Дом Тысячи Радостей

Автор: Оното Ватанна.
 САННИ-САН. ГЛАВА 1
Мадам Много Улыбок была мертва. Знаменитая танцовщица Дома а
Тысяча Радостей выпорхнула в Страну Теней. Больше не будет
поэт или гуляка соперничать друг с другом в воздании почестей той, чья
популярность не ослабевала с годами, которая, действительно, стала одним из
классических произведений искусства города. В стране, где
происхождение человека ценится превыше всего, мадам Много Улыбок была
одинока, у нее не было ни живых родственников, ни предков, которые могли бы предъявить на нее права.
Кем она была и откуда пришла, никто не знал, но легенда о Доме
гласила, что в ночь праздника она появилась в
освещенные врата, как мотылек, который, побитый ветрами и бурями
снаружи, ищет убежища в свете и тепле дома радости внутри.

Хирата связал ее на всю жизнь. Ее вознаграждение было не больше, чем
скудная зарплата гейш, но ей была предоставлена прерогатива
уединения. Ее профессиональные обязанности закончились, ни один восхищенный покровитель садов
не мог потребовать ее дальнейшей службы. Она была свободна вернуться к своему ребенку, чья кожа цвета вишни и светлые волосы ясно свидетельствовали о примеси ее белой крови. Хирата был снисходителен в своем воспитании ребенка, ибо танцовщица принесла с собой в Дом Тысячи Радостей
Дайкоку, Бога Удачи, и Хирата мог позволить себе дождаться того времени,
когда дочь танцовщицы займет ее место. Но в тот день приходите далеко впереди своего приготовления, а танцор был на зените своей славы. Они шептались о садах, о том, что мотылёк, который порхал над Домом Радости, улетел обратно в
темноту, из которой она пришла. С собой она взяла Дайкоку.

Глубокая депрессия воцарилась в Доме тысячи радостей.
Гейши, подмастерья и служанки бесцельно сновали по своим делам,
их улыбки были механическими, а движения автоматическими. Пульс и
Вдохновение дома исчезли. В садах эффект новостей был ещё более заметным. Гости спешно отступая, поворачивая их чашки вверх ногами и призывая к их засорению. Девушки-разносчицы чая входили и выходили, торопливо обслуживая уходящих гостей, и, несмотря на яростные приказы хозяина изображать веселье, которого они не чувствовали, их все усилия были тщетны, чтобы рассеять странную пелену мрака , окутавшую нас, приходит всегда со смертью. Звезда Дома Тысячи Радостей погасла навсегда.

Это была ночь праздника Полнолуния. Сливки города собрались, чтобы воздать почести сияющему Цуки-но Ками в чистом небе вверху. Но смерть она отбрасывала тень на все, и было суеверное чувство-за рубежа, что это примета плохая
год для города.
В пустеющих садах, Хирата увидел надвигающуюся гибель. Бегали туда -
туда-сюда, из дома в сад, прищелкивая пальцами, с раздражением и
ярость, он проклял удачу, что с ним приключилось в эту ночь всех
ночи. Горничные пасовал перед его взглядом, и молча выскочила из
его путь. Гейши с автоматическим улыбка и насмешка, тщетно стремилась
сила подобие радости, и звон на сямисэне не удалось
утопить что очень низкий бит буддийского барабана в храме за
сады, где особой честью было уделено знаменитого танцовщика, который
дали безвозмездно свои услуги в храм.

В ярости и отчаянии Хирата отвернулся от заискивающих женщин. Он снова
искал покои, где мертвая танцовщица лежала в парадном виде среди своих одеяний. Вот, с ее лица на ее матери ноги, ребенок балерина
непрестанно молилась богам, чтобы они позволили бы ей посещать ее
мать на долгое путешествие, чтобы горничная. Раздавленная и израненная горем
которое ничто не могло унять, девушка лишь смутно ощущала слова
мастера, приказывающего ей наполовину безапелляционно, наполовину умоляюще приготовиться к обслуживание Дома. Возможно, это был его намек на то, что ради чести ее матери ей следовало занять ее место, и поддерживать славу ушедшей, что побудило ее к механическому согласию. Вскоре она оказалась в руках костюмеров, с нее сняли траурное одеяние и заменили его кожаным трико артистки на трапеции.Хирата в саду, громко хлопая в ладоши, чтобы привлечь
внимание отъезжающих гостей, занял свое место на маленьком
помосте. Осыпая своих покровителей щедрыми комплиментами, он просил их
снисхождения и терпения. Свет в его доме, это правда, как он
сказал, был временно погашен, но прохождение танцовщицы
означало не больше, чем падение звезды; и точно так же, как на небосводе были другие звезды, более яркие, чем те, что упали, так и Дом
Тысячи радостей обладал в запасе большей красотой и талантом, чем
которого гости щедро одарили своей благосклонностью. Преемник
достопочтенному танцор был обязан удовлетворить, поскольку она преуспела ее
мать в красоте даже, как солнце и Луна. Поэтому он умолял
своих гостей передать свое милостивое покровительство скромному потомку
Мадам Много Улыбок.

Объявление вызвало такую же сенсацию, как и новость о
смерть танцора сделала свое дело. Во взглядах, которыми обменялись в саду, чувствовались неодобрение и испуг. Тем не менее есть
был утилизации, регулируются любопытство, по крайней мере, видеть дочь
знаменитого танцовщика, который появился в ночь смерти ее матери.
Были среди тех, вечеринки американских студентов, с репетитором, еще
оставшиеся в садах. Мадам Много Улыбок была особой их любимицей, возможно, их интерес был вызван тем фактом, что она говорили, что она полукровка. Ее красота и хрупкость понравились всем, они считали ее чем-то особенно редким, вроде отборного куска перегородчатой ткани, и
романтика и таинственность, которые, казалось, всегда окружали ее, пленили их
заинтересовали и заставили их размышлять о том, какова была истинная история этого
женщина, на которую жители с гордостью указывали как на шедевр своего города
. Переводчик перевел слова менеджера,
со стороны молодых американцев раздался общий ропот неодобрения.
Однако они тоже остались, чтобы увидеть дочь мадам Много Улыбок,
и подтолкнули поближе к канату, по которому теперь шел потомок.

Это был ребенок лет четырнадцати, ее щеки были ярко-красными, как
маки в волосах, ее длинные большие глаза с блестящими черными
ресницами, странно яркими и лихорадочными. Она перебралась через
канат, со смехом на губах, ее волосы блестели в свете
прожектора, почти чистого золотого цвета. Коротко остриженные и ударился в моду
японский ребенка, это еще завил о ее тонкое молодое лицо, и
добавил последний штрих в чарах ее красоты. Хотя ее ярко-красные
губы были раздвинуты в улыбке, которая сделала ее мать знаменитой, в них было
что-то привлекательное было в ее широком, пустом взгляде на аудиторию.

Она была одета в трико, без обычной накидки поверх, и ее
изящные, стройные конечности были конечностями крайней молодости, гибкими как резинка
благодаря тренировкам и происхождению, гибкое, податливое молодое тело прирожденной
исполнитель на трапеции и танцовщица. Она закинула зонтик на плечо,
вскинула изящный маленький заостренный подбородок и рассмеялась над этим морем
лиц, посылая направо и налево воздушные поцелуи; но американцы, близко
к веревке, наблюдали за феноменом, ибо даже несмотря на то, что ее очаровательная
маленькие зубки блеснули в этой такой пленительной улыбке, что капелька росы
казалось, заблестела на сияющем лице ребенка. Даже когда она смеялась и
принимала позы под разразившуюся музыку, стоя на цыпочках на натянутом канате,
капля росы скатилась по ее лицу и исчезла в опилках.

Словно цветок на конце длинного тонкого стебля, колышущийся на ветру,
ее прелестная маленькая головка покачивалась из стороны в сторону. Ее маленькие, говорящие руки
, запястья которых были красивее, чем у прославленного японского поэта
, который в течение пятнадцати лет писал ей свои однострочные стихи
мать следовала ритму музыки, и каждая частичка этого
нежного молодого тела, казалось, чутко шевелилась и двигалась в такт пантомиме
танцу на канате.

Торжествуя, Хирата услышал громкое "Хи-и-и!" и резкое втягивание воздуха
и выдохи. Пробираясь через комнату, отдуваясь и
выражая свое удовлетворение, появился Повелитель Негато, пьяный от сакэ
и влюбленный в ребенка на веревке. Он протолкался мимо
осаждавших его служанок чайного домика, которые предлагали ему сладости, чай и сакэ.
Его руки глубоко засунулись в рукава и вытащили блестящую безделушку.
С заискивающими криками, чтобы привлечь ее внимание, он бросил драгоценный камень
девушке на веревке. Вернув ему улыбку, она закружила ее вентилятора широкий
открытия, подхватил подарок и, смеясь, подбросил его в воздух.
Жонглируя и играя с красивой игрушкой, она вращала ее по кругу
над собой, снова поймала веером и уронила на
опилки внизу. Затем, как непослушный ребенок, довольный каким-нибудь
трюком, она заплясала взад-вперед вдоль каната, который широко раскачивался вместе с
ней.

Гневное ворчание донеслось от Хираты, который подошел достаточно близко, чтобы она могла
увидеть его и испугаться, но она смотрела намного выше его головы
, притворяясь, что не видит ни его, ни все еще давящего Негатива. Теперь он
звал ее, кудахча, как на собаку, и когда, наконец,
она встретилась с ним взглядом, он бросил ей пригоршню монет. Это тоже она
ловко поймала своим раскрытым веером, а затем, повинуясь внезапному
порывистому и озорному порыву, швырнула прямо в лицо своему
осаждающему поклоннику. Спрыгнув со скакалки на землю, она улыбнулась и
поклонилась направо и налево, поцеловала руки публике и исчезла
в чайном домике.

Выругавшись, Хирата последовал за ней в дом. Маленькая
девушка, державшая поднос и остановившаяся, чтобы попросить покровительства у
американцев, обеспокоенными глазами смотрела на уходящую девочку, и теперь она
сказала по-английски:

"Теперь Хирата побьет ее".

"Что ты имеешь в виду?" потребовал ответа молодой человек, который отверг предложенную чашку и смотрел на нее такими сердитыми глазами той весной." "Теперь Хирата побьет ее".
"Что ты имеешь в виду?" - спросил он.
Утром за ее собственного, и обстригла свои колени извинения за возможные
правонарушения.

"Что ты имеешь в виду?" повторил Джерри Хэммонд, определяется при обеспечении
ответить, в то время как его друзья столпились вокруг, тоже заинтересованные ответом.

Наполовину прикрыв лицо веером, девушка тихо ответила:

"Мастер всегда бьет ученика, который поступает неправильно. Когда была жива ее мать
, он не прикасался к ее ребенку, но теперь мадам Многоулыбок мертва, и
Хирата очень зол. Сегодня ночью он наверняка обрушит на нее порку.

"Ты хочешь сказать мне, что эту маленькую девочку бьют за то, что
она бросила ему монету той грязной гориллы?"

Спринг Морнинг кивнула, и слезы, внезапно навернувшиеся ей на глаза, исчезли.
выяснилось, что девушка внутри искренне сочувствовала ему.

"Что она за дьявол!" Джерри Хэммонд повернулся к своим друзьям: "Мы собираемся
это терпеть?" потребовал ответа Джерри.

"Ни в коем случае!" - пронзительно отозвался самый молодой из компании,
юноша семнадцати лет, чьи тяжелые очки в костяной оправе придавали ему
сверхъестественно мудрый вид.

Старший из присутствующих вмешался с назидательным предупреждением:

"Теперь, мальчики, я советую вам держаться подальше от этих восточных отбросов. Мы не
хочу впутываться в любой чайхане потасовки. Эти японские девушки
использован----"

"Она не японка", - яростно отрицал Джерри. "Она такая же белая, как
мы. Ты видел ее волосы?"

"Тем не менее..." - начал профессор Бэрроуз, но был немедленно остановлен
его шумными юными подопечными.

"Я, - сказал Джерри, - предлагаю отправиться в частную экскурсию по
исследованию адских областей этого дома предполагаемых радостей.
Если кто-то из вас, ребята, струсит, оставайтесь здесь, рядом с папой.
Я справлюсь один ".

Для порывистой молодежи этого было вполне достаточно. С возгласом
, высмеивающим мысль о том, что у них "струсили ноги", они вскоре были
следующим Джерри в спешке по дому, что напоминает о
футбол дней.

В главном зале чайного домика бегала стайка девушек
взволнованно, некоторые из них закрывали лицо рукавами и плакали.
Два маленьких учеников присел на экран, громко стонала.
Есть все доказательства расстройство и несчастье в доме
Тысячи Радостей. На требование Джерри позвать Хирату, он был встречен испуганным
девушки замолчали, а женщина с каменным лицом и зловещими глазами попыталась
преградить молодым людям проход, тем самым неосознанно раскрывая
направление, в котором ушел Хирата. Джерри мгновенно оказался на экране и
грубой рукой отодвинул его в сторону. Они проникли во внутреннюю комнату, которая
выходила на пристройку, которая подобно павильону тянулась поперек
сада. В конце этого длинного, пустого строения, освещенного только единственным фонарем
, американцы нашли то, что искали. На коленях на
полу, в кожаном трико, с руками, связанными за спиной красными шнурами, которые
врезались в нежную плоть, стояла девушка, которая танцевала на канате.
Сквозь тонкий шелк ее колготок просвечивал красный рубец там, где одним ударом
часть плети упала. Перед ней, присев на корточки, Хирата, в одной
руке держа плеть, а в другой - подвешенную трубку, ждал, когда
его рабыня согласится. Она почувствовала первый удар плети.
Это должно было быть ее первым или последним, согласно ее обещанию.

Когда американцы ворвались в квартиру, Хирата частично поднялся на свои
колени, затем на ноги, и когда он понял их намерение, он начал
прыгать вверх и вниз, громко крича:

"Oi!--Oi! Эй-я-я!

Кулак Джерри попал ему под подбородок и заставил замолчать. С бормотанием
сочувствуя и гневаясь, молодые люди разрезали путы, связывавшие маленькую девочку. Она
безвольно упала на пол, прерывисто вздыхая:

"Аригато! Аригато! Аригато!" (Спасибо.)

"Хастл. Ты слышал этот гонг! Они вызывают полицию. Давайте
сматываться".

"И оставить ее здесь на его милость? Ничего не поделаешь.

Джерри поднял ребенка на руки и перекинул через свое
плечо. Они вышли из дома и садов под шум и
крики встревоженной прислуги и обитателей. Хирата бросился в руки и
колени в главный танцевальный зал, и каждый барабан бил на
место. Сквозь бой барабанов донесся пронзительный крик Хираты,
вопящий во весь голос:

"Хотогороши!" (Убийство.)

По защитной полосе, проложенной его друзьями, бежал Джерри Хэммонд,
девушка у него на плече, болтающая, грохочущая, визжащая толпа у его
на каблуках, из садов на сумрачные улицы, под
благосклонный взгляд Леди Луны, в честь которой праздновали тысячи гуляк и
зазывал. Быстрый и сильный, как молодой Атлас,
Джерри, воодушевленный возбуждением и яростью, бежал как ветер от своих
преследуя его, он наконец подошел к большому кирпичному дому, здание которого
было таким источником удивления и развлечения для японцев,
но в котором впоследствии всегда проживали белые жители, проживавшие в городе
. Одной ногой Джерри пнул повелительно на дверь, и
мгновение спустя испуганный молодой японский дворецкий распахнул тяжелые двери
только и Джерри ворвался в кабинет.




 ГЛАВА II


Она проснулась на большой мягкой кровати, которая, казалось, ее удивленными глазами, как большие
как номер. Она была потоплена в настоящее гнездо вниз, и, сидя,
она осторожно протянула маленькую ручку, нащупала и ударила кулаком по большой подушке
чтобы убедиться в ее реальности. Был смутный вопрос
В голове девушки трепетала мысль о том, не могла ли она на самом деле сбежать от Хираты
с помощью того же средства, что и ее обожаемая мать, и
теперь его несло на снежном облаке по вечной дороге к
Нирванна.

Затем маленькая фигурка, похожая на статуэтку, в ногах огромной кровати красного дерева
пошевелилась. Девушку затопили воспоминания. Она подумала о своей матери, и рыдание
боли вырвалось у нее. Воспоминание об этом нахлынуло на мать.
безумный момент на канате, когда, почувствовав, что дух ее матери
оживляет ее тело, она повернулась лицом к гулякам. Затем последовала
бросающая в дрожь мысль о Хирате - удар плети по плечу, его жало
причиняющее такую боль, что одно воспоминание заставляло ее лицо бледнеть от
ужас, рассеянный воспоминанием о том, что последовало за этим. Она снова ощутила
волнующий трепет от долгого полета сквозь ночь на
плече странного молодого варвара. Он ворвался в комнату, как
настоящий бог с небес, и было невозможно думать о нем
иначе, чем некий могущественный дух, которого боги послали спасти и
спасти недостойное дитя танцовщицы. В одно мгновение, она была из
кровати, ее быстрый взгляд в поисках большой комнате, как будто где-то внутри нее
ее бенефактор был. Она все еще была в своем ужасно изодранном красном трико.
Рубец виднелся там, где шелк был разорван кнутом Хираты.

Подошла служанка и завернула девушку в одно из ее собственных кимоно. Она
была женщиной с тихим языком и неподвижным лицом, которая вообще ничего не говорила, пока
быстро одевала свою подопечную. Служанка в доме американцев,
ее вызвали ночью, чтобы поприветствовать странную новую посетительницу.
Гото, слуга, объяснил Хацу, что девушка была танцовщицей
из соседней чайханы, которую похитили его молодые хозяева. Она
был большой приз, ревниво охранялось, прошептал трепетный и
сплетни Гото. Поначалу Хацу сомневалась на этот счет, поскольку ни у одной
танцовщицы или служанки чайного домика, насколько ей известно, никогда не было волос
такого цвета, а кожа не была отбелена, как у мертвых. Хацу
обнаружила свою подопечную во сне полного изнеможения, ее мягкая
светлые волосы ее разметались по подушке, как у ребенка.

Теперь, когда горничная сняла безвкусное трико и облачила незнакомую девушку
в респектабельное кимоно, она осознала, что эти стройные и гибкие
конечности могли быть своеобразным наследием только танцовщицы и исполнителя. A
ее руки с любовью излучали тепло, когда она одевала малыша.
создание доверилось своей подопечной. Это никогда не было уделом Хацу -
служить такой красивой девушке, как эта, и в ней было что-то от материнской
гордости за нее, когда она приступила к своей задаче. Была необходимость в спешке, для
"Мистер Американские сэры" собрались в главной комнате, ожидая ее.
Задание Хацу было выполнено, она взяла девушку за рукав и повела ее
в большую гостиную, где были ее друзья.

Даже в длинном просторном одеянии пожилой служанки она казалась всего лишь
ребенком, с короткими вьющимися волосами, обрамляющими лицо, и откровенно
вопрошающим взглядом, переводящимся с одного на другого. Появилось это выражение
смешанным обращение и детский восторг в том, что выразительный взгляд, что она
обернулась на них, прежде чем она опустилась на колени на полу. Она сделала поклоны
с искусством и грацией, как истинная ученица своей матери. Действительно, ее голова
не переставала качаться, пока смеющийся молодой голос не нарушил чары тишины
, которые ее появление вызвало с:

- Прекрати, парень! Мы хотим взглянуть на тебя. Хотим увидеть, что за трофей
мы вытащили в темноте.

Быстро, послушно она откинулась на пятки, ее маленькие ручки
ровно лежали на коленях. Она лукаво повернула лицо, словно приглашая к осмотру.
К большому удовольствию теперь уже зачарованного круга.
Ученица Дома Тысячи радостей поддержала престиж своего
материнское очарование. Даже худощавый, пожилой мужчина, с ярко-очки за
что он, казалось сверстников с явно критическим и оценивающим воздуха,
заметно смягчились до того, что смешались выглядеть наивной привлекательности и светящиеся
молодежи. Очки были сдвинуты с носа и болтались на золотом шнурке
. Он подошел поближе к девушке, снова надел очки и
подверг ее сквозь них испытующему взгляду, его наметанный глаз
дольше задержался на блестящих волосах девушки. Очки моргнули
снова исчезли при виде беззастенчивой широкой улыбки уверенности в этих
необыкновенные глаза; он откашлялся, готов доставить
мнения и диагностика на конкретный вид перед своим стаканом.
Прежде чем он мог говорить, Джерри ворвался воинственно.

"Прежде всего, давайте сделаем это ясно. Она не собирается быть переданы
вернемся к blanketty пустой бабуина. Я несу за нее ответственность, и я собираюсь
позаботиться о том, чтобы с этого времени с ней поступали честно ".

Глаза девушки расширились, когда она пристально посмотрела на сияющее лицо
молодого человека, который, как она была более чем когда-либо уверена, был особенным
инструментом богов. Профессор Барроуз шумно откашлялся
и снова, держа в руке очки, акцентировал внимание на них.
свои замечания:

"Молодые джентльмены, я предлагаю передать дело в руки мистера
Блюменталь, наш консул здесь, в Нагасаки. Я не знаю... Я не буду...
выражать ... свое мнение о том, каковы наши права в этом вопросе ... э-э... относительно того...
действительно ли мы нарушили какой-либо закон Японии в... э-э... таким насильственным образом
привести... э-э... юную леди в наш дом. Я склонен думать, что мы
собираемся столкнуться с неприятностями - немалыми неприятностями, я бы сказал - с
этим человеком Хиратой. Если мне не изменяет память, я припоминаю, что слышал или
где-то читал, что у хозяина такого дома есть определенная собственность
право на этих... э-э... молодых... э-э... леди.

"Возможно, это правда", - признал специальный представитель богов. - Предположим,
она принадлежит этому человеку. Бьюсь об заклад, что Япония не так накатал средневековой
в своих законах, что позволяет шимпанзе, как, что бить и издеваться
даже раб, и вообще, мы дадим ему все, что идет к нему если он
пытается отобрать ее у нас".

"У него будут подняты руки, когда он попытается!"

Чемпионом среди девушек на этот раз была юная девушка с ребристыми костями.
Очки. Глядя на него очень серьезно, она заметила его удивительную молодость,
несмотря на мудрые взгляды, которые поначалу ввели ее в заблуждение. В нем было
что-то такое, что заставляло ее чувствовать, что он очень близок к ее собственному возрасту, который
насчитывал менее пятнадцати лет. Через промежуточное пространство между
их, неопределенное девушка подумала, что очаровательная подружка парня из
кости ребристые стекла сделает. Ей бы хотелось пробежаться с ним по
садам при храме и спрятаться в пещерах фантастических
скал, где любили играть японские дети и где горестные глаза
об одинокой маленькой ученице Дома тысячи радостей.
часто с тоской и завистью наблюдала за ними. Своего нового друга она должна была
знать как "Монти". У него было красивое длинное имя с буквой "младший" на конце.
также, но прошло много лет, прежде чем она узнала своих друзей под другими именами, кроме
, которые присваивали им друг друга.

Теперь пожилой мужчина - возможно, это был отец, подумала девушка на татами
- снова говорил тем подчеркнуто властным тоном.

"Итак, мои юные друзья, мы прибыли в Японию с целью изучения
страна и народ, а также воспользоваться такие удобства, как в
страна предоставляет своим туристам, и т. д. и, я могу отметить, что это было
никакая часть нашей программы или маршрут, чтобы взять на себя
ответственность и бремя, с позволения сказать, из----"

"Имейте ... сердце!"

Звучный медленный голос исходил от очень толстого молодого человека, чье меланхоличное выражение лица
противоречило популярному представлению о комическом элементе,
связанному с теми, кто наделен чрезмерной плотью. "Джинкс", как называли его приятели
, был отпрыском дома огромного богатства и славы, и это было
не его вина, что его наследие было богато жиром, мясом и
костями. Но теперь первый друг девушки, с манерой прирожденного
лидера среди мужчин, снова взял дело в свои, очевидно,
компетентные руки.

- Послушай, Джинкс, предположим, ты отправишься к консулу и получишь от него все, что сможешь.
совет и информацию. Скажи ему, что мы намерены доставить это дело
в Вашингтон и так далее. А вы, Монти и Бобс, бегите в чайный домик
и напугайте до смерти этого шимпанзе. Наймите кучу японцев
и копов, чтобы они помогли справиться с шумом. Напугай его больше всего в жизни.
Скажи ему, что она... она... умирает... при последнем издыхании и...

(Несомненно, объект их беспокойства понимал английский язык, потому что
как раз в этот момент на щеках появилось несколько неожиданных ямочек, а маленький ряд
белых зубов обнажил ту улыбку, которая досталась ей в наследство от матери.)

- Скажи ему, - продолжал Джерри немного неуверенно, отклоняясь от своего единственного
хода мыслей своей самой обаятельной и удивительной улыбкой, - что мы
пусть его сварят в масле, или в лаве, или в какой-нибудь другой японской смеси. Ковыляйте
вперед, дорогие мои, или вон тот парень с лицом, поддерживающий дарвинистскую
полиция опередит нас в теории.

- Куда ты торопишься? проворчал Джинкс, его сентиментальный взгляд остановился
зачарованно на девушке, лежащей на полу.

Молодой человек, которого Джерри назвал Бобсом, предположил, что существует
вероятность того, что девушка была глухонемой, учитывая тот факт, что
она ни разу не заговорила. Это настораживает предложение создано смешно
ужас.

"Где этот словарь, это тупик!" Джерри искал неуловимый книга
разные части своей одежды, а затем обратился к оракулу
партии.

"Я предлагаю", - сказал профессор Barrowes назидательно, "что вы пытаетесь
на-а-барышня-с общей японское приветствие. Я тебе верю
все узнали его сейчас".

Тотчас же из четырех американских уст вырвалось музыкальное утреннее приветствие
японское приветствие, напоминающее им о хорошо известном государстве
продуктивный из президентов.

"О-привет-о!"

Эффект на девушку был мгновенным. Она грациозно поднялась на ноги
, положила свои маленькие ручки на свои маленькие колени, покачалась вверх-вниз
полдюжины раз, а затем с этим белым рядом жемчуга, показавшимся в
она ответила неотразимой улыбкой:

- Гуг-а-доброе утро!

При этих словах все вздулись. Гордость за свою протеже вызвала у
них восторженные выражения.

"Ты сможешь победить это?"

"Ты слышал ее?"

"Она симпатичный ребенок".

И от Монти:

"Я мог бы сказать тебе с самого начала, что девушка с такими волосами и глазами
не стала бы болтать никакой обезьяньей речью".

Вслед за этим девушка произнесла еще одну жемчужину на английском, которая вызвала
не просто одобрение, но громкие и непрерывные аплодисменты, смех и
хлопки в ладоши. Сказала девушка:

"Мне нравятся эти мос "бес" англичане из Японии!"

"Я бы сказал, что нравятся", - с энтузиазмом согласился Монти.

"Боже!" - грустно сказала Джинкс. "Она самая милая девочка, которую я когда-либо видела".

"Сколько тебе лет?" Джерри задал вопрос мягко, тронутый, несмотря на
веселье, вызванное ее словами, чем-то несчастным в маленькой
фигурке на коврике перед ними, так явно стремившейся доставить им удовольствие.

"Как дела, старина?" На ее выразительном лице отразилось глубокое сожаление о том, что ей пришлось
признать унизительный факт, что ее лет насчитывалось всего четырнадцать и
десять месяцев. Она была осторожна, прибавив десять месяцев к сумме своих
лет.

- А как тебя зовут?

- У меня два имени.

"У нас у всех это есть - мы называем их по имени и отчеству. А у тебя как?"

"У меня англичанское имя - Флиз. Тебе знакомо это имя?" - спросила она
с тревогой. "Это английское имя".

"Флиз! Флиз!" Никто из них не хотел заверить ее, что "Флиз"
было хорошо известным именем в английском языке, но даже профессор
Barrowes, авторитет на корнях все имена, найденные "Fleese" новый
один. Она была явно разочарована, и сказал, слегка подавлен
голос:

"Я соури, ты не знаешь имени тэда Энглиша. Мой отец дал мне
это имя".

"У меня это есть! У меня это есть!" Бобс, который что-то черкал на бумаге
и повторял это с несколькими ударениями, крикнул, что имя, которое имела в виду девушка
, несомненно, было "Филлис", и на это она так кивнула головой, что
энергично, вне себя от радости, что он запрокинул голову и разразился смехом.
громко, радостно и простодушно расхохоталась "Филлис".
также.

"Так вот как тебя зовут - Филлис", - сказал Джерри. "Значит, ты англичанка?"

Она покачала головой, вздыхая с сожалением.

"Нет, я мечтал о них. Я хотел бы быть Англишем. Это не значит быть Англишем; но
я, я не такой. Также у меня японское имя. Это Солнечный свет. Моя
мать... - Ее лицо мгновенно стало серьезным, когда она упомянула свою
мать, и она благоговейно склонила голову к полу. "Мой достопочтенный
мать дала мне это японское имя - Саншайн, но мой отец
изменит это имя. Он будет называть меня Санни. Так он называл меня, когда уходил.
---- Ее голос безнадежно затих, задетый воспоминанием, которое вернулось
к ее пятому курсу.

Они хотели снова увидеть ее улыбку, и Джерри восторженно воскликнул:

"Санни! Санни! Какое заманчивое имя! Оно звучит так же, как ты выглядишь.
Мы тоже будем называть тебя так - Солнышко.

Теперь профессор Бэрроуз, слишком долго остававшийся на заднем плане, вышел на первый план
с точностью. Он нацарапал в блокноте несколько вопросов
, которые намеревался задать Солнышку, как ее отныне будут называть
ее друзья.

"У меня есть несколько вопросов я хочу задать молодой ... ах ... леди, если у вас есть
возражений не последовало. Я считаю, что это целесообразно для нас, чтобы убедиться, что мы
ее должным образом об истории Мисс ... э ... Солнечный ... и так, если вы
позвольте мне".

Он откашлялся, сверился с бумагой, которую держал в руке, и задал
первый вопрос следующего содержания:

"Вопрос номер один: ты белая или японка?"

Ответ от Санни:

"У меня белое лицо и благородное тело, но я японка по натуре.
благородные внутренности".

Приглушенный смех последовал за этим ответом, и профессор Бэрроуз, закончив и то, и другое,
высморкался и прочистил горло, водрузил очки на нос,
но был вынужден немного подождать, прежде чем продолжить, а затем:

"Вопрос номер два: кем были или остаются твои родители? Японцы или белые
люди?"

Солнышко, ее щеки очень красные, а глаза очень яркие:

"Извините меня. Я бог, у меня нет родителей или предков в этом мире. Я соури.
Я несчастная девушка без предков".

"Вопрос номер три: У тебя были родители. Ты их помнишь. Какой
национальности была твоя мать? Полагаю, мадам много улыбок было просто ее
профессиональный псевдоним. Я слышал ее по-разному описывается как белый,
частично белая, половина каста. Что она-белая женщина или японские?"

Солнышко думала об этой лучезарной маленькой матери, какой она видела ее в последний раз.
она была в блестящих танцевальных одеждах мертвой гейши. Вопросы
касались пульсирующих струн памяти, которые пронзали ее насквозь. По
милому юному лицу пробежала тень.

- Моя м-мать, - тихо сказала Солнышко, - в ней течет кровь двух богов.
Ее отец - русский джентльмен, а мать - японка.

- А твой отец?

Отсутствующий взгляд появился в глазах девочки, когда она с болью оглянулась назад
в то прошлое, которое хранило такие яркие и пронзительно печальные воспоминания
об отце, которого она знала так мало. Она больше не видела вокруг себя ни
нетерпеливых молодых лиц, ни доброго лица мужчины, который расспрашивал
ее. Санни смотрела сквозь годы в то
прекрасное прошлое, где среди цветущей сакуры она бродила с
ее отец. Именно он изменил ее японское имя Санлайт на
"Санни". Психолог мог бы найти в этом что-то, что искупило бы его вину
от его грехов против его ребенка и ее матери, потому что, несомненно, это имя
свидетельствовало о мягкости сердца, в которой могло усомниться его последующее поведение
заставило скептически настроенный мир усомниться. Более того, первым языком ее детских
губ был язык ее отца, и в течение пяти лет она не знала другого
языка. Она всегда думала о нем как о веселой фигуре из яркого сна
, который внезапно улетучился в жестокие годы, последовавшие за этим. Там
это были дни настоящего ужаса, когда Солнышко и ее мать
пошли долгим путем нищенствующего и познали, что значит чувствовать
голод, холод и холодную руку милосердия. Только память о тех,
дней девушка, дрожа от холода, казалось столь короткое время с момента, когда
она и дорогая мать присела за пределами дома, что освещенные
в пределах, светило горячо, как яркие бумажные фонарики в ночи; еще
темные дни дискомфорт и страдания, когда они были спрятаны в кустах,
ежевике и в темном лесу за путями мужчин. Там был какой - то
период сладкого отдыха и прибежища в горном храме. Там все
понравилось ребенку с богатым воображением. Звенящие колокольчики и хлопающие крылья
тысячи голубей, чей дом был в позолоченном чердаке и шпиле; лысые головы
бормочущих бонз; размахивающие рукавами приезжих жриц, танцующих
перед святилищем, чтобы угодить богам; усталые паломники, которые поднялись к
сердцу горы, чтобы бросить свои молитвы на колени мирных
Будда. Отшельничество в тихом лесу, где старая-престарая монахиня с нежным
слабым голосом напевала, перебирая четки. Все это было как песня, которая
задерживается в ушах еще долго после того, мелодия прошло--память
уязвленный своей сладостью. Даже здесь беглецы не были
разрешается задерживаться надолго.

Преследующие тени преследовали ее мать по пятам и заставляли ее ускоряться
когда-либо. Она сказала своему ребенку, что тени угрожают их безопасности. Они
пришли из-за западного океана, сказала мать. Они были
ночными ворами-варварами, чьей миссией было разлучить мать
с ребенком, и поскольку разлука с матерью означала для малышки
Солнышко участь более ужасную, чем сама смерть, она имела обыкновение задыхаться в ответ.
ее ребенок плачет у нее в рукаве, и храбро и молча продвигается вперед.
Так продолжался период времени, о котором ни мать, ни ребенок не ведали счета.
дни их скитаний прошли.

Затем наступила ночь , когда они обогнули город со множеством огней;
огни, которые висели, как звезды в небе; огни, которые качались над
запутанными каналами, которые соединялись с улицами в городе и за его пределами; гавань
огни больших кораблей, которые входили в порт; бесчисленные маленькие
огни джонок и рыбацких лодок, и веселые огоньки, которые тепло светили
внутри красивые бумажные дома, что индивидуальные дома и отдыха
изгои. И они пришли в ярко освещенный сад, где на длинных
шестах и веревках были развешаны фонари, а за воротами они
услышал стук барабана и сладкое позвякивание сямисэна.
Здесь, у ворот Дома Тысячи радостей, мать коснулась гонга
. Мужчина с фонарем в руке спустился к воротам, и пока
женщина говорила, он поднимал свет, пока тот не осветил это нежное
лицо, в красоте которого не было ни боли, ни лишений, ни времени, ни даже
смерть опустошила все вокруг.

После этого история гейши стала хорошо известна. Ее карьера была
исключительной в этом порту со множеством чайных домиков. С ночи ее
дебюта до ночи ее смерти слава мадам Много Улыбок
не померкла.

Солнечный, глядя перед ней, в сад исследования, что поймал ее в
веб исчезнувших лет, только покачала головой, тупо на нее
вопрос, как он прижал ее:

"Твой отец ... Ты не ответил мне?"

"Я ничего не говорю о моем ... отце. Я видел, достопочтенный сэр", - и вдруг
лицо девочки вытянулось, как будто она смиренно поклонилась, но юный
мужчины, наблюдавшие за ней, видели слезы, которые капали на ее сжатые руки.

Восклицания жалости и гнева вырвались у них безудержно.

"Мы не имеем права допрашивать ее подобным образом", - горячо заявил Джерри Хэммонд
. "Не имеет никакого значения, кто ее люди. Теперь мы в ее руках.
Теперь мы в ее руках. С этого момента мы будем заботиться о ней ". При этих словах Санни снова
подняла голову и прямо сквозь слезы улыбнулась Джерри. Это
заставила его думать, что в апреле душ, мягкий дождь, падающий через
солнечный свет.




 ГЛАВА III


Только тот, кто провел в рабстве всю свою жизнь, может оценить это
волнение, которое приходит с внезапной свободой. Американцы освободили Санни.
Она была связана по закону с мужчиной Хиратой беззаконными узами
которые охватывали все дни ее юной жизни - узами, в которые
обычная гейша влюблена в свою юность. Мать Санни подписала
контракт, когда они столкнулись с голодом, и была успокоена обещаниями
Хираты.

Какую цену и на каких условиях алчный Хирата вытянул из американцев
не имеет значения, но они приняли меры предосторожности, чтобы разбирательство проходило
в строгом соответствии с требованиями законодательства Японии. Американский консул
и японские юристы регулировали сделку. Хирата, злорадствовавший
неожиданной удачей, пришедшей к нему благодаря продаже
ученицы гейши, поверг в отвращение молодых людей, которых он называл
теперь его благодетели, с подобострастными комплиментами, поспешили выполнить
все их требования, которые включали доставку Санни
вещей ее матери. Гото отнесла коробку с драгоценными одеждами и личными вещами своей матери
в большую гостиную.

Жизнь так стремительно и странно пронеслась для Санни в эти последние дни
, что она отвлеклась от своего горя. Теперь, когда она медленно
открыла бамбуковый сундук, наполненный неуловимым ароматом дорогих вещей, она
испытала удушающее чувство полной потери и боли. Никогда больше не хотела бы
она слышала этот нежный голос, увещевающий и обучающий ее; никогда больше
она не положит свою усталую голову на колени матери и не найдет отдыха и
утешения от тяжелых испытаний дня; для тренировки
ученица гейши сурова и похожа на спартанку. Когда Солнышко приподняла сверкающий халат своей матери
, ей показалось, что она почти видит над ним изящную головку
. Сломал рыдание из сердца девушки, и бросаясь
на полу возле груди, и стала плакать, уткнувшись носом в шелковые складки.
Мотылек выпорхнул из одного из рукавов и, трепеща, повис над
голова девочки. Солнышко, подняв голову, благоговейно обратилась к ней:

"Я не причиню тебе вреда, маленький мотылек. Может быть, ты дух моей
достопочтенной матери. Прошу вас, идите своей дорогой ", - и она мягко взорвалась на
мотылька.

