Она двигалась в потоке классической музыки. Делала свои повседневные дела, но душа пела. Тихо, неназойливо музыка вливалась в мысли, воспоминания, мечты. Может кто то и замечал настрой ее души, ее мысли, направленные вверх к Богу, ее глаза, выражающие открытие мироздания. Кроме лёгкого ветерка сопричастности как можно ещё музыкой наполнить душу?
Прожить её, всю свою жизнь отдать музыке. Нотному совершенству с грацией юной девушки, линиям нотного стана с неизбежностью, фатальностью человеческой судьбы. Гармонию и диссонанс звучания жизни каждый выбирает сам.
Особенно хорошо ей слышалась музыка в темноте. Когда из темноты зарождались волны музыки и света. Плыли сиреневые потоки лёгким журчащим ручейком флейты, с зелёными перекатами на каменистых порогах виолончели, с грохотом красного падающего водопада ударных, с широким простором фиолетовой полноводной реки контрабаса. И наконец захватывающий ритм прибоя океана цвета морской волны. Мощь и грандиозность шторма, свиста ветра и скрипки, фуги органа вздыбившего волну до неба. Смешение всех красок как на поверхности мыльного пузыря.
Однако все изменилось после услышанной нечаянно попсовой мелочи. Она вклинилась в гармонию мелодии жизни и разметала ее в клочья. Как заезженная пластинка попса крутилась в голове, раздирая, разьединяя давно сложившуюся музыку бытия.
В надежде найти умиротворение женщина пришла в свою темную уединенность. Но к ее удивлению с волнами произведения пришла чернота. Черные, серые вихри расходились от центра отсчёта музыки. От чёрного солнца протуберанцами ширились и охватывали пространство, время, ее душу.
Она испугалась, заметалась по комнате, птицей бьющейся о стекло натыкалась на вещи. Сердце бешено колотилось не попадая в метроном жизни. В панике схватила платок и стала теребить его в надежде успокоиться. Руки заметно дрожали. Голову наполнил страх смерти. Беспорядочное бормотание и вскрики выплескивались из горла. Она не могла себя остановить. Воздух мучительно толчками вырывался и казалось больше его не останется для следующего вздоха лёгких. Грудь сжала толща воды, над головой пульсировало чёрное солнце. Оно затягивало её в себя с неминуемой предрешенностью лавины падающей с высоты горного хребта.
В последней надежде спастись она запела давно слышанную от бабушки молитву:
"Царице моя преблагая, надеждо моя Богородице. Приятилище сирых и странных Предстательнице. Скорбящих радосте, обидимых Покровительнице".
Мерная мелодия молитвы постепенно утихомирила ритм сердца. Сначала приходилось хватать ртом воздух и кусочками выталкивать мелодию. Но постепенно грудь наполнилась покоем, и женщина запела свободно и мелодично. Пространство удивлённо вздохнуло и обступило сводами храма. Молитва летела вверх к куполу, охватывала мысли и надежды. Время остановило свой бег. Остановилось и завороженно заслушалось. Не было больше ничего, только молитва, храм и женщина создавшая вечность своим вдохновением.
Признание Богородице за жизнь слезами падало к подножию веры. Благодарность взмывала в небо.