свою причастность большому делу, которое как ракета стартовала, достигла стратосферы и готовится к переходу в космическое пространство, а там успех, известность, слава – чему и должна служить Муза.