Это был элемент беспомощности, женское качество привлекательности в
Санни, это затронуло что-то в сердцах ее американских друзей, что
было рыцарским и донкихотским. Всегда, когда Санни попадала в беду, они
прибегали к шутливому способу выражения своих чувств по отношению к своей подопечной. Чтобы
дразнить, подшучивать, колотить и играть с Санни, это был их способ. Итак, по этому
день, когда они вернулись в дом, чтобы найти девушку с ее слеза-влажный
лицо прижимается вещи ее матери, они искали одно мгновение означает,
и, как Джерри настаивал, практически один, прогоняя грусть. После того, как
коробку забрали из комнаты, Гото и Джинкс рассказали несколько забавных историй
, которые вызвали слабую улыбку на лице Санни. Монти протянул ей
пригоршню конфет, купленных в каком-то соседнем магазине, в то время как Бобс пытался
научно пробудить в ней подобие жизнерадостного настроения,
обсуждая все маленькие живые существа, которые были неиссякаемым источником
всегда проявлял интерес к девушке и притворялся, что восхищен белыми кроликами.
кролики, по его словам, были в саду. Джерри поднял его
чудесный план, произнес профессор Barrowes бы, нелепые,
неслыханное и невозможное. По словам Джерри, схема как
образом:

"Я предлагаю, чтобы мы организовали и основали компанию или Синдикат, все присутствующие
имели привилегию владеть акциями указанной компании; ее
цель - заботиться о Санни до конца ее дней. Рано или
позже мы молодцы должен вернуться в США мы постараемся предоставить для
Будущее солнечный после того, как мы уйдем."

Так появилась Sunny Syndicate Limited. Ее капитализация составила
10 000 долларов, выплаченных капиталом, значительная сумма в Японии и вполне
достаточная, чтобы девушка жила в комфорте до конца своих дней.
Президентом единогласно был избран профессор Тимоти Барроуз, Дж. Лайон
Казначей Кроуфорд (Jinx); Роберт М. Мэпсон (Bobs), секретарь концерна
, и Джозеф Ламонт Поттер-младший (Монти), хотя и несовершеннолетний, после
возмущенному спорщику разрешили сохранить минимальный запас акций
а также проголосовали за директора. Дж. Эддисон Хэммонд-младший (Джерри) удержал
должности первого вице-президента, управляющего директора и генерального директора
менеджер и был неохотно признан основателем и промоутером
the great idea и первооткрывателем Sunny, активов вышеупомянутого
Синдикат.

На первом заседании Правления Синдиката, на котором присутствовало большое количество людей
, цель Синдиката была должным образом изложена в протоколе
прочитанный, одобренный и подписанный всеми, который должен был, а именно, кормить, одевать,
обучать и снабжать различными предметами первой необходимости и роскошью вышеупомянутый
Солнечно до конца ее естественных дней.

Образование Санни сильно понравилось правящему президенту,
который, несмотря на свой первоначальный протест, был самым активным членом Синдиката
. Он быстро наметил курс, который будет способствовать развитию
тех доселе неизведанных сторон гибкого молодого ума Санни. Девочка
почти пятнадцати лет, не умеющая ни читать, ни писать, была, по мнению
профессора Бэрроуза, поистине невежественной язычницей. Какое значение имело то, что она знала
the Greater Learning for Women наизусть, знала имена всех богов
и богинь, которых лелеяла Островная империя; имела интимный
знакомство с японским языком, и удалось перевести и
сочинить письма в своеобразной фигуры, понятные лишь посвященным
Японский. Факт оставался фактом: она пребывала в состоянии ужасающего невежества.
что касается американского образования. Друзья заверили ее в
сложности их задачи и убедили ее в необходимости
усердного изучения и сотрудничества с ее стороны. Ей предстояло не просто выучить
американский язык, ее с притворной серьезностью информировали, но ей предстояло
усвоить американскую точку зрения и фактически забыть многое из
бесполезные знания, которые она получила вещей, японский.

Для каждого члена синдиката профессор Barrowes присвоены тему в
что он должен был поручить Солнечный. Себя он назначил директором
"семинарии", как весело называли ее молодые люди; Джерри был инструктором по
чтению и письму, Бобс - по правописанию, Джинкс - по арифметике, а для молодых
Семнадцатилетнему Монти было поручено обучать Солнышка
географии, предмету, который, как хорошо знал профессор Бэрроуз, сам был мальчиком с недостатками
. Он считал это идеальной возможностью, в некотором роде
перевернутый способ - проинструктировать самого Монти. На помощь американцам пришел преподобный Саймон Сазерленд, миссионер, чьи долгие
годы служения среди язычников придали его лицу это печально-торжественное выражение мученика-фанатика.
На помощь американцам пришел преподобный Саймон Сазерленд, миссионер, чье лицо приобрело печальное
торжественное выражение. Его задача - превратить Санни в
респектабельную христианку.

Успехи Санни в учебе были эксцентричными. Были времена, когда она
удалось прочитать так бойко и хорошо, что гордость ее учитель
накатал только тогда, когда он обнаружил, что она каким-то образом узнали слова
сердце, и в выборе их было раздражающей привычкой указывая на
неправильные слова. Она умела считать до десяти по-английски. Ее успехи в
География была засвидетельствована ее восхищенным и полным энтузиазма учителем, и
сама она, димплинг, назвала США "над пересечением
тех западных вод, флагом wiz grade с полосатыми звездами".

Однако ее успехи в религии превзошли все другие ее достижения, и
наполнили грудь доброй миссионерки непомерной гордостью. Будучи
экспертом и профессионалом в искусстве обращения язычников, он
считал обращение Солнышка в конце второй недели незначительным
если не считать чудесного, и, как он объяснил великодушному молодому человеку
Американцы, которые столько сделали для школы миссии, в которых
Преподобный Симон Сазерленд был заинтересован, он высказал мнение, что
быстрая понимания девушки религии было обусловлено рода
возврат к типу, она главным образом из белых кровяных. Действительно, добрый человек был настолько увлечен
успехами своей ученицы, что не смог удержаться от того, чтобы
привести ее к друзьям и показать им, на что способны молитва и искренний
труд среди язычников.

Соответственно, желание и радостное конвертировать был вызван перед восхищенной
если несколько скептически круг, в веселый гостиной
Американцы. Здесь, благочестиво сложив руки, она произнесла нараспев
подготовленную формулу:

"Мужской" - знакомые каждодневного общения со своими друзьями легко
девочки языка, их различные прозвища, но "мужской" теперь она
обратился к ним.

"Я здесь, чтобы заявить тебе, что я обращаюсь к киришитанке".

"По-английски, мое дорогое дитя. Используй английский язык, пожалуйста".

"... что я обращаюсь к этой девушке-христианке. Я могу спеть эти ... госпел-песни;
и я произношу эти ... э-э... евангельские молитвы, и я знаю их.
кат... кеттикуссем, как... как..."

Санни дрогнула, заметив приподнятую бровь миссионерки.
Она подавала ей знаки из-за спины профессора Бэрроуза. Теперь слова
начали исчезать из уст Санни. Это было наедине с миссионером.
удивительно, как быстро она могла запечатлеть все в памяти. Перед
такой аудиторией, как эта, она была как ребенок, который стоит на помосте
во время своей первой декламации и обнаруживает, что у него заплетается язык и подводит память.
Что же теперь хотел от нее услышать преподобный Саймон Сазерленд?
Сбитая с толку, но отнюдь не обескураженная, Санни перебирала в уме какой-нибудь
способ умилостивить священника. По крайней мере, она могла молиться. Сложив
руки перед собой и пропустив сквозь
пальцы буддийские четки, она пробормотала слова причудливого старого гимна:

 "Что, если этот ледяной ветер,
 Он дует мягко на острове зе
 Хотя ему нравится все, что угодно
 И среди этих людей он дикий,
 Напрасно с большими добрыми
 Дар тех богов посеян,
 Эти язычники в слепоте
 Преклоняются перед деревом и камнем ".

Они позволили ей закончить песнопение, слова которого были почти
невнятное в ее содрогаться зрителей, которые тщетно пытались задушить
их Веселье до того пал духом и, к сожалению, больно, Мистер Сазерленд. Он
взял четки из пальцев Солнышка, сказав с упреком:

"Мое дорогое дитя, это не молитва, и сколько раз я должен тебе повторять
мы не пользуемся четками в нашей церкви. Все, чего мы желаем от тебя сейчас,
это смиренного заявления о твоем обращении в христианство.
Поэтому, дитя мое, твои друзья и я хотим, чтобы тебя заверили на этот счет.
"

"Я бы хотел услышать ее катехизис. Она говорит, что знает," попал в
приглушенный голос из бобов.

"Конечно, конечно", - ответил миссионер. "Внимание, моя дорогая.
Сначала я спрошу тебя: как тебя зовут?"

Солнечный, наблюдая за ним с самой болезненной откровенностью свидетельствует о ее
искреннее желание угодить, смог ответить сразу радостно.

"Мое имя-Солнечный--Syndicutt".

Веселье было с трудом подавлено теперь уже возмущенным министром, который
с неудовольствием посмотрел на маленькую особу, с таким трудом пытающуюся
реализовать свои амбиции в отношении нее. Чтобы умиротворить явно разгневанного мистера
Сазерленд, она торопливо затараторила::

"Я истинно обращенная. Я клянусь им. Этими восемью миллионами богов
небесами и морем, и Богом клянусь, что я никсе Кириситан
девушка."

 * * * * *

Несколько минут спустя Санни осталась одна, даже профессор Бэрроуз.
поспешно последовал за своими подопечными из комнаты, чтобы не обидеть
миссионер, у которого теперь развязался сердитый язык, и содрал кожу с
несчастная девушка, прежде чем он тоже с досадой удалился через парадную дверь.

 * * * * *

В тот вечер, после ужина, Солнышко, которая все это время была очень тихой
после ужина она сразу же поднялась из-за стола в свою комнату наверху и на
оклики своих друзей ответила, что у нее есть "пять тысяч
слов, чтобы научить его правильно писать".

Профессор Бэрроуз, украдкой протерев глаза, а затем и очки,
потряс ими перед своими протестующими юными подопечными и заявил, что
миссионер был вполне прав, наказав Санни, дав ей написать
500 строк.

"Она занималась этим весь день", - с отвращением прокомментировал Монти. "Это
ужасный позор - заставлять бедного ребенка копировать эту маленькую адскую реплику".
линия".

"Сэр," сказал профессор, жесткости и яркий бинокль в
Монти: "я хочу, чтобы вы знали, что линии происходит из
а ... э ... книгу почитаемых святых, и мне еще предстоит узнать, что ее
начало в аду, как полагают вам. Более того, я могу
сказать, что успехи мисс Солнышко в чтении и правописании, арифметике и
географии оказались не такими, как я надеялась. Соответственно, я проинструктировал
ее, что она должна заниматься в течение часа вечером после ужина, и я
далее сообщил молодой леди, что не хочу, чтобы она покидала
дом в любой увеселительной экспедиции этим вечером ".

Это заявление было встречено негодующим протестующим воем, и воздух наполнился
электричеством от встающих дыбом молодых голов.

"Скажите, профессор. Санни обещала пойти куда-нибудь со мной этим вечером. Она знает один
магазин, где продают липкую жвачку, которая мне нравится, и мы сейчас
идем по Сноудроп-авеню к Канал-лейн. Отпусти ее, только на этот раз,
ладно?

- Я не буду. Она должна научиться правильно писать "Кошка", "Корова", "Лошадь" и "Собака" и тому подобные слова.
слова, которые знает пятилетний ребенок, прежде чем она сможет отправиться в увеселительные поездки.
"

Джинкс тяжело сел на свой любимый диван, тот под скрип
его большой молодец переехал. Обиженно он изложил свои права
на вечер Солнечный.

"У Санни свидание со мной, она сыграет мне милую песенку на своей японской гитаре
. Я не отпущу ее ни в этот, ни в любой другой вечер ".

"Она тоже назначила мне свидание", - засмеялся Бобс. "Мы должны были смотреть " Звездный взор", если можно.
пожалуйста. Она говорит, что знает историю всех самых известных звезд
на небесах, и она согласилась показать мне точное географическое место на
небесном своде, где находится эта Аматерумтумтум, или как она там это называет,
богиня, потерявшая свои одежды в Млечном Пути как раз во время спуска
на землю, чтобы стать предком императора Японии ". Насмешливо качается
склонил голову в торжественной и комичной имитации Санни при упоминании Императора
.

Джерри раздраженно думал о том, что они с Солнышком должны были улизнуть.
после ужина отправились в небольшое путешествие на частной джонке, принадлежащей другу
Санни, и она сказала, что гребцы будут играть на гитаре и петь, как
гондольеры в Италии. Джерри очень нравилось это путешествие при лунном свете
с маленькой ручкой Солнышка в своей руке и ребенком
болтала какую-то свою милую чепуху. Черт возьми, маленький багаж
пообещала уделить время всем своим друзьям до единого, и так оно и было
почти каждый вечер на неделе. У Санни было много хлопот с заключением и расторжением помолвок
со своими друзьями.

"Меня поражает, - сказал профессор Бэрроуз, с юмором поглаживая подбородок,
"что в мисс Солнышко есть все элементы, необходимые для создания
самой законченной кокетки. Для вашего возможного назидания,
джентльмены, я упомяну, что юная леди также предложила сопровождать меня
в один небольшой храм, где она сообщает мне бонзе о
Библиотека буддийской религии насчитывает... э-э... миллион лет, так утверждает мисс.
Солнышко, и у того же бонзы, как она заверила меня, есть уникальная коллекция.
древних бабочек, которые сохранились с доисторических времен.
Кхм!--э-я буду играть честно с вас, молодые господа. Я очень желание
много статей я уже упоминал. Я сильно сомневаюсь
подлинность же, но иметь открытый разум. Однако я,,
оставляем за удовольствие видеть эти коллекции до более удобным
период. В то же время я советую всем идти о соответствующих
касается, и я желаю вам спокойной ночи, джентльмены, я желаю вам спокойной ночи".

 * * * * *

В доме было тихо. Гостиная с единственной настольной лампой
казалась пустой и холодной, а профессор Барроуз с книгой, содержание которой
раньше полностью поглотило бы его, поскольку касалось
увлекательный субъект динорниса, времен постплиоцена, обнаружил, что
не может сосредоточиться. Его хорошо управляемый разум каким-то
необъяснимым образом стал неподатливым. Он упорно блуждал по
этажом выше, где, как знал профессор Бэрроуз, жила бедная молодая девушка, которая
усердно занималась до поздней ночи. Дважды он выходил на улицу, чтобы убедиться,
что Солнышко все еще занимается, и каждый раз яркий свет,
и поющий голос пробуждали в нем еще большее раскаяние.
Можете больше терпеть отвлекающее влияние, которое приняли его мысли
от своего любимого исследования, профессор украл на цыпочках вверх по лестнице к
Дверь Санни. Голос внутри пошел raucously на.

"К-а-т-собака. К-а-т- собака. К-а-т-собака!"

Что-то было в этом голосе, лишенном всего очарования, свойственного Санни.,
потерся о чувствительное ухо в замочной скважине, и соответственно он
вытащил ухо и приложил глаз. То, что он увидел внутри, заставило его
откинуться на спинку стула на полу, потеряв дар речи от веселого негодования.

Хацу, горничная, с каменным видом сидела перед маленьким столом своей хозяйки и
следуя указаниям Солнышка, она громко повторяла это "К-а-т".
по буквам "Собака".

За окном-ну, там была решетка работу, которая взошла
удобно в комнату Санни. Ее режим выхода была видна
простой и недалекий, но вопрос, волновавших ум профессора
Бэрроуза и отправила его в пучину веселых размышлений.
с кем из членов "Санни Синдикат Лимитед" сбежала мисс Санни?
Синдикатт сбежал?




 ГЛАВА IV


Быть усыновленной четырьмя молодыми людьми и одним человеком постарше; быть окруженной
всяческой заботой и роскошью; быть попеременно ругаемой, избалованной, увещеваемой
и обласканный, такова была радостная судьба Санни. Жизнь текла своим чередом для
счастливого ребенка, как песня, стихотворение, которое не смог бы сочинить даже Такумуши
.

Солнышко приветствовала восходящее солнце поцелуями, которым ее научили
бросайте перед аудиторией в саду и приветствуйте пылающий шар каждое утро,
трижды поклонившись, положив руки на колени, со словами, подобными этим:

"О, привет! достопочтенное Солнце. Я рад, что ты снова здесь. Это был прекрасный день, который ты принесла
, и я надеюсь, что ты позволишь мне жить в этот день. Hoh!
Аматэрасуохо-миками, сияющая леди Солнца, я самая счастливая девушка в Мире
во всей Японии!"

Профессиональной гейше с детства внушают - ибо ее ученичество
начинается с ранней юности - что ее жизненная миссия - приносить радость и
счастье в мир, отвлекать, изгонять все заботы самостоятельно
заразительная жизнерадостность, исцеляющая, рассеивающая заботы простых смертных;
развивать себя так, чтобы стать самой сущностью радости. Если
в ее собственную жизнь придет беда, она должна так проявлять самоконтроль, чтобы ни следа
ее внутреннее расстройство не отразилось на ее внешности или поведении. Она
фактически должна превратить свою профессию в науку. Смеяться с теми, кто
смеяться и плакать с теми, кто находит бальзам в слезах - это работа
гейши.

Санни, продукт дома гейш, и сама ученица джой
женщины Японии, принадлежали к другой расе по крови, но всегда были
к ней присосаться, что нематериальные необычный, что как то странно дух говорит
гейши из Японии. В ней странным образом солнечный выложил ее очаровать
и пожалуйста, те, кто подружился с ней, и к которому она испытывала
благодарность за то, что и смутился них.

Однако ее новый жизненный план нарушал все старые правила, которые
действовали в чайном домике. Санни было больно приспосабливаться к этому.
новизна жизни, которая не знала резкого и повелительного голоса,
который резал, как хлыст, в отрывистом порядке от повелителя гейш;
ни опасная трапеция, раскачивающийся канат, упасть с которого означало
обрушить на ее голову суровый упрек, а иногда и угрозу
вспышка хлыста, вращающегося в воздухе и едва задевающего девушку на веревке
. Ее выпороли, но только в том единственном случае, за то, что она была
мать была слишком ценным приобретением в Доме Тысячи радостей, чтобы
Хирата рисковать обидеть; но всегда он любил размахивать плетью выше
девушку с головой, или швырнуть его под ноги, что был упущен из
веревку, так что она может знать, что она повисла над ней, чтобы упасть в
время, когда она потерпела неудачу. В доме у
Тысяча улыбок, по которым соскучилась Солнышко - тук-тук барабана, постукивание
ног в чулках по полированному танцевальному коврику; поднимающийся и
звучание музыки сямисэна, когда он позвякивал в такт раскачиванию
веера и позирующие тела гейш. Все это было радостное часть
что пестро прошлом, что ее достопочтенный новым хозяевам было велено ее
забудьте.

Солнечный нужные искренне погасить ее благодетелей, но ее предлагает
танец для них-со смехом joshed в сторону, и ей сказали, что они
не желала, чтобы ей платили танцующей монетой. Все, чего они желали взамен
это, чтобы она была счастлива, забыла горькое прошлое, и они всегда
добавляли: "вырасти и стань самой красивой девушкой в Японии". Это была
формула для шуток среди них. Приказать Санни быть просто счастливой и
красивой. Счастливой она была, но красавицей! Ах! это было сложнее.

Красота, подумала Санни, несомненно, должна быть целью всех американцев.
Много было моментов, когда она изучала свое маленькое личико в зеркале и
сожалела, что для нее невозможно реализовать амбиции
ее друзья. Ее лицо, как она была уверена, нарушало все традиции и
каноны японского идеала красоты. Для этого требовались черные как смоль волосы,
блестящее, как лак, продолговатое овальное лицо с крошечными, тронутыми кармином губами,
узкие, непроницаемые глаза, прямой, чувствительный нос, спокойный взгляд.
выражение и уравновешенность, которые должны служить маской для всех внутренних эмоций.
прежде всего, элегантность и утонченность в манерах и одежде.
это указывало бы на то, что человек занимает высокое положение в жизни. Теперь у Санни
волосы были светлыми, и, несмотря на щедро нанесенную щетку и масло, до
запрещено ее друзей, она свернулась в непослушных локонов о ней
молодое лицо. Одни только волосы отличали ее в глазах японцев
от представителей низших рас, поскольку кудрявые волосы были одним из признаков
, характерных для дикарей. Ее глаза тоже не соответствовали японским представлениям о красоте
. Они были, это правда, длинными и затененными
самыми черными ресницами, и фактически были ее единственной чертой, свидетельствующей о следе
ее восточного налета, потому что они слегка приподнимались на кончиках
углы, и у нее была привычка поглядывать искоса в темноте
ресницы, что ее друзья нашли до жути увлекательно; к сожалению, эти
глаза были большие, и вместо того, установленном черные, были чисты
янтарного цвета, с золотыми огнями в цвет ее волос. Ее кожа,
наконец, стала, как чопорно сказала ей наставница дома гейш,
отбеленной, как кожа мертвеца. За исключением тех мест, где румянец залил ее щеки
кожа Санни была белой, как снег, как персиковый румянец, и все эти
временные пятна и нанесенная темная пудра не могли изменить цвет
ее кожи. Для человека, привыкшего к японской точке зрения, Санни
поэтому в ее собственном прекрасном лице не было ничего, что могло бы понять
желание ее друзей, чтобы она была красивой; но с уважением
и смирением она пообещала им, что постарается повиноваться им, и она
принесла множество даров и подношений к ногам Аматэрасу-охомиками,
чья красота сделала ее верховной богиней небес.

"Красота, - говорил Джерри Хэммонд, расхаживая взад и вперед по большой гостиной.
его волосы были взъерошены, а руки свободно лежали в карманах. - это цель и
конец всему, чего стоит добиваться в жизни, Санни. Если у нас это есть, то у нас есть
все. Красота - это то, чему мы не в состоянии дать определение. Она неуловима
как перышко, которое парит над нашими головами. Дыхание будет дуть это за
нашей досягаемости, и чудо привезти его к нам в руки. Так вот, боги
желающих, я проведу все дни жизни моей, преследуя и
после достижения красоты. Несмотря на надежды родителей
коммерческая карьера за их своенравного сына, я предлагаю, чтобы быть художником."

Из которого следует отметить, что идея Джерри красоты вряд ли
что понято Солнечный, хотя в смутно она ощущала тоже его
идеал.

"Художник!" - воскликнула она, с энтузиазмом всплеснув руками. "Ого!
какой тад будет классный. Я думаю, ты более классный художник, чем
Хокусай!"

"Ах, солнечным, невозможно! Хокусай был одним из величайших художников
когда-либо жили. Я не создан из того же бруса, Солнечный". Произошло касание
печали в голосе Джерри. "В мои планы не входит писать картины. Я
предлагаю украшать города. Миру я буду известен просто как архитектор.
но ты и я, Солнышко, мы будем знать, не так ли, что я архитектор?
художник; потому что, видите ли, даже если кому-то не удается создать прекрасное,
голод и стремление к нему не менее важны. Это как быть
поэтом в душе, не имея возможности писать стихи. Теперь некоторые ребята
_write_ в некотором роде поэзия - но они не поэты - не в своих мыслях и жизнях.
Солнышко. Я бы предпочел быть поэтом, чем писать стихи. Ты
понимаешь это?"

- Да, я понимаю, - тихо сказала Солнышко. Бабочка Лиддл, когда она
парит на цветке, он не может писать эти стихи - но он и есть поэма;
и достопочтенное облако в этом небе, такое мягкое, такое белое, такое благородное, он
заставь сердце подпрыгнуть высоко в груди - это тоже стихотворение!"

"Ах, солнечным, какая совершенная вами сокровища! Я благословлена, если вы не
понимаю, парня лучше, чем одного из своих соотечественниц бы".

Чтобы скрыть чувство эмоций и сентиментальности, которые неизменно захлестывали
Джерри, когда он разговаривал с Санни на тему красоты, и еще потому, что
более того, в ее собственном обращенном кверху лице было что-то такое, что беспокоило его.
странно, он всегда напускал на себя притворно серьезный вид и притворялся, что поддразнивает
ее.

"Но вернемся к тебе, Солнышко. Теперь все, что тебе нужно сделать, чтобы понравиться Синдикату
, это быть хорошей девочкой _и_ красивой. Это не должно быть сложно,
потому что ты видишь, что у тебя такое хулиганское начало. Продолжай, и кто знает
в конце концов ты станешь не только самой красивой девушкой в Японии, но и
сам император - император Японии, заметьте, уйдет со своего поста.
золотой трон, помашет тебе своей волшебной палочкой и женится на тебе! Так что у вас будет
быть--военно-императрица Японии".

"Император!" Глава солнечный пошли с благоговением к матам. Ее глаза, очень
широкий, встретил Джерри в шоке, вопрос. - Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за Виза - Сына
Небес? _ Как_ я могу это сделать?

Ее голова снова коснулась пола, локоны упали на раскрасневшиеся
щеки.

"Легко, как на рыбалке", - торжественно заверил ее Джерри. "Говорят, старина даб
вполне доступен, и тебе стоит только показать ему себя один раз, и этого
ему будет достаточно. Только подумай, Солнышко, что это будет значить для тебя,
и для всех нас - стать императрицей Японии. Да ведь вам нужно будет только помахать
рукой или рукавом, и на наши головы посыплются всевозможные милости
. Вы сможете погашать нам трояки за незначительные
услуги мы можем сделать для вас. Став императрицей Японии, ты можешь призвать
нас обратно на эти прекрасные острова и передать нам все политические сливы
империи. Как только ты дашь нам знак, старый разведчик, мы будем
право на работу".

"Джерри, ты очень нравятся эти сливы?"

"Тебе лучше поверить, что я знаю".

Солнышко, подперев подбородок рукой, пребывала в состоянии рассеянности. Она думала
очень серьезно о красной сливе, которая росла над могилой
великого Правителя Какодате. Он, этот спящий господь, не пропустит ни одной сливы
и она пойдет на кладбище рано утром, и когда
она совершит кражу, она помолится в храме о
отпущение ее грехов, что было бы не так уж плохо, потому что Санни могла бы
согрешил ради любви.

"Пенни за твои мысли, Санни!"

"Я думаю, Джерри, что некоторые вещи, о которых ты меня просишь, я могу сделать; другие,
нет - это невозможно. Этой рукой я не могу окунуть океан.
Это японская пословица. Я не могу выйти замуж за этого императора, а я? Я
не могу также навести красоту на свое лицо ".

"Попробуй, Солнышко", - передразнил Джерри, смеясь над ее серьезным лицом. "Ты
понятия не имеешь, что могут сделать время и искусство".

- Время и искусство, - повторила Солнышко, как ребенок, заучивающий урок. Она
понимала время, но не унаследовала ни одной из японских черт характера.
терпение. Она бы хотела перепрыгнуть это первое препятствие на пути к
красоте. Искусство, как она понимала, было физической помощью лицу и фигуре.
не наделенной желаемой красотой. Она поделилась своей проблемой со служанкой.

"Хацу, ты когда-нибудь видела Императора?"

Их головы быстро склонились к коврику.

Хацу не видела. Она, правда, шли километров по проселочным дорогам,
в жаркий, сухой день, чтобы добраться до ближайшего городка, через который сын
Кортеж небес когда-то проходили. Но, конечно, по мере приближения королевской свиты
Хацу, как и все крестьяне, приехавшие в город на
в этот торжественный день она пала лицом вниз на землю. Поэтому для нее было невозможно
увидеть лицо Сына Неба. Однако Хацу
видел спину своего коня - таким образом современный император разъезжал по стране,
понятную для менее скромных, чем Хацу, подданных, которые осмелились поднять
свои глаза на его высочайшее великолепие. Санни вздохнула. Она чувствовала, что, что
если бы она была на месте Хацу, она бы по крайней мере сквозил
ее пальцы на Микадо. Роясь среди своих сокровищ в бамбуковом сундуке
, Солнышко наконец нашла то, что искала - фотографию
Император. Это она положила перед собой на пол и долго, очень долго
задумчиво и тревожно изучала черты лица. Через некоторое время,
сказала она со вздохом, не сознавая богохульства, которое заставило ее
горничная побледнела от ужаса,

"Мне не нравятся его глаза, и мне не нравится его нос, и мне не нравится
его рот. И все же, Хацусан, Джерри-сама желает, чтобы я вышла замуж за этого Императора.
И теперь я должна стать такой красивой, чтобы это было
не повредит ему глаз, если он соизволит взглянуть на меня.

Хацу в этот момент была слишком ошеломлена неслыханной дерзостью
она попыталась пошевелиться, и когда к ней вернулся голос, она сказала
задыхающимся шепотом:

"Госпожа, у Сына Неба уже есть жена".

- Ах, да, - ответила Солнышко с некоторой небрежностью по отношению к
священным вещам, приобретенным у ее подруг, - но, возможно, он пожелает
другую. Пойдем, Хацусан. Очень усердно поработайте над моим лицом. Сделайте меня похожей
на старинное изображение императрицы Японии. Смотрите, вот модель!" Она
предложила одну из старых гравюр своей матери, на которой была изображена придворная дама в
ниспадающем платье с распущенными волосами, поднятый веер наполовину обнажал, наполовину
раскрывая странно милое личико, когда она повернулась, чтобы посмотреть на крошечную собачку
резвящуюся на ее шлейфе.

Это был долгий, болезненный и трудный процесс, эта работа по украшению
Санни. Были непослушные волосы, которые нужно было затемнить и пригладить, и накладные
волосы, чтобы усилить иллюзию. Там было маленькое лицо, что пришлось
почти полностью сделал, шелковые халаты от маминой груди
скользить по девичьи плечи, блестящие ногти должны быть отполированы и скрытые
за золото лак для пленки, краски и пасты для пастозно, и
плащ тыс. цветов, чтобы быть перекинута объемная многих
под ними были разноцветные одежды.

Небо ослепительно сверкало красным и золотым. Даже сгущающиеся тени
были тронуты позолотой, и великолепие японского заката отражалось
на заставленных книгами стенах большой гостиной, где
Американцы, задержавшись над трубкой и крюком, мечтательно и оценивающе
наблюдали за чудесным зрелищем через широко открытые окна. Но
их сиеста была странным образом прервана, ибо, подобно павлину, странное
видение внезапно вошло в комнату и замерло, затаив дыхание,
наполовину поднятый веер, на манер придворной дамы древних времен, ожидающей
осуждение. Сначала они ее не узнали. Эта странная фигура, казалось,
сошла с какой-то старой японской гравюры и была так же далека от того, чтобы быть
маленькой Солнышкой, которая вошла в их жизнь и добавила последний штрих
волшебства в их путешествие по Японии.

После первого шока, они признали, Солнечный. Ее лицо было сильно
обклеена белой пасты. Яркое пятно красной краски, украсил и
акцентирована либо немного выше скул. Ее брови
исчезли под толстым слоем пасты, и на их месте появилась
совершенно новая пара очень черных, неуместно уложенных бровей примерно на дюйм
выше нормальной линии и посередине лба. Ее губы были накрашены.
в яркую точку, в форме звезды, так что краска не касалась уголков губ.
Рот Санни, где были ямочки, которые были частью очарования той Санни, которую они знали.
Санни. На голове девушки красовался изумительный парик черного дерева, одна из которых
длинная прядь причудливо спускалась с шеи до подола
ее халата. Сверкающие кинжалы, булавки и искусственные цветы дополняли
головной убор. Она была одета в старинное кимоно, изделие строгого покроя
и неограниченных размеров, под которым были семь других одеяний ордена.
тончайший шелк, каждый из которых символизировал какое-то особое достоинство. За ним тянулся шлейф.
Солнечный, который занимал половину комнаты. Ее богато расшитая верхняя одежда
была подарком ее матери от принца, и ее великолепие
свидетельствовало о ее древности.

О Санни можно с уверенностью сказать, что она действительно достигла своего собственного своеобразия
представление о том, что такое красота, и когда она взмахнула веером, лежавшим перед ней
ее лицо выражало настоящее искусство и грацию, в ее голосе звучала простительная гордость
когда она сказала:

"Достопочтенные господа, может быть, теперь вы скажете, что я самая красивая"
достаточно красивая девушка, чтобы заставить императора жениться на мне."

На мгновение воцарилась напряженная тишина, а затем комната наполнилась эхом от
удивленного смеха юных варваров. Но от Санни не исходило веселья,
и от Джерри тоже. Девушка стояла посреди комнаты,
и всей своей гордостью и ослепительным нарядом она показывала, как глубоко они
ранили ее. Она задержалась всего на мгновение, а затем, споткнувшись о свой
длинный шлейф и в спешке уронив веер, Санни выбежала из комнаты.

- Сказал Джерри, бросив зловещий взгляд на содрогнувшегося Бобса, Монти и эвена.
вышеупомянутый меланхоличный Джинкс:

"Это была моя вина. Я сказал ей, что искусство и время сделают ее красивой".

"Дьявол бы их побрал", - фыркнул Бобс. "Я хотел бы знать, как вы пришли к выводу,
что искусство и время могут способствовать естественной красоте Санни. Джордж,
она попала с помощью своего проклятого искусства, чтобы выглядеть как
Валентина, если вы спросите меня."

"Я не согласен с вами", - заявил Джерри горячо. "Все это, как выглядит
в такие вещи. Это признак провинциализма, чтобы сузить наше восхищение
чтобы только одного вида. Такие мастера, как Уистлер из нашей страны, и многие из
самые известные художники Европы без колебаний использовали японский
искусство как их модель. То, чего добилась Санни, было воспроизведением
живого произведения искусства прошлого, и это самый грубый вид невежества
вознаграждать ее усилия смехом ".

Джерри был почти свиреп в своих обвинениях в адрес своих друзей.

"Я согласен с вами", - сказал профессор Бэрроуз, снова надевая очки на нос.
"абсолютно, абсолютно. Вы совершенно правы, мистер Хэммонд",
и, в свою очередь, он свирепо посмотрел на свой "класс", как бы призывая кого-нибудь из них
подвергнуть сомнению его собственное мнение. Джинкс действительно слабо сказала:

"Что ж, со своей стороны, назови мне Санни такой, какой мы ее знаем. Черт возьми! Я не понимаю
что-нибудь красивое во всех этих наряженных вещах и краске на ней.

"Итак, молодой джентльмен, - продолжил профессор Бэрроуз, улучив момент
чтобы прочитать бесплатную лекцию, - существуют определенные кардинальные законы,
управляющие искусством и красотой. Дело не в глазах, ушах и носах, и даже не в
цвете кожи. Дело в том, как мы привыкли смотреть на
вещь. В качестве примера мы могли бы взять фотографию. Если смотреть под одним углом, это
показывает массу хаотичного цвета, которому нет оправдания за существование. Если смотреть с
другой точки зрения, цель художника четко очерчена, и мы
мы пленены очарованием его творения. У каждого климата есть своя собственная оценка.
своеобразная оценка, но каждый раз она сводится к нам самим. Поэтически
это было прекрасно выражено следующим образом: "Если мы не будем носить с собой
прекрасное, мы его не найдем". Кхм!" Профессор Бэрроуз
сердито откашлялся и вместе с Джерри нахмурился на их
неблагодарных друзей.

Гото, отвесив глубокий поклон в дверях, звучно объявил
почетный ужин для достопочтенных сэров и, мягко ступая, пересек комнату.
холл, в своем простом кимоно сливового цвета с золотистым оби, раскрашенным
умытая с лица и выглядящая свежей и опрятной, как у младенца,
Апрельская улыбка Санни снова согревала и подбадривала их всех.

Джинкс выразила чувства всех, включая разгневанного профессора и
любящего красоту Джерри:

"Боже! отдай мне Санни такой, какая она есть, без единой просьбы".




 ГЛАВА V


Там приходит время в жизни всех молодых мужчин, пребывающих в иностранных
земли, когда власть имущие по воде призвать их вернуться в
земли, где они родились.

Много лет назад письма и телеграммы были похожи на те, что сейчас
вливаясь в нее, друзья настойчиво приходили по воде к
отцу Солнышка. Тогда не было профессора Бэрроуза, который управлял бы и устанавливал
законы для влюбленного мужчины. Он был в состоянии откладывать отъезд
в течение нескольких лет, но с течением времени письма, которые
увещевал и грозил не только прекратилось, но необходимыми
денежные переводы тоже остановился. Отец Санни оказался в романе
в положении, которое он назвал "разоренным" в чужой стране.

Как и в случае с Джерри Хаммондом, все люди которого занимались торговлей, там
в отце Солнышка была странная сентиментальность. К своему народу
действительно, он оказался одним из тех уродцев, что иногда
появиться в семье, и отклоняться от надлежащего пути
затем его предков. Он проникся чувством не только к этой
земле, но и к женщине, которую взял в жены; прежде всего, он был
предан своей маленькой девочке. Трудно судить об этом человеке по его
последующему поведению по возвращении в Америку. Его брак с
матерью Санни был более или менее корыстной сделкой. Она
была продана американцу отчимом, стремящимся избавиться от
ребенка, который демонстрировал явные признаки ее белого отца и был жаден до того, чтобы
воспользоваться условиями, предложенными американцем. Фактически, это был
гомосексуальный союз, в который необдуманно вступил богатый, быстрый молодой человек,
цинично игнорируя все, кроме своих собственных желаний. Результатом стало
с самого начала породившее в нем чувство, которое он не стал бы рассматривать
как презрение, но, во всяком случае, как скептицизм по отношению к кажущейся любви
его жены к нему.

С его ребенком все было по-другому. Его привязанность к ней была прекрасной
вещь. Ни тени сомнения или критики не омрачило любовь, которая существовала
между отцом и ребенком. Правда, Санни была продуктом временного союза
церемония чаепития, которая, тем не менее, является законным браком
в Японии, и именно так японцы к ней относятся. Как бы легкомысленно американец
ни относился к своему союзу с ее матерью, он рассматривал ребенка как
юридически и полностью своего собственного и был готов защищать ее права.

В Америке, честно признавшись родителям и семейным адвокатам, он
согласился с выдвинутыми ими условиями при условии, что его ребенок по крайней мере
должна быть получена для него. Решимость завладеть
его ребенком стала для этого мужчины почти манией, и он принял меры
, которые, несомненно, были безжалостны, чтобы удовлетворить его волю. Возможно также, что
в то время он был жертвой агентов и заинтересованных сторон.
Однако он прожил в Японии достаточно долго, чтобы знать о пресловутой
слабости пола. Корыстные мотивы, по его мнению, вдохновляли женщину
выйти за него замуж, ее неспособность раскрыть свои эмоции так, как это делают
женщины его собственной расы; ее кажущееся безразличие и холодность по отношению
расставание, которое действительно было частью ее спартанского наследия, когда она сталкивалась с ужасными трудностями
снятие накипи - то, что заставляет японских женщин
отправлять своих мужей-воинов в бой с улыбкой на губах - все
все это способствовало тому, что мужчина подчинился
требованиям своих родителей. Он ввел себя в заблуждение, полагая, что его
Японская жена, как ее куклы, был неспособен любое сильное чувство.

В свое время механизм закона, который работает на тех, кто платит, с
поразительной быстротой в Японии был приведен в движение, и хрупкие облигации
что так легкомысленно привязан американского чтобы его японской жены, были разорваны.
В это время мать солнечного были пластиковые и видимо
успокаиваться, отказываясь от компенсации протянутую ей
агентов мужа. Женщина, которая позже стала известна как мадам Мани
Смайлс, однако, стала холодной как смерть, когда стало известно о характере ее ребенка
. Тем не менее, ее улыбающейся маской предал никаких следов на
Американские агенты мучительный смуты внутри. Ведь я ее доброжелательность
вызвали возмущенный и противно комментировать, и она произнесла
бездушная бабочка. Этот диагноз женщины был быть грубо
вдребезги, когда, поддавшись на ее кажущееся равнодушие, они расслабились
несколько их бдительность, шпионаж ее, и проснулся в одно прекрасное утро
найти то, что бабочка залетела за пределами их досягаемости.

Путь нищего, голод, холод и даже стыд были ближе к
вратам Нирванны, чем великолепная жизнь без ее ребенка. Это было
частью истории мадам Много Улыбок.

История, в какой-то мере, должна была повториться в жизни Санни. Она
привыкла зависеть в своем счастье от своих друзей и шока от
их предстоящий отъезд был едва ли не большим, чем она могла вынести.

Она провела много часов, стоя на коленях перед Куоннон, Богиней Милосердия,
бросая свои прошения на колени богини и оставляя синяки на ее лбу
у каменных подножий. Грустно рассказывать о Санни, которая с такой жадностью
приняла христианскую веру и была для гордого мистера Сазерленда
примером его трудов в Японии, что в час ее великой беды
она должна обратиться к языческой богине. Но вот выдался солнечный, натыкаясь ее
голова на камне ноги. Что может в трех-в-один Бог преподобного
Мистер Сазерленд поможет ей сейчас? Солнышко никогда не видела его лица, но она
хорошо знала благожелательную понимающую улыбку Богини Милосердия,
и Солнышко доверилась Ей. И вот:

"О, божественная Kuonnon, прекрасная леди милосердия, услышь мою просьбу. Не
разрешение моих друзей уехали из Японии. Парализовать ноги. Слепые глаза
что они не могут увидеть путь. Прошу вас закрыть до западного океана, так нет
корабли могут воспользоваться моим друзьям поперек. Держать их намагниченные достопочтенному
земля Японии".

Сидеть на ней каблуки, озвучивая, с тревогой ей ходатайства она
вгляделась в лицо леди над ней. Свечи мерцали и
колебались на легком ветру, а благовония вились спиральным облаком и
обвивались кольцами вокруг головы небесной. Солнечный держал ее за две
руки просительно к неподвижному лицу.

"Прекрасная Куоннон, это правда, что я пытался использовать магию, чтобы удержать своих друзей
но даже они (гоблины) не слышат меня и моих друзей"
коробки теперь стоят в озасики, и жестокие телеги возят их по улицам.
"

Ее голос зазвучал громче, она приподнялась и уставилась на него широко раскрытыми глазами
на неподвижное лицо, склонившееся над ней, с вечной улыбкой и губами,
которые никогда не шевелились.

- Это правда! Это правда! - взволнованно воскликнула Солнышко. "Миссия, сэр, верна"
. В вашей груди нет живого сердца. Вы всего лишь камень. Вы
не можете даже услышать мою молитву. Как же тогда вы ответите на нее?"

Наполовину потрясенная собственным богохульством, она, дрожа, отодвинулась от богини,
бросая испуганные взгляды по сторонам и все еще всхлипывая в этом судорожном вздохе.
таким образом, солнышко прикрыла лицо рукавом и направилась из святилища
к своему дому.

Здесь растрепанный, расстроенный хозяин дома принес ей домой
непреложный факт их неизбежного ухода. Сдержанность и уныние царили в
когда-то таком веселом доме с тех пор, как профессор Бэрроуз объявил
время отъезда. В возбужденном воображении Солнечную казалось, что
ее друзья пытались избежать ее. Она не могла понять, что это было
потому что они трудно столкнуться с подлинными страданиями, которые их
буду причиной их маленького друга. Солнышко в дверях гостиной
яростно пыталась скрыть свое горе. Она никогда не показала бы грубости
и нецивилизованных слез; но улыбка, которую она заставила себя изобразить на лице сейчас, была более
трагичной, чем слезы.

Джинкс был в комнате один. Толстый молодой человек был в особенно
мрачное и меланхоличное настроение. Он ломал свой мозг на какое-то решение
к проблеме солнечно. Солнышко направилась прямо к нему, усевшись на
пол перед ним, так что он был вынужден смотреть на
умоляющее юное личико, и ему стоило больших усилий сдержать выпуклость, которая могла бы
комок подкатывает к горлу Джинкс, исполненному раскаяния.

- Джинкс, - убеждающе сказала Солнышко, - мне тоже не нравится оставаться в этой Японии.
и совсем одной. Я бы хотела, чтобы ты осталась со мной. Умоляю тебя, сделай это, мистер дорогой Джинкс!

- Боже! Я только хотела бы это сделать, Солнышко, - простонала Джинкс, изнемогая от сочувствия.,
"но я не могу этого сделать. Это невозможно. Я еще не... не сам себе хозяин. Я
сделал для тебя все, что мог - написал домой и попросил своих родителей, если ... если я
смогу взять тебя с собой. Черт бы их побрал, в любом случае, они держат провода горячими
с тех пор как стали кричать, чтобы я возвращался.

- Они действительно кивают на японку? - печально спросила Солнышко.

"Боже, что они об этом знают? Я, во всяком случае, знаю. Я думаю, ты замечательная
малышка, Солнышко. Ты подходишь мне по всем параметрам, я расскажу об этом миру, а ты...
смотри-ка, я вернусь, чтобы увидеть тебя, ты понимаешь? Я даю тебе свое
торжественное слово, что вернусь ".

- Джинкс, - сказала Солнышко без тени надежды в голосе. - мой отец...
говорит то же самое, но ... он больше не приходил за деньгами.

Монти и Бобс, их руки были нагружены коробками со сладостями и другими красивыми вещами.
в прежние времена Солнышко пришла бы в восторг.
именно тогда они с наигранным ликованием заманчиво разложили свои подарки перед
неискушенной Санни.

"Посмотри сюда, малышка. Разве это не прелесть!"

Бобс размахивал длинной цепочкой из ярко-красных и зеленых бусин. Не так давно
Солнышко подвела Бобса к той самой нитке бус, которая
украшала прилавок торговца японскими драгоценностями и поделилась с ним
своим желанием обладать таким чудесным сокровищем. Бобс бы
купил украшение тут же; но так случилось, что его финансы
были на самом низком уровне, его инвестиции в Синдикат принесли
серьезное вторжение в фонды отнюдь не богатых Бобов. В
необходимые средства для приобретения бусы накануне вылета было на самом деле
пришел из какого-то темного угла свои ресурсы, и теперь он болтался них
соблазнительно перед холодные глаза девушки. Она передернула плечом, выражая
отвращение к цепочке.

"Я действительно киваю на эти добрые бусинки", - с горечью заявила Солнышко. Затем, повинуясь
импульсу, она встала со своего места перед Джинкс и опустилась на колени в
свою очередь перед Бобсом, полностью сосредоточив свой призывный взгляд на этом
явно взволнованном человеке.

"Мистер сэр, - Боб, я делаю кивок лиг до объявления Японией, wizout ты останешься тоже.
Пожалуйста, возьмите меня объявление Америке профессионалом вас. Я не боюсь тех, кого Запад
океаны. Я люблю эту воду. Мне очень грустно в Японии. Я киваю.
люблю Японию. Она не христианская страна. В Японии живут очень плохие люди.
Я собираюсь в Америку. Пожалуйста, возьми меня с собой сегодня."

Монти, маячивший позади Бобса, хмурился сквозь свои очки в костяной оправе
. В его семнадцатилетнем мозгу проносились безумные планы:
переправить Санни на борт судна; задушить бдительного профессора;
написать дерзкие послания родным; найти работу в
Япония и твердо оставаться на этих берегах, чтобы заботиться о бедной маленькой Санни.
Санни. Умилостивительные слова Бобса показались Монти полнейшей чушью.
чушь, неправдивая чушь, которую было возмутительно передавать девушке, которая
верила.

Бобс объяснял, что он был нищим на вечеринке. Когда он
вернувшись в Америку, ему пришлось бы выбираться оттуда и бороться за жизнь,
поскольку его родители были небогаты, и это происходило только благодаря значительным
самопожертвование и собственные усилия Бобса на работе (он прошел свой путь через
колледж, сказал он Санни), что он смог стать одним из группы
студентов, которые после последнего курса колледжа путешествовали для
за год до того, как они начали свою карьеру. Бобс был слишком
благороден, чтобы упомянуть Санни о том факте, что его вклад в
Синдикат Санни привел к такому сокращению его средств, что это
потребуется много месяцев упорного труда, чтобы восполнить дефицит; ни то, что он
даже становятся должниками богатых сглазить по имени Санни. То, что он сделал
объяснить тот факт, что он рассчитывал вскоре после того, как он достиг Америки, чтобы
работу из своего рода, он должен был сделать газету работы-и как только
когда-нибудь он мог себе это позволить, он обещал направить на Sunny, который был более
чем можете поделиться, что два-четыре дома качается, возможно, приобрели
к тому времени.

Солнышко мало что услышала и поняла из его объяснений. Все, что она
поняла, это то, что ее просьба была отклонена. Просьба ее собственного отца
неисправен обещает ее вечно скептически относятся те, ни другие
человек в мире. Джинкс в угрюмом молчании яростно затягивался своей трубкой,
размышляя о невезении, преследовавшем парня, толстого, как кино
комик и был связан с армией толстоголовых, которые имели власть
приказывать ему приходить и уходить по их желанию. Джинкс думала, что на почве мести, совершил и
зловеще свою скорую свободу. Он хотел быть в возрасте трех месяцев.
Тогда в его собственные руки, торжествующе злорадствовал Джинкс, упадет
состояние дома Кроуфордов, и тогда его предки увидят! Он бы
покажи им! А Санни ... ну, Джинкс собирается продемонстрировать, что
маленькая девочка, что он был способен.

Санни, оставив Бобса, полностью переключила свое внимание на Монти, который
проявлял признаки паники.

"Монти, я хочу поехать с тобой в Америку. _Please_ отведи меня туда с собой. Я
киваю, чтобы тебя не беспокоили. Я буду лучшей девушкой, которую ты когда-нибудь увидишь
этот мир. Пожалуйста, возьми меня, Монти.

"О... хорошо, я сделаю это. Ставлю свою жизнь на то, что я сделаю. Это решено, и
ты можешь рассчитывать на меня. _ я_ не боюсь _my_ людей, если другой
ребята из их числа. Я могу поступать так, как захочу. Я раздобуду деньги
как-нибудь. Всегда есть способ, и дома они могут говорить все, что им заблагорассудится,
Я намерен делать все по-своему. Мой губернатор угрожает уволить меня
родители всех стипендиатов... я думаю, они заодно,
но я собираюсь преподать им всем урок. Я и пальцем не шевельнусь
из Японии без тебя, Солнышко. Можешь засунуть это в свою трубку и проглотить
. Я имею в виду все до последнего слова, которое я говорю."

"Ну, ну, ну... Не так поспешно, молодой человек, не так поспешно! Не так вольно с
обещания, которые вы не в состоянии выполнить. Меньше слов! Меньше слов! Больше дел!"

Профессор Бэрроуз, остановившись на пороге, позволил младшему
члену группы, которую он вел через Японию, закончить свою пламенную
тираду. Он повесил шлем, снял резиновые сапоги и, растирая
озябшие руки, чтобы вернуть ушедшее тепло, вошел в комнату и
положил почту на стол.

"Вот вы где, джентльмены. Американская почта. Угощайтесь. Хорошо, хорошо
хорошо. Теперь, если вы не возражаете, я хотел бы поговорить наедине с мисс Санни.
Если вы, молодые джентльмены, продолжите остальные приготовления, я
осмелюсьАй мы будем вовремя. Что будем делать, Гото. Что обоз идет с
США. Свободные вещи на пароход. Убирайтесь."

Солнышко, оставшись наедине с профессором, обратилась к нему с последней просьбой.

"Добрый господин профессор, пожалуйста, не оставляйте меня в Японии. Я хочу уехать в
Америку с вами. Пожалуйста, разрешите мне тоже уехать".

Профессор Барроуз наклонился, протянул обе руки, и когда девушка
, всхлипывая, подошла к нему, он нежно обнял ее. Она уткнулась
лицом в поношенное пальто старого профессора, который был ей таким хорошим
другом, и который при всей своей эксцентричности был так любопытен
милая и доступная. Немного поплакав в старое
пальто, Солнышко снова села на корточки, положив обе руки на колени
профессора и накрыв одной из его рук.

"Солнечная, бедное дитя, я знаю, как это тяжело для тебя, но мы делаем
лучшее, что мы можем. Я хочу, чтобы вы попробовали и смирись, что после все
неизбежно. Я договорился, чтобы ты поехала в дом Сазерлендов. Вы
знаете их обоих - хорошие люди, Солнечно настроенные, хорошие люди, несмотря на их благочестие
шум. Мистер Блюменталь отвечает за ваши финансовые вопросы. Вы
достаточно обеспечены, благодаря щедрости своих друзей, и я
сказать, что мы сделали все, что в наших силах, чтобы вас защитить. Вы
идут, чтобы показать вашу признательность за ... э ... быть хорошей девочкой. Хранить при
ваш исследований. Обращайте внимание на указания Мистера Сазерленда. Он имеет свои хорошие
в сердце. Я не стану подвергать сомнению его методы. У всех нас есть свои особенности
и убеждения. На тренинге будут сделать вам никакого вреда-возможно, вы часто
хорошо. Я желаю вам всегда помнить, что моя заинтересованность в вашем благополучии
будет продолжаться, и мне будет приятно узнать о ваших успехах. Когда
ты можешь сделать это, я хочу, чтобы ты написал мне письмо и рассказал все о себе
".

"Мистер профессор, если я буду усердно учиться, возможно, я вырасту американкой"
девочка - ты такая же, как она?

Солнышко задала вопрос с трогательной серьезностью.

"Ви-эл, я не готов предложить американку в качестве идеальной модели
чтобы ты копировала, моя дорогая, но я так понимаю, ты имеешь в виду ... э-э ... это образование
привьем вам нашу западную цивилизацию, такую, какая она есть. Возможно, это сработает
так. Возможно. Я не буду обещать на этот счет. Мой разум открыт. Это было
сделано, без сомнения. Многие девушки вашей расы... э-э ... ассимилировали нашу
собственная особая цивилизация - или видимость того же. Вы - это вы сами.
в основном белой крови. Да, да, это возможно - на самом деле вполне вероятно,
что если вы намереваетесь усвоить западный образ жизни, вам удастся сделать
себя ... э-э ... похожим на людей, которым вы хотите подражать."

- А предположим, я вырасту цивилизованной девушкой, и тогда я смогу жить в
Америке?

- Тебе ничто не помешает, моя дорогая. Тебе ничто не помешает. Это свободная страна
. Открыта для всех. Вы найдете в нас своих друзей, счастливых - я могу
сказать - вне себя от радости снова вас видеть ".

Впервые с тех пор, как она узнала новость об их предстоящем
отъезд слабая улыбка осветила печальное лицо девушки.

"Я остаюсь в Японии, пока не получу ... цивилизованного ... разрешения".

Она встала и на мгновение опустила скорбный прощальный взгляд на
покрытое морщинами лицо своей подруги. Ее мягкий голос перешел в ласку.

"Сайонара, _мос_ человек рода человеческого в Японии. Я собираюсь попросить все эти миллионы
боги будут добры к тебе".

И профессор Бэрроуз даже не пожурил ее за упоминание о
богах. Он сидел, впившись в одиночестве в пустой комнате, яростно потирая
очки и репетирует некоторые чрезвычайно резки и колкие словечки
которую он предложил написать или поговорить с некоторыми родителями за рекой,
чьи низкие умы подозревали, что грязь попала даже на лилию. Его невнятные размышления
были прерваны тихим голосом Джерри. Он вышел из большого кресла у
окна, где просидел весь день, незамеченный
остальными.

- Профессор Бэрроуз, - сказал Джерри Хэммонд, - если у вас нет возражений, я бы хотел
забрать Солнышко с собой в Америку.

Профессор Бэрроуз хмуро посмотрел на свою любимую ученицу.

"Я возражаю, я действительно возражаю. Решительно. Самым решительным образом. Я не
предлагаю разрешить вам или любому из молодых джентльменов, вверенных моему
попечению, совершить поступок, который может иметь самые серьезные последствия для вашей
будущей карьеры".

"В моем случае, вы должны чувствовать себя несет никаких обязательств перед родителями. Я
возраст, как вы знаете, и вы знаете также, что я намерен идти своим путем по
Возвращение домой. Мой отец попросил меня подождать до окончания этих каникул
прежде чем окончательно определиться со своим будущим. Что ж, я подождал, и я
более чем когда-либо полон решимости не ходить по магазинам. У меня есть немного денег
моих собственных - достаточно, чтобы начать, и я намерен добиваться своего
идеи. Теперь что касается Санни. Я нашел этого ребенка. Она моя собственная, если уж на то пошло.
Если уж на то пошло. Я практически удочерил ее, и пусть меня повесят, если я собираюсь
бросить ее только потому, что у моих отца и матери какие-то ложные представления
о ситуации ".

"Не принимая во внимание ваших родителей, я проинформирован о том, что
существует помолвка между вами и мисс ... э-э ... Фальконер, я полагаю, ее зовут
, дочерью партнера вашего отца, насколько я понимаю".

"Какая разница?" потребовал ответа Джерри, упрямо вздернув подбородок
.

"Возможно ли, что вы так мало знаете человеческую природу, что вы
не ценят чувства, твоя невеста склонны чувствовать к любой
молодая женщина, вы решили усыновить ребенка?"

"Ну, ничего солнечного, но и ребенка. Абсурдно называть ее женщиной.
и если бы мисс Фальконер порвала со мной из-за такого пустяка, как этот.,
Я бы, наверное, принял лекарство.

"Вы готовы, то, чтобы разорвать помолвку, что наиболее сытно
разрешение ваших родителей, из-за идеалистический порыв к вам
сказать это ребенку, но, молодой человек, я бы вас поразмыслить над
последствия для ребенка. Твоя доброта подействовала бы на Санни как бумеранг".
Санни.

"Что, черт возьми, ты имеешь в виду?"

"Я имею в виду, что Санни решительно не ребенок. На днях ей было пятнадцать лет
. Это чрезвычайно деликатный период в жизни девушки
. Мы должны оставить розу распускаться. Это чувствительный период в
жизни девушки.

Долгое молчание, а затем Джерри:

"Точно, о! Это прощание с Санни!"

Он развернулся на каблуках и вышел в коридор. Профессор Бэрроуз
услышал, как он окликает девушку наверху самым жизнерадостным тоном.

"Привет! там, наверху, Солнышко! Спускайся, маленькая негодница. Ты не собираешься
попрощаться со своим лучшим другом?"

Солнышко медленно спустилась по лестнице. У подножия, в полумраке холла
она посмотрела на Джерри.

"А теперь запомни, - тараторил он с притворным весельем, - что когда мы встретимся в следующий раз
, я ожидаю, что ты будешь императрицей Японии".

- Джерри, - сказала Солнышко очень тихим голоском, ее маленькое жутковатое личико
казалось, озарилось каким-то светом, когда она пристально посмотрела на него, - я...
попрошу тебя об одном маленьком одолжении, прежде чем ты уедешь далеко из этой Японии ".

"Иди к этому. Что это, Солнышко. Проси, и ты получишь".

Солнышко положила ладони на обе руки Джерри, и ее прикосновение произвело неизгладимое впечатление.
странный электрический эффект подействовал на него. В последовавшей паузе он обнаружил, что
не может отвести зачарованного взгляда от ее лица.

"Джерри, я хочу попросить тебя, пожалуйста, отдай мне это
Американский поцелуй на прощание.

Огромная волна щекочущих эмоций захлестнула Джерри, ослепив его.
все в мире, кроме этого сияющего лица, так близко от его собственного. Санни
ребенок! Ее возраст ужаснул его. Он отстранился, хрипло рассмеявшись. Он
сам едва понимал, что говорит.:

"Я не хочу, Солнышко ... Я не..."

Он резко вырвался и, повернувшись, бросился в гостиную, схватив
он надел пальто и шляпу и в мгновение ока выскочил из дома.

Профессор Бэрроуз уставился на дверь, через которую вышел Джерри.
поспешно вышел. К своему удивлению, он услышал, как Солнышко в холле засмеялась
тихо, странно. На его озадаченный вопрос, почему она смеется, она ответила
тихо:

"Джерри меня боится!"

И профессор Барроуз, исследователь человеческой природы, которым он гордился
, не знал, что Солнышко внезапно перешагнула через пропасть
, отделяющую девочку от женщины, и достигла своего полного роста.




 ГЛАВА VI


Время и окружающая среда творят чудеса. Интересно изучать
фазы эмоций, через которые проходит человек, переходя из юности в
зрелость. Преувеличенные выражения, неизменные выводы,
трагические фантазии, решимости, которые, как он чувствует, ничто не может поколебать, как
печально и нелепо и с какой быстротой они рассеиваются.

Случилось так, что друзья Санни по ту сторону моря достигли того периода,
когда они смутно думали о ней только как об очаровательном и забавном эпизоде
идиллического лета в Стране Восходящего Солнца. В забвение
годы все дальше и дальше стирали лик Санни, чья
Апрельская улыбка, простодушные манеры и милое личико когда-то так согревали и
очаровывали их юные сердца.

Новые лица, новые сцены, новая любовь, работа, требования и привычки, которые
закрепляются с годами - вот силы, которые поглотили
их. Я не скажу, что она была полностью забыта в новой жизни,
но, по крайней мере, она заняла лишь крошечную нишу в их сентиментальных
воспоминаниях. Были времена, когда упоминание Японии вызывало
шепот приятных воспоминаний и юмористические ссылки на
некоторые вспоминали фантастический трюк или черту характера, присущую девушке, например:

"Помнишь, как Солнышко пыталась поймать этого соловья, насыпав
соли рядом с тем местом, где, по ее мнению, мог находиться его хвост?" Я сказал ей, что
она может поймать его, насыпав соли ему на хвост, и бедняжка поняла
меня буквально.

Джинкс нежно усмехнулась при этом воспоминании. В первый год после его
возвращение в Америку сглазить приходилось довольно часто иметь свою маленькую приятельницу в виду,
и послал ей несколько подарков, которые были с благодарностью
признано преподобный Симон Сазерленд.

"Ты когда-нибудь забудешь" (из Bobs) "ее искреннее восхищение Монти
белая кожа? Она почти час сидела на берегу бассейна с
несчастным ребенком под водой, ожидая, когда она уйдет, в то время как она
ждала, когда он вынырнет, потому что, по ее словам, хотела посмотреть, какой
белое тело выглядело так, словно на нем не было ничего, кроме кожи вместо одежды.- Мне пришлось
оттаскивать ее силой. Ha, ha! Я никогда не забуду ее возмущения,
или ее вопрос, не "стыдился ли Монти своего тела". Общественные бани
в Нагасаки, как вы знаете, были местами общественных встреч и знакомства
под водой или над водой - это правило.

- Я полагаю, - сказал Джерри, задумчиво затягиваясь трубкой, - мы никогда
не примем японскую точку зрения на вопрос морали.

"Это форма их глаз. Они видят вещи косо", - предположила Джинкс.
Джинкс блестяще.

- Но глаза Солнышка, насколько я их помню, - запротестовала Бобс, - не были раскосыми.
и у нее была их точка зрения. Вы, наверное, помните, как профессор
приложил немало усилий, чтобы помешать ей принять свою собственную причудливую ванну в нашем "озере" в "
красота без прикрас ".

Тут раздался взрыв смеха.

- А сейчас узнал? Он никогда ничего мне об этом не рассказывал.

- Мне он тоже не говорил, но я его слышал. Он объяснил Солнышку в
самой отеческой форме весь вопрос морали со времен Адама
и ниже, а она так запутала его и заставила устыдиться самого себя, что он
не понимал, где находится. Однако, насколько я помню, он, должно быть, победил
в споре, потому что вы помните, как позже она высказала такую резкую
и презрительную критику в адрес общественных купальщиков Японии, которых
она сказала, что мы "принимаем и поклоняемся богу в американских манерах и носим платье
прикрываем свое тело в ванной ".

"Ах, Солнышко была милым ребенком, поверь мне. Такая же невинная и
милая, как новорожденный младенец ". Это был сентиментальный вклад Джинкс, и
никто не усомнился в его вердикте.

Таким образом, будет понятно, что ее друзья, в тех редких случаях, когда
о ней вспоминали, все еще относились к ней с любовью, хотя и с юмором
, и у Джерри было в обычае заканчивать воспоминания о Санни
с глубоким вздохом и вытряхиванием пепла из трубки, он сменил тему разговора.
с:

"Ну, ну, я полагаю, что теперь она императрица Японии".

Все они были заняты заботами и карьерой, которые были для них важны.
для них это имеет первостепенное значение. Монти, хотя ему всего двадцать один год
стажер в Бельвью; Бобс, звездный репортер в "Комете"; Джинкс,
невероятно богат, меланхоличный и невольный магнит для всех честолюбивых женщин
тещи; Джерри, преступник из дома Хаммондов, хотя его
помолвка с мисс Фальконер обещала восстановить его в родительских чувствах
. Он упрямо следовал за той звездой, о которой однажды
сказал Санни. Восемь часов в день в офисе архитектора и четыре или
шесть часов в собственной студии - вот итог работы Джерри. Он "жил
в облаках", по словам его народа; но все великие деяния мира
и все шедевры, написанные или раскрашенные рукой человека,
Джерри знал, что это творения мечтателей - "обитателей облаков". Так что он
не обиделся на насмешку и продолжал добиваться того, что у него было
однажды сказал, что Санни - это Нефрит удачи - Красавица.

Где-то на окраине штата профессор Бэрроуз шел по неровному руслу
своего пути профессора археологии и зоологии в маленьком колледже.
Порывистый и непостоянный, становившийся с годами все более беспокойным, он сбежал
раздражений и требованиям класса в красивой интервалов,
когда он предавался страсти исследований, которые отвели его в дальний
уголков мира, чтобы закапываться в землю в поисках вещей
принадлежность к удаленному мертвых и который он занимал более интересным, чем
лишь живые существа. Его судьба всегда была неопределенной из-за этой
эксцентричной слабости, и часто по возвращении из какого-нибудь такого похода его
друзьям приходилось немало потрудиться, чтобы обеспечить ему койку, которая служила бы ему
непосредственным источником средств к существованию. Такое положение обеспечено после значительного натягивания проволоки
подыгрывая Джерри и другим друзьям, профессор Бэрроуз
не успевал сесть в желанное кресло, как начинал составлять
планы очередного побега. Существовала тесная дружба между Джерри
и его старый учитель, и это было для Джерри, что он неизменно ходил на его
возврат из его археологических квестов. Несмотря на разницу в их
годах, между этими двумя было настоящее родство. Каждый понимал
стремления другого, и в некотором смысле страсть к исследованиям и
страсть к красоте аналогичны. Родители Джерри посмотрели на это косо
дружба, и они привыкли винить профессора в причудах своего сына
полагая, что он помогал, подстрекал и поощрял Джерри,
что было достаточно правдой.

Всех Солнечный друг, профессор Barrowes, в одиночку, вел нерегулярный
общение с Сазерленд. Отрадно, отчеты о ходе
их протеже вышел из миссионера в такие моменты. Давным-давно, он
было решено, что Солнечная должны быть обучены, чтобы стать сияющей
пример к ее расе ... если, в самом деле, у японцев можно назвать ее расы.
Честолюбием доброго миссионера было так проинструктировать девушку , что
она была бы компетентна приступить к миссионерской работе, и с ее
знанием японского языка и обычаев ее инструктор был уверен, что
от нее можно ожидать чудес в деле обращения язычников.
язычница.

Это правда, что мысль об этой яркой маленькой личности в серой роли
проповедника вызвала у ее друзей несколько скривленные лица и
восклицания даже отвращения.

"Черт!" - застонал печально сглазить, "я как lieves увидеть ее обратно на
по канату".

"Представьте себе солнечный проповеди! Это был бы бред шутка. Я просто слышу ее
подменяет свои восемь миллионов богов и богинь нашим собственным божеством ",
рассмеялся Бобс.

- Как гасят свет светлячка или повреждают
крылья бабочки, - мечтательно пробормотал Джерри, его голова была окружена кольцами
дыма.

Но потом привыкаешь даже к фантастической мысли. Мы приписываем людям
определенные качества и поступки, и со временем, по крайней мере в нашем
воображении, они приобретают черты, которыми мы их наделили
. В конце концов, было очень приятно думать об этом
заброшенном ребенке-сироте в безопасном убежище миссионерской школы.

Так годы бежали все дальше и дальше, как они делают в жизни, и как они это делают в
историй, подобных этой, и это сбылось, как написано выше, что солнечный
скрылся в ароматных уголков довольно память. Вот где
Санни, возможно, следовало остаться, и, таким образом, моя история подошла к своевременному завершению
.

Обдумайте ситуацию. Девушка, в основном белой крови, с небольшой примесью
восточной крови в ней - достаточно, чтобы немного отличаться от
среднестатистической представительницы вида, достаточно, скажем, чтобы закусить этим
дикий элемент, приписываемый невежественному язычнику. Спасенный людьми из
раса ее отца спасена от рабства и жестокого обращения; обеспечена до конца своих дней
под руководством ревностного и добросовестного
миссионера и его жены, которые искренне учили ее, как спасать души
о народе Японии. Судьба Санни был, безусловно, желанный, и как
она продвинулась с одной стороны вода, ее друзья на другом
сторона росли в разные стороны, либо вверх,
приобретая новые обязанности, новую любовь, новые требования, новые увлечения с
годами. Какой каприз судьбы, следовательно, должен вмешаться
на этом этапе и электрически вторгнуть Санни в жизнь ее друзей
снова?




 ГЛАВА VII


В один мрачный мартовский день Дж. Эддисон Хаммонд-младший.
упорно работал над определенными планами и рисунками, которые были предназначены
в недалеком будущем, которое принесет ему известность и богатство,
нетерпеливо вскочил со своего места и проклял этот "черт-те что-оборванный
телефон".

Джерри на этом этапе своей живописной карьеры занимал то, что известно в
Нью-Йорке и, возможно, других столь же просвещенных городах, как
двухуровневая студия. Называется "дуплекс" по непонятной причине. Состоит из
одной очень большой комнаты (арендаторы-художники и те, кто
жил или хотел жить во Франции, называют ее "ателье"). Эта комната примечательна не только
своими размерами, но и высотой, потолок похож на сводчатый
потолок церкви или прославленного чердака. Регулируемые световые люки обеспечивают
желаемый свет. Около этой главной комнаты, в середине стены, находится
галерея, которая тянется со всех четырех сторон, и на этой галерее находятся двери
, ведущие в различные комнаты, обозначенные как спальни. Расположение представляет собой
отлично, так как это дает практически два этажа. Что, нет
сомневаюсь, почему мы называем это "дуплекс". У нас есть слабость к одноэтажным домам
в наши дни мы строим дома с бунгало, но для апартаментов и
студий гастроном требует двухуровневых.

В этом специальном двухуровневом номере-Студио есть также один Т обитель, или, как он был
хорошо известно, что друзья Джерри Хэммонд, "Хэтти". Итак, Хэтти
была камердинером и выполняла всю работу на службе у Джерри. Он был
великолепным поваром, необыкновенной уборщицей в доме, несравненным камердинером,
и в довершение совершенства этого драгоценного камня, которым обладал исключительно
очевидно, Джерри повезло, его манеры, лицо и фигура были такими
тот идеальный тип, который можно увидеть только в художественной литературе и никогда в жизни. Тем не менее,
несравненный Хаттон, или Хэтти, был заметным фактом в жизни и студии
Джерри Хаммонда.

Подробно описав таланты Хэтти, здесь больно признавать недостаток
в характере в остальном идеальной камердинерки. Этот недостаток у него был очень сильно.
честно раскрыл Джерри при приеме на работу, и
понимание заключалось в том, что в таких случаях, когда указанный недостаток был вызван
в свое время мастер должен был воздерживаться от неоправданной критики или от
увольняю саида Хаттона с работы. Хаттон в это время искренне
заверил человека, на службу к которому он хотел поступить, что он может
всегда рассчитывать на его возвращение на службу в совершенно нормальном состоянии,
и жизнь возобновила бы свое счастливое русло под его компетентным руководством.

Так случилось на этот особенный вечер, когда, что "заразной"
телефон продолжал свой вечный звон ... ночь, когда Джерри обнял его
голову руками, призывая profanely и умоляюще на христианское и
языческие святые и боги, чтобы не тревожить-что Хаттон лежала на его
на кровати наверху, в состоянии забытья, из которого, казалось бы, заряд динамита не смог бы его пробудить.
динамит.

В пятидесятый или, возможно, сотый раз Джерри с горечью поклялся, что
уволит этого "проклятого англичанина" (Хаттон был англичанином) на
следующий день. Он был сыт им по горло. Всякий раз, когда он особенно нуждался в
тишине и обслуживании, именно это время выбирал "проклятый англичанин".
срывался с цепи и предавался одному из своих адских кутежей. В четвертый раз
в течение получаса Джерри схватил телефон и прокричал в трубку
:

"Что, черт возьми, тебе нужно?"

Ответом было долгое и непрерывное жужжание, сквозь которое
бормочущий женский язык прокричал, что это говорит Y. Дубадей. Это
звучало как "Y. Дубадей ", но Джерри не знал никого с таким именем, и поэтому
решительно заявил, добавив к тому факту, что он не знал никого с таким
это имя и не хотели называть, и если это была их идея пошутить...

В этот момент он повесил трубку, схватился за голову, застонал, прошелся взад-вперед
тихо ругаясь и почти плача от нервозности и
рассеянности. Наконец, со вздохом безнадежности, когда он осознал, что
не в силах сосредоточиться на том вечере, Джерри собрал свои инструменты
и блокноты, сложил их в портфель, который он хитро спрятал
под грудой бумаг - Джерри знал, где он может достать любую
желанный - взял свою трубку, придвинул к угасающему огню, раздул ее
подбросил свежего полена, раскурил трубку, вытянул свои длинные ноги,
откинул свою каштановую голову на спинку кресла и попытался найти там утешение, которое
могло быть предоставлено раздраженному молодому претенденту на славу, которого
прерывали дюжину раз в течение часа или около того. Едва ли он успел устроиться
спустился в этот сравнительный комфорт, когда телефон зазвонил снова. Джерри
теперь был зол - "прыгал как сумасшедший". Он поднял трубку со зловещей
мягкостью, и голос его был шелковистым.

"Что я могу для тебя сделать, красавица?"

Как ни странно, жужжание полностью прекратилось, и в ухо красавицы отчетливо донесся вибрирующий ответ.
"Мистер Хэммонд?" - спросил я. "Что я могу для тебя сделать?" - спросил я. "Что я могу для тебя сделать?"

"Мистер Хэммонд?"

"Ну и что из этого?"

"Мистер Хэммонд, менеджер какой-то корпорации в Японии?"

"О чем вы говорите?"

"Если ты подержишь провод достаточно долго, чтобы принять сообщение от друга,
Я доставлю его".

"Друг, да? Кто он? Я бы хотел посмотреть на него в этот момент. Принять
ваше время".

"Ну, у меня нет времени для глупостей. Говорит Y. W. C. A.,
и здесь молодая леди, которая говорит, что она ... э-э... принадлежит вам.
Она...

- Что? Повторите это, пожалуйста.

"Молодая леди, по-видимому, связана с тобой-говорит, что ты ее
опекун или менеджер, или что-то в этом роде. Она была доставлена к
Y. преподобной мисс Мириам Ричардсон, на попечение которой она была передана
миссионерским обществом из ... э-э ... Наггисака, Япония. Одну минуту, я назову
ее имя еще раз."

Фотография Джерри на этой стадии показала бы молодого человека
сидящего за телефонным столом, фиксирующего конфликт чувств и
эмоции, свидетельствующие о растерянности, вине, нежности, страхе, ужасе,
раскаяние, подлость и идиотизм. Когда официальный голос за
проволока второй раз, Джерри развалилась на столе, проведения
приемник неуверенно в сторону того уха, что еще слышал
невероятные новости и подтвердил его опасения:

"Имя - мисс Синдикатт".

Тишина, во время которой на другом конце провода, очевидно, услышали не то, что
восклицание отчаяния: "Ах вы, боги и рыбки!" - ибо оно возобновилось
самодовольно:

"Может, нам прислать ее к вам?"

"Нет, нет, ради всего святого, не надо. То есть, подожди немного, ладно? Дай мне
шанс преодолеть... - Джерри собирался сказать "шок", но
вовремя остановил себя и со всем самообладанием, на какое был способен, сказал:
сказал Y. W. C.A., что сейчас занят, но позвонит позже,
и посоветует им, что делать в - он сказал себе под нос
"ужасающих" - обстоятельствах.

Джерри медленно положил трубку обратно на рычаг. Он остался сидеть в кресле
как человек, получивший гальванический удар. Та японская девушка из
нелепого сна на самом деле последовала за ним в Америку! Она была
здесь - прямо в Нью-Йорке. Это было фантастически, нереально! Ха, ха! это
было бы смешно, если бы это было не так, черт меня дери, невозможно. В организации
Государств, из всех мест! Она, которая должна быть права среди своих язычников,
принимающая хороших новообращенных. Ради чего, во имя здравого смысла, она приехала в
Штаты? Почему она не могла позволить Джерри в покое, когда он был в
шея в планах, что он достаточно знал собирались создать переворот в
архитектурный мир? Просто потому, что он подружился с ней в своем
адская молодежи, он не может быть ответственна за нее
остаток своих дней. Кроме того, он, Джерри, не был единственным в этом
опера Синдикат комиксов. Мысль о его сообщниках по преступлению, какими они теперь
казались ему, снова вернула его к телефону, за который он ухватился
на этот раз как за последнюю соломинку.

Ему посчастливилось связаться со всеми тремя членами
бывшей Sunny Syndicate Limited. В то время как Монти и Бобс примчались сюда
Джинкс немедленно сбежала из гольф-клуба Appawamis, где в течение нескольких недель
он тщетно пытался избавиться от его лишнего жира на
в погоне за еще связаны снег конечно маленькие красные шарики, швырнул себе
в его мощный "Роллс-Ройс", и пошел путешествуйте вместе Бостон пост
Дороге со скоростью, которая вызвала тревогу, чтобы быть отправлены для него от точки до
точка. Однако недостаточно быстрый, чтобы угнаться за толстяком в
массивной машине, которая "добралась" до Нью-Йорка за час, и
мчался, как джаггернаут, по скользким дорогам и асфальтовым тротуарам
Манхэттена.

Вызов Джерри к своим друзьям по колледжу носил характер письма на букву "С" .
О. С. вызовите помощь. По телефону он удостоил лишь сообщить
, что это "смертельно опасный вопрос жизни и смерти".

Ошеломляющие новости, которыми он, как бомбой, обрушивал на каждого спешно прибывающего члена
покойного Синдиката. Когда первое возбуждение улеглось,
первостепенным чувством было оцепенение и тревога.

- Черт возьми! - простонала Джинкс. - Что, во имя грома небесного, ты собираешься делать?
что ты собираешься делать с японской девушкой в Нью-Йорке? Мне жаль тебя, Джерри, потому что
конечно, ты в основном несешь ответственность...

"Ни за что не отвечаешь..." - от возмущенного Джерри, кружащегося с
угрожающий взгляд на этого большого "толстоголового". - Полагаю, я был единственным
членом этого... э-э... синдиката.

"По крайней мере, это была твоя идея", - сказал Монти, которому не терпелось поскорее вернуться.
в больницу, где он лично наблюдал за пациентом с
Циркоцеле.

- Ты мог бы догадаться, - предположил Бобс, - что из нее обязательно получится
Франкенштейн. Конечно, мы все поддержим тебя, старый разведчик, но ты
знаешь, в каком я личном положении.

Гневный взгляд Джерри охватил круг его друзей-отступников.

- Вы прекрасная компания снобов. Я сам не зациклен на том, чтобы завести японочку
всучили мне руки, и там будет бардак объяснений на мой
друзья и люди, и Господь только знает, как я когда-нибудь смогу поставить
мой разум вернулся на свою работу и---- В то же время, я не настолько белый
печеночный что я собираюсь увильнуть от ответственности. Мы
рекомендуется--пригласил ее присоединиться к нам здесь. Я сделал. Ты это сделал, и ты тоже,
и ты! Я слышал вас всех - каждого из вас, и вы не можете этого отрицать ".

"Ну, одно дело сентиментальничать из-за хорошенькой япошки в
Японии", - проворчал Бобс, который не был снобом, но, несмотря на свою профессию
в сердце что-то сторонник условностей", но это уже другая
предложение здесь. Конечно, как я уже сказал, мы, ребята, все намерены быть рядом с вами.
(Ворчание неохотного согласия со стороны Монти и Джинкс.) - Мы не собираемся
халтурить со своей частью работы, и прямо здесь мы можем с таким же успехом
спланировать какую-нибудь схему, чтобы все сработало должным образом. Предположим, мы пока сделаем
большую часть дела. Мы будем держать ее там, внизу, на этом уровне.
Буква "Y", Понимаете? Тогда каждый из нас сможет что-нибудь сделать, чтобы ... э-э ... сделать это ... ну...
ей здесь будет некомфортно. Мы заморозим ее, если дело дойдет до
это. Заставь ее почувствовать, что эти Соединенные Штаты - не все, чем они кажутся,
и она вернется домой, тоскуя по своим богам и богиням, и в то же время
психологический момент, когда она чувствует себя хуже всего, поэтому мы просто протащим
ее на борт корабля, и вот вы здесь."

- Великий ум! У тебя изумительный интеллект, Бобс. Во-первых,
"Ты" сообщила мне по телефону, что они посылают ее сюда. На самом деле, они
сейчас ждут, когда я скажу, когда ее отправить. Теперь
вопрос в том, - Джерри строго посмотрел на своих друзей, - кто из
ваших семей был бы достаточно порядочным, чтобы предоставить временный дом Санни?
Мои родители, как ты знаешь, не считаясь, как я вне закона от
там сам."

После жарких споров и объяснений. Люди, Монти жил в
Филадельфия. Сам он находился в больнице Бельвью. Это, как он
сказал, его отпустило. Совсем не так, с точки зрения Джерри. Филадельфия,
сказал Джерри, находится всего в двух шагах от Нью-Йорка. Монти, раздраженный,
возразил, что он не собирался бросать камни в своих родителей. Монти, который
давал такие теплые обещания Санни!

Бобс жил в пятикомнатной холостяцкой квартире с двумя другими газетчиками.
Часы их работы были неопределенными, а действия непредсказуемыми. Часто они играли в
покер до раннего утра. Солнечный не вписывается в
атмосферу дыма и беспорядка, хотя она была рады, если она
выдержал "багор". Если люди жили в Вирджинии. Несколько его сестер
Бобс был забавно уверен, что они вряд ли успокоили бы девушку из Японии
.

Джинкс, на которую Джерри теперь с надеждой смотрел, бесстыдно бушевал, когда
он пытался объяснить свое неудобное положение в мире. Когда не в
его клуб в Нью-Йорке, он жил с сестрой, Миссис Vanderlump, и ее
растущая семья в особняке Кроуфордов в Ньюпорте. Упомянутая сестра доминировала в этом роскошном жилище.
брат Джинкс время от времени сбегал в Нью-Йорк.
в истинно джиггсианской манере, всегда используя мастерство и изобретательность, чтобы сбежать.
бдительный глаз и острый язык сестры, которая искала худшее
и нашла это. Джинксу было трудно признаться своим друзьям, что он был
ужасным подкаблучником, но он обратился к ним следующим образом:

"Отнеситесь к этому с пониманием. Я спрашиваю вас, что делать парню, когда
у него за спиной такая сестра? Если она подозревает каждую мелочь.
невинная городская хористка, что она скажет Санни, когда
этот парень появится перед ней в трико?"

Поразительно, как мы думаем, что люди у нас не виделись уже много лет как
они были, когда впервые мы увидели их. В пылу спора никто не
проблемных чтобы отметить сглазить, что солнечный которые пришли на туго
Канат ту первую ночь, должно быть, давным давно закончил, что
предосудительно тип платье или, вернее, раздеться.

Наконец, в качестве последнего средства, ночное письмо было отправлено
Профессору Тимоти Барроузу. Теперь все согласились, что он был самым
компетентен урегулировать вопрос о расположении Санни, и все
согласились подчиниться его решению.

На данном этапе, и, когда чувство удовлетворения в том, что "сдал
бак" компетентным человеком археологию временно подбадривали их,
нажав был слышен на дверь студии. Не стук гоблина
глава итальянского железный молоток; не вопль электрический зуммер
от стола ниже, предупреждая о приближении посетителя. Просто тихий стук в дверь
, повторенный несколько раз, поскольку никто не ответил,
и усиливающийся по шуму и настойчивости.

Последовала долгая, безмолвная, смертельная пауза. В этот момент каждый обнаружил, что
приписывает той девушке, которую они знали в Японии и которая, как они
поняли, находилась по другую сторону этой двери, определенные характерные черты
черты и особенности, достаточно очаровательные в Японии, но невозможные для
думайте о том, что происходит в Америке. Перед каждым молодым человеком возник мысленный образ
причудливой и любопытной маленькой фигурки, украшенной ослепительно яркими
кимоно и оби - яркое пятно цвета, ее коротко подстриженные волосы и
прямая челка, кажущаяся как-то неуместной и добавляющая ей фантастичности
внешность. В конце концов, несмотря на прическу, она была типичной жительницей той страны.
страна кривых улиц, бумажных домов и людей, которые ходят по
неправильной стороне и садятся на лошадей спереди. Мысль о том, что
девушка в Нью-Йорке тертый против их чувства. Она не
принадлежать она не может принадлежать был их внутренний вердикт.

Возможно, это было всего лишь совпадением, но казалось странным, что Хаттон,
в последнее время такой мертвый для мира, появился в этот психологический момент
на ступенях галереи, безупречно одетый и с таким прохладным видом
обладая превосходством и деловитостью, которые были частью его достоинств, спуститесь вниз
в своей величественной и совершенной манере, подойдите к двери, как подобает дворецкому, и
мягко, невозмутимо распахните эту дверь. Его спина сохранила свою жесткость.
прямая линия, которая так хорошо сочеталась с униформой, на которой настаивал Хаттон.
но его голова склонилась набок в том неподражаемом поклоне, который
Хаттон всегда выбирал что-нибудь особенно привлекательное в женской линейке
.

На пороге она оглянулась на Хаттона, а затем на стоявшую за ним девушку
, которую изумленные молодые люди сначала приняли за совершенно незнакомую.
На ней был простой синий саржевый костюм, подпоясанный на талии, с белым
воротничком и жабо. Слегка подвернутая матросская шляпа приглаживала волосы,
которые все еще сияли над лицом, чья поразительная красота во многом была обусловлена
определенной необычностью выражения. Она стояла молча, не двигаясь,
то, что им всем показалось долгим мгновением, а затем внезапно она заговорила,
задыхаясь и с той легкой дрожью в голосе, в ее тоне, в ее
посмотрите, ее слова, ее быстрые движения, столь характерные для маленькой девочки
они были знакомы, разрушили чары молчания и выпустили поток таких
теплые воспоминания, которые все грубый и жестокий и ничтожный мысли
но с тех пор были развеяны навсегда.

Они столпились вокруг нее, цепляясь за нее и жаждая ее беззастенчивых и восхищенных слов.
Они были ослеплены сверхъестественной красотой девушки.

"Джинкс! Тад ты! Я узнаю тебя по твоему маленькому жирку!

Она не утратила своего очаровательного акцента. Действительно, если бы они только могли
понять это, Санни совсем не изменилась. Она просто повзрослела.

Мягкие руки Джинкса в руках были две маленькие ароматные те, тяги так
радостно в свои. Толстый парень боролся внезапным яростным желанием
обнять как медведь девушке, чьи яркие глаза искали его собственных, так и
с любовью.

"Монти! Ой, у вас расти в целом-Ман. _How_ это рации. А ты
все еще улыбаешься мне своими стеклянными глазами.

Улыбнись! Монти ухмылялся, как чеширский кот из пословицы. Тот случай с
Циркоцеле в больнице Бельвью затерялся в туманных уголках сознания
юного Монти. В любом случае, там было еще с десяток интернов,
а у Монти в кармане было разрешение.

"Бобс! Это ты сам, когда у тебя на голове растут волосы от "фонни лиддл".
Как они растут на твоем лице. Я вижу его там.

Любые сомнения, которые испытывал Бобс относительно желательности этого.
зарождающиеся усы тут же исчезли.

И Джерри! Джерри, в последний раз, на которого смотрели сияющими глазами, пока
что-то не сжало его горло, и он мысленно перенесся за прошедшие годы
и снова ощутил то головокружительное, покалывающее, электрическое ощущение, когда Санни
попросила его поцеловать ее.




 ГЛАВА VIII

То "равномерное течение их путей", о котором уже упоминалось
, действительно перестало иметь отдаленное сходство с уравновешенностью. Возможно,
здесь записано, что по крайней мере для одного из них приезд Санни означал
поспешное лишение его душевного покоя. Их тщательно продуманные планы избавиться от нее
теперь, перед лицом их действий, казались абсурдными отклонениями от нормы
, которых они искренне стыдились.

Удивительно, как на нас влияет простая одежда. Возможно, если бы Санни
появилась в дверях студии Джерри Хэммонда, одетая в
блестящие одежды японки, какая-то доля их тревоги, возможно, осталась бы
. Но она пришла к ним как американская девушка. Что Санни
должна была выдержать испытание американской одеждой, что она блистала в ней
с отличием и благодать, которая была ее собственным, был вопрос
крайняя гордость и восхищение ее увлечена друзей. Судя играть
большую часть в воображении и мысли молодого американца. Это было
фантастическое представление, которое у них сложилось о ней, и воображаемый эффект
ее странного появления в Америке, который наполнил их дурными предчувствиями
и тревогой - подлым предчувствием, которое испытываешь, когда тебя заставляют
бросающийся в глаза и нелепый. Открытие принесло им огромное облегчение.
оказалось, что их опасения совершенно необоснованны. Санни казалась законченной
продукт в искусстве одеваться. Не то чтобы она была модно одета.
Она просто приобрела вид человека, которому принадлежит. Она была такой же естественной
в своей одежде, как любая из их сестер или девушек, которых они знали. Однако было и другое.
Санни была одним из тех редких существ на земле.
на кого Богиня Красоты неизъяснимым образом возложила свои руки. Ее
красота, на самом деле, поражала своей редкостью, своим хрусталем
изысканностью. Один взглянул на лицо девушки, у него перехватило дыхание, и он
повернулся, чтобы посмотреть снова, с тем острым чувством тоски, которое почти причиняет боль, когда
мы смотрим на шедевр.

И все же "под кожей" она была такой же доверчивой, привлекательной, озорной.
маленькая Солнышко, которая проложила себе путь в сердца своих друзей.

Ее миссия в Америке, как бы она ни вызывала веселье у ее друзей, была
очень серьезной, и, как будет сказано здесь позже, в высшей степени
успешной. Санни приехала в качестве эмиссара из миссионерской школы, чтобы
собрать средства для нуждающейся миссии. Мистер Сазерленд, шотландец
по происхождению, не был лишен хитрости и проницательности в своем характере,
и он не забыл щедрых пожертвований в прошлом от
богатых молодых американцев, чьи протеже Солнечный был.

Все это, однако, не коснулось разрушительное действие ее
присутствие в студии Джерри Хэммонд. Там, на самом деле, Санни поселилась
на, по-видимому, постоянное место жительства, устроившись как нечто само собой разумеющееся
конечно и правильно, и ей действительно помогал сбитый с толку и попеременно
ошеломленный и обманутый Джерри.

Ее пожитки состояли из такой маленькой сумки, в которой было всего несколько предметов одежды из японского шелка
и крошечного подарка для каждой из ее дорогих подруг
. Действительно, небольшой багаж Санни сразу понравился
ее друзья, кто решил купить для нее все наряды
ее сердце желание. Это стремление облачить Санни в изысканные одежды
Нью-Йорка было удовлетворительно реализовано всеми без исключения членами
бывшего Синдиката, Санни с готовностью сопровождала их, вне себя от радости
те восхитительные шопинг-туры, результаты которых вернулись в Jinx's
"Роллс-ройс", "такси Монти", "Мальчики-посыльные Бобса" и "несомые на руках"
Джерри. Эти вещи, однако, стали яблоком раздора среди
ее друзей, каждый из которых хотел, чтобы она надела его особый выбор, тот солнечный
у нее было полно дел, чтобы угодить им всем. Она пошла на компромисс, надев платье
подаренное Монти, шляпу от Джинкс, пальто от Джерри, чулки и
перчатки от Бобс. В конечном итоге было решено ее друзей, которые там должны
необходимо прекратить на покупку дополнительной одежды на солнечный. Вместо
пособие на деньги был признан и быстро придерживаются все, и после
что, солнышко, с отеческой помощи удивительно Нью Хаттон, ее
собственные закупки.

Из ее четырех друзей Джерри, возможно, был самым счастливым и несчастливым
в то время. Он был жертвой как возбуждения, так и паники. Он переехал
небо и земля, чтобы Санни было так комфортно и довольной в его студии
, чтобы все мысли о возвращении в Японию были изгнаны навсегда
из ее головы. С другой стороны, он бросился бежать, охваченный паникой, и отправил
телеграммы профессору Барроузу, умоляя его немедленно приехать и
освободить Джерри от его опасного подопечного. Его телеграммы, однако, были
бесплодны, потому что после досадной задержки, во время которой Санни стала,
как и Хаттон, одной из привычек и потребностей Джерри,
Телеграфная компания уведомила его , что профессора Барроуза больше нет в
эта конкретная школа обучения и что его адрес там был
неизвестен. Джерри, доведенный до крайности ситуацией в своей студии,
доставил столько хлопот Телеграфной компании, что они
в конце концов встрепенулись и выяснили, что последний адрес Телеграфной компании
Профессор Тимоти Барроуз родился в Ред-Дире, Альберта, Канада. Ред Дир
для Джерри Хэммонда не представлял собой ничего, кроме городка в Канаде, откуда телеграмма
дошла бы до его друга. Соответственно, он отправил следующее сообщение:

 Профессору Тимоти Барроузу,
 Ред Дир, Альберта, Канада.

 Приезжай немедленно. Санни в Нью-Йорке. Нужно, чтобы ты взял на себя ее заботу. Задержка
 опасна. Ждем тебя. Приезжай немедленно. Отвечай немедленно.
 Важно.
 Дж. ЭДДИСОН ХАММОНД.

Профессор Бэрроуз получил эту отчаянную телеграмму, сидя на камне
очень близко к краю глубокого раскопа, который недавно был вырыт
на склоне утеса, возвышающегося над определенной частью старого Красного
Оленья река. Внизу, на плато, группа мужчин копала и скребла землю.
и колотила молотками по утесу. Не в манере рослых рабочих с
северо-западная Канада, но осторожно, нежно. Впрочем, не так осторожно,
но язык Профессора на скале наверху бичевал и придирался
и предупреждал. Время от времени старый друг Санни спрыгивал в котлован
и сам помогал в работе физически.

Как уже говорилось, телеграмма Джерри попала ему в руки, когда он сидел на вышеупомянутом камне
, была вскрыта и рассеянно просмотрена дорогим другом Джерри,
а затем поспешно сунул в жилетный карман профессора, чтобы
оставаться там несколько дней, когда это случайно воскресло, и он
весьма продуманно отправил ответ следующего содержания:

 Джереми Эддисон Хаммонд,
 Западная 67-я улица, 12,
 Нью-Йорк, США

 Забирайте.

 Рад слышать вас. Особенно в этот раз. Обнаружен
 динозавр, живший до послеплеоценовых времен. Мнения о благородном Олене
 в округе находится наибольшее количество окаменелостей античного периода
 в мире. Ожидаемые открытия доказывают историческое событие
 археологический мир. Займет драгоценная находка в Нью-Йорке около одного
 месяца или шести недель. Нужны дополнительные средства на транспортировку динозавра и
 охрану для того же. Ожидайте неприятностей от канадского правительства при повторном заборе
 драгоценную находку через границу. Много зависти и пропаганда взять
 кредит от США по наиболее важным открытием века. Вам
 в связи правые партии в Нью-Йорке, Вашингтоне, если
 надо. Пришедший сюда консул телеграфировал о полной защите и помощи.
 Отправленная информация конфиденциальна. Не хочу, чтобы пресса узнала о
 замечательной находке, пока окаменелость не будет выставлена в музее. Узнайте у куратора о
 мероприятиях. Возраст может быть указан как четвертичный
 период. Перечислите дополнительно две тысячи долларов. Необыкновенная находка.
 Величайший момент в моей жизни. Обратите внимание на новости о прибытии в Нью-Йорк Санни. Извините
 невозможно быть там и взять на себя ответственность. Динорни важнее Санни.

 ТИМОТИ БАРРОУЗ.

То, что сказал Джерри, когда вскрыл и прочитал эту долгожданную телеграмму,
не выдержит печати. Достаточно сказать, что его старый добрый друг был
отправлен разъяренным и испытывающим отвращение Джерри в более теплый регион, чем
Мать-Земля. Затем, по-мужски расправив плечи и сурово выставив свой
подбородок, Джерри взвалил на себя бремя жизни, которое в эти последние
дни приняло для него такие ошеломляющие размеры.

Ему казалось, что она была удивительной, актуальной частью его повседневной жизни
какой бы невероятной, заманчивой и увлекательной ни казалась ему теперь жизнь с ней
и какой бы жалкой и неопределенной ни была вдали от нее, его тревога
возрастала с каждым днем и часом ее пребывания в его доме. Он неоднократно уверял
себя, что в том, что Санни живет в его
квартире, вреда не больше, чем в том, что она живет в его доме в Японии. Что
взбесило одурманенного Джерри в то время, так это назойливое отношение
его друзей. Монти взял на себя смелость поискать комнату для Санни
и много говорил о результатах, которых он ожидал от
письмо, написанное в Филадельфию. Он не относится теперь к солнечному качестве
камень. Монти был уверен, что место для Санни была права в том, что
Дом в Филадельфии, под присмотром его любящих родителей и маленьких
братьев и сестер, и где он был вполне доступен для визитов в выходные дни
.

Джинкс, после бурной сцены со своей старшей сестрой, в ходе которой он попытался
навязать Санни возмущенной и подозрительной миссис Вандерламп, ушел
в высоком даджене, в ньюпортском доме, в котором он родился, и который
был его личным наследством, и с угрозами никогда не разговаривать с его
снова сестра, он поселился в своем клубе, всего в двух кварталах от
студии на 67-й улице.

Бобс выгнал из квартиры двух своих друзей, купил кретон
занавески с возмутительными розами и вкраплениями желтого, фиолетового, красного и
зеленого, повесил их в столовой, спальне и гостиной, купил фирменные
новая "виктрола" и несколько великолепных китайских ковров, и у меня была женщина
почти неделю убиралась. На насмешки своих друзей и предположения, что
он, по-видимому, подумывал о женитьбе, Бобс сентиментально ответил, что
рано или поздно парень устает от тусклой жизни
дым-и-карты-залил квартиру и хотел немного недвижимым сладость взять
от проклятия жизни. Он приобрел где-то два лота на Лонг-Айленде
и немало времени провел консультации архитектора, стыдливо замалчивая
Подарки Джерри в этой линейке.

То, что его друзья, которые так яростно протестовали против того, чтобы снова разделить бремя
Санни, теперь пытаются действовать за его спиной и забрать ее у него
по мнению Джерри, было ключом к пониманию того, какими характерами они были.
одержимый, о котором до сих пор он не имел ни малейшего подозрения.

Джерри в это время напоминал пресловутую собаку на сене. Он действительно
сам он не хотел Санни - то есть он не осмеливался хотеть Санни, - но
мысль о том, что она уедет в какое-то другое место, наполнила его болью и
негодованием. Тем не менее, он понял, что больше не сможет удерживать
ее в своей студии. Ее присутствие там уже вызвало
сплетни и предположения в здании студии, но в той небрежной и
богемной атмосфере, которой предпочитают окружать себя представители мира искусства
прекрасная молодая незнакомка в студии Джерри
Хэммонд вызывал лишь улыбку и снисходительное любопытство. Иногда
грубая шутка или вопрос соседнего художника пробуждали жажду убийства в душе
В остальном цивилизованного Джерри. То, что кто-то мог вообразить
что с Санни что-то не так, казалось ему невероятным.

Не то чтобы он всегда был добр к Санни. Она вызвала его гнев больше
чаще, чем она его утверждения. Она была слишком свободной и
нетрадиционной, по мнению Джерри, и он неуклюже пытался
научить ее определенным правилам поведения для молодой женщины, живущей в США.
С. А. Санни, однако, была такой невинной и, очевидно, искренне верила в свою
усилия, чтобы угодить ему, что он неизменно испытывал стыд и обвиняемых
себя как свинья и скотина. Джерри действительно был похож на того
неудачливого лодочника, которого несло к скалам, и он видел только
золотые волосы Лорелеи.

Санни была так аккуратно и полностью обосновался в своей мастерской, что он
было бы трудно понять, как она могла сместиться. Она
удовлетворение, восторг и удивление от каждого предмета в доме были
источником огромного удовлетворения и развлечения для Джерри. Здесь следует
упомянуть, что можно было наблюдать невероятную перемену
также в Хаттоне. Было обнаружено, что мужчина был человеком. Лицо его потрескалось до
в улыбки, что были настоящими, и клохчет, что родила отдаленное сходство с
человеческий смех, выпущенных с интервалом от направления кухни,
куда он очень часто спешно покинули его рот, после некоторых
высказывание или действие Солнечного которые появились, чтобы поразить его чувство юмора.

Кнопки на стене были не источником очарования
Солнечный. Зайти в свою комнату в темноте, провести рукой по стене
, коснуться кнопки из слоновой кости и увидеть, как комната наполняется очаровательным светом
ее невозможно описать словами. То же самое можно сказать и о черных кнопках, нажатие которых вызывало звон колокольчиков
в нижней части дома. Но переговорная трубка поразила и
поначалу почти напугала ее. Джерри первым взялся за нее.
Находясь в своей комнате, она услышала внезапный визг, доносящийся из стены, и в панике огляделась
, а затем отшатнулась, когда из
той трубки раздался голос, окликнувший ее по имени. Духи! Здесь, в этой такой прочной и
материальной Америке! Это было только после Джерри, когда он не получал ответа на свои
призывы "Санни! Привет! Санни! Спускайся! Спускайся! Санни! Я хочу
ты!" взбежал по лестнице, постучал в ее дверь и стоял, смеясь над ней.
в дверях к ней вернулся румянец. Он был так
восхищен экспериментами, что подвел ее к телефону и
посвятил в эту тайну. Смотреть лицо Санни, как с пробором
губы и глаза, потемневшие от волнения, она слушала голос
Ла Монти и поплавки, а потом вдруг сорвался с цепи и галдели сладкий
все возвращается, был, по мнению Джерри стоил десятка
телефоны. Однако он прервал ее интервью с восхищенным
приятели на другом конце провода, поскольку он не хотел, чтобы они навязывались ей.
хороший характер и отнимают у девушки слишком много времени.

Виктрола и проигрыватель-пианино работали день и ночь на благо Санни
, и прошло совсем немного времени, прежде чем она смогла воспроизвести некоторые из
песен. Однажды они подняли коврики, и у Солнышка был свой
первый урок танцев. Джерри сказал ей, что она начала танцевать, "как утка
по воде". Он искренне верил, что совершает доброжелательный и
достойный поступок, заключая молодую девушку в объятия и переходя через
танцуй с ней на танцполе под музыку victrola. Он ни за что на свете
не признался бы себе, что, когда его руки обнимали Санни, Джерри чувствовал себя
настолько близко к небесам, насколько он когда-либо надеялся достичь, хотя
предчувствия, что с ним не все в порядке, смутно приходили ему в голову, когда
он смутно осознавал, что покалывающее ощущение, вызванное контактом с Санни
, было симптомом внутреннего хаоса. Однако танцевать с
Санни, как только она освоила степ, который она, профессиональная танцовщица
в Японии, почувствовала сразу, было чистой радостью, и все было бы хорошо.
что ж, если бы его друзья не появились как раз тогда, когда они были не нужны, и,
конечно, маленькая дурочка Солнышко немедленно захотела испытать свое новое
достижение на своих восхищенных и слишком охотных друзьях.
В результате вечер Джерри был полностью испорчен, и то, что он
имел в виду как невинное развлечение, превратилось в "буйное мероприятие"
в "сборище грубиянов," кто воспользовался маленькой невинной
рвение девушки, чтобы научиться танцевать, и справиться с ней "ни хрена не видно тоже
фамильярно" для того чтобы одеть по-отцовски-он счел отцовский--вкус
Джерри.

Джерри, когда Санни проходила мимо в объятиях легконогой Джинкс, чей танец
был настоящим достижением, произнес несколько клятв. Одна из них заключалась в том, что
он предложил самой Санни хорошенько потрепаться. Другой он
намеревался сократить некоторые визиты банды и положить конец
раз и навсегда потоку подарков, которые, по его мнению, были гнилыми
вкус со стороны Джинкс, шутка Монти, явно страдающего от тяжелого случая щенячьей любви.
что касается Бобса, никто не знал его лучше, чем Джерри
сделал это, он едва ли мог позволить себе участвовать в цветочном соревновании с
Сглазить. Этот "Роллс-Ройс", когда не ездил на зачарованном "Санни" по
паркам и даже во время небольших поездок по закоулкам и магистралям
Грейт-Уайт-Роуд, которая проходит через округ Вестчестер, был припаркован не
перед клубом Джинкс или гаражом, но с поразительной наглостью перед
дверью той двухуровневой студии. Джерри намеревался поговорить по душам
на этот счет со старой Джинкс.

Даже дома Солнышко учинила хаос. Прежде, чем она была три дня
на том месте, Хаттон, каменным лицом и запасных язычка, у
поведал ей всю историю своей жизни, и объяснил, как его
миссис довела его до пьянства.

"Это вредно для мужчины, мисс. "Он пытается делать" - это лучшее в жизни, но это
"ужасно, мисс, когда есть женщина", которая верит в худшее и выводит из себя
худшее в человеке, мисс, а человек - это только юман, только юман, мисс, и
все юманские существа - это их недостатки, как вы, без сомнения, знаете, мисс.

Санни знала. Она сказала Хаттону, что у нее полно недостатков. Она
вовсе не считала его плохим человеком, потому что однажды за долгое время он немного выпил.
немного. Многие мужчины так поступали. Был граф Мацуяма. Он
сделал много подарков храму Сиба, но он очень любил саке.,
и часто в чайных садах девушки засиживались допоздна, потому что
граф Мацуяма никогда не возвращался домой, пока не выпивал все имевшееся в заведении сакэ
а на это уходило много часов.

Безвозмездно, и наполнился вдруг благородной цели, Хаттон дал Солнечный
его торжественное обещание никогда больше не касаться Кубок пьянящий. Она хлопнула
ее руки с наслаждением на это, и плакала.

"Хо! Какой ты теперь хороший мужчина. Может быть, будь твоей женой, она вернулась бы к
тебе. Как тэд будет рад за тебя".

- Нет, нет, мисс, - печально и поспешно возразил Хаттон. - Видите ли, мисс, там
в деле также участвовала еще одна женщина, которую французы называют "мисс: Шерши".
"моя семья". Извините, мисс, но я всего лишь юман, прошу прощения, мисс.

Санни взяла на себя многие обязанности, которые раньше выполняла Хаттон.
Кухонька доставляла ей особое удовольствие. Здесь, закутанная в длинный халат-понже
с закатанными рукавами, Санни приготовила одно из тех восхитительных блюд
, которые ее друзья называли по-разному: коктейль "Солнечный синдикат";
Пюре ал-Ла Солнечная; картофель солнечных лучей, сладкие огурчики пар Ла солнечная, и так
далее. Ее бережливость и экономить на счетах за Джерри изрядно, и он был
на самом деле он так гордился ее способностями в этой области, что устроил специальный ужин
на который он великодушно пригласил всех троих их общих друзей,
и объявил за столом, что блюдо полностью приготовлено Санни
по невообразимо низкой цене.

Изюминкой этого особенного застолья было блюдо из картофеля. Поданный
в виде запеканки, он на первый взгляд мог бы показаться изысканным
картофельным запеканкой; но нет, при дегустации он показал свои превосходные
качества. Раскрасневшаяся и довольная Санни, сидящая во главе стола
и раздающая третью или четвертую порцию своим восхищенным
друзья, была вынуждена рассказать своим друзьям о том, из чего состояло блюдо
. Откровение, к сожалению для государства, бился в судорогах и
смущенный ее друзьям так, чтобы они перестали кушать гораздо раньше
оценил блюдо. Санни с гордостью сообщила им, что ее блюдо состоит
в основном из картофельных очистков, промытых, измельченных и перетертых в кашу
всевозможных кусочков сыра, грибов, мяса и
различные овощи, собранные с тарелок после недавно расточительного ужина.

Ее объяснение вызвало на мгновение такое глубокое молчание, которое было
за этим последовало неловкое, а затем ничем не сдерживаемое веселье, показавшее, что она смущена
и огорчена. Ондрузья Р утешил ее, сказав ей, что он не
важно, что она делала блюда; все, что она сделала именно так,
который сделал это немного сложнее объяснить, что светит лоток под
кухонная раковина была правильная емкость для все остатки еды на тарелках.
Она была тем более полностью успокаивается, когда Джерри заверил ее, что
дворник был пнув пустую ужин ведра, что она была
посылая вниз лифта.




 ГЛАВА IX


У Санни были определенные черты характера , которые во многом способствовали тому , что казалось почти
бессознательный заговор с целью лишить Джерри Хэммонда душевного покоя.
В ее характере было сходство с котенком.

Чтобы поддерживать надлежащий этикет в отношениях со своей гостьей, Джерри имел привычку
оставаясь наедине, принимать твердое решение держать ее на расстоянии вытянутой руки
. Это было далеко не легким делом. Для него было невозможно
находиться в комнате с Санни и не застать ее там рано или поздно.
связаться с ним. У нее была привычка вкладывать свою руку в его. Она
проскользнула под его самой жесткой защитой и научилась плохому приему нажимать
ближе к боку, а поставив ее под руку. Все это было очень
хорошо, когда они заняли свои долгие прогулки по парку или вверх и вниз
Риверсайд-Драйв. Она не могла понять, почему, если она могла идти рука об руку
с Джерри, когда они забирались на крышу одного из автобусов, которые
подкатили к чудесной поездке, она не должна продолжать быть связанной со своим
другом. По сути, солнечная нашел его гораздо более привлекательным и комфортным для
привод руку в руку Джерри, чем ходить так с ним. Во время прогулок
она любила отклоняться от тропинок, знакомиться с
белками и дружелюбными собаками.

Однако ее близость оказала самое опасное воздействие на
очаровательные вечера, которые эти двое проводили вместе, слишком часто, однако, омрачаемые
настойчивыми звонками их общих друзей. В эти времена, солнечно было
странную выходку в спину Джерри, когда тот
без сознания юношу у камина, в день сна (в котором,
кстати, в смутное, и сама была всегда частью), и покоя ей
щеку на коричневой голове комфортно, там и останется, пока ее теплой
присутствие поразило его в состоянии бодрствования, и тот взорвался бы один из его
привычные выражения в эти дни:

"Не делай этого, я говорю!"

"Убери от меня свои руки, ладно?"

"Не подходи так близко".

"Отойди... отойди, я говорю".

- Мне это не нравится.

- Ради всего святого, Солнышко, неужели ничто не научит тебя цивилизованному образу жизни?

В это время Солнышко всегда очень покорно удалялась в дальнюю часть комнаты.
она оставалась неподвижной и выглядела подавленной.
вскоре Джерри, охваченный угрызениями совести, уговаривал ее подойти поближе.
близость ментальная и физическая.

Еще одним тревожащим трюком, который Джерри никогда не хватало духу запретить, был
встать на колени прямо перед ним, положив свои руки на его собственные
колени. С этой выгодной позиции, подняв к нему свое дружелюбное, выразительное и такое
милое лицо, она наивно изливала ему свои
невинные признания. В конце концов, он яростно рассуждал сам с собой, что
плохого в том, что маленькая девочка стоит на коленях рядом с тобой, и
даже иногда кладет голову, если уж на то пошло, на голову парня
колено? Нужно было обладать испорченным умом, чтобы обнаружить в этом что-то неправильное, по
мнению Джерри Хаммонда.

Однако всему есть предел, и этот предел был достигнут однажды.
определенный вечер ранней весны, опасное время года, как мы все знаем. "Если
некоторым людям уступаешь дюйм, а они забирают милю ", - сердито пробормотал Джерри в то время.
юмор ситуации ему совсем не понравился
.

Он просматривал публикацию об испанской архитектуре, каталонских работах
14-го и 15-го веков. Санни получала огромное удовольствие от игры на пианино
невинно, и Джерри следовало, как он впоследствии
признался себе, "оставить все как есть". Как бы то ни было,
ничего не поделаешь, он должен позвать Санни к себе, чтобы разделить с ней
удовольствие от созерцания этих великолепных образцов великолепной работы
великого испанского архитектора Фабра.

Теперь Санни в сверхъестественной степени обладала тем даром понимания,
который крайне редок для представителей ее пола. Фактически, она обладала этим в такой
прекрасной степени, что почти каждый, кто встречался с ней, обнаруживал, что изливает
историю своей жизни в ее сочувствующее и понимающее
маленькое ушко. Было что-то в ее манере смотреть на кого-то, что-то вроде
поглощенности чьим-то рассказом об их истории, что
убеждало рассказчика в том, что он не только понимает, но и вызывает
симпатию своей очаровательной слушательницы.

Поэтому Джерри отвлек ее от развлечений в "пианисте",
с которой она поспешила расстаться, хотя пластинка была ее любимой,
"Gluhwormchen". Ее приглушенные восклицания над его плечом выдали
ее мгновенный энтузиазм и высокую оценку именно тех деталей, которые, как знал Джерри
, ускользнули бы от менее артистичного взгляда обычного человека. Она держала
страницы открытыми, чтобы продлить удовольствие от созерцания определенных витрин
узоров; она без труда выбрала геометрический готический шрифт и попросила
Джерри подробно объяснить, чем он отличается от рисунков другого периода
. Ее маленький розовый указательный пальчик когда-либо находил интересные места в
эскизы, которые заставили его хихикнуть от восторга и гордости. Ценность критики и мнения
Санни, более того, была усилена тем фактом, что
она поделилась с молодым человеком своим убеждением, что, хотя, конечно, это
были невероятно замечательные образцы мастерства древнеиспанского языка
архитекторы, они не были дополнением к работе, которую Дж. Аддисон Хаммонд
собирался сделать в недалеком будущем. Хотя он протестовал
против этого с надлежащей скромностью, он, тем не менее, был обманут и
околдован сияющей мечтой, которую она вызвала. Он не заметил, что
она сидела на ручке кресла, и голова ее легла
опасно близки к его собственным. Возможно, он никогда бы этого не обнаружил
вообще, если бы не произошел несчастный случай, в результате которого Хаттон, занятый каким-то заданием
или чем-то другим в студии, бросился в недостойное бегство из
комната, с каменным лицом, закрытым руками. Из кухни
вслед за этим послышались приглушенные кудахтанья, в которых к этому времени
можно было бы узнать смех Хаттона.

Произошло вот что: в тот момент, когда перевернутый лист показал набросок
восхитительного великолепия, затаившего дыхание восхищения Санни и самого Джерри
движение признательности (один кулак хлопает по ладони другого
рука), из-за чего Санни соскользнула с подлокотника кресла на колено Джерри.

Джерри встал. Надо отдать ему справедливость, он поднялся мгновенно, поставив книгу
и Солнышко на пол. Затем он продолжил читать ей такую жестокую
лекцию о ее языческих обычаях, что очевидный эффект был настолько мгновенным
, что она почувствовала это, что он остановился на полпути, уставился на раздавленную
маленькая фигурка, так нежно закрывающая расстроенную книгу, а потом включившаяся
он ударил каблуками и позорно и недостойно покинул комнату.

"Что толку? Что толку?" потребовал Джерри от безразличных
стен. "Черт возьми, такого рода вещи должны прекратиться. Какого черта Сэм
Хилл держит у себя этого проклятого профессора?"

Он всегда нравилось воображать, что в эти времена, что его вера была приколота на
ранний приход профессор Barrowes, когда он был уверен в суете
состояние дел в своей мастерской будут уточнены и солнечный утилизировать
раз и навсегда. Санни, однако, уже почти месяц находился в своей студии
, и это несмотря на сотню телеграмм профессору Барроузу,
требовал сообщить точное время его прибытия, более того, угрожал
утаить 2000 долларов, необходимые для доставки разбитого динорниса из Red
- Дир, Альберта, Канада, в Нью-Йорк, США, он получил
удовлетворительного ответа от своего старого учителя. Этот маньяк-мономаньяк просто
ответил телеграммами длиной в письмо - очень дорогими из
крайней северо-западной части Канады в Нью-Йорк, сообщая больше
подробная информация о вышеупомянутом динорнисе, или динозавре,
или как он там его называл, и объяснение, почему все больше и больше средств выделялось
требуется. Похоже, профессор был втянут в довольно серьезный
спор с канадскими властями. Некоторые возмущенные жители Англии
Канады вызвали тревогу канадцев, указав, что
Dynosaureses стоили столько, сколько радия, и лишь янки должны
не допускается выполнять эти окаменелые кости оригинала
жители Канады, которые должны, вместо того, чтобы быть подарена благородная
Английская нация за морем.

Расхаживая по комнате, Джерри остановился, чтобы перечитать слова девиза
недавно приколотого к его стене, и, конечно же, он был следующим: "Honi
soit qui mal y pense." Для Джерри этого было достаточно. Не было никаких сомнений
то, что он "свинья и скотина," термины часто в этих
дн применяться сам к себе. Санни, конечно, нельзя было винить
в том, что он случайно соскользнул с подлокотника своего кресла. Правда, он
уже сказал ей, что она не садиться на руку, но это было
дело десятое, и не было поводом для его принятия "горы
кучки."

Придя к выводу, что, как обычно, виноват он, а не Санни
, Джерри было свойственно торопиться
спуститься, чтобы признать свою вину. Следовательно, снова спуститься вниз и пройти в
теперь пустую студию. Звуки доносились со стороны кухни, что
слишком сладко относятся к "пирог-столкнулись" Хэттон, которого
отвратительно недавнее веселье может означать потерю работы, зловеще
подумал Джерри.

На кухне Санни была обнаружена стоящей на коленях с прижатыми губами к
маленькой дырке в полу в углу комнаты. Она наполовину
насвистывала, наполовину шептала и что-то бросала в эту дыру и
около нее, которая, по-видимому, была вырезана овощем
нож, который очень напоминал сыр и панировочные сухари. Вскоре
изумленный Джерри увидел, как сначала одно, а затем и другое крошечное личико появилось в том отверстии
, а затем оттуда появилось полноценное семейство мышей
видов, молодых и старых, больших и маленьких, самцов и самок.
Объяснение ранее необъяснимого появления в студии
бесчисленных мышей теперь было совершенно ясным, и невиновность этого
обвиняемого уборщика стала очевидной. Подопечная Джерри кормила и
выращивала мышей! Услышав его восклицание, она с упреком поднялась, и мыши
юркнули обратно в свою нору.

"О!" - сказала Солнышко, и на ее лице было видно сожаление, а не вину. "Ты
распугал моих достопочтенных мышей, и ему пора подкрепиться".

Она положила оставшиеся крошки в ямку и ласково крикнула вниз
своим питомцам, что завтрак будет готов на следующий день.

- Вы не должны кормить мышей, маленькая дурочка! - вырвалось у Джерри. "Они будут
по всему дому. Сейчас они там. Все в здании возмущаются
по этому поводу".

"Достопочтенные мыши, очень хорошие животные", - убежденно сказала Солнышко. "Может быть,
кто-то из вас и моего предка теперь мыши. Ты, родич, не рассказывай об этом. Мыши
у них очень почетная история в Японии. Я их очень люблю.

"Хватит. Не говори больше ни слова. Я все исправлю. Привет! тебе, Хаттон!
Черт побери, вы, должно быть, знал об этом".

"Очень жаль, сэр, но ваши приказы, сэр, должно было позволить хватать солнечного до
ее путь в кухне, сэр. "Привет, пытается повиноваться вам, сэр" и "привет"
"Я не смею лишать мисс Солнышко ее милых питомцев, сэр. Она
милая юман, сэр, и, будучи одна, "день в холле, такая молодая, сэр", как
"ищет всякие мелочи, с которыми можно поиграть".

"Хватит, Хаттон. Заделайте эту дыру гвоздем. Займитесь делом."

Тем не менее, слова Хаттона запали Джерри в душу. Подумать только, что
даже бедный рабочий был добрее к маленькой Санни, чем он сам! Он
проигнорировал тот факт, что, когда Хэттон заколачивал олово над провинившейся дырой, его
плечи, как было замечено, дрожали, и это судорожное кудахтанье
время от времени исходило и от него. Фактически, Хаттон в эти дни
потерял все свое ранее отточенное самообладание. То есть в
неподходящие моменты он разражался этим неконтролируемым кудахтаньем,
например, когда прислуживал за столом, наблюдая, как гость поглощает что-то
специально приготовленный Санни, он поспешно уволился со службы
сел за стол и отправился на кухню, где его обнаружил разгневанный Джерри,
который последовал за ним, сидя на стуле со слезами на глазах.
щеки. На угрозу пинка, если он не встанет и не будет вести себя прилично
Хаттон вернулся:

"О, сэр, привет, хонли юман, и джентльменом был равим", - так о них говорили.
"спинньюджес", сэр, их часто называют."

"Ну, так что же это такое?" спросил Джерри.

"Это сорняки, сэр", - прошептал Хаттон, вытирая глаза. "Мисс Солнышко, я
видел, как она выкапывала их на стоянке напротив, и она поднялась по
пожарной лестнице с ними в своей нижней юбке, сэр, и она с четырьмя кошками в
и нижнюю юбку тоже, сэр. Она кормит все поголовье кошек в этом районе.
Сэр.

Джерри в то время был только раздражен. Он знал, что "сорняки" Санни
они были совершенно съедобны и на самом деле гораздо вкуснее, чем простой шпинат.
Поверьте ее знанию японского, она разберется, что к чему в растительном царстве
. Однако мыши были более серьезной проблемой. Был утюг
одетый правило, в здании, которое не живут наличии любого рода, ни собаки,
кошки, попугаи, птицы или рептилии любого вида (включая младенцев
под запретом) должны были размещаться в этих помещениях класса люкс. До сих пор, как Джерри
смотрел Санни полны глаза, глаза человека, который видит ее друзья
заключен в тюрьму и обречен на казнь, а Хаттон прибил олова на
отверстия, он чувствовал себя очень подло и жестоко.

"Мне ужасно жаль, Солнышко, старый разведчик", - сказал он, - "но ты же знаешь, что мы не можем
возможно, в этом заведении будет _mice_. Теперь, если бы это было что-то типа такого
ну и собака, например, - - - -"

"Я _are_ у рации собака", - сказал Солнечный, начинает улыбаться через нее
слезы.

Опасения мгновенно заменил зазрения совести на Джерри
однако лицо-опасение, что превратилась в неподдельный ужас, когда солнечный
открыл окно на пожарную лестницу, и показал ему большой бакалейщика
коробка, мягкая и дополнена Красной статьи, которые выглядели подозрительно
как японцы юбку. Покопавшись под этим мягким шелком, Солнышко извлекла
самый желтый, неряшливый и подлый на вид экземпляр
семейства собачьих, которого Джерри когда-либо имел несчастье видеть. Она
прижала этот сомнительный предмет к груди и прижала к себе своего дорогого
маленький подбородок прижался к извивающейся головке, которая упорно ныряла, чтобы
выпустить длинный красный язык, который лизнул ее лицо с повизгиванием восторга
и признательности.

"Солнышко! Из любви к Майку! Где, во имя всех языческих богов
и богинь Японии, ты раздобыл эту богом забытую дворняжку? Если бы ты
хотел собаку, почему, ради Сэма Хилла, ты мне не сказал, и я бы купил
тебе обычную собаку - если бы они пустили меня в дом ".

"Джерри, он тоже обычный пес. Я купил его у мясника.
джентльмен, который был очень добр, и он не взял с меня ни гроша за эту собаку,
Би-потому что он сказал, что он несколько бедных людей, и тех, собака отлетела те
улицы и съесть эти сосиски. Итак, этот джентльмен-мясник, которым он является.
продай его мне, и он мой собственный пес, и я люблю своего зудящего мос-беса
из всех собак. "

И она обняла ее маленькая шавка protectingly к груди, ее светлые
глаза с дерзким взглядом бедную мать в страхе.

"Чешется!"

"Тэд-это имя моей собаки. Джентльмен-мясник, он говорит, что его царапают.
у него все время чешется, поэтому я называю его Зудящим. Также я лечу от
тех зудящих пятен, потому что я мою его каждый день, и теперь он такой чистый
у него на теле осталось всего две блохи.

"Не могли бы вы сказать мне, с помощью какого математического процесса вы пришли к
цифре два?" - потребовал ошеломленный молодой человек, выставив вперед два кулака
засунув руку поглубже в карман и рассматривая Солнышко и вышеупомянутую собаку, как одно целое.
возможно, любопытные экземпляры в зоопарке Бронкса.

- Двое? Две блохи? Солнышко с любовью и сочувствием провела рукой по желтому телу
своей собаки и ответила так просто, что даже чрезвычайно
тупой человек смог бы ответить на эту арифметическую задачу.

"Он поцарапает его только в двух местах".

Джерри запрокинул голову и разразился безудержным смехом. Он расхохотался
так сильно, что был вынужден сесть на стул, в то время как Хаттон на полу
тоже сел прочно и прекратил колотить молотком. Джерри
веселье взяло верх, руки в карманах, он наблюдал за Санни, когда
она с любовью вернула свою протестующую дворняжку в ее шелковое убежище.

"Санни! Солнечный!" - сказал Джерри, качая головой. "Ты будешь моей смерти!
пока".

Санни смотрела на него серьезно на что.

"Нет, Джерри, не говори. Я не хочу причинять тебе смерть. Это
очень грустно - умирать ".

"Что мы собираемся с этим делать? Они никогда не позволят тебе держать здесь собаку
. Это против правил".

"Нет, нет, это больше не противоречит этим правилам. Я веду речь о джентльмене-уборщике
, и он говорит: "Мы все поехали, увидев, что это ты!"

"Он это сделал, не так ли? Сплотились вокруг него тоже, не так ли? Вы будете иметь весь
место деморализован если вы будете продолжать".

"Я также спичка с этим домовладельцем", - невинно призналась Санни.
"во-вторых, потому что он ругается на тех джентльменов-уборщиков, считает кого-то другим".
этот дом для него шикарен, как у меня собака. И тад домовладелец
джентльмен, он пришел сюда, в эту студию, и я показал ему эту собаку, и
он сказал, что он настоящий пес, и что на той пожарной лестнице его нет _в_ помещении_.
Поэтому я киваю, нарушая это правило, и он спускается вниз, чтобы поговорить с этими леди мек.
те жалуются, и он говорит, что не будет возражать, если она уберется из этого дома.
Он даже не обвинил ее в этом.

Джерри вскинул руки.

- Ты победила, Солнышко! Делай, что хочешь. Заполни зал до отказа, если хочешь.
В зоопарке можно завести лошадей и коров, если они понравятся вам, а также
полно других видов живности. Выбирайте сами."

Санни, действительно, сделала свой выбор. Правда она не
приведи лошадей и коров и диких животных, в квартире Джерри, но она
сказал, чтоб ее преданным друзьям, и в установленные сроки заключенных
это двухуровневые апартаменты сделаны довольно значительные семейные, с обещанием
начала увеличиваться. Кроме Зуда, там были граф и графиня Тагучи,
перекормленные канарейки, которые научили Солнышко новому виду свиста; мистер и миссис
Сацума, золотая рыбка, которые занимали богато стекла и серебра блюдо, папоротник и
скалы вдоль подаренных сглазить, и Мисс весеннее утро, большая персидский
кот, которого Солнышко назвала в честь своего старого друга из чайханы Тысячи радостей
, но чье имя должно было быть мистер Весеннее утро.

Это была действительно очень счастливая семья, и со временем хозяин дома
вполне привык к домашним животным (поначалу он называл их вредителями) и
к тому же испытывал чувство гордости, присущее довольному семьянину. Он часто
сам кормил Сацума и Тагучи, и на самом деле было замечено, что он
чесал голову Зуду, который в эти дни проникал в различные
комнаты квартиры (Санни получила специальное разрешение от
джентльмен-уборщик) до тех пор, пока его присутствие было бесшумным. Он носил на своей
тощую шею тонкой кожи и золоченый ошейник, который послал на всем пути
в Филадельфию, чтобы сделать солнечную, заслужив тем самым горечь обиды
его младший брат, который считает, что воротник его законный
наследство от собственного последние дни Монти ребенка. Раскаяние Монти после того, как он
"стащил" упомянутый ошейник, однако, было недолгим из-за улыбки Санни и
волнения и удовольствия, которое они получили, надевая его на Зудящего больше, чем
компенсировал любые горькие угрозы неразумного младшего брата.
Кроме того, Монти внес мир в это неспокойное русло, прислав
младшему Поттеру совершенно новый ошейник, правда, не из истории
the one taken, но гораздо более блестящий и полурегулируемый.




 ГЛАВА X


20 апреля друг Санни, "мистер дорогой Монти", как она его называла
(Его настоящее имя было Дж. Ламонт Поттер-младший), получил бессрочный отпуск
об отсутствии в больнице и зашел к Санни в отсутствие Джерри Хэммонда.
Джерри Хэммонд. Он почти сразу же перешел непосредственно к объекту своего призыва
когда Санни впустила его. На самом деле, она помогала ему снять это.
красивое, свободно висящее весеннее пальто темно-серого цвета, которое так хорошо смотрелось на нем.
Монти, он повернулся, как его руки вышел из своего пальто, и
сделал Солнечный предложение своего сердца и души. Эти девушки очень
с сожалением отказался. Следует суть замечаний Санни по отклонению
предложения:

"Монти, я пока не хочу выходить замуж за тебя, Джос, би, потому что у тебя есть
еще два года, чтобы поработать в больнице; затем ты должен отправиться в
эти Джон Хоппакинс для post - тоже что-то вроде worg. Тогда вы уходите
и эти колледж и больница в Хай... - Она попыталась произнести "Гейдельберг",
но это слово было слишком сильным для нее, и он порывисто перебил:

"Послушай, Солнышко, таковы были мои планы, но теперь все изменилось,
с тех пор как я встретил тебя. Я решил бросить все это, остепениться и
жениться. У меня есть ученая степень, и я могу вывешивать свою черепицу. Нам придется
поначалу немного экономить, потому что губернатор, без сомнения, выгонит меня
за это; но я не в пеленках, и я буду делать то, что мне нравится
. Так что ты скажешь, Солнышко?

"Я говорю, ты не будешь этим заниматься. Твой достопочтенный отец, он тратит
много стонов для тебя, и это нефилимая работа. Я благодарю тебя,
Монти, но я боюсь, что не смогу сделать то, о чем ты просишь.

"Но послушайте, Солнечная, есть целые кучи людей, кстати, которые никогда не
выйти за пределы принимая их степень, которые идут, чтобы практиковать прямо сейчас, и я
можете поступать, как они поступают, насколько это идет, и с вами я должен беспокоиться
могу ли я пойти в медицину или нет".

"Но, Монти, я хочу увидеть, как ты поднимаешься - ого! - вверх, высоко-высоко, на ту вершину. Это
все, что нужно джентльмену. Я киваю, как мужчина, который держится низко над землей
. Это кивок Найза. Я киваю, чтобы "заставить выйти замуж за этого джентльмена".
эти.

"Ви-эл, я полагаю, я мог бы продолжать работать и учиться. Если бы я это сделал, ты бы подождала меня?
Ты бы подождала, Санни?" "Я не знаю, Монти." Ты бы подождала меня?"

"Я не знаю, Монти. Как я смогу увидеть, как наступит этот год?

"Хорошо, но ты можешь пообещать мне, не так ли?"

"Нет, Монти, потому что, может быть, я умру, и тогда ты нарушишь обещание.
Это не перлит для лигирования".

"Тьфу ты! Нет никакой вероятности, что все умирают. Ты ужасно
здоровый. Любой может видеть это по вашему окраски. Ей-богу, Солнышко, у тебя
самый красивый цвет лица из всех девушек, которых я когда-либо видел. Твои щеки
прямо как цветы. Die! Вы жуки, если даже думаете об этом. Так ты и есть
в полной безопасности, обещая".

"Мы-Эль, то я обещаю, что может, после тех пяти, шести лет, когда ты
все ТРОО, _if_ я не женюсь профессионалом, кто-то другой, то я иду
_consider_ жениться профессионалом ты, Монти".

Эта любезная речь была смягчена обаятельной улыбкой, и Монти,
полагая, что "полбуханки лучше, чем ничего", выразил свое удовольствие,
хотя любопытство побудило его тревожно расспросить о возможных
соперники.

- Бобс тебя еще не пригласил?

- Нет, пока нет.

- Ты бы не взяла его, если бы он это сделал, правда, Солнышко?

- Нет. Пока нет.

- Или в любое время. Скажи это.

Санни рассмеялась.

- В любое время, Монти.

"А Джинкс? Что насчет Джинкса?"

"Он всегда был моим хорошим другом".

"Ты бы не вышла за него замуж, не так ли?"

"Нет. Я называю его "другом".

Монти не стал продолжать. Он знал о существовании мисс Джерри.
Фальконер. Разбитый, но не безнадежный Монти отступил.

Это было 20 апреля. Предложение Боба последовало 22-го. Он
уговорил Санни сопровождать его в его отполированную и прославленную квартиру
, где хозяйничала пышногрудая и улыбчивая "мамочка"
которую Бобс специально привез с солнечного Юга.

Его гость, воскликнув и придя в восторг от действительно уютного и светлого
квартира маленькая, качается, с его тонкой, умное лицо засияло, попросили ее поделиться
она с ним. Запрос испуганный Солнечный. Она исчерпала
значительный запас отговорок от брака с Монти, и она
не хотела видеть, как надежда исчезает с лица мистера дорогого Бобса.

"О, Бобс, мне очень жаль, но я? Я пока не хочу заставлять тебя выходить замуж за Джоса.
Пожалуйста, дождись какого-нибудь подходящего дня, когда, может быть, я передумаю.
"Все в порядке, Санни".

"Все в порядке, Солнышко".

Бобс принял лекарство как мужчина, его чисто выбритое лицо слегка побледнело,
когда он задал вопрос, легкость которого не обманула
расстроенная Санни:

- Ты ведь ни с кем больше не помолвлена, не так ли, Санни?

- Эмгедж? Что это, Бобс?

"Вы не обещали каких-либо других счастливчик, что ты выйдешь за него, у
вы?"

"Не-е-ет." Санни покачала светлой головой. "Никто ничего не спрашивайте меня, кроме
Монти, и я говорим ему то же самое ".

"Хорошо!" Бобс просиял, несмотря на свое разочарование.

"Пока есть жизнь, есть надежда, ты же знаешь".

Он чувствовал, что шансы Джинкс невелики, и он тоже знал о мисс
Фальконер и Джерри.

Санни, отнюдь не в восторге от двух своих предложений, доверилась Хаттону и
получила мудрый совет:

"Мисс Санни, Привет я не Хин позиции именно советовать, а просмотров
'ardly моем месте, мисс, но так долго, как вы hasks мой hadvice, мне дает это
вы grattus. Итак, мистер Поттер, вы немного молоды для замужества, мисс ...
немного молоды, и, мистер Мэпсон, я слышал, что вы не слишком много получили
деньги, и попадает в нищенскую профессию: "вы следуете за мной, мисс. Я слышал
это от родных мистера Джерри, "oo more than once" в роли актера
нападки на друзей мистера Джерри, но, как я понимаю, это то, что
они говорят, что информация о газете близка к истине как о
perfession, Мисс. Теперь есть Мистер Кроуфорд, скучаешь----"

Голос Хэттона взял на уважительный и доверительный тон, как он
пришел сглазить.

"Итак, я льщу себя надеждой, что я хоть немного разбираюсь в человеческой натуре, мисс, и
Я беру на себя смелость сказать, если позволите, мисс, что мистер Кроуфорд интересуется Хэлсо.
хочу задать вам последний вопрос, мисс. Итак, если бы я был на вашем месте,
мисс, это джентльмен, за которым я бы охотился. Его народ принадлежит к племени
харристокрисси из Хамерики - настолько далеко, мисс, насколько Хамерика может
харристокрисси - и мистер Кроуфорд вложил свои волосы в огромное состояние, мисс.
Никто не знает, на какие восьмерки вы могли бы подняться, если бы пристегнулись ремнями безопасности.
Мистер Кроуфорд, мисс.

- Хо! Хаттон, я думаю, что все мои друзья такие же. Я? Я бы женился на лиге.
на всех них, но я не могу.

- Арли, мисс, арли. Тем не менее, Хамерика, безусловно, поллагамная страна.
"поразил его дух мормонского народа".

"Мормон?"

- Церковь, мисс; пол людей отдан поллагамми, что, как я понимаю
, слишком громко для вас, мисс, как для священника, чтобы
стойте, мисс, так что я объясню вам немного яснее. Мормонский народ
обзавелся несколькими женами, некоторые из них заслужили репутацию равных
в классе с королем часовых поясов Энри Хайтом, и хуже того, мисс, - с
Сам Соломон, я слышал, как там говорилось.

- Хо-хо-хо! - задумчиво произнесла Солнышко. - Они очень милые - эти мормоны.
Это был японский император. Когда-то у него была хорошая жена.

Хаттон вытер пот со лба. Он получил по теме
несколько выходя за его глубины, и молодой человек перед ним, а
особенно возмущало его идеи о том, что молодая леди взгляды на такие вопросы
должно быть. Он надеялся получить несколько ударов солнечно. Вместо этого она вздохнула с
являясь бесспорно завидуют акцент, как он рассказал ей о предосудительного
Мормоны. Через мгновение она спросила очень мягко:

"Хаттон, Джерри может задать мне тот же вопрос".

Хаттон повернулся спиной и принялся возиться с посудой в раковине. Он тоже
знал о мисс Фальконер.

- Ардли, мисс, Ардли.

- Почему бы и нет, Хаттон?

- Прошу прощения, но у меня впереди много работы. Я в затруднении.
урри. - Могу я спросить, мисс, вы покормили графа и графиню Тагучи?

"Хаттон, если мужчина не просит девушку выйти за него замуж, что она может
сделать?"

"Ну что ж, мисс, вы меня поняли. Имеет, насколько я могу видеть
лично ей, мисс, ничего не остается, как ждать
високосного года.

- Високосного года? Что это такое, Хаттон?

"Тяжелый год, мисс... Просто так часто бывает, мисс, должен наступить в следующем году,
халсо. Когда наступает високосный год, мисс, тогда дамы делают следующее
хлопки - они отвлекают от главного вопроса, мисс.

"О-х-х!.. Это было очень мило. Я бы хотела, чтобы сейчас был високосный год, - задумчиво сказала Солнышко.


"Хит придет, мисс. Хит уже в пути. Несколько месяцев, и тогда наступит
женский день", - и Хэттон, весело расхаживая по комнате, захихикал от
этой мысли.




 ГЛАВА XI


Через неделю после того, как Бобс сделал предложение Санни, Джинкс сияла, как восходящее солнце
благодаря особенно тщательному уходу, которым руководил его камердинер, цветок
украшающий лацкан пиджака, шелковую шляпу на макушке, коробку шоколадных конфет
, достаточно большую, чтобы удержать в руке пасхальный чепец, и
коробочка поменьше, другого вида, лежала у него в жилетном кармане, и он предъявил ее в
Джерри Хэммонд студии. Цветки до и после этой последней
Ярые поклонники Санни.

Его встретил молодой человек, одетый в розовый халат с помпонами.
рукава закатаны, открывая пару рук с ямочками, волосы в отвлекающем
беспорядок и маленький носик, на котором соблазнительно примостилось пятнышко из
муки, которое влюбленного Джинкса попросили смахнуть его
шелковым носовым платком.

Щеки Солнышка раскраснелись от близости к этой газовой плите, а
ее глаза горели от войны, которую она непрерывно вела с
вышеупомянутой достопочтенной плитой. В первые дни ее появления в студии
- кстати, она прожила там целый
месяц - манипуляции Санни с газовой плитой привели к катастрофическим результатам.
Ее попытка вскипятить воду с помощью простого устройства - включения газа, как
электрический свет вызывал тревогу из-за своего неприятного запаха, но ее
попытки задуть духовку были почти катастрофическими и не приводили к
волнение, потому что оно опалило ей волосы и брови и обожгло руку, что
требовало настойчивого и заботливого внимания четырех ее друзей, врача
и донельзя взволнованного Хаттона, на голову которого вылился весь
флаконы гнева и вины Джерри. Фактически, эта авария чуть не вынудила
Хаттона дезертировать, как он объяснил Санни, из "фургона с водой".

После этого Джерри строго приказал Санни держаться подальше от
Кухня. Понимая, однако, что ей нельзя доверять в этом вопросе
на этот счет, он взял отгул на полдня в офисе и провел для нее полный
курс обучения тайнам и устройству упомянутой газовой плиты. Следовательно,
следует предположить, что к этому времени Санни должна была приобрести
по крайней мере, начальные знания о плите. Однако это не так. Она никогда не
горит печь, но она бросала соли о том, чтобы умилостивить они (гоблин)
который, она была уверена, нашел свое пристанище где-то в этом странном огне, и она
не решалась прикоснуться к какому-либо из рычагов, когда огонь разгорелся.

Большинство блюд, созданных Санни, в той или иной степени попадали в поле зрения Хэттона
Но в этот день Хэттон отправился в мясную лавку.
Поэтому приезд Джинкс был встречен Солнышком с признательностью и
облегчением, и она быстро повела счастливого парня на кухню и
попросила его совета. Джинкс, сын богатых плутократов,
никогда не был на кухне с самого детства, и тогда его
воспоминание об упомянутой части дома было огромным белым пространством,
где преобладали плитка, мрамор и повара в белых колпаках, а над маленькими мальчиками
смеялись или пялились и о них шептались.

Размеры кухни Санни были примерно семь на девять футов, и на данный момент
уместно упомянуть, что в комнате было 95 градусов
Fahrenheit. Раздетая Джинкс весила двести сорок пять фунтов.
Его эмоции, его приготовления, его спешка предстать перед своей
очаровательницей, не говоря уже о вулканическом сердце, - все это усугубляло
жар и дискомфорт толстого молодого человека, по румяным щекам которого стекали капли
градом катился пот. Джинкс пришла с миссией, которая во все времена
мировая история, начиная с пещерных дней, требовала
хладнокровие, тактичность и настолько привлекательный внешний вид, насколько это возможно
достичь.

Санни подвела своего друга к газовой плите, опустилась на колени на пол,
освобождая ему место, чтобы встать на колени рядом с ней - нелегкий "трюк" для толстой
мужчина открыл нижнюю дверцу и показал ему включенные на полную мощность форсунки.
Джинкс покачал головой. Проблема была выше его понимания, но даже когда он покачал головой
, он уловил определенный аромат, который проник прямо в
определенную точку в анатомии Джинкс, которая, как ни странно, должна была быть у Санни
обозначается как его "достопочтенное нутро". Маленькая кухня, несмотря на ее
тепло, содержащееся в печь, Джинкс знала, что было более привлекательным
чем что-нибудь крутой студии могут предложить. Тяжело усевшись на
хрупкий кухонный стул, который зловеще заскрипел под его весом, Джинкс
с надеждой ждал того, что, он был уверен, вскоре последует.

В свое время солнечный открыл верхнюю дверцу духовки, вытащила два
сочные просмотр кастрюли четкими коричневые рисовые пирожные, обильно
обрызганными с финиками и орехами и над которыми она посыпанный пудрой
сахар, и проходит мимо действительно страдает сглазить она перевела кастрюли
подоконник, сказав с улыбкой:

"Когда он остынет, я подарю тебе один, Джинкс".

Вытерев руки полотенцем на ролике, она попросила Джинкс натянуть халат через голову
и обнажила свою маленькую фигурку в синем платье из тафты, которое
Сам сглаз имел честь выбирая для нее. Нехотя, и
с тоской назад, посмотрите на эти торты, Джинкс последующим Солнечный в
студия. Вот, снято с опьяняющий эффект, что кухня,
Санни снова все его внимание, он подошел к объекту своей
звоните. Джинкс сидела на краешке стула, и его круглое, жирное лицо
он был так комично похож на человека с "Луны", что Солнышко не смогла удержаться от нежной улыбки.
- Хо! - воскликнула она.

- Хо! Джинкс, как ты собираешься готовить этот пирог, когда он остынет?
".

Джинкс любила их и горячими. Однако, он не был гурманом
это просто рис и дата торты могло отвлечь его от цели его
звоните. Он вздохнул так глубоко, и выражение его лица выдало такое состояние
меланхоличной мольбы, что встревоженная Санни подошла и взяла его лицо
в ладони, рассматривая его, как маленький доктор, склонив голову набок.
сбоку.

"Джинкс, ты больна? Что ты ешь? Покажи мне свой язык!"

"О, это пустяки, Солнышко ... мой язык тут ни при чем. Это... это... просто
небольшая сердечная недостаточность, Солнышко.

- Сердце! Это плохое место, должно болеть! У вас болит он, мистер дорогой Джинкс?

"Да-а... немного".

"Я сориентирован! Какой же я сориентированный! Тебе нужно к врачу".

"Ты единственный врач, который мне нужен".

Что было достаточно правдой. Было удивительно, как целебно подействовало на Джинкс
ноющее сердце заботливой и сочувствующей, окружавшей его, Джинкс.
Санни.

"О, Джинкс, я ухожу за этим телефоном, позови сюда мистера Доктора
пойдем. Я боюсь, может быть, ты больна сильнее, чем думаешь.

- Нет, нет, не обращай внимания на доктора. Джинкс силой удержала ее.
- Послушай-ка, Солнышко, я скажу тебе, что случилось с моим сердцем.
Я... я... влюблен!

- О... люблю. Я слышу эти слова Би-план, но я никогда не чувствую его,"
сказал Санни мечтательно.

"Вы почувствуете это в какой-то день все в порядке", - простонала ведьма. "И ты тоже это поймешь"
, когда получишь это.

"В Японии никто - любовь. В Японии это не то слово "спич".

"Боже! это самое красивое слово в американском языке. Ты ничего не можешь поделать
произнося это. Ты не можешь не чувствовать этого. Когда ты влюблена, Санни, ты
думаешь день и ночь, каждый час, минуту и секунду дня об
одном и том же человеке. Это любовь, Солнышко.

- Ах! - прошептала Солнышко, ее глаза были очень яркими и влажными. - Я знаю его!
тогда! И она стояла с этим восхищенным видом, едва слыша Джинкса, и
вернулась на землю только тогда, когда он взял ее за руку и вцепился в нее
обеими своими, несколько дряблыми.

"Солнышко, я по уши влюблен в тебя. Избавь меня от страданий.
Скажи, что будешь миссис Кроуфорд, и ты увидишь, как быстро эта старая дурнушка
мое сердце исцелится".

"О, Джинкс, ты просишь меня жениться на тебе?"

"Ставлю свою жизнь на то, что я это сделаю. Боже! У меня к тебе ужасное дело, Солнышко.

- Хо! Надеюсь, я сегодня этим не займусь. У меня не все в порядке со здоровьем.
Извини меня. Может быть, в какой-нибудь более необычный день я так и сделаю ".

"Подойдет любой день. Любой день, который тебе подходит, если ты только дашь мне свое
обещание - если ты просто будешь помолвлена со мной ".

"Помолвлена?" Бобс уже объяснил ей, что это значит, но она
повторила, чтобы выиграть время.

"Почему, да - разве у них нет помолвок в Японии?"

- Нет, брачный брокер объяви отца девушки и отца мальчика и сделай так, чтобы они
брак ".

"Ну, это цивилизованная страна. Мы здесь все делаем правильно. Тебе повезло,
девушка, что сбежала из Японии. Здесь, на этой земле, мы сначала обручаемся
скажем, на неделю, месяц или даже год - для нас с тобой хватит совсем короткого времени
, Солнышко, - а потом, что ж, мы женимся. Как насчет этого?

Санни рассмотрела вопрос с нескольких серьезных точек зрения, очень
вдумчиво, под большим впечатлением.

"Джинкс, я не хочу вступать в брак, би, потому что это свяжет меня с джосом"
один друг "для хосбана".

- Но ты не хочешь больше одного мужа?

Джинкс вспомнил, что где-то слышал, что японцы - полигамная нация
, но он думал, что это применимо только к привилегированным мужчинам
расы.

"Нет, бад, я слышала, что это очень хорошо для мормона"

"Не подходит для женщины", - горячо заявила Джинкс. "Все, о чем я прошу тебя, Санни,
это пообещать выйти за меня замуж. Если ты сделаешь это, ты сделаешь меня
самой счастливой букашкой в этих Соединенных Штатах. Я буду совсем не сумасшедшим, и
это факт.

- Я сориентирован, Джинкс, но я? Я не могу этого сделать.

Джинкс снова впала в состояние глубочайшего уныния. Глядя из окна
в глубине большого мягкого кресла он не видел ни проблеска света
и вскоре застонал:

"Я полагаю, если бы я не была такая масса из плоти и жира, я могу стоять
шоу с вами. Это, черт возьми, быть толстым, я расскажу всему миру".

- Джинкс, я люблю этот жир. Он тебе идет. И, пожалуйста, не смотри на меня.
у тебя такое грустное лицо. Подожди, я принесу тебе что-нибудь, что заставит тебя снова улыбнуться.
посмотри."

Она исчезла на кухне и вернулась с целым блюдом
печенья, еще совсем теплого, невероятно пахучего и аппетитного
на вид. Джинкс, пытаясь отказаться, был вынужден закрыть глаза, чтобы успокоиться.
он был полон решимости, но не смог закрыть ни нос, ни рот
когда солнышко сунула ему в рот один из вкуснейших кусочков, он тоже не смог.
Она вернула его к полунормальному состоянию, накормив хрустящей корочкой.
перед его любимым лакомством невозможно было устоять.
что-то, что тянулось ко рту, и однажды войдя в это
отверстие раскрывало качества, которые взывали к самому лучшему в человеке
природа.

Джинкс не был создан из спартанского материала героев, и кто будет винить его за это
если природа решила наделить его формой богатых пропорций, которая
включал в себя "достопочтенные внутренности", вместимость которых была неограниченной. Итак, до самой последней порции
и до ощущения благополучия и сытости, когда печальная сторона
жизни была отброшена в сторону _pro tem_, Джинкс действительно могла снисходительно улыбаться
у заботливого Санни. Она восхищенно хлопала в ладоши над ней
успех. Пальцы сглазить нашли свой путь в жилетный карман. Он снял
небольшую бархатную коробочку и щелкнул задней крышкой. Молча прижал ее к
Санни. Широко раскрыв глаза, она смотрела на него с восторгом.

"О-о! Это самое красивое, что я когда-либо видела".

На самом деле, никогда ее глаза не видели ничего и вполовину столь прекрасного, как это
сверкающее платиновое произведение искусства с огромным бриллиантом.

- Только подумай, - хрипло сказала Джинкс, - если ты скажешь слово, то можешь получить
такие камни, как этот, покрывающие тебя со всех сторон.

"Со всех сторон!" Она сделала выразительное движение руками, охватившее всю
ее маленькую фигурку.

Меланхолия снова омрачила лицо Джинкс. В конце концов, он не хотел, чтобы Санни
выходила за него замуж из-за драгоценностей.

"Я скажу, что тебе делать, Солнечная. Носите это ради меня, ладно? Носите его на
некоторое время, как ни крути, а затем, когда вы решите наконец, будете ли вы есть у меня
или нет, оставь себе или отправь обратно, как тебе больше нравится.

Он надел кольцо на безымянный палец левой руки Солнышка, и
держа его в руках, он стал немного смелее. Солнечная, ничего не подозревающая и
сочувствующая, положила свою руку на его, кольцом вверх, где она могла
любоваться им сколько душе угодно.

- Послушай, Солнышко, тогда, может, поцелуешь меня - всего один раз? Кольцо
того стоит, не так ли?

Солнышко поспешно, почти в панике, ретировалась.

"О, Джинкс, пожалуйста, ты извини меня сегодня, потому что я должен это сделать, но мистер
Хаттон будет стоять в дверях и пялиться на тебя".

- Чертова Хэтти! - горько простонал Джинкс и со вздохом, от которого вздымалась его большая
грудь, он взял шляпу и трость и тяжело двинулся
к двери.

В нижнем холле квартиры-студии, кого должен встретить удрученный
Джинкс, как не своего старого друга Джерри Хэммонда, возвращающегося после
своей восьмичасовой работы в офисе. Приветствие его друга было одновременно кратким
и холодным, и нельзя было ни с чем спутать выражение неприязни и
неодобрения, которое нахмуренное лицо не пыталось скрыть.

- Опять здесь, Джинкс. Лучше переезжай, - поприветствовал Джерри.

Джинкс пробормотал что-то нечленораздельное и яростное, а для толстяка он
сделали быстро, через холл и вышел на улицу, где он
поднялся с тяжелым сердцем в Великую родстер, который он наивно
надеялись, может также нести Солнечный с ним на затянувшийся медовый месяц.




 ГЛАВА XII


Солнышко налила Джерри чаю, демонстративно повернув руку в направлении
, которое открыло его изумленному и возмущенному взору огромный
огненный камень, сверкавший на пальце левой руки Солнышка. Его
аппетит, всегда превосходный, полностью подвел его, и после победы над
первый всплеск импульсов, которые были почти убийственной, он впал в
зловещее молчание, в котором нет лукавства, ни вопрос от девушки на
голова его стол может сломаться. Твердый, холодный, язвительный взгляд,
пробормотанный односложный ответ - вот и весь ответ, который она получила на свои
любезные заигрывания. Более того, его дурной нрав передался и безобидному Хэттону
, которому он приказал убраться вон и не высовываться, а если
дойдет до этого, вообще убираться вон, а не болтаться поблизости
хихикающий таким образом. Таким образом, Джерри раскрыл одну сторону своего характера
Санни до сих пор ничего не подозревала, хотя несколько громыханий и лая из
"собака на сене" насторожили бы кого-нибудь менее невинного, чем она.

Они закончили трапезу ... или, скорее, солнечного сделал-молча электрический с
ближайшие рознь. Джерри вдруг вышел из-за стола, прошагал в
маленький зал, снял шляпу и пальто, и собиралась уходить, небеса
знает, где, когда солнечно, у его локтя, стремились удержать его силой.
Она взяла его за рукав и, крепко держась за него, сказала:

"Джерри, не выходи никуда этой ночью. У меня есть кое-какие новости, которые я должна тебе сообщить".
ты.

"Отпусти мою руку. Меня не интересуют твои новости. У меня свое свидание".

"Но, Джерри..."

"Послушай, отпусти мою руку, ладно?"

Последнее было сказано повышающим голосом, когда он достиг вершины раздражения
и, грубо выдернув свой рукав из ее застежки, он
добился желанной свободы, но выражение лица Санни осталось прежним.
вместе с ним спускалась по лестнице в квартиру - он проигнорировал лифт
- и до дверей дома. Там он резко остановился и
без дальнейших церемоний вернулся по своим следам, стремительно взбежал по лестнице.
В спешке Джерри снова распахнул дверь и вернулся к себе домой. Он
обнаружил Солнышко, свернувшуюся калачиком на полу, уткнувшись головой в сиденье
его любимого кресла - того, которое в тот день занимала Джинкс.
- Солнышко! - воскликнула она.

- Солнышко! Мне ужасно жаль, что я был таким чудовищем. Послушай, малышка, послушай
я не в себе. Я не знаю, что я делаю.

Санни медленно подняла лицо, открывая его испытывающему облегчение, но возмущенному
Джерри лицо, на котором, правда, были следы одной-двух слез, но
которое, тем не менее, улыбалось ему совершенно бесстыдно и даже
торжествующе. Джерри чувствовал себя глупо и разрывался между желанием
оставаться дома с убийцей ... она не сделала ничего особенно плохого,
но он чувствовал, что она была в чем-то провинился или ... или следовать его
сначала собирался идти спать, только, где он не
знаю ... но где-бы сделать, чтобы отделаться от мысли, что пришли
его мысль о том, вероятного участия Санни сглазить. Однако Санни
не дала ему времени обсудить вопрос о его передвижениях на вечер.
Она очень спокойно помогла ему снять пальто, повесила шляпу и
усадив его поудобнее в его любимое кресло, сказала
сама раскурил трубку и передал ее ему, она привлекла к себе табуретку и сел
в передней части колен, как будто, в самом деле, она была полностью
неповинен обручальное из которых Джерри не намерены
одобряю. Более того, ее дерзость была такова, что она без колебаний
положила левую руку Джерри на колено, где он мог в полной мере воспользоваться
сияющим светом, исходящим от этого кольца. Он посмотрел на нее, положил трубку
на подставку у локтя и принялся беспокойно шевелить ею, что
предвещает поспешный подъем, когда солнечно:

- Джерри, Джинкс пришел сегодня просить меня выйти за него замуж.

"Большой стифф". Мне жаль любую девушку, которой приходится идти по жизни с этим
толстоголовым.

"Хо! Я всегда боюсь, что на Джинксе вырастет жир. Ему это очень идет.
Мне так ему и сказали ".

"Дело вкуса, конечно", - прорычал Джерри, невольно очарованный мерцанием
этого кольца и чувствуя в этот момент волнение
это было опасно похоже на ненависть к девушке, для которой он так много сделал.

"Монти и Бобс тоже просят меня выйти за них замуж". На щеках Санни появились ямочки.
Это было довольно злобно, но Джерри не увидел в этом ничего смешного. Он
сказал с напускным высокомерием:

"Ну, ну, предложения сыплются на тебя со всех сторон. Твой
джентльмен-уборщик и домовладелец тебя тоже приглашали?"

"Не-е-ет, не осилили, но те, арендодатель сказал, что он лиг' взять меня для езды некоторые
рации дней на своем авто объявления тех парк".

"Черт возьми, он это сделал!"

Джерри сел таким диким рывком, что ему удалось
опрокинуть невинную руку, так доверчиво покоившуюся на его колене.

"Кто вообще его сюда звал?" - яростно потребовал Джерри. "Просто
то, что он владеет этим зданием, не означает, что он имеет право навязывать себя
арендаторам, и я скажу ему это чертовски быстро ".

- Но, Джерри, я попрошу его подняться сюда. Зудящий падает на пожарных
побег, и он так шумит в этом доме, когда плачет, что
все, кто живет в этом доме, открывают окна во двор, и я
быстро бегите вниз по пожарной лестнице, и все тоже выбегайте посмотреть
что за проблемы. Тогда я так сильно плачу, во-первых, потому что боюсь.
Зудящий сильно ушибся, во-вторых, потому что он тоже очень громко плачет. "
Солнечный поднял ее в небо-Уорд нос, иллюстрирующий, как плачет собака была
исходившие от него. "Итак, все чрезвычайно вида на меня и зудит, и
джентльмен-уборщик несет его сумку в эту комнату, а домовладелец
джентльмен говорит, что отныне вы все ездите верхом, у меня есть маленькая собачка, которая живет рядом с
мной и в этой комнате тоже. Он говорил, что это очень трудно для девушки Лиддл приходят из
страны далеко быть одиноким все эти сутки, а может, когда-нибудь он возьмет меня
и зудит для езды объявления тех парк. Поэтому я говорю: "Чем ты, я бы хотел
пойти гораздо больше, чем ты ".

"Ну, решайся, ты не пойдешь, ты понимаешь?
Я не потерплю, чтобы домовладельцы брали тебя кататься ни в каких парках ".

Предъявив этот ультиматум настолько жестоко, насколько того требовали обстоятельства.
Джерри откинулся назад с притворной непринужденностью и стал ждать дальнейших откровений
от Санни.

-...но, - продолжала Солнышко, как бы заканчивая фразу, - этот домовладелец
джентльмен тоже не просил меня выйти за него замуж, Джерри. У него уже есть взрослая
жена. Я ее вижу. Она такая большая, как Сглаз, и она очень мило мне улыбается
и говорит, что слышала обо мне от своего хосбана, что я очень
одинокая девушка из Японии, и мне очень грустно, и она собирается прокатиться со мной.
мы с ней тоже прокатимся ".

"Хм!" Джерри стало стыдно за себя, но он не собирался раскрывать это
это, особенно когда эта маленькая ручка вернулась на прежнее место на его колене
, и бриллиант нагло красовался перед его взором. Никто, кроме
"тупоголового", в любом случае не купил бы бриллиант такого размера, таково было мнение Джерри
. В бриллиантах было что-то чрезвычайно вульгарное. Они были
далеко не такими красивыми, как рубины, изумруды или даже бирюза, и Джерри
они никогда не нравились. Конечно, мисс Фальконер, как и любая другая девушка,
должна была иметь свой бриллиант, и Джерри с раздражением вспомнил, как, будучи
второкурсником, он купил этот первый бриллиант. Ему также не понравилось
экспедиции и воспоминаний о ней. Медное кольцо Джинкс заставило его вспомнить о
Кольце мисс Фальконер. Однако мысль о мисс Фальконер была, по той или иной
причине, неприятна Джерри в эти дни, и, более того, стоявшая перед ним девушка
, как обычно, требовала его полного внимания.

"Итак, ты выбрал Джинкс, не так ли? Бобс и Монти в отбрасывании, а победителем стал
богатый толстый и справедливый Джинкс".

"Джерри, я предпочитаю выйти замуж за всех своих друзей, но я говорю "нет" каждой из них".
"Тогда зачем ты носишь кольцо Джинкс?" - спросила я.

"Почему ты носишь кольцо Джинкс?"

"Би-потому что это пятно у меня на руках, и он просит меня носить его там".

Новые эмоции захлестнули раскаивающегося Джерри. Что-то бурлило
как шампанское по его венам, и он внезапно осознал, насколько "чертовски
веселой", в конце концов, была жизнь. И все же, несмотря на то, что Санни признала, что никакой помолвки между ней и Джинкс не было
, это кольцо было. Бедная
маленькая девочка! Парень должен учить ее западных конвенций,
она была невинной и простой.

"Солнышко, ты не хочешь носить человек кольцо, если вы не намерены
выйти за него замуж, ты что, не понимаешь? Кольцо означает, что ты ему обещана.
ты меня поняла?"

"Нет! Но я _are_ обещаю сглазить. Я обещаю, что подумаю о том, чтобы
выйти за него замуж когда-нибудь, если я не выйду замуж за какого-нибудь другого мужчину, о котором _wan_ меня попросит
также."

- Другой мужчина. Кто?

Взгляд Солнышка, устремленный прямо на него, не оставлял места воображению.
Сердце Джерри забилось так, что это встревожило его.

"Джерри", - сказал Солнечный: "я буду носить Джинкс кольцо _until_, что человек также
спросив меня. Я хочу, чтобы он сделал это, би, потому что я люблю его больше всех
мой друг. Я думаю... - Теперь она положила обе руки ему на колени и
наклонилась, глядя ему в лицо с такой тоской, что он попытался отвернуться
его собственный пристальный взгляд. Несмотря на комок, вставший у него в горле, несмотря на
бешеное биение сердца, Джерри не задал вопроса, который
девушка ждала услышать. Через мгновение она мягко сказала:

"Джерри, Хэтти сказала мне, что в следующем году он совершил скачок. Затем он
сказал, что это перлит для девушки, которая просит мужчину жениться на ней. Джерри, _ я_.
собираешься подождать, пока наступит Високосный год, и тогда, я? Я.
собираюсь задать _ тебе_ этот вопрос."

На одно волнующее мгновение сердце Джерри озарилось ярким светом.
Хэммонду показалось, что его лицо внезапно посерело и постарело. Его
голос у него был хриплый, а перед глазами стоял туман.

"Санни, я должен сказать тебе ... Санни, я... я... уже помолвлен с американкой.
с девушкой, на которой мой народ хочет, чтобы я женился. Я был
помолвлен с ней с восемнадцатилетнего возраста. Я-_don't_ смотри на меня так
что, в солнечном месте, или----"

Голова девушки опустилась до уровня пола, ее руки скользят
беспомощно с колен. Казалось, она вся в одно мгновение стала чистой
Японский. В ее склоненной голове было что-то такое, что странно
напоминало о каком-то старом и исчезнувшем обычае ее расы. Она не
поднять голову, даже когда она говорила:

"Я желаю тебе десяти тысяч лет радости. Сайонара на эту ночь".

 * * * * *

Солнышко оставила его одного. Джерри почувствовал, что не может пошевелиться. Он уставился
на догорающие угли своего костра взглядом человека, который увидел
видение, которое исчезло прежде, чем он смог осознать его полное значение.
В тот момент Джерри казалось, что все желанное и драгоценное
в жизни было в пределах досягаемости, но он не мог ухватиться за это. Это было похоже на
его мечту о красоте, вечно возвышенной, но неподвластной человеку полностью
прикосновение. Санни была такой, хрупкой, неуловимой, как сама красота.
Мысль о том, что он причинил Санни боль, разрывала его сердце. Она пробудила в нем
все рыцарские побуждения. Страстное желание оберегать ее и лелеять
было превыше всех других чувств. О чем это профессор Бэрроуз
предупреждал его? Что ему следует воздержаться от срывания цветка с розы
. Неужели он, сам того не желая, причинил вред маленькой Солнышке?

Джерри машинально вошел в холл, медленно надел шляпу на голову
и вышел на улицу. Он прошелся взад-вперед по 67-й улице и
вдоль Центрального парка на запад до 59-й улицы, трижды возвращаясь назад
к зданию студии и снова поворачивая обратно. В голове у него царил хаос,
и он не знал, что делать. Только одна ясная цель, казалось, толкать
сквозь туман, страстная решимость для ухода за солнечный. Она
пришел первый из всех. Действительно, она занимала все его мысли.
Притязания девушки, которая ждала его семь лет, казались незначительными
по сравнению с притязаниями девушки, которую он любил.
Нежелание причинять боль другому удержало его от разрыва помолвки
это никогда не было его собственным желанием, но теперь Джерри знал, что больше не может быть
никаких уклонений. Пришло время, когда он должен был посмотреть правде в глаза
. Его чувство чести требовало, чтобы он сделал чистосердечное признание
весь вопрос Мисс Фальконер. Он дошел до такого решения пока еще
пешком на 59-й улице. Это дало ему не больше времени, чем на то, чтобы успеть на ночной поезд
до Гринвича. Как он взошел на борт поезда, который несет его
от солнечного к Мисс Фолкнер все туманы расчистили от Джерри
ум. Он ощущал огромное чувство облегчения. Это казалось странным
ему сказали, что он никогда раньше не делал этого шага. Оценивая девушку по себе.
он чувствовал, что точно знает, что она скажет, когда с
полной откровенностью он должен "выложить свои карты на стол". Он был уверен,
что она была хорошей спортсменкой. Он не тешил себя мыслью, что
помолвка, которая была неприятна ему, доставила какую-то радость
ей. Это была просто, как он сказал себе, ошибка их родителей. Они
спланировали и отработали эту схему, и в нее они бросили этих
двух молодых людей в психологический момент.




 ГЛАВА XIII


Два дня Санни ждала возвращения Джерри. Она была одинока и, самое главное,
несчастна, но у нее был жизнерадостный характер, и, несмотря на свою боль, она
сохраняла светлое лицо перед своим маленьким миром этой двухуровневой студии. В
несмотря на две ночи, когда не спал вообще пришел, а она лежала через
долгие часы тщетно пытаясь не думать о жене Джерри Хэммонд,
в дневное время она переехала про мелкие заботы квартира
улыбка приветствия и нашли достойную ее питомцев.

Однако все это было очень хорошо - страстно прижимать Зуда к своей груди,
и уверяла себя, что у нее на руках единственный настоящий и любящий друг.
Она всегда печально опускала собаку на землю, говоря:

"Ах, лиддл, благородный пес, ты Джос Лиддл, вот и все. Как вы
можно знать, но ты накормил меня боль на сердце. Я киваю лиг тебе больше в день".

Она кормила Мистер и миссис Сацума, и свистели, и пели с ними. В конце концов,
канарейка - это всего лишь канарейка. Ее яркий твердый глаз пуст и холоден. Даже
золотые рыбки, подплывавшие к краю почетной чаши и так ловко срывавшие
крошки с ее пальца, потеряли для нее свое очарование. Мисс
Весеннее утро давно улетучилось вместе с суровыми японцами
его упрекали в бесчеловечном обращении с первыми друзьями Солнышка,
достопочтенными мышами, несколько маленьких телец которых Солнышко доверила одному
могилу она выкопала сама, со слезами, которые вызвали сочувствие дворника
джентльмена, так что он разрешил похоронить ее на заднем дворе
.

Victrola, работавшая непрерывно в первый день, издавала только шум.
На второе утро она импульсивно опустила крышку и закричала на
Карузо:

- О, я не желаю слышать сегодня твой благородный голос. Заткнись!

На середине арии из "Риголетто" золотой голос умолк.

Склонясь над телефоном, и несколько раз снял трубку,
с идеей назвать одну из ее друзей, но она всегда отвергала
импульс. Интуитивно Санни понимала, что, пока не пройдет первая боль от ее отказа
, ее друзьям лучше держаться от нее подальше.

Слабым утешением было быть извлечены из Хаттон, который действовал в
образом, чтобы было солнечно и не был так поглощен своей личной беде
хотел быть причиной ее беспокойства. Хаттон говорил без умолку и лихорадочно
и со слезами о своей жене, и о том, до чего она довела его, и о том, что
бедный мужчина пытается выполнять свой жизненный долг, но от женщин всегда одни неприятности
создатели, и это всего лишь "человеческая природа" для мужчины - хотеть немного удовольствия
и он, Хаттон, совершенно ясно дал это понять мистеру Хэммонду
когда поступал к нему на службу.

- Человеческое существо, мисс, - сказал Хаттон, - это юман, и это все, что в нем есть
. Человеческая природа "как определенные "анкеринги" и это противоречит человеческой природе
опровергать их "анкеринги", если вы простите меня за такие слова, мисс. "

Однако он самым искренним образом заверил Санни, что борется с дьяволом
и всеми его деяниями, что как раз и было "этими анкерингами", и он
громко пробормотал для ее особого слуха в доказательство своего утверждения
несколько раз в течение дня: "Отойди от меня, сатана". Сатана
"их 'ankerings, Мисс".

В нормальных удовольствие и подбодрить раз Солнечный будет иметь неоценимое значение
помощь и утечки в Hatton. Действительно, его долгое воздержание было
весьма примечательно, так как она была там, но солнечная, повлиять на настроение, как
она могла, не могла скрыть от взора симпатической Хаттон то
что она была очень несчастна. На самом деле, печаль Солнышка подействовала на
впечатлительного Хаттона так, что на второе утро он не выдержал
и исчез на несколько часов, чтобы вернуться, малодушно икая
и объяснив:

- Я не мог этого избежать, мисс. Моя душа жаждет вас, а это не по-человечески.
в природе человека перечить юманскому сердцу.

- Хэттон, - сурово сказала Солнышко, - я чувствую ваш запах носом. Вы не очень хорошо пахнете.
- Простите меня, мисс, - сказал Хэттон, начиная плакать. - Я не знаю, что с вами.

Вы не очень хорошо пахнете. "Мне ужасно стыдно
за себя, мисс. Если вы простите меня, мисс, я займусь меньшим
- в более подходящих местах, чем студия мистера Эмонда, мисс, поскольку я не желаю этого делать.
"портить ваше обоняние, мисс. Так что, если вы меня извините, я скажу:
до свидания, мисс, надеюсь, вы будете в лучшем настроении, когда мы встретимся в следующий раз.

До конца того дня от Хаттона больше не было никаких вестей. Оставшись
таким образом, одна в квартире, Санни изо всех сил пыталась найти что-нибудь, чтобы
отвлечь ее, потому что все старые развлечения без Джерри начали надоедать.
Она с тоской пожалела, что Джерри не запретил ей заводить друзей.
с другими жильцами в доме. Она почувствовала странную потребность в друге
в этот час. Там была одна женщина, особенно солнечный кому бы понравилось
чтобы лучше знать. Она всегда отмахивалась от Солнечного в такой дружественной путь через
суд, а раз она позвонила по ее словам: "не приходи ко мне.
Я хочу, чтобы ты увидел некоторые наброски я сделал в
окна". Солнечный указал леди с Джерри, и лицо молодого человека
стало удивительно распалился и он приказал Солнечный так сердито не
продолжить знакомство с ее неизвестным другом, что бедный ребенок
старался не появляться возле окна, боясь нанести кому-то оскорбление.

Кроме того, был джентльмен, который пришел, и периодически ходил в студию
дом, и чьи восторженные взгляды у всех, но обнял Санни даже
прежде чем она судорожно знакомство с ним. Он не жил в этом здании
, но очень часто приезжал, чтобы навестить некоторых художников,
в том числе даму из дома напротив. Как сглазить, он всегда носил цветок
в петлице, но, в отличие от сглаза, его одежда была некая
отличие в том, что для неискушенного Солнечный, казалось, заклинание, последние
слово в стиле. Особенно ее очаровали его гетры коричневого цвета,
и однажды, разглядывая их с искренним любопытством в ожидании
лифта, она подняла взгляд на его лицо и встретила его всеобъемлющую
улыбку одной из своих собственных обаятельных. Этот человек на самом деле был хорошо
известным дилетантом и человеком в городе, сам немного дилетант в искусстве
, но памятник эгоизма. Он старательно создавал себе репутацию
мецената и ценителя искусства.

Однажды воскресным утром Санни вернулась с небольшой прогулки в парк,
с Чесоткой. Несмотря на неожиданно сильный ливень , который вскоре обрушился
после того, как она ушла, она вернулась улыбающаяся и совершенно сухая; более того, взволнованная и
в восторге от выпавшей на ее долю удачи.

"Джерри!" - воскликнула она, как только вошла. "Я сейчас доберусь до этого угла.
когда по нему хлынет дождь. Такой сильный ветер! Футен (ветер)
бог) сильно разозлился и быстро понес меня вверх по улице, но хлынул дождь
эти "вязкие" облака разорваны. Улицы текут, как река. Я? Я бегу
быстро и поднимаюсь по ступенькам дома, а там еще пять, десять человек
люди тоже стоят на этих ступеньках и не дают ему высохнуть. Одного джентльмена он достал
биг умберелла. Я уверен, что умберелла не даст мне высохнуть. Поэтому я улыбаюсь
этиммужчина...

"Ты _ что_?"

"Я заставляю его улыбнуться. Вот такие..." - невинно пояснила Санни.

"Разве вы не знаете лучше, чем улыбнуться любого человека на улице?"

Солнечный опешил. Японцы улыбчивый народ, и
обмен улыбками между мужчинами и женщинами не считается предосудительным;
конечно, не в том классе, из которого вышла Санни.

"Улыбка - это неплохо. Он добрый человек, Джерри. Это заставляет людей чувствовать себя счастливыми,
и это приносит много пользы в этот мир ". Когда я улыбаюсь этим джентльменам, он
улыбается мне один раз, берет меня за руку и говорит
он привез меня домой всю чистую и высохшую. И, Джерри, он сказал, что я слишком маленькая.
"безделушка" - это было новое слово для Санни, но
Джерри понял, что она пыталась сказать: "Чтобы стать мокрой". И он отдал мне
всю эту умбереллу. Он подвез меня к этим дверям и сказал, что
приедет навестить меня очень скоро, так как хочет "убедиться, что у меня все хорошо". Он
очень добрый джентльмен, Джерри. Вот его визитка.

Джерри взял карточку, впился в нее взглядом и начал в панике ходить взад и вперед по квартире.
беснуясь и рыча, как "разъяренный тигр", как Санни
красноречиво описал его к себе, а затем бросилась на нее и
читать ее такой испепеляющей лекции, что девушка побледнела с перепуга,
и, как обычно, мужчина был вынужден проглотить свой пар, прежде чем он был
все взорвалось.

В круглых скобках, может быть сюда добавил, что распоряжения, отданные Джерри
что санитару за телефон рабочий стол, обнял такой дьявольской
описание травм, которые суждено было обрушиться на него, если
личность в истории шаг ногой через порог Джерри, что
Самбо, закатив глаза, не преминул заверить звонившего, который пришел
после этого он очень настойчиво повторял: "Эта молодая леди, она должна уехать,
сэр. Да, сэр, она ушла из этого отдела".

Таким образом, будет видно, что Санни, незнакомка в чужой стране,
запертая в одиночестве в студии, неукоснительно следуя инструкциям
Джерри воздерживаться от знакомств с кем-либо, кто ее окружал, была в
поистине печальное состояние. Она начала наводить порядок в доме, но остановилась на полпути в
панике, вспомнив японское суеверие о том, что убирать или подметать в
доме, когда кто-то из семьи отсутствует, значит навлекать на дом несчастье
. Поэтому она сняла с Джерри всю одежду и благочестиво
отжала и протерла их губкой, как, по ее наблюдениям, делала Хаттон, очень осторожно.
на этот раз, чтобы избежать своей первой ошибки при глажке. Так искренне она
применяется себе гладильные складки в передней части одной из Джерри
брюки, которые впервые наиболее катастрофические аварии был результат.
Джерри, специально надевший отглаженные брюки, чтобы доставить ей удовольствие, обнаружил, что
на улице он был в центре всеобщего внимания, когда мужественно шагал.
у него был полный разрез передней части одной из штанин, который
слишком раскаленное железо Санни опалило. Почистив щеткой все
Одежда Джерри в этот день она приготовила свой обед в одиночестве; но это
она не могла есть. Мысли о Джерри, который делился с ней привычными блюдами
для обладающей богатым воображением Санни это было слишком, и она отодвинула рис
она сказала:

"О, я больше не собираюсь класть еду в свои внутренности. Я отдаю тебя своим
друзьям".

Содержимое ее миски было вылито в ведро под раковиной,
которое она всегда содержала в чистоте, поскольку все еще пребывала в заблуждении.
это ведро помогло накормить джентльмена-уборщика и его семью.

Весь этот день тяжким грузом лежал на ее руках, и она тщетно искала
что-нибудь, что могло бы заинтересовать ее и отвлечь от мыслей о Джерри.
Она обнаружила, что бессознательно прислушиваясь к звонку, но, как ни странно
хватит, все в тот день ни звонка телефона, ни даже
зазвонил кухонный лифт. Она совершила ознакомительную экскурсию в священную комнату Джерри,
любовно разложив его вещи на шифоньере и вымыв руки
какой-то туалетной водой, которая ей особенно понравилась. Затем она нашла
флакон тоника для волос. Понюхав его, она решила, что он очень хорош, и,
с трудом расшифровав надпись на внешней стороне, Санни заверила
мир волос, доверяющий чудодейственному составу, обладающему способностью
удалять перхоть, оживлять, укреплять, ускорять рост лысых голов,
вызывать завивание и всячески улучшать и придавать блеск волосам
удачливый пользователь того же самого.

"Это очень хорошая штука", - сказала Солнышко. "Он делает класс miracle на вершине этих
head".

Она решила поставить шампунь-тоник для теста, и соответственно мыть
ее волосы в бассейне Джерри, сделав отличную работу. Спустившись в
студию, она разожгла камин и свернулась калачиком на большом навахо у
огонь. Завернувшись в великолепный халат, принадлежавший Джерри, Санни приступила к работе.
сушила волосы.

Пока она была в разгаре этого процесса, зазвонил телефон. Самбо за стойкой
дежурный объявил, что посетители поднимаются. У Санни не было времени ни на то, чтобы
одеться, ни даже уложить волосы, и когда в ответ на резкий стук
дверного молотка она открыла дверь, то открыла звонившим
видение, которое оправдало их худшие опасения. Ее волосы были распущены, блестящие и
красиво вьющиеся, она была закутана в
яркий расшитый халат, который молодая женщина сразу узнала.
в качестве рождественского подарка своему жениху, работы, по сути, ее собственных рук
Санни устроила спектакль, лишивший соперницу полной надежды и душевного покоя
. Холодная ярость неразделенной любви и ревности в груди
женщины помоложе и негодующий гнев в груди женщины постарше переросли
при виде Санни в активное и неистовое извержение.

"Что вы делаете в квартире моего сына?" потребовала ответа мать
Джерри, поднимая к глазам то, что показалось Солнышку золотой палочкой, на
которой росли очки, и рассматривая с явным неодобрением
вежливо поклонившаяся, хотя и несколько взволнованная Санни.

"Я живу в этом доме", - просто сказала Санни. "Это мой дом".

"Ты живешь здесь, не так ли? Что ж, я хочу, чтобы вы знали, что я мать
молодого человека, жизнь которого вы разрушаете, а эта молодая девушка - его
невеста.

"Хо! Я очень рада познакомиться с вами, - сказала Солнышко, пытаясь скрыть
за вежливостью свое потрясение от открытия явной грубости
этих самых варварских леди. Ей было трудно признать, что
дамы из семьи Джерри не были образцами прекрасных манер, как она сама
наивно предполагаемые, но, напротив, на их лицах не было и следа
доброты, которой девочку из Японии научила ее мать
всегда ассоциировать с истинным аристократизмом. Взгляды двух женщин встретились с
тем восклицательным выражением, которое говорит яснее слов:

"Из всей безграничной наглости это худшее!"

"Я бы сказал," пошел на Миссис Хаммонд надменно: "что вы
иностранец--японский". Она произнесла это слово, как будто выступая из
что-то крайне отталкивающее.

Санни поклонилась с попыткой улыбнуться, которая исчезла, когда мать Джерри
безжалостно продолжила:

"Вы не похожи на японца ко мне, если вы были peroxiding
твои волосы. По моему вы просто обычный повседневный плохая девочка".

Санни сказал, что очень слабо:

"Простите меня!"

Она повернулась к другой женщине, как обиженное существо, несправедливо наказанное, как будто
ища у нее помощи. Между двумя женщинами было условлено, что миссис
Хаммонд был со мной пообщаться. Мисс Фальконер была ее полной, что
любопытно удовлетворение некоторые женщины, видя в соперника одного человека.
Ее выражение гораздо более переехала Солнечный, чем злая женщина постарше.

"Никто, кроме дурной женщины, - продолжала миссис Хэммонд, - не стал бы так жить в
квартире молодого человека, или позволять ему содержать себя, или брать у него деньги
. Порядочные девушки не поступают в Америке. Вы стары
достаточно, чтобы выйти и зарабатывать себе честным трудом. Разве ты не
стыдно? Или ты начисто лишен стыда, скверное создание?

"Да", - сказала Солнышко с таким видом, что хмурость матери Джерри немного смягчилась
"Мне стыдно. Я соурри, но я плохая - женщина. Извини меня
на этот раз. Я стараюсь быть лучше. Я соурри, я ... плохая!"

Это было просто полное признание неправильное и его влияние
на пожилой женщине было вызвать какую-то меру Хаммонд зазрения совести
которые всегда следовали за поспешное решение. На мгновение миссис Хэммонд
подумала о целесообразности прочитать этой девушке лекцию, которую она
недавно готовилась прочитать перед учреждением социального обеспечения
таких девочек, какими, по ее мнению, была Санни. Однако ее благожелательное намерение
было расстроено мисс Фальконер.

Есть японская пословица, которая гласит, что язык длиной в три дюйма
можно убить человека шести футов ростом, а язык один враг не
больше всего бояться. Холодная улыбка молодой женщины, так пристально смотревшей на нее
, могла ранить Санни гораздо сильнее, чем язвительный
язык женщины, которая, как она поняла, верила, что сражается за своего
сына. Очень вкрадчивыми и мягкими были манеры мисс Фальконер, когда
вкрадчиво она вернула миссис Хэммонд к цели их визита.
Она проявила немалый такт и стратегию, организовав этот визит к
Санни, фактически уговорившая Джерри остаться по крайней мере на день или два
в Гринвиче, "думать, что все в порядке," увидеть "то ли отсутствие
не доказать ему, что он представлял себе любовь ничего не было, но один из
те распространенных заблуждений, в которые люди, которые жили на Востоке были сказаны,
быть зависимым". Джерри, чувствуя, что должен сделать хотя бы это для нее,
ждал в Гринвиче. Мисс Фальконер призвала на помощь умелую и
воинственную его мать.

"Мама, дорогая..." Она уже называла миссис Хэммонд "мамой".
"Предположим ... э-э... мы быстро покончим с этим делом. Ты знаешь, для чего мы здесь.
для чего мы здесь. Давай закончим и уйдем. Ты знаешь, дорогая, что я не
привык к такого рода вещам, и, честно говоря, у меня начинает болеть голова от нервов.
"

Натянутая и поддержанная молодой женщиной, которую она выбрала в жены для
своего сына, миссис Хэммонд предъявила ультиматум.

"Девушка, я хочу, чтобы вы собрали свои вещи и убрались из квартиры моего сына
немедленно. Никаких споров! Никаких оправданий! Если вы не осознаете всю
бесстыдность жизни, которую вы ведете, мне больше нечего
сказать; но я настаиваю, настаиваю самым решительным образом, чтобы вы немедленно покинули квартиру моего мальчика
.

В замке повернулся ключ. Хэттон, пыльный и потрепанный, в шляпе на одной
склонив голову набок, с сигаретой, уныло крутящейся в уголке рта
он, спотыкаясь, вошел в дверь. Он стоял, покачиваясь и улыбаясь дамам
, бормоча бессвязные слова приветствия и извинения.

"Ла-adiesh, прошу г р о помиловании, это удовольствие шее слишком яркий
день shpring".

Миссис Хэммонд, охваченная стыдом и горем из-за разоблачения
сомнительной репутации обитателей квартиры ее сына, повернулась широкой спиной
к Хаттону. Она узнала этого человека. Это был мужчина, от которого она и Джерри
отец не раз умолял их сына избавиться. О!
если бы только Джереми Хаммонд-старший был сейчас здесь!

Санни, услышав приговор об изгнании, беспомощно стояла, как
человек, получивший смертный приговор, не зная, в какую сторону повернуться.
Хаттон, пошатываясь, поднялся по лестнице, нащупал неуверенный путь по
галерее к своей комнате и упал беспорядочной кучей посреди
галереи.

Солнышко, полуслепая, едва сознавая, что делает, двинулась
механически послушно к двери, когда миссис Хэммонд надменно
отозвала ее.

"Вы не можете выйти на улицу в таком возмутительном виде. Получите свое
вещи, и причеши волосы прилично. Мы подождем здесь, пока ты не будешь
готова.

"И предположим, ты снимешь этот халат. Он тебе не принадлежит", - сказала
Мисс Фальконер резко.

"Берите только то, что принадлежит вам", - сказала миссис Хэммонд.

Солнышко медленно поднялась в свою комнату. Теперь все казалось ей странным и
похожим на странный сон. Она с трудом могла поверить, что это та самая девушка
, которая всего несколько дней назад радостно порхала по
красивой комнате, свидетельствовавшей о ее чрезвычайно артистичных и
женственных руках. Она сменила халат на синий костюм, который у нее был
надета в тот вечер, когда она приехала в студию Джерри. Из ящика стола она
достала маленький сверток с последними сокровищами, который ее
мать вложила ей в руку. Хотя она знала, что миссис Хэммонд и
Мисс Фальконер с нетерпением ждала ее отъезда, она села за свой стол
и с трудом написала свое первое письмо Джерри.

Джерри сама: Как я благодарю вас три и четыре раза за вашу доброту ко мне
. Мне жаль, что у меня все равно нет денег, чтобы отплатить тебе за все это,
но я ничего не возьму с собой, кроме этой одежды на моем теле. Только плохое
девушки берут деньги у джентльменов в этой Америке. Я слышал это сегодня.
но я никогда не знал этого раньше, иначе я бы этого не делал. Я молюсь
Аматэрасу-ого-миками, чтобы в твоей жизни было счастливое солнце. Желаю тебе
прожить десять тысяч лет. Сайонара. Солнечно."

Она прошла по галерее, неся маленький сверток своей матери.
Опустившись на колени перед полусонным, но беспомощным Хаттоном, она сунула письмо
ему в руку.

- Прощай, добрый Хаттон, - сказала Солнышко. - Надеюсь, я больше не увижу твоего лица
. Надеюсь, я приготовлю для тебя все эти хлопья на газовой плите.
и эти достопочтенные мыши. Я больше никогда так не поступлю. Надеюсь, может быть, вы придете.
миссис когда-нибудь вернется домой вместе с вами. Сайонара."

- Куда ты идешь, Шанни. В чем дело? Хаттон тщетно пытался
приподняться. Он сумел вытащить себя на несколько шагов вперед, удерживая
в галерею рельсы, но сильно растянувшись, упал на пол. В
возмущенный голос матери своего хозяина поднялся с лестницы:

"Если ты не будешь держать себя в руках, мой дорогой, я буду вынужден позвать
помощь извне и отправить тебя за решетку".

Спустившись вниз, Санни, не обращая внимания на ожидающих женщин, пробежала мимо них в
Кухня. Она перевела взгляд с золотых рыбок на канареек, тихо прошептав:
"Сайонара, друзья мои. Я видела, что ты уходишь от меня".

Она открывала окно на пожарную лестницу, и Итчи с радостным воплем
прыгнул к ней в объятия, когда миссис Хэммонд и мисс Фальконер,
заподозрив что-то скрытое, появился в дверях.

- Что вы делаете, мисс? Что это вы принимаете? спросила миссис
Хэммонд.

Солнышко повернулась, прижимая к груди собаку.

"Я прощаюсь со своей собакой Лиддл", - сказала она. "Сайонара Зудящая.
Да будут благосклонны к тебе боги".

Она сидела собака спешно вернулся в поле, против его самых жестоких
протесты, и сразу зуд создать такой горестный вой и лай
как только маленький пес Барбос, кто обладает экстрасенсорными качествами и чувствами
отправления обожали друг мог быть способен. Были разбиты окна
, а со стороны жильцов во дворе раздались восклицания и протесты, но
Солнышко зажала уши обеими руками и, не оглядываясь на
свою маленькую подругу и не обращая внимания на двух женщин, пробежала через
студию и вышла через парадную дверь.

После ее ухода между мисс Фальконер и миссис
Хаммонд. Лицо последнего вдруг судорожно работал, и штамм
день догнал мать Джерри. Она безудержно рыдала, вытирая
слезы, которые текли по ее лицу. Мисс Фальконер обмахивалась веером
медленно, без обычной заботы о будущей свекрови
она воздержалась от сочувствия к пожилой женщине,
который вскоре сказал приглушенным голосом:

"Ох, Стелла, я боюсь, что мы, возможно, сделали что-то неправильно. Это
возможно, что мы ошиблись насчет этой девушки. Она выглядела очень
молодая, и ее лицо ... Это было неплохое лицо, Стелла ... совсем наоборот,
теперь я думаю об этом.

"Ну, я полагаю, ты смотришь на это именно так. Лично ты не можешь
ожидать от меня какой-либо симпатии к плохой женщиной".

"Стелла, я подумал, что такую девушку, которая бы попрощаться с ней
собака, которая не может быть совершенно плохим".

"Я слышал, убийц, которые тренировались блох", - сказала Мисс Фальконер. Затем,
притворно зевнув, она добавила: "Но нам действительно пора идти?"
На улице уже совсем темно, а в семь я ужинаю с Уэстморами. Я
сказала Мэтьюзу, что мы скоро закончим. Он сейчас у тротуара.

Она взяла перчатки и плавно натягивала их, когда миссис
Хэммонд заметила, что на левой руке у нее нет кольца.

"Почему, моя дорогая, где твое кольцо?"

"Почему, ты же не предполагала, не так ли, что я собираюсь продолжать свою помолвку с Джерри Хэммондом после того, что он мне сказал?" - Спросила я.
"Помолвка с Джерри Хэммондом?"

"Но цель нашего приезда сюда ..."

"_My_ Целью было убедиться, что если _ Я_ не хочу иметь Джерри,
то и она не должна быть ... эта японская кукла!" Весь накопившийся яд
натура девушки вырвалась наружу в этом единственном слове. "Давайте уйдем.
На самом деле мне смертельно скучно.

"Вы можете уйти в любое время, мисс Фальконер", - сказала мать Джерри Хэммонда.
"Я останусь здесь, пока не вернется мой сын". "Я останусь здесь".

 * * * * *

Не прошло и получаса, как Джерри ворвался в студию. Он
вбежал стремительно, промчался через большую комнату к кухне и
громко позвал:

"Санни! Привет! Санни! Я вернулся!"

Он был так поглощен поисками Солнышка, что не заметил свою мать,
сидевшую в затемненной комнате у окна. Сквозь тусклые глаза миссис
Хэммонд смотрел на улицу и прислушивался к доносившемуся неподалеку
грохоту поездов надземки на Шестой авеню. Как-то рев
повышенный пишется женщине, жестокость и силу могучих
города, в которой она ездила девушка, чьи глаза были
уговаривала ее, как маленькую раненую тварь. Женщина из клуба подумала о
своих наставлениях и речах девушкам, с которыми она общалась профессионально
подружилась, но здесь, подвергнутая личному испытанию, она явно потерпела неудачу.

Ее сын снова через студию, назвав к
галерея выше:

"Привет! Солнышко, старый скаут, где ты?"

Он, вздрогнув, обернулся, когда мать позвала его по имени. Его первый
порыв приветствия угас, когда он увидел ее лицо, и в нем словно электрический разряд пронзил Джерри
осознание истины. Присутствие его матери
там было связано с отсутствием Солнышка.

"Мама, где Солнышко? Что ты здесь делаешь? Где Солнышко, я
говорю?"

Он лихорадочно засыпал ее вопросами. Миссис Хэммонд захныкала.
вытирая лицо носовым платком.

- Ради всего святого, ответьте мне. Что ты сделал с Санни?"

"Джерри, как я могу тебе сказать? Джерри... Мисс Фалькон... э-э... и я... мы... мы подумали...
это для твоего блага. Я не понимала, что ты так сильно п-заботишься о ней
и я... и мы... О-о-о, - она не выдержала и безудержно заплакала.
"мы выгнали эту бедную маленькую девочку ... на улицу".

"Ты что? Что это ты сказала?"

Он уставился на мать с отвращением.

"Джерри, я думал... мы считали ее плохой, и мы..."

"Плохой! _Сунни!_ Плохо! Она не знала, что означает это слово. Боже мой!

Он взбежал по лестнице, громко выкрикивая имя девушки, словно желая удовлетворить
он понял, что история его матери была ложью, но ее пустая комната говорила сама за себя
и на полпути через галерею он наткнулся на Хаттона. Он пнул ногой
камердинер проснулся, и тот поднялся, заикаясь и всхлипывая,
и протянул дрожащей рукой письмо, оставленное Солнышком. Слова
вскочил на него и ударил его в душу. Он не видел свою мать.
Он не слышал ее крики, умоляя его не выходить из дому.
Вслепую, с горящим сердцем, Джерри Хэммонд выбежал из своей студии.
и бросился на темнеющую улицу, чтобы начать поиски потерянного
Солнышко, которая исчезла в том водовороте, которым является Нью-Йорк.




 ГЛАВА XIV


Несмотря на все, что деньги и влияние могли помочь в поисках
пропавшей девушки, никаких следов Санни не было найдено с того дня, как она
вошла в дверь квартиры-студии и исчезла в
бурлящая толпа под надземной частью Шестой авеню.

Каждый полицейский в Манхэттене, Бруклине и Бронксе; каждый частный детектив
в стране, а также полиция и власти по всей стране
оказали помощь в этом поиске, стремясь получить предлагаемое огромное вознаграждение
ее друзьями. Все состояние Джерри было в распоряжении
департамента. Джинкс проинструктировал их "идти до предела", насколько это было в его интересах
. Качается, его газета инстинкт взвинчен до наивысшего напряжения,
увидел в каждый ключ обещание решение, и "накрывали"
день и ночь исчезновения. Юный Монти, превратившийся из самого жизнерадостного
интерна в Бельвью в самого пессимистичного и мрачного, развил в себе
странную страсть к моргу и часами размышлял об этом
ужасная часть больницы.

Четверо молодых людей встречались каждый вечер в студии Джерри и обсуждали свои
бесплодные результаты. Джинкс беззастенчиво и даже шумно заплакал, крупные слезы
потекли по его уже не румяным щекам. Джинкс искренне любил
Санни, и ее потеря стала первым серьезным горем в его жизни.

Монти обхватил голову руками и обдумал самые мрачные возможности. Он
предложил полиции перетащить определенные участки Гудзона
Река, и был возмущен, когда они указали на неосуществимость
такой вещи. Весной великая река разливалась до максимума,
и текла с огромной скоростью, было бы невозможно
найти то, что предложил Монти.

Джерри, из всех ее друзей, меньше всех умел командовать собой. Он был
все еще почти обезумевшим от катастрофы и не мог ни спать, ни отдыхать,
почти ничего не ел, лихорадочно переходил с места на место,
он вернулся в свою студию и принялся расхаживать взад-вперед, словно наполовину помешанный.

Несмотря на то, что ее сын, казалось, едва осознавал ее
существование и практически игнорировал ее, миссис Хэммонд продолжала оставаться
в квартире. Охваченная угрызениями совести и тревогой за своего сына
она не могла заставить себя уехать, хотя и
знал, что в это время ее поступок изгнал своего сына подальше от нее. Многие
изменений не было видно, в мать Джерри. Возможно, впервые за все время
она получила смутное представление о том, что значили для него работа и жизнь ее сына,
и ее мучила совесть, когда она поняла, как он продвигался вперед
без поддержки или сочувствия со стороны дома. Напротив, она и
его отец воздвигли все препятствия на его пути. Как и многие люди, добившиеся успеха самостоятельно
, отец Джерри лелеял честолюбивое намерение увековечить бизнес, который он
успешно построил на том, что он всегда называл "мелочью". "Я
"начинал с нуля, - любил повторять отец Джерри, - и
более того, у меня не было никакого образования, о котором можно было бы говорить, и все же я добился успеха".
раса, выведенная большинством студентов колледжа." Тем не менее, его родители
очень верили в перемены, которые произойдут с Джерри после вступления в брак, и
Мисс Фальконер, дочь Хаммонда-старшего, партнер,
перспективы до сих пор не без надежды.

Теперь мать Джерри, избавленная от несколько подавляющего влияния
его отца, увидела все в новом свете. Много слез она уронила на сердце Джерри.
альбомы для рисования, и она страдала от боли человека, у которого была
возможность помочь тому, кого она любила, и который отказал в этом остро
необходимом сочувствии. Мать Джерри также впервые оценила его право
выбирать свою любовь. В своем стремлении подобрать своему сыну
подходящую жену они не учли его собственных пожеланий в этом вопросе. Сейчас
Миссис Хаммонд стал остро осознавать свою глубокую любовь к этой странной
девушка из Японии. Она начала чувствовать себя бессознательную нежность к
отсутствует солнечный, и постепенно знакомился с природой девочки
через посредство оставленных позади сокровищ и друзей. Санни
маленькая дворняга, канарейки, золотая рыбка, прибитое гвоздями отверстия
где она кормила мышей, у ее подруги "дворник джентльмен" в
черный лифтер, господин мясник, полицейский, который
никогда не удалось вернуть улыбки приветствия Санни с яркой "верхней
утра к себе, Мисс," Хаттон-все это показало более
яснее, чем слова мог бы сказать, что у нее был чуткий и редкие
природа. В случае с Хаттоном миссис Хэммонд столкнулась с серьезной проблемой.
Несчастный камердинер горько винил себя в том, что Солнышко ушла. Он
утверждал, что дал торжественное слово чести Санни и
нарушил это слово, когда должен был быть там: "Как мужчина, мэм,
вместо мистера Аммонда, мэм, позаботьтесь о мисс Солнышко.

Убитая горем миссис Хэммонд не только не упрекала этого человека, но и плакала вместе с ним
и задавала робкие вопросы об отсутствующем.

"Мисс Солнышко не была заурядной молодой леди, прошу прощения, мэм.
Она была из тех, кого французы назвали бы отстраненной. Она была милой и
кроткая, как ягненок, остро ощущающая собственную красоту.
очарование. Вы не 'ул. считает, что такие hinnocence можно в
сегодняшний день, мэм, но Мисс Солнечный приходят из расы, которая немного
hignorant, сударыня, руку не ее вина, что она не hunderstan'
многие надлежащего условностей жизни. Но она была совершенно hinnocent
и чиста, как Лилия. Hanyone кто смотрел или говорил ей когда-то бы
видел, мэм. Он сиял прямо над глазами мисс Солнышко.

"Я сама это видела", - тихо сказала миссис Хэммонд.

После долгой паузы, сопровождаемой шмыганьем носом, Хаттон сказал:

"Прошу прощения, мэм, я думаю, что я не заслуживаю работы
г - 'Ammond больше, но я Авент Элиза, поговорить с ним по
на этот раз, и если вы будете так добры, чтобы hexplain вещи к нему, я
спасся у обители hother".

"Мой дорогой, я уверен, что даже мистер Джерри не стал бы винить тебя. Я
единственный, кто виноват. Я беру всю вину на себя. Я признаю это. Я бы не хотел
чтобы ты или кто-либо другой разделял мою вину, и, Хаттон, я хочу быть
наказанным. Твоя совесть, я уверен, чиста, но это заставило бы всех нас
очень счастлива, и я уверена, что это было бы ... Солнечно". Она произнесла слово
нерешительно - "счастливы, если ... если ... ну, если, мой хороший Хаттон, вы
перевернуть новую страницу, и подписать соглашение. Я уверен, что выпивка - ваш
злейший враг. Вы должны преодолеть это, Хаттон, или оно победит вас.

- Привет, Уилл, мэм. Я сделаю это. Если вы меня сейчас извините, я выйду
прямо сейчас и подпишу обязательство. Я точно знаю, куда идти, если вы меня извините
.

Хаттон действительно знал, куда идти. Он пересек парк в ист-сайде
и подошел к ярко освещенным казармам Армии спасения. Встреча была
шел процесс, и молодая женщина с пламенным языком призывала всех
грешников мира прийти к славе. Хаттон был очарован
стонами и громкими возгласами "Аминь", которые раздавались из этого хора человеческих обломков.
Протиснувшись ближе к началу, он попал под проницательный взгляд
Капитана Службы спасения. Она приветствовала его как "брата", и в ее прямом взгляде было
что-то настолько непоколебимо чистое, что это произвело эффект
магнетизма на Хаттона.

"Брат, - сказал капитан Спасательной службы, - ты спасен?"

"Нет, мэм, - ответил несчастный Хаттон, - но прошу прощения, если это
я не из хордера, я хотел бы принять присягу, мэм.

"Нет ничего необычного там, где на карту поставлена человеческая душа", - сказала женщина.
женщина экзальтированно улыбнулась. "Подними руку, брат мой".

Хаттон поднял дрожащую руку и слово в слово повторил
клятву вслед за капитаном Спасательной службы. В комнате не было ни одного человека, который
не нашел бы ничего смешного в словах Хаттона.

"Привет обещаю, с Божьей помощи", - сказал Хаттон", чтобы habstain от использования
halcoholic ликеров как напитков, жевать табак или говорить
профаны и himpure languidge".

Сказав это, Хаттон почувствовал прилив облегчения и ощущение
преображения. Фактически, он испытал то истерическое возбуждение,
которое испытывают "обращенные", как будто внезапно он родился заново и вышел из
грязи на чистый воздух. В такие моменты рождаются мученики, герои и святые
. Хаттон, похожий на автомат камердинер студии duplex, с
его "yuman 'ankerings" горел истинным духовным рвением. Мы оставляем
потом он, отправившись прямиком из казармы Армии спасения, его
голова запрокинута вверх, и поет громко величия.

 * * * * *

На третий день после исчезновения Солнышка профессор Тимоти
Барроуз прибыл в Нью-Йорк со скелетом динорниса
четвертичного периода, выкопанным из глины скал Ред-Дир в
Канаде. Эта ценная находка была должным образом доставлена в Музей естественной истории.
История, где все было создано умелыми руками рабочих колледжа,
которые были фанатиками, даже когда маленький человечек ворчал и заклинал их, когда
у него были экскаваторы на реке Ред-Дир. Так поглощен, на самом деле, было
Профессор Barrowes его увлекательное занятие, что он оставил его
возлюбленное ископаемое только тогда, когда острая необходимость в дополнительных средствах от
его друга и финансового агента (Джерри собрал деньги для финансирования
динорни) вынудила его обратиться к Джерри Хаммонду, который сделал
никакого ответа на его последние телеграммы и письма.

Соответственно, профессор Барроуз направился из музея в студию Джерри
. Здесь, воодушевленный и счастливый успехом своей поездки, он не заметил
ненормального состояния Джерри, чья вялая горячая рука
выпала из его руки, а взгляд рассеянно блуждал над головой Джерри.
его многословный друг. Только после беспокойного и
продолжающегося хождения несчастного Джерри и отказа отвечать на
задаваемые ему вопросы продолжались в течение некоторого времени, профессор Барроуз
внезапно он понял, что с его другом не все в порядке. Он остановился
на середине длинной речи, в которой преобладали такие слова, как мезозой, триас и
Юрский период, и внезапно нахлобучил очки на нос.
Через них он внимательно изучил взволнованного и забывчивого Джерри
с научной точки зрения. Очки были сняты. Профессор Бэрроуз схватил
молодой человек схватил его за руку и остановил, когда тот начал пересекать комнату.
наверное, в пятидесятый раз.

"Идем! Идем! В чем дело? В чем дело, парень?"

Джерри перевел налитые кровью глаза на своего старого учителя. Его небритое,
изможденное лицо, подергивающееся от острой близости к
нервной прострации, поразило профессора Бэрроуза. Недостаток сна, отказ
питания, непрерывный поиск, мучительную страха и боли
тоска взяла их полное число от несчастного Джерри, но его взгляд
фирма встретил одного своего знакомого, сломали замученный крик из его уст.

"О, ради Бога, профессор Бэрроуз, почему вы не пришли, когда я
просила вас об этом? Солнышко... _ О, Боже мой!_"

Профессор Бэрроуз крепко сжал руку Джерри в своей, и
бессвязная история наконец-то вырвалась наружу.

Солнышко пришла! Солнышко ушла! Он любил Солнышко! Он не мог жить
без Санни - но Санни ушла! Они выгнали ее на улицу
его собственная мать и мисс Фальконер.

Можно сказать, впервые с тех пор, как профессор Барроуз обнаружил знаменитую окаменелость
из реки Ред-Дир, разум покинул его возлюбленную
динорнис. Он твердо вернулся на землю, подгоняемый зовущей потребностью
Джерри. Теперь человек науки полностью проснулся, и внутри него происходил переворот
. Слова из его первой телеграммы Джерри
пронеслись у него в голове именно тогда: "Динорни важнее, чем
Санни". Теперь, когда он посмотрел вниз, на склоненную голову мальчика для кого он
заветная почти любовь отца, профессора Barrowes знал, что все
высохшие останки всех возрастов были как кучка никчемных пыли
по сравнению с этим один живой девочкой.

Силой профессор Бэрроуз заставил Джерри лечь на кушетку и
сам подал ему еду, которую скромно приготовила его убитая горем мать,
которая дрожащими губами сказала подруге Джерри, что она уверена, что он бы этого не сделал.
не хотел бы принимать это из рук своей матери.

В тот вечер Джерри никуда не выходил. Его протесты остались без внимания.
и в качестве дополнительной меры предосторожности профессор Бэрроуз обеспечил себе
владение ключом от квартиры. Только когда профессор указал
ему на тот факт, что срыв с его стороны будет означать
прекращение поисков означало, что Джерри, наконец, подчинится старшему мужчине.
временно заняв его место. И вот, у телефона, который звонил
постоянно весь тот вечер, профессор Бэрроуз взял командование на себя. A
постоянно появлялись тысячи улик. Они были переданы
Джинкс и качается, бывший летающих из одной части города и страны
в другой: его большой машине, и последнее, с армией газета мужчин
помогая ему, и получить права на его бумаги, под влиянием
старейшина Хаммонд и Поттер. Наконец, профессор Бэрроуз, дав
определенные инструкции по передаче телефонных звонков Монти в квартиру Бобса
он сел за беспорядочный рабочий стол Джерри и, водрузив очки
на кончик носа, стал разбирать почту. Вторая половина дня
письма все еще лежали нераспечатанными, в отчаянии брошенные Джерри, когда он
не смог найти тот характерный почерк, который, как он знал, принадлежал Санни.

Но сейчас профессор Barrowes' внезапно рванула вперед. Подбородок
вышел с любопытством, а глаза заморгали в изумлении за его
очки. Он настроил их тверже, яростнее и медленно перечитал это
две строки послания. Рука, держащая бумаги дрожал, но глаза за
очки были светлые.

"Джерри, подойди сюда, молодой человек!" - прорычал он, и его сухое старое лицо задрожало.
на нем появилось что-то комично похожее на улыбку, проглядывающую сквозь
подступающие слезы. "Прочти это".

Через стол Джерри протянул руку и взял письмо от знаменитого
стальной магнат из Нью-Йорка. Он читал ее медленно, тупо, и тогда с
чувство, как что-то лопнуло в его голове и сердце. Каждое слово из
этих двух строк, как бальзам, проникало в его понимание и сознание.
Затем ему показалось, что волна крови пронеслась по его телу, ослепляя
его. Мир покачнулся для Джерри Хэммонда. Он увидел одинокую звезду, мерцающую
на полностью черном небосводе. Вниз в неизмеримые глубины
пространство сжалось Джерри Хэммонд.




 ГЛАВА XV


Санни, после того как она покинула квартиру Джерри, можно было бы сравнить с маленьким
раненым диким существом, которое затихло со сломанным крылом. Она никогда
сознательно не совершала неправильных поступков. Без матери, хуже, чем без отца,
юная, невинная, прекрасная, как она должна жить в стране, чьи обычаи были
в качестве иностранного с тем, откуда она пришла, как если бы она была
пересаживаются на новую планету.

Когда она свернула на Шестую авеню, под грохочущую эстакаду,
с ее перегруженными поездами, битком набитыми возвращающимися домой рабочими Нью-Йорка
, у нее не было ни чувства направления, ни четкой цели в голове. Все
она почувствовала, что онемение чувство боли в ее сердце и желание сделать
как можно дальше от человека, которого она любила. Прокатились вдоль скользящей,
бурлит толпа, что давили и толкали и пихали локтями и ее,
Солнечно было больное чувство дома тоска, непередаваемая тоска
сбежать от всей этой суматохи и шума, от этой безумной спешки, толкучки и
задыхаться от жизни, которая, казалось, очаровала Америку. Она почувствовала тот факт, что
она была в Стране варваров, где все мчались и
прыгали и кричали в истерике от скорости. Шум, гам, неумолчное
шум и движение-это была Америка! Никто не остановился, чтобы подумать; не вежливый
слова были произнесены на незнакомца. Все это было хаосом, сумасшедшим домом,
где темные фигуры проносились мимо, как тени в ночи, и маленькие
дети играли в уличной грязи.

Очаровательные, смеющиеся, прелестные дни в убежище студии ее подруги
сменились этим кошмаром шума Шестой авеню, где
все казалось уродливым, жестоким и зловещим. Жизнь в Америке оказалась совсем не такой, как представляла себе Санни.
очаровательная и добрая. Она действительно принесла с собой красоту
в свое сердце, и именно поэтому, хотя она и не знала этого, она
видела только прекрасное; но теперь даже для нее все изменилось. Она
смотрела в лица, полные ненависти и злобы; она слушала
слова, которые хлестали хуже, чем плеть Хираты.

Как она пойдет в этом шумном, переполненном проспекте, пришел, как дыхание
весны, острый прекрасная память домой она ушла. Словно в
видении, девочка увидела широкие пространства, маленькие голубые домики с розовыми крышами и
нижний этаж, открытый освежающему весеннему бризу. Потому что в Японии была
весна, такая же, как и в Нью-Йорке, и Солнышко знала, что
деревья будут покрыты великолепным инеем из розовых и белых цветов
. Виноградные лозы глицинии свисали бы в пурпурном великолепии, чтобы можно было разглядеть их
лица в хрустальных прудах. Развевающиеся рукава счастливых
участники пикника прогуливались по дорожкам из длинного стройного бамбука. Лотосы в
прудах скоро раскроют свои белые пальцы навстречу солнцу. Розовощекий
дети смеялись над Солнышком и забрасывали ее цветочными лепестками, а она
окликала их в ответ и бросала свои ароматные лепестки обратно.

Было странно, что, пока она шла по этому грязному пути, ее разум ускользнул
от того, что было раньше и со всех сторон от нее, и вышел за море
. Она больше не видела проходящих мимо толп. В воображении девушка из
Японии смотрела на склон холма, на котором сиял храм. Его вершины были
башня пагоды была изогнута, и казалось, что она сияет золотом. Бесчисленные
ступени вели наверх, к пагоде, но на середине ступеней была
классическая Торри, в которой находилось небольшое святилище. Здесь на пьедестале, улыбаясь, стояла Куоннон, Богиня Милосердия.
поверх коленопреклоненных кающихся.
К Ней сейчас, на улицах американского города, девушка из Японии направила
свою петицию.

"О, Куоннон, милая Леди Милосердия, позволь духу моей достопочтенной
матери прогуляться со мной по этим темным и шумным улицам".

Сияющая Богиня Милосердия, развевающая свои одежды среди миллионов звезд.
на небесах, наверху, наверняка услышали эту крохотную мольбу, наверняка это так.
что-то теплое и утешительное коснулось груди уставшего человека.
Солнечно. Мы знаем, что вера "сдвинет горы". Вера Солнышка в свою мать
дух матери вселял в нее уверенность в том, что он ходит рядом с ней.
Японцы верят, что мы можем считать наших умерших живыми, и если мы такие
чистые и достойные, мы действительно можем вспомнить их.

Случилось так, что после многих часов, в течение которых она прошла от
67-й улицы до 125-й, и с западной на восточную сторону этой авеню,
она остановилась перед ярко освещенной витриной, в которой были соблазнительно выставлены пирожные
и кондитерские изделия, и из подвала которой
до изголодавшейся девушки доносились теплые запахи готовящейся еды. Молодость Санни
и крепкое здоровье соответствовали этому утверждению. Ее ноги в
непривычной американской обуви - в Японии она носила только сандалии и
сабо - болели и чрезвычайно устали от долгой ходьбы, и было ощущение
сильное истощение усилило эту острую пустоту внутри.

Таким образом, у витрины булочной на грязной Третьей авеню верхнего
ист-Сайд, наклонившаяся Санни, жадно смотрела на еду, такую близкую и в то же время
такую далекую. Она спросила себя в своей причудливой манере:

"Что мне теперь делать? Мои благородные внутренности просят еды ".

Она сразу же ответила на свой вопрос.

"Я спрошу совета у первого встречного. Он мне скажет ".

Улицы были в полу-заброшенном состоянии, например, следующее после
домой толпы были спрятаны в свои обиталища.
Движение прекратилось, только проезжали поезда.
Тишину ранней ночи, которая наступает даже в городе
НЬЮ-ЙОРК. Было уже пятнадцать минут десятого, и солнечный имели ничего
съесть после ее скудный завтрак.

Kuonnon, дух ее матери, провидение-называйте это то, что мы можем--пострадали
это первый человек, которого Солнечный суждено было встретиться должны быть Кэти
Кларри, уроженка многолюдного ист-сайда, продавщица по профессии. Она
переходила улицу с несколькими маленькими пакетами, показывая свою
жалкую ночную торговлю в соседних магазинчиках, когда Санни обратилась к
ней.

"Извините меня. Я могу задать вам вопрос, пожалуйста, - робко сказала Солнышко.
вежливость.

- Э-э-э?

Мисс Кларри одним взглядом серых ясных глаз окинула лицо Солнышка.
окинув все понимающим взглядом, который записал ее "номер", резко остановилась у тротуара.
и стала ждать вопроса.

- Я голодна, - просто сказала Солнышко, - и у меня нет ни денег, ни дома.
в котором я могла бы переночевать эту ночь. Что я могу сделать?

- Ну и дела! Серые глаза Кэти расширились. Девушка, стоявшая перед ней, казалась самой далекой
от нищенки, какую когда-либо видела девушка из Ист-Сайда.
Что-то в задумчивом, прекрасном лице, смотревшем на нее с темной улицы
натянулась та нить, которая была всей матерью в груди Кэти Кларри.
Через мгновение:

"Значит, ты совершенно без гроша в кармане? Без работы? Ты не выглядишь так, будто мог бы
противостоять неудаче. Что ты делаешь на улицах? Ты
не...? Нет, не собираешься. Мне не нужно оскорблять тебя этим вопросом. Где
твой дом, девочка?"

- У меня нет дома, - сказала Солнышко очень слабым голосом. Неуловимое чувство охватило
уставшую Санни, и побледневшие щеки, по
опущенным глазам Кэти поняла, в каком она состоянии.

"Скажи, не падаю, что бы вы ни делали. Ты не хочешь КС, чтобы это
на тебя руки. - Пойдем со мной. Я не слишком-то много, но ты
добро пожаловать, чтобы поделиться тем, что у меня есть. Я буду ставить на тебя, пока ты не найдешь работу. Хех! Возьми
себя в руки. Вот! Так-то лучше. Держись за меня. Я положу их
пакеты под мышку. Нам недалеко идти. Теперь спокойно. Мы не
хотим, чтобы ни один коп не сказал, что мы наелись, потому что это не так.

Кэти повела дрожащую Санни по грязной, тусклой авеню к одной из
унылых боковых улиц верхнего ист-Сайда. Они подошли к
дому, печальный внешний вид которого говорил о том, что находилось внутри. Здесь Кэти воспользовалась своим ключом
, и в темных и пахучих коридорах они поднялись наверх
четыре лестничных пролета. Комната Кэти находилась в дальнем конце длинного пустого
холла, и по размерам она была немногим больше сверкающей кухоньки
квартиры-студии.

Кейти чиркнула спичкой, зажгла керосиновую лампу и присоединила к ней наполовину заткнутую газовую форсунку
трубку, на конце которой была газовая плита с одной конфоркой
. Солнечный, беспомощно сидя на кровати, был слишком ошеломлен и тяжело
держать ее долго, и при резком Кейти: "Эй, там! полежать,"
она улеглась обратно на кровать, вздыхая с облегчением, как ее измученный
тело чувствовало комфорт твердые маленькие кровати Кэти. Из разных мест Кэти
достала сковородку, кувшин с водой, крошечный чайник и заварочный чайник.
Она выложила на стол два ножа, вилки и ложки, две треснутые тарелки
и две чашки. Она почистила одну картофелину, и добавил его к двум
сосиски для жарки на сковороде. Она болтала во время работы,
отчасти чтобы скрыть свои чувства, а отчасти чтобы успокоить девушку.
Но на самом деле Солнечный был далек от чувства смущения, таких как Кэти в
ее место, возможно, чувствовал. Мир полон два типа людей;
те, кто служит, и тех, кто служил, и вторые семьи
Санни принадлежала. Не ленивым, своевольным паразитам жизни, а беспомощным.
детям, о которых мы любим заботиться. Кэти, по-матерински поглядывая на нее,
время от времени смотрела на такое печальное и милое лицо на своей подушке.
она была странно тронута и воодушевлена желанием помочь ей.

"Ты устал как собака, не так ли? Как долго ты был без работы? Я всегда
чувствовать себя более уставшим, когда я о' работать и ищет работу, чем тогда, когда я
есть одна, хотя это не моя идея покоя ровно стоять на ногах
весь день толкаться вещи, которые вы не можете позволить себе
люди, которые в основном хотят просто посмотреть на них. Некоторые из них любят покупать.
приходят перед самым закрытием. Они должны беспокоиться о том, получает ли девушка
за прилавком дополнительную оплату за сверхурочную работу или страдает ли она
от женских слабостей или нет. Конечно, если я зайду в один из этих больших
магазинов в центре города, я смогу рассмешить покупателя, когда раздастся звон колокольчика
, возвещающий о закрытии, но в Гарлеме ничего подобного не сделаешь. Мы здесь
все еще на стадии первопроходцев. Я полагаю, вы больше привыкли к заведениям на
Пятой авеню. Вы посмотрите, но, скажем, я ни в одно не заглядывал
из-за их работы. Они предпочитают образованных девушек, а я не стремлюсь к знаниям.
Я говорю об этом всему миру ".

Санни сказала:

"Ты хорошо ко мне относишься" - любимое выражение Джерри, и что-то еще
в ее акценте и серьезности, с которой она это произнесла, согрело Кэти,
которая рассмеялась и сказала:

- О, продолжайте. Я тоже не силен во внешности. Ну вот, теперь. Подтягивайтесь.
Все, я _читать_! Ужин подан. Оставайся там, где ты есть, на кровати.
Спусти ноги. У меня нет только одного стула, и я займу его.
сам, спасибо, не за что.

Кейти пододвинула столик к кровати, пододвинула свой стул к другому
сбоку, поставила чайник на струю, которую выпустила сковорода, и
с гордостью оглядела свои труды.

"Не очень, но, по-моему, выглядит неплохо. Если и есть что-то, что я люблю, так это хот-доги.
"

Она положила на тарелку Санни самую большую из двух сосисок и
три четверти картофеля, отрезала ей щедрый ломоть хлеба и
вылила большую часть соуса на ее тарелку, сказав:

"Я всегда говорю, что сосисочная подливка превосходит все, что есть в линейке сливочного масла. Чай будет готов через минуту.
Дорогуша. У меня только одна конфорка. Ух ты! И зачем только я
одним из них две двухэтажные, которые вы можете приготовить весь обед сразу.
Когда-нибудь видел их? Как поживает твоя собака?

"Собака?"

"Сосиска-крошка, или, выражаясь вежливо, сосиска, дорогуша".

"Как это вкусно", - сказала Солнышко с простым красноречием. "Я знаю, насколько".
"Не стоит благодарности".

"Не стоит благодарности. Пожалуйста. Ты бы сделал то же самое для меня, если я была
попался. Я всегда говорю одну работающую девушку нужно делать другие, когда
прочие работы и сломался. В силе - единство", - убежденно процитировала Кэти.
 "Съешь еще - делай! Обмакни хлеб в соус.
Очень вкусно, не правда ли, если я скажу то, чего не следовало бы.

- Это самая вкусная еда, которую я когда-либо пробовала, - искренне заявила Солнышко.

Пока чай разливался по чашкам:

"Меня зовут Кэти Кларри. А тебя как?" - спросила Кэти, и чувство благополучия
и хорошее отношение к миру наполнили ее теплое существо.

"Санни".

"Санни! Странное имя. Боже! разве оно не прелесть? Какое у тебя второе
имя?

"Синдикатт".

- Звучит как-то по-иностранному. Кстати, кто ты такой? Ты не американка...
по крайней мере, ты так не выглядишь и не говоришь, хотя бог знает что, и
сегодня все называет себя американцами ", - сказала коренная американка.
девушка с презрением. - Не хочу вас обидеть, вы понимаете, но... ну... вы
просто не похож на всех нас. Ты не даго и не Шин. Я это вижу.
И ты тоже не гунн. Ты француз? У тебя странные глаза.
не хочу тебя обидеть, потому что лично я считаю их прекрасными.
правда. Я видел актрис с глазами не лучше, чем у тебя.

Кэти засыпала Санни вопросами, не дожидаясь ответа. Санни
грустно улыбнулась.

"Кэти, я Соури, но я не американская девушка. Я рождена в Америке.
Япония----"

"Вы не китаец. Вы не можете сказать мне, нет такой вещи, как это. Я не
вчера родился. О чем ты, вообще? Откуда ты родом? Ты из
переодетая принцесса королевской крови?

Последний вопрос был задан в шутку, но Кейти со своим богатым воображением
начала сомневаться, не может ли ее гостья на самом деле быть какой-нибудь
такой личностью. Страстная читательница желтой прессы, по наследству
романтическая мечтательница, при более счастливых обстоятельствах Кэти могла бы найти себе место
в мире искусства. Ее грязная жизнь всегда была
прославлена ее экстравагантными мечтами, в которых она перемещалась как принцесса в
царстве, где изобиловали принцы, лорды, короли и герцоги.

- Нет, я не принцесса, - печально сказала Солнышко. - Я не совсем японка, Кэти.,
джос Лиддл укусил. Я? У меня внутри три вида крови. Я пилил.
то, что мои предки поместили их туда. Я японец, русский и
Американец. "

"Ну и дела! Ты тот, кого мы называем дворнягой. Не хочу тебя обидеть. Ты ничего не можешь с собой поделать
сам. Лично я в первую очередь выступаю за американскую статью домашнего приготовления
но у меня нет предубеждений ни против кого. И в любом случае, ты можешь _расти _
в американца, если захочешь. Теперь у нас, женщин, есть франчайзи,
у нас есть право голоса, и мы тоже можем быть избранными, если захотим. Так что, даже если
в тебе есть желтая жилка - а глядя на тебя, я бы сказал, что она золотая
а не желтый-ты не говори никому об этом. Никто не будет
мудрее. Ты можешь доверять мне, чтобы не открыть рот, чтобы хоть одна живая душа об этом.
То, что ты признался мне о том, что ты отчасти китаянка, похоже на то, как если бы ты
загнал воспаление в могилу. И это не будет иметь ни малейшего значения.
между нами нет никакой разницы. Попробуйте один из них Uneeda сухари. СОП в
чай теперь вы закончили с соусом. Неплохо, не так ли? Я
говорят, что это".

"Кэти, сегодня вечером я собираюсь рассказать тебе кое-что о себе, би, потому что я
знаю, что ты теперь и навсегда моя хорошая подруга. Мне нравятся твои добрые глаза, Кэти".

"Вперед! Ты издеваешься, Солнечная. Если бы у меня были глаза, как у тебя, это было бы
другое дело. Но я застрял на мысль, что вы для друга
точно так же. У меня не было приятеля, сам не знаю с каких пор. Если бы ты знала
какими были те девушки в Bamberger's ... ну, я не говорю ни о ком.
кто-то за их спинами, но, скажем... Солнышко, я мог бы рассказать тебе кое-что или
от двух у тебя волосы встанут дыбом. А что касается рассказа о твоем собственном прошлом.
скажи, если ты расскажешь мне о своем, я расскажу тебе о своем. Я всегда говорю, что
у каждой девушки в жизни есть та или иная традиция. Моя началась в
нижнем Ист-Сайде. Я закончила здесь, Санни. Хвастаться нечем
, но это рай по сравнению с тем, что находится в центре города. Раньше я жил в
той заброшенной части города, где даже тебе завидуют за Божий воздух,
и где все эти грязные мусоропроводы и щели - без обид,
дорогуша, и я скажу за Китаянок, что по сравнению с некоторыми из них
Русские Евреи--Гы! ты тоже русский, не так ли, но я не хочу
преступление! Поверь мне, Солнышко, некоторые из ист-сайдских заправщиков - я буду
называть их именно так, чтобы не обидеть - в точности как вши,
а запахи там внизу - Ух ты! скотный двор - это цветник
по сравнению с ним. Ну, мы приехали - мои родители приехали - я там родился
Я настоящий американец, Санни. Посмотри на меня. Это не повредит вашим глазам
никаких. Мои родители приехали из Ирландии. Моя мама часто говорила мне, что они
думали, что улицы Нью-Йорка просто утопают в золоте, прежде чем они
выходи. Такими простыми они были, Санни. Но золото оказалось ничем иным, как
простой гнилой пылью. Она попала в легкие и позвоночник им всем.
Первым умер отец. Потом мать. Одному Богу известно, откуда они это взяли - доктор
сказал, что это с улицы, микробы, которые, возможно, кто-то выбросил, и
залетели к нам, это было единственное чистое место в
доходный дом, я скажу это от имени моей матери. Там осталось двое детей
кроме меня. Я была старшей и не сильно отличалась по возрасту, но я нашла себе работу
в магазине модных украшений, и я делала все возможное для детей
когда я возвращался домой по вечерам; но все карты были сложены против меня, Санни,
и когда этот инфантильный параллелизм обрушился на город, первым, кто был
тук был моим п-младшим братом, и моя п-младшая с-сестренка тоже заболела
и ... Ах-х-х-х!"

Голова Кэти упала на стол, и она бурно зарыдала. Санни,
не в силах произнести слова утешения, которые хлынули из ее сердца, смогла
только обнять Кэти и смешать свои слезы с ее слезами. Кэти
достала носовой платок, висевший у нее на поясе, яростно промокнула глаза
поделилась маленьким шариком с Солнышком, а затем засунула его в
снова обняла ее за талию. Она храбро снова улыбнулась Санни.

"Там ты узнал историю о Кларри из ист-Сайда в Нью-Йорке,
позже из Лимерика, Ирландия. Вы не можете побить его за ... за tradgedy, теперь можете
вы? Так что надо подальше на свою собственную историю, Солнечная. Я думаю, тебе придется нелегко
вручить мне оружие похуже моего собственного. Не щади меня, малыш.
Я готов ко всему в этом п-прогнившем мире.




 ГЛАВА XVI


Для Солнышка было хорошо, что ее новая подруга была наделена щедрым
и воинственным характером. Обеспечив Солнышку место в
Торговый центр "Бамбергер", лояльность Кэти к подруге не ослабла, когда
на третий день Санни в срочном порядке выписали. Уперев руки в бока, Кэти
яростно бросилась на защиту своего брата, и ради блага своих
братьев и сестер-работников она громко освободилась от всего своего
сдерживаемого месяцами гнева. В истинно профсоюзном стиле Кэти ушла вместе с
Санни. Оправданием для увольнения Санни было то, что она плохо писала
недостаточно хорошо, чтобы правильно заполнить товарные накладные. Какой бы отвратительной ни была истинная причина
, нет смысла излагать здесь подробности.

Достаточно сказать, что две девушки, обе румяные от возбуждения и
гнева, рука об руку независимо друг от друга вышли из торгового центра, Кэти
громко заявляя, что она подаст в суд на свою половину недельной зарплаты, и Санни
взволнованно таща ее за собой, ее дыхание учащалось от пережитого страха
.

"Ну и дела!" - фыркнула Кейти, когда они свернули на улицу, на которой стоял
грязный дом, в котором они жили. "Моей душе было приятно избавиться от своих
мусор на этого монаха с круглой физиономией и мыльными глазами. Ты не знаешь, через что я прошел
с тех пор, как я работал на этих людей. Ты оказал мне хорошую услугу в этом
утром, когда ты испустила этот крик. Я ожидал чего-то подобного.
с тех пор, как он испачкал тебя взглядом. Вот почему я околачивался
в офисе, несмотря на распродажу лент, когда ты вошел. Ну что ж,
вот мы и пришли!"

Они действительно были здесь, в маленькой уродливой комнате на четвертом этаже.
один сидел на шатком стуле, а другой на краю
жесткой кровати. Но глаза юности затуманены солнцем и розами. Они не видят и
не чувствуют грязи мира. Санни и Кэти, оставшись без работы, с
едва достаточным количеством денег на двоих, чтобы поддерживать тело и душу вместе, были
но при этом могли смеяться друг над другом и обмениваться шутками по поводу положения, в
котором они оказались.

После того, как они "пожевали тряпку", как выразительно выразилась Кэти,
некоторое время эта бойкая молодая особа снимала шляпу, закатывала рукава,
и заявила, что займется "семейной стиркой".

- Уже слишком поздно, - сказала Кейти, - искать работу этим утром. Так что я займусь
стиркой, а ты перейди улицу и займись маркетингом.
Вот тебе десять центов, и я пошевелю тобой, потому что сейчас 10.30, и у меня
есть план для нас двоих. Я скажу тебе, в чем он заключается. Спешить некуда.
Просто подождите немного, дорогуша. Сначала мы немного перекусим, хотя я не
сам есть хочу. Я всегда говорю, хотя вы можете найти работу лучше на полный
чем на голодный желудок. Что ж, мы с тобой упаковали ланч.
бежим в центр города - не на 125-ю улицу, заметьте, а в центр города, к Пятой Авеню.
На Авеню, где шикарные магазины, вы меня понимаете? Я бы сделал это давным-давно
потому что говорят, что приземлиться на Пятой Авеню так же легко, как и на
Третьей. Это как товар, Санни. Настоящий шелк дешевле поддельного
материал, потому что он дольше держится и шире, но если у кого-то нет
капитал, который стоит вложить в это в первую очередь, почему вы просто обязаны производить
имитационный сыр самого лучшего качества. Если бы я мог разряженный себя как
девочки, что удерживая вакансии на пятой Avenoo, скажем, вы можете брать его
от меня, я бы сделал некоторые из них хной волосами дамы похожи тридцать
копеек. Теперь у _ тебя_ есть внешность, и у тебя есть одежда тоже. Этот костюм
который на тебе, не выглядит на миллион долларов, но в нем есть изюминка
все равно. Товар настоящий. Я смотрел на него. Где
ты его взяла?

"Я купил этот костюм в Японии, Кэти".

"Япония! То, что вы даете нам? Ты не можешь сказать мне нет Чинк никогда не сделал
костюм, как этот."

Солнечный энергично кивнул.

"Да, Кэти, японский портной-джентльмен сшил этот костюм. Он скопировал его с
Американского костюма, точно такого же на леди в отеле, и он сказал мне, что он
точно такой же, как костюмы-близнецы".

"Я снимаю шляпу перед та щель, хотя я всегда слышал, что они
большой на копирование. Однако, это unmaterial кто это сделал, и это не
умалять свою внешность, и никто и не догадается, что скважины индивидуальные
сделал это. Ты можешь быть уверен, что я не открою рта. Главное, что
этот костюм и твое лицо - и все, что в тебе есть, станет хитом.
на Пятой Авеню. Ты видишь, как Бамбергер влюбился в тебя с первого взгляда, и ты тоже
мог бы быть там до сих пор, и все шло бы наилучшим образом, если бы ты была такой, как некоторые леди
Я знаю, хотя и не называю имен. Я не из таких, Солнышко.
Итак, вот мой план, и посмотрим, сможешь ли ты его реализовать. Твое лицо и костюм помогут
найти нам работу. Мои мозги помогут нам с этим справиться. Ты меня понимаешь?
Ты согласишься на должность - ты не говоришь "работа там" - только при
условии, что они возьмут твоего друга - это я - тоже. Тогда вместе мы
докажите истину о том, что "Единство - это сила". Мы будем держаться вместе. Сказал
Линкольн" (Кэти подняла голову с истинной торжественностью): "Вместе мы поднимемся,
разделенные мы падем!" Поддержи это, Солнышко. Они пожали друг другу руки. "Теперь вы
драпать для этого мяса. Попросите собаку. Он уходит все дальше и
заменяю. Дать мясник мягкий взгляд, и он отдаст тебе свои деньги
стоит ... может добавлю еще собаки на счастье".

В мясной лавке Санни, когда подошла ее очередь, одарила пухлого
джентльмена за прилавком такой обаятельной улыбкой, что он поспешно
огляделся, проверяя, нет ли поблизости женской части его заведения
. Все было ясно, он с интересом улыбнулся в ответ. Грациозно опираясь
на длинный окровавленный мясницкий нож в одной руке, другой
поигрывая сочной вырезкой, он попросил покровительства улыбающейся
Санни. Она опустила свои десять центов и, продолжая улыбаться, сказала:

"Пожалуйста, дайте мне побольше собачьего мяса за эти деньги".

"Самое верное", - сказал польщенный мясник. "У меня куча денег, как раз жду"
такого клиента, как ты.

Он исчез в дыре в полу и вернулся вверх по лестнице.
вскоре он принес чрезвычайно большой пакет, который передал через стол
удивленной и вне себя от радости Санни, которая воскликнула:

"Хо! Я с тобой. Как ты добра. Я думаю, ты очень хороший.
Прощай!"

Случилось так, что, когда Санни вышла из дома во время той
знаменательной рекламной поездки, прыщавый юнец стоял, прислонившись к
перилам соседнего дома. Его одежда и общий вид делали
его заметным на этой улице с убогими домишками, потому что
он носил все самое модное - короткие пальто с откидной спинкой и узкие брюки
высоко поднятый над обтянутыми шелком лодыжками, остроносые и начищенные коричневые туфли,
зеленая твидовая шляпа, трость и сигарета, свободно свисающие с отвисшего рта.
Безобидный достаточно перспективных образцов из семьи мужского пола с первого взгляда,
еще один, при котором сложные представителями одного пола даст
пристальный взгляд, а затем отвернулся с угрюмым видом отвращения и ярости.
Общество неадекватно классифицировало этот тип паразитов как "Кадетов",
но район, в котором он процветает, называет его одним уродливым
и выразительным термином.

Когда Солнышко вышла из дома и легко перебежала улицу,
юноша перекинул сигарету из уголка одного рта в угол
другого, оценивающе покосился на спешащую девушку, а затем последовал за
ней через улицу. Через открытую дверь кошерной мясной лавки
он услышал сделку и отметил радость Санни, когда ей в руки передали большой
сверток. Когда она выходила из магазина,
спеша сообщить Кейти хорошие новости, ее остановил на обочине
мужчина с грациозно приподнятой шляпой и самой заискивающей улыбкой
скривив свое злое лицо в подобие того, что могло бы показаться
привлекательный для невежественной и слабоумной девушки.

- Прошу прощения, мисс... э-э... Левайн. Мне кажется, я встретила вас в гостях у подруги
дома.

- Вы ошибаетесь, - сказала Солнышко. "Меня зовут не так. Хорошего дня!"

Он продолжал идти рядом с ней, бормоча извинения за ошибку,
и вскоре, как будто только что обнаружив посылку, которую она несла, он
изобразил беспокойство.

"Позвольте мне отнести это для вас. Это слишком тяжело для такой довольно
маленькие ручки, как у вас".

"Тханг вы. Лиг я лучше понесу его на себе", - сказал Солнечный, плотно прижимая
ее драгоценное пакет.

Молодой человек с прыщавым лицом по-прежнему не отставал от нее, и когда они
подошли к тротуару, взяв ее под локоть, он помог ей выйти на
тротуар. Стоя у подножия крыльца, он практически лишены
ее путь.

"Вы здесь живете?"

"Да, я делаю так."

- Мне кажется, я знаком с миссис Мансон, хозяйкой этого дома. Ваша родственница
?

- Нет, у меня нет родственников.

- Здесь совсем одна?

"Нет, у меня есть друзья в прямом эфире со мной. Извините. Я собираюсь съесть свой
ужин ".

"Интересно, знаю ли я вашего друга. Как его зовут?

"Его зовут Кэти".

"Ах, не торопись. Я думаю, теперь, когда я думаю об этом, я знаю Кэти. Что такого
в том, что ты пришла и поужинала со мной ".

"Спасибо. Моя подруга ждет, что я поужинаю с ней".

"Все в порядке. У меня тоже есть друг. Привезти Кэти вместе, и мы все
пойти на выброс. Что ты скажешь? Милая маленькая девочка, как вы
не нужно, чтобы ели собачье мясо. Я знаю отличное местечко, где мы сможем перекусить.
лучшая еда, немного выпивки для запивания, музыка и
танцы, от которых кружится голова. Что скажешь?"

Он улыбнулся Санни , как ему показалось, неотразимой и убийственной улыбкой .
сторону. Он выявил три гнилые зубы в передней, и принес его бегающие
глаза в полной мере сосредоточиться на застенчивую девушку.

"Пойду спрошу мои frien'", - сказала она поспешно. "Aexcuse меня сейчас. Вы подставкой
объявление мой путь".

Он двигался нехотя, уступая ей дорогу.

"Верное дело. Больше, тем лучше. Давай поднимемся и заберем Кэти. Ты на каком этаже
?"

- Я приведу Кэти вниз, - сказала Солнышко, задыхаясь, и, пробежав мимо юноши с бледным лицом
, она открыла дверь и быстро закрыла ее за собой,
щелкнув замком. Она взбежала по лестнице, словно за ней гнались, и
ворвалась, запыхавшись, в маленькую комнату, где Кейти распевала песенку
написано на имя другой женщины с таким же именем и приклеено к ее недавно постиранным носовым платкам.
Оконное стекло и зеркало.

 Прекрасная Кей-Кэти - милая Кэти!
 Ты единственная, кого я обожаю,
 Когда луна светит на коровник,
 Я буду п-ждать у к-к-к-кухонной двери!"

пела беззаботная и отважная Кэти Кларри.

"О, Кэти!" - воскликнула Солнышко, задыхаясь. "Вот те собаки". Она положила
огромный сверток перед изумленной и недоверчивой Кэти.

- Ради всего святого, Майк! Шмидт продал тебе целую корову?

Кэти разорвала обертку и показала содержимое пакета.
Ассортимент кости всех размеров, большие и маленькие, несколько штук
зловонные мясо, печень, свет, кишки и внутренности кому не лень
куры. Кэти тяжело опустилась на стул, воскликнув:

"Спокойной ночи! Что ты просила?"

"Я попросила у него собачатины", - взволнованно и возмущенно заявила Санни.

"Ты получила это! Бедный простак. Да помогут тебе Небеса. Не бери в голову, нет необходимости
сейчас плакать из-за пролитых бобов. Сейчас слишком поздно что-то менять, так что вот здесь
мы надолго прощаемся с нашим обедом и немного суетимся
в центре города ".

- О, Кэти, мне так жаль! - трагически воскликнула Солнышко.

- Все в порядке, дорогуша. Не волнуйся. Ты не можешь не быть невежественной.
Я все равно не голодна, и добро пожаловать в "крекер".
Что будешь делать, пока мы не вернемся, и тогда, я верю, что мы можем вскипятить
из них косточки и сделать хороший суп. Я всегда говорю, что борщ-это как раз самая малость.
а все остальное, особенно если вы поставите в нем репчатый лук, и немного
хлеб залить его, и я получил лук хорошо. Так что не унывай,
скоро мы будем мертвы, а худшее еще впереди ".

"Кэти, на той улице есть джентльмен, который хочет дать нам
отличный ужин с музыкой и немного данзе. Я? Мне не нравится
эта музыка, но я бы съел этот ужин, и я бы тоже хотел, чтобы ты съела
его.

"Джентльмен, да?" Кэти настороженно вскинула голову.

"Да, он заговорил со мной на улице и сказал, что сводит меня и моего друга"
поужинать. Он сейчас ждет на той улице.

Кейти подошла к окну, высунулась наружу, увидела мужчину на улице и
быстро приблизилась, ее лицо сначала побелело, потом покраснело.

"Санни, неужели у тебя нет ничего лучше, чем заговорить с мужчиной на улице"
?

"Эй, Кэти, я не киваю в адрес этого человека", - возмущенно заявила Санни.
"Он говорит со мной, и я киваю ему в ответ. Я киваю в знак того, что "он молчит",
и на его лице ничего не отражается, но я обращаюсь к перлиту дважды, потому что он попросит меня съесть
этот ужин ".

"Что ж, бедняжка, позволь мне сказать тебе, кто это ". Он
самая грязная свинья в Гарлеме. Ты перепачкаешься, если он посмотрит на тебя.
Он... он... я не могу сказать тебе, кто он, потому что ты такой невежественный, что
не поймешь. Мы с тобой встречаемся с такими, как он! Са-ай, я бы
лучше нырнул в канализацию. Я бы вышел оттуда чище, поверь мне. А теперь посмотри
как маленькая К-к-к-кэти обращается с такой грязью ".

Она переложила наиболее разложившиеся мясо и кости из пакета
в ведро с водой, которое недавно служило для ее "семейной стирки".
Это она возвела к окну, положила ее голову, и как бы сладко
сигнал ждет внизу, она позвонила:

"Хай-яй-яй-яй-я-я!" и как человек, ниже взглянул, она дала
ему в полной мере воспользоваться преимуществами содержимое ведерка в его запрокинутое лицо.

Вид промокшей, брызжущей слюной и грязно ругающейся крысы на улице внизу
поразил забавную сторону двух молодых девушек. Цепляясь
они вместе расхохотались, держась за бока и запрокинув свои
молодые головы; но в их смехе был элемент истерии
, и когда, наконец, они умолкли, поток ругательств из
снизу продолжало вливаться в комнату, Кэти трезво закрыла окно.
Некоторое время они смотрели друг на друга в испуганном молчании. Затем Кэти,
расправив плечи, воинственно сказала:

"Ну, об этом нам стоит побеспокоиться".

Солнышко стояла теперь у бюро. На лице Солнышка появилось очень задумчивое выражение.
она открыла верхний ящик и достала свой
маленький сверток.

"Кэти, - тихо сказала она, - вот какая-нибудь мелочь в этом пакете,
возможно, она нам поможет".

"Говорят, я гадал, что у тебя в посылке с тех пор, как вы были
вот. Я бы спросила тебя, но поскольку ты не вызвалась добровольно разжечь воспаление, я была
слишком леди, чтобы настаивать на этом, и я говорю миру, что я бы не открыла
в первый раз я сам не брал посылку, не зная, что в ней,
тем более что эта посылка выглядит какой-то загадочной и чужой. Я
слышал о леди по имени Пандора что-то в этом роде, и когда она пришла открывать
коробка, которую она не имела права открывать, превратилась в дым, и она не могла
вернуть ее туда, куда хотела. Что у тебя там, дорогуша, если
не слишком личный вопрос? Держу пари, у тебя есть золото и бриллианты.
где-то припрятано.

Солнышко теребила красный шелковый шнурок. Она с любовью развернула
Японскую бумагу. Прикосновение ее пальцев к вещам матери было
лаской со всем почтением, которое японский ребенок отдает дань уважения
ушедшему родителю.

- Эти благородные вещи принадлежат моей матери, - мягко сказала Солнышко. - У нее есть
отдай их мне, когда она узнает, что умрет. Смотри, Кэти, это какемона.
Он очень старый, может быть, ему тысяча лет. Он принадлежит к классу принца
Сацума. Это была прародительница моей матери. Эта какемона, она такая же старая, как те
прародительница, - благоговейно сказала Солнышко.

"Старая! Ну и дела, я бы сказал, что да. Выглядит так, словно ему самое место в могиле. Ты
ничего подобного не смогла бы украсть, дорогуша, без обид. Что еще
У тебя есть?

"Бедная простушка!" - сказала про себя Кейти, когда Солнышко сняла мамину
вуаль. В садах Дома тысячи радостей лицо самой
танцовщица за мерцающей вуалью вызвала энтузиазм своих поклонников
. Теперь Кэти откусил слова, которые должны были объяснить Солнечный
что по ее мнению лучше завеса может быть заключено на Дейси для
и девяносто восемь центов. Однако все, что она сказала, было:

- Тебе лучше оставить вуаль себе, Солнышко. Я знаю, как относятся к старым вещам матери.
старые тряпки. У меня есть туфли моей матери, которая ничего не может купить
от меня, хотя они еще не на что смотреть; но я знаю, что ты чувствуешь
о них вещей, дорогуша".

- Это, - сказала Солнышко с сияющими глазами, - веер моей мамы. Смотри, Кэти.,
Такамуши, поэт Grade из Японии, написал два стихотворения на веере Тэда и
подарил его моей матери. Тэд - сокровище Grade. Я согласен продать
эти веера ".

- Я бы не стал. Просто оставь это себе, дорогуша. Мы не настолько разорены, чтобы тебе
пришлось продавать веер твоей матери.

"Это цветы, которые моя мама надевает в прическу, когда танцует, Кэти".

Большие искусственные маки, которые когда-то росли по обе стороны от
милого лица танцовщицы, Солнышко теперь прижимается к ее щеке.

"Разве они не прелестны?" - сказала Кейти, изображая энтузиазм, которого у нее не было
пощупай. "Ты могла бы украсить ими шляпу, если бы в этом году были в моде цветы".
но это не так, дорогуша. Последняя новинка - голые шляпы, матроски,
как у тебя, или кроны деревьев, на которых нет ничего, кроме линий.
Что это у тебя там, Солнышко?"

"Это письмо, Кэти. Моя мама дала мне это письмо. Она сказала, что
возможно, когда-нибудь мне понадобится друг". Тогда я должен опустить это письмо в
почтовый ящик, или я должен отнести это письмо в руки тому человеку, которому оно адресовано
. Моя мать сказала, что он мне друг ".

Кэти схватила письмо, не веря своим глазам, когда прочитала имя
надписано тонким японским почерком. Адрес был как на английском
, так и на японском, и имя гласило: Стивен Холт Уэйнрайт, Бродвей, 27,
Нью-Йорк.

"Кто-нибудь, поддержите меня", - закричала Кейти. "Я сейчас упаду в обморок".

"О, Кейти, не умирай! О, Кэти, не падай в обморок. Вот
эти крекеры. Я не так голоден, как ты.

"Милорд! Бедный ignorunt маленькая дурочка, ты не reckernise когда
парень обмороки с чистой, непорочной радости? Как давно у вас
это письмо?"

- Вот уже четыре года, - печально сказала Солнышко, думая о том дне, когда ее мать умерла.
вложил ее ей в руку, и о выражении лица этой матери.

"Почему ты так и не отправила это по почте?"

"Я ждал, Кэти. Мне не нужна помощь. У меня есть четыре и пять хороших друзей
тогда мне не нужен был ни один; но теперь я снова нищий
. Я киваю, что у меня больше нет этих друзей. Мне нужен другой.

"Ты когда-нибудь была вегетарианкой, Солнышко?"

"О, да, Кэти, как-то раз мы с мамой попросили чего-нибудь поесть в
Япония. Это не позор. Боги любят таких же богатых нищих, как Джос
, и когда он отправляется в долгое путешествие к тем Мейдо, может быть, богатый человек пойдет
за этим нищим. Я слышу тэда в Японии ".

"Ты знаешь, кому адресовано это письмо, дорогуша?"

"Нет, Кэти, я не могу прочесть такое громкое имя. Моя мама говорит, что он всегда будет моим другом".
для меня.

"Солнышко, мне жаль тебя за твое невежество, но я не держу на тебя зла.
Ты такой родилась. Да ведь ребенок мог бы прочитать это имя. Бог знает
Я так и не дошел до третьего класса, но все же надеюсь, что смогу это прочесть.
Это написано так же ясно, как нос на твоем лице, Санни: Стивен Холт.
Тележник. Теперь это имя одного из самых крупных бандитов в стране
. Он сенатор США, или был и есть, и он настолько богат, что
имеет возьмите двадцать или пятьдесят кассиров, чтобы посчитать его доход, который катится в
на него из своих обширных имениях. Если бы ты не была такой невежественной, Санни, ты бы
прочитала о нем в "Джорнал". Боже! его фотография есть почти в каждом журнале.
фотографии его роскошного дома, яхты, лошадей и жены,
которая является одной из главных шишек в этой панике по поводу избирательного права. Они называют его "Человек
из стали", потому что ему принадлежит большая часть стали в мире, и потому что
у него рожа - лицо - на нем, как стальной капкан. Это то, что я слышал
и читал, хотя я никогда не встречал этого джентльмена. Я ожидаю, однако,
очень скоро, учитывая, что он твой друг. А теперь, дорогуша, не трать понапрасну слез.
больше слез из-за другой кучки придурков, потому что этот сенатор
Уэйнрайт победил их всех в марафоне ".

"Кэти, это письмо написано моей матерью на японском языке.
Может быть, эти старшие родственники прочитали их. Что я должен сделать?

"Что ты должна сделать, малышка моя? Ты думала, я позволю драгоценному
такому грузу отправляться в любой почтовый ящик. Выбрось эту идею, дорогуша. Ты и я.
я собираюсь танцевать вальс в центре города на Бродвее 27, и мы не собираемся делать
более того, никаких прогулок пешком. Метро для маленьких нас. Я ставлю на то, что мистер
Сенатор передаст работу друзьям своих друзей. Надень шляпу
сейчас же и тоже не отвечай. "

По пути вниз она отдала последний строгий приказ Солнышку.

- Держи шляпную булавку в руке, когда мы будем выходить. Если его величество так сильно, как
открывает его лицом к себе, втыкаешь ему в глаза. Я позабочусь об остальном
его".

Храбро вооруженные таким образом, два маленьких воина выступили вперед, и генерал
возглавила свою армию из одного человека с приподнятым подбородком, носом и одним глазом
то, что опалило с ног до головы в Крейвен объект ждет
их на улице.

"Пойдем, дорогуша. Будьте осторожны и не пачкается, когда мы проходим".

Весело смеясь, две девушки, с музыкой в душе, танцевали вверх по улице
забыв о пустых желудках и потерянной работе. Когда
они добрались до метро, Кэти схватила Санни за руку, и они помчались вниз
по ступенькам как раз в тот момент, когда подошел поезд "Саут Ферри".




 ГЛАВА XVII


Для Санни это была долгая и захватывающая поездка. Над ревом
мчащийся поезд, прокричала Кэти ей на ухо. В метро она чувствовала себя как дома.
Кэти не позволила такой мелочи, как простой шум, помешать размеренному движению
ее языка. Суть ее высказывания всегда приходила обратно, в какой солнечный был
когда они прибыли на 27 Бродвея; как она должна была выглядеть, как говорить.
Она должна была помнить, что собирается предстать перед членами американской
королевской семьи, и ей не следовало быть ни слишком свежей, ни слишком скромной.
Американцам, высоким и низким, как утверждала Кэти, нравились люди, которые нравились им самим.
но не слишком.

Санни предстояло выяснить, не связывал ли себя в то или иное время в прошлом сенатор
Уэйнрайт серьезными обязательствами перед кем-либо из членов семьи
Санни. Возможно, кто-то из ее родственников мог спасти жизнь
этому сенатору. Кейти слышала, что даже китаезы иногда становились героями.
Это может быть, с другой стороны, как сказал Кэти, что мать Санни был
что-то "на" сенатора. Так было бы гораздо лучше. Кэти не возражала,
так она сказала, против использования немного утонченного дамского шантажа, ибо "
цель оправдывает средства", - сказала Кэти, цитируя, по ее словам, Линкольна,
источник всех ее афоризмов. Короче говоря,
сказала Кэти, что Санни ни в коем случае не должна была струсить. Она должна была
предстать перед могущественным человеком с достоинством и хладнокровием. "Сохраняй
самообладание, что бы ты ни делала", - убеждала Кейти. Затем, оказавшись лицом к лицу с этим
могущественным человеком, она должна была попросить - это было возможно, она даже могла бы
потребовать - определенных услуг.

"Просите, и это будет дано вам. Закрой рот, и это у тебя отберут
. Вот как обстоят дела в этом старом мире, - сказала Кейти.

Санни должна была подать заявление на их имена. Если бы не было
вакансии в офисе сенатора, затем она деликатно намекала
что сенатор мог бы открыть такую вакансию. Такие вещи делались в рамках
Собственного опыта Кэти.

Кэти не было трудностей в поиске чудовищной офисном здании, и
она привела Солнечном вместе в лифте с опытными воздуха используется
по возрастанию ввысь в переполненных вагонах. Санни крепко держала ее за руку, пока
они поднимались, затаив дыхание. На
35-м этаже не было необходимости спрашивать дорогу, поскольку компания Wainwright Structural Steel Company занимала
весь этаж.

Был полдень, и Кэти с Санни последовали за несколькими девушками, возвращавшимися
с ланча через главный вход офисов.

Девушка за стойкой в приемной помешала им проникнуть внутрь
крикнув:

- Туда вход воспрещен. Кого вы хотите видеть? Назовите, пожалуйста.

Кэти развернулся на каблуках, и признавая родственную душу в
девушка на стойке регистрации, она выступает ее с такой же надменный и стекловидный
смотреть. Затем очень высокомерным тоном Кэти ответила:

"Мы друзья сенатора. Будьте любезны, сообщите о нас, если не возражаете".

Улыбка скользнула по лицу девушки на рабочий стол, и она засунула
блокнот в сторону Кэти.

Напротив слова "Имя" в блокноте Кейти написала: "Мисс Синдикатт".
Напротив слова "Бизнес" она написала "Частный, личный и
интимный".

Девушка за стойкой с удивлением посмотрела на блокнот, оторвала первый лист
, нажала кнопку вызова посыльного, которому она вручила
листок бумаги. Оценивающе взглянув одним глазом на девушек, он
пошел задом наперед, насвистывая, и исчез за маленькой
вращающейся калиткой, которая, по-видимому, вела в большие офисы за ней.

"Прошу прощения?" обратилась Кейти к девушке за стойкой.

"Я ничего не говорила", - ответила удивленная девушка.

"Я думала, вы сказали "Садитесь".- Я так и сделаю, спасибо. Не стоит благодарности.
и Кейти со злобной вежливостью ухмыльнулась смущенной молодой особе
, которая с притворным презрением похлопала себя по прическе.

Кэти тем временем устроилась на длинной скамье, усадила Солнышко
рядом с собой и принялась внимательно рассматривать всех прохожих и комментировать их.
через главный приемный зал направлялась в служебные помещения внутри. Время от времени
она возобновляла свои наставления Санни, поскольку:

"Теперь не будет болеть ноги что бы вы ни делали. Ничего тут уже не
бояться. Кошка может смотреть на короля, он, будучи королем и вам
кошка. Без обид, дорогуша. Ha, ha, ha! Это просто моя манера выражаться.
Послушай, Солнышко, ты только посмотри на ее перья вон там, за столом. Ну и дела! разве не
это работа? Какая-то ерунда, я бы сказал. Ничего не оставалось делать, но дайте всем знать.
после того, как закончите, нажмите кнопку и пришлите мальчика занести ваши имена. Говорят, если
ты настоящий друг, ты мне эту работу. Мне оно идет вниз
двойной тройник."

"Кэти, я попробую найти тебе работу в этом месте. Я не такой умный
как и ты, Кэти...

"О, ну, с этим ничего не поделаешь, дорогуша, и с лицом у тебя все в порядке".

"Лицо не имеет значения. Моя мать много раз говорила мне, что важно именно это сердце
".

- _Sounds_ ладно, и я не спрашиваю мнения твоей матери,
Солнышко, но поверь мне, ты можешь пойти в этом деле намного дальше
старый мир, у которого лицо больше, чем сердце.

Мужчина вошел в приемную через главный вход. Он
направился через комнату прямо к маленькой вращающейся двери, затем
остановился поговорить с клерком у окошка в калитке. Что-то о
суровость его взгляда, наслаждаясь воздухом почти жесткой экономии вызвали
ИМП в Katy.

"Ну, посмотри, кто здесь", - прошептала она прикрыла рот ладонью, чтобы солнечный. "А теперь
понаблюдай за малышкой К-к-Кэти".

Когда мужчина отвернулся от окна и направился к двери, Кэти
выбросила вперед ногу, и мужчина рассеянно споткнулся об нее. Он
посмотрел сверху вниз на девушку, нагло уставившуюся на него, и
преувеличенно нахмурился на ее слова:

"Прошу прощения!"

Затем его взгляд, раздраженно отвернувшись от Кэти, остановился на Санни.
слегка шокированное лицо? Он резко остановился, простояв совершенно неподвижно несколько секунд.
мгновение он смотрел на девушку сверху вниз. Затем, пробормотав извинения,
Сенатор Уэйнрайт повернулся и быстро вышел через вращающуюся дверь.

"Ну, конечно, наглость!" - сказала Кейти. Затем обратилась к девушке за стойкой.:

"Кто был его помощником?"

"Ну, ваш друг, конечно. Я удивлен, что ты не узнал его,"
вернулась девочка сладко.

"Он-Сенатор Уэйнрайт".

- В газетах его иногда называют "Человеком из стали", но, конечно,
близкие друзья вроде вас и вашего приятеля, вероятно, называют его по другому
прозвищу.

"Конечно, знаем", - нагло ответила Кейти. - Я называю его "Сен-Сен" для краткости.
Я знал его, в один миг с него шляпу."

"Я хочу знать!" gibed девушки на рабочий стол.

Мальчик вернулся, и высовываясь из-за короткого ворота пел
из:

- Сюда, пожалуйста, прощайте!

Кэти и Солнышко последовали за мальчиком через офис, где за столами работало много девушек и
мужчин. Выберите из сотен пишущих машинок, и
голоса, диктующие в dictagraphs и книги поразило Кэти, но с
подняв голову, она качнулась вперед за мальчика. В дверь с надписью "Мисс
Холлоуэлл, рядовой, - мальчик постучал. Внутренний голос приказал ему "Войдите",
и двух девочек впустили.

Мисс Холлоуэлл, ясноглазая молодая женщина современного типа
эффективная женщина-руководитель, оторвалась от своей работы и одарила их
приятной улыбкой.

"Что я могу для вас сделать?" Вопрос был адресован Кэти, но ее
наметанный взгляд переместился с Кэти на Санни, и там остался задумчивый
вопросительный.

- Мы пришли навестить сенатора, - сказала Кейти, - по важному и
частному делу.

Кэти держалась за то, что она называла своими "нервами", но ее
обращение с мисс Холлоуэлл утратило присущую ей насмешливую покровительственность
обратилась к девушке в дверях. Острый уличный беспризорник, как и Кэти, она
было безошибочным даром подведение итогов человеческой природы, на первый взгляд, такой подарок не
unsimilar в том, что одержим секретарь сенатора
Тележник.

Мисс Холлоуэлл снисходительно улыбнулась словам Кейти.

"_ Я_ вижу. Что ж, теперь я скажу от имени мистера Уэйнрайта. Что мы можем для вас сделать
?

"Ничего. _You_ ничего не могу сделать", - сказала Кейти. Ее нельзя было обмануть
улыбкой этой высокомерной молодой особы. "У моей подруги - познакомьтесь с мисс
Синдикатт - личное письмо для сенатора Уэйнрайт, и она
последую моему совету не передавать это из ее рук никому, кроме него.

"Мне ужасно жаль, потому что мистер Уэйнрайт очень занят и не сможет
возможно, увидится с вами. Полагаю, я также отвечу поставленной цели. Я секретарь мистера
Уэйнрайта.

"Мы не хотим разговаривать ни с каким секретарем", - сказала Кейти. "Я всегда говорю: "Иди
на вершину. Скатывайся вниз, если тебе нужно. Ты не сможешь скатиться наверх".

Мисс Холлоуэлл рассмеялась.

"О, тогда очень хорошо. Возможно, как-нибудь в другой раз, но мы особенно заняты.
сегодня я прошу вас извинить нас. _Good_-day."

Она снова повернулась к бумагам на своем столе, держа карандаш над
лист оценок.

Кэти толкнула Солнечный вперед, и жестами означало, что она должна
говорить. Мисс игры hollowell поднял глаза и посмотрела на девушку с особой
внимание. Что-то в выражении лица, что-то на задворках сознания
секретарши, что касалось Японии, о которой только что упомянула эта странная девушка
, заставило ее спокойно подождать, пока она закончит предложение.
Солнышко протянула письмо, и мисс Холлоуэлл увидела надпись, сделанную изящным почерком.
конверт с японскими буквами сбоку.

"Это письмо из Японии", - сказала Солнышко. "Если вы не возражаете, я помогу вам".
чтобы дать тем, чтобы Сена--Тада такое большое имя для меня, чтобы сказать". Последний был
говорил извиняющимся тоном и принес сочувственную улыбку Мисс
Игры hollowell.

"Я не могу читать это? Я уверен, что смогу дать тебе то, что информация, которую вы хотите, как
также Мистер Уэйнрайт может".

"Она была написана на японский", - сказала Санни. "Вы не можете прочитать то же самое.
_Please_ вы позволите мне отнести это этому джентльмену".

Мисс Холлоуэлл с улыбкой встала в ответ на эту просьбу. Она пересекла комнату
и постучала в дверь с фамилией сенатора.

Даже в городе, где офисы нью-йоркских магнатов иногда так же
роскошно обставленная как гостиная, большая комната сенатора
Уэйнрайт была особенной. Пол был устлан бесценными персидскими
и китайскими коврами, которые гармонировали с замечательными стенами, обшитыми панелями
до половины красного дерева, верхняя часть которых была увешана
шедевры американских художников, чьи работы особенно любил стальной магнат
. Стивен Уэйнрайт сидел за большим письменным столом из красного дерева
, который находился в дальнем конце комнаты, между огромными
окнами, из которых открывался великолепный вид на реку Гудзон и часть
из гавани. Он не работает. Локти на стол, он, казалось,
быть уставившись перед собой в настроении, странные абстракции. Его лицо,
каменистый в выражение, с прямыми серыми глазами, которые таили в себе странное
хитрость при включении одного из кажущейся чтобы закрепить себя в оценке
гляжу, его железные седые волосы и серый костюм, который он всегда носил у
дали ему название "Человек из стали". Мисс Холлоуэлл со своей
слегка профессиональной улыбкой положила листок бумаги на стол перед
ним.

"Некая мисс Синдикатт. У нее для вас письмо - письмо из Японии, которое она
говорит. Она желает передать это лично.

При слове "Япония" он слегка вышел из состояния задумчивости, уставился на
листок бумаги и покачал головой.

"Не знаю".

"Да, я знал, что ты не, но все-таки, думаю, я увижу ее, если бы я был
вы."

"Очень хорошо. Впусти ее".

Мисс Холлоуэлл, стоявшая в дверях, приветливо кивнула Солнышку, но задержала Кейти,
которая торжествующе проталкивалась вперед.

- Извините, но мистер Уэйнрайт примет только мисс Синдикатт.

Санни вошла одна. Она нерешительно пересекла комнату и остановилась у
письменного стола сталелитейного магната, ожидая, когда он заговорит с ней. Он остался
неподвижный, полуобернувшийся в кресле, пристально глядя на девушку
перед собой. Даже если бы на его пути внезапно возник призрак, сенатор
Уэйнрайт не мог бы испытывать большего волнения. После долгой паузы
он обрел дар речи и пробормотал:

- Прошу прощения. Присаживайтесь, пожалуйста.

Санни села напротив него. Взгляды их встретились, и оставались на
время заблокирована. Затем мужчина попытался пренебрежительно высказываться:

"Вы хотели меня видеть. Что я могу сделать для тебя?"

Солнечный расширенное письмо. Когда он взял его у нее из рук, его лицо приблизилось
немного к ее лицу, и чем ближе он видел лицо этой молодой девушки, тем больше,
тем сильнее росло его волнение.

- Как тебя зовут? - резко спросил он.

"Солнечный", - сказала девушка просто, нисколько не подозревая, что она говорила
имя, что мужчина перед ней был сам придумал ей семнадцать и
за полтора года до этого.

Слова задели электрические провода внутри него. Он резко дернулся
подавшись вперед на своем стуле, наполовину привстав, и письмо, которое он держал в руке, упало на
стол перед ним лицевой стороной вверх. Мгновение невероятного самообладания, и
затем дрожащими пальцами Стивен Уэйнрайт вытащил конверт.
вскрыть. Слова поплыли перед ним, но не до тех пор, пока они не стали неизгладимыми.
отпечатано на сердце человека, убитого совестью. Сквозь затуманенное зрение
он прочитал послание от мертвых к живым.

"В этот шестой день Сезона Малого изобилия. Тысяча лет
радости. Твоя достопочтенная дочь, которая не знает твоего имени, приносит
или отправляет тебе это мое письмо. Я отправляюсь в долгое путешествие к Мейдо.
Я посылаю своего ребенка к тому, через кого у нее есть своя жизнь. Сайонара.
Хару-нет."

Долгое, очень долгое время мужчина сидел, сцепив руки перед собой
на столе, пристально глядя на девушку перед собой, пожирая взглядом каждую
хорошо запомнившееся лицо ребенка, которого он всегда любил. Ему
показалось, что она совсем не изменилась. Его маленькое Солнышко тех
очаровательных дней его юности имело тот же кристальный вид высшей
невинности, утонченности, расового аромата, который, казалось,
восходит к каким-то древним предкам и накладывает свой волшебный отпечаток на
изящное молодое лицо. Он чувствовал, что он, должно быть слепыми, чтобы не
признал своего ребенка в момент его глаз упал на нее. Он
знал теперь, что это теплый прилив эмоций имел в виду, когда он смотрел на
ее в этой конторе. Это было интуитивное чутье, что его собственный
ребенок был рядом-единственный ребенок у него не было. Собрав все свое
самообладание, на какое был способен, он, наконец, смог хрипло произнести ее
имя.

- Солнышко, ты меня не помнишь?

Как и ее отец, Солнышко любила отвлекаться. Она
позволила своему взгляду блуждать за окном по гавани внизу,
где она могла видеть большие корабли, стоящие у причала. Это заставило ее подумать
о том, на котором она приехала в Америку, и о том, на котором Джерри
уплыл из Японии. С болью и тоской она перевела взгляд обратно
на лицо отца. В ответ на его вопрос она попыталась немного смягчить его.
улыбка.

"Может быть, я увижу твое лицо в американской рекламе. Я слышу, что ты
очень хороший человек в этой Америке", - сказал сын Стивена.
Тележник.

Он поморщился, но все же согрелся гордостью и желанием от
восхитительного акцента девушки. Он тоже попытался улыбнуться ей в ответ, но что-то
острое прикусило веки мужчины.

- Нет, Солнышко. Попробуй подумать. Перенесись мыслями далеко назад - на свой шестой
курс, если можно.

Глаза Солнышка, остановившиеся теперь в тревожном вопросе на лице перед ней,
медленно застыли и расширились. Сквозь туман памяти медленно, словно
видение прошлого, она, казалось, снова увидела маленького ребенка в
благоухающем саду. Она стояла на краю бассейна, и мужчина
теперь напротив нее был рядом. Он был одет в японское кимоно и
хакама, и Солнышко вспомнила, что тогда он всегда смеялся над ней,
тряс увешанные цветами деревья над ней, пока лепестки не опадали в виде
белый и розовый дождь осыпает ее маленькую головку и плечи. Она была
протянув руки, она поймала падающие цветы и,
восхищенно воскликнув, что летящие лепестки были крошечными птичками, порхающими
по воздуху. Она склонилась над краем бассейна, пуская по воде лепестки
, играя с отцом в то, что они белые
молитвенные кораблики, несущие прошения богам, которые ждали на другой стороне
. Она вспомнила, как задремала, прижавшись к руке мужчины; как ее
подбросило вверх, и она прижалась лицом к его шее; как прошла под
большой глициниевой беседкой. Ах, да! как ясно она вспомнила это сейчас! Как ее
отец передал ее на руки матери, наклонился и привлек к себе эту самую
мать тоже в свои объятия.

Две крупные слезы навернулись на глаза Солнышка, но прежде чем они успели упасть,
расстояние между ней и отцом исчезло. Стивен
Уэйнрайт, стою на коленях на полу со своим давно потерянным ребенком, нарисовал ее
жадно в руки.

"Моя маленькая девочка!" сказал "Человек из стали".




 ГЛАВА XVIII


Стивен Уэйнрайт, ревниво держа на руках свою дочь, почувствовал
те давно запертые источники эмоций, которые скрывались за его
стальная внешность, нарушающая все границы. У него было огромное чувство, что он
хотел бы вечно лелеять и оберегать эту драгоценную вещь, которая была
полностью его собственностью.

"За нашими поступками следуют последствия так же верно, как за телом -
его тень", - гласит японская пословица, и этот жестокий поступок его безумной
юности преследовал дни этого человека, который достиг всего, чего некоторые
мужчины продают свои души за что-то при жизни. И все же величайшая из всех наград была упущена
от него ускользнуло душевное спокойствие. Даже сейчас, когда он держал Солнышко в своих объятиях, его
терзали угрызения совести и тоска.

В его насыщенной жизни, полной богатства и славы, а также социальной карьеры на стороне
блестящая женщина, носившая его имя, сделала все возможное, чтобы Стивен Уэйнрайт
безуспешно пытался стереть из своей памяти эту трагическую
лицо, похожее на лепесток цветка в ручье, который он так легко сдул ветром.
Тогда ее звали О-Хару-но, и она была ребенком японки
из касты, брак которой с атташе российского посольства имел, по ее мнению,
разом произвел фурор в столице. Ее отец погиб во время
кораблекрушения в море, а ее мать вернулась к своему народу, туда, в
ее очередь погибнуть от горя и холодного пренебрежения японцев
родственники, которые считали ее брак пятном на семейном гербе.

Всегда любивший и коллекционировавший красивые вещи, Уэйнрайт
прислушался к восторженным полетам друга, который "открыл"
несравненный кусочек Сацумы, и сопровождал его в старинный ресторан.
особняк, когда-то принадлежавший ясики Сацума, там, чтобы обнаружить, что дом его друга
"кусочек Сацумы" был живым произведением искусства, маленьким кусочком
безделушки, которые коллекционер жаждал пополнить своими коллекциями. У него было
купленные О-Хару-не просто песня, для ее белая кожа была
постоянный укор и позор в доме ее предков. Более того,
эта ветвь древнего рода переживала тяжелые времена, и
несмотря на свою гордость, они были не прочь обменять этого скромного
потомка на золото Америки. О-Хару-но с радостью сбежала из
суровой атмосферы дома своих предков в веселый дом
своего покупателя.

Тот факт, что он практически купил свою жену, и что она была
готова стать предметом обмена и продажи, с самого начала вызвал
мужчина, который относился бы к ней легкомысленно. Мы часто оцениваем вещи не по их внутренней ценности
, а по цене, которую мы за них заплатили, и О-Хару-но
была выброшена на прилавок жизни по дешевке. Однако это было не в
Природа Стивена Уэйнрайта - сопротивляться чему-либо столь хорошенькому, как жена, которую он
купил. Любимой его сардонической шуткой в то время было то, что
она была лучшим экспонатом в его коллекциях, и что когда-нибудь он
намеревался поместить ее в стеклянную витрину и подарить Музею
Искусство его родного города. Действительно ли Стивен Уэйнрайт видел танцовщицу,
как она лежала между ее блестящих одеждах, ее широкие рукава раскинутые, как
крылья бабочки, что идеально очерченные грани, на которой
улыбкой, которая сделала ее знаменитой еще казалось чуть-чуть замешкаться, он может
вспомнили, что высказывание о прошлом, и понял, что ни один объект
искусство в большой музей, который его люди были такие гордые, могли бы сравнить
этот шедевр мрачной силы смерти.

Он пытался обмануть себя мыслью, что временная жена
в дни его юности была всего лишь эпизодом, частью идиллии, которой не было места
в жизни человека из стали, который ухватился за жизнь сильными,
горячими руками.

Но Санни! Его собственная плоть и кровь, ребенок, волосы которого подсказали
ее имя. Несмотря на стремительно летящие годы, она навсегда осталась в его памяти.
Он постоянно думал о ней, о ее странных манерах, о ее миловидности.
обольстительные манеры, ее улыбка, ее очаровательная любовь к маленьким живым существам,
ее восприятие красоты, ее близость к природе. В ней было какое-то качество
экстрасенсорной сладости, чего-то редкого и деликатного, что
нравилось гастрономам как изысканное и превыше всего ценовое. Это был не его
золото, за которое купили Санни. Она была даром богов и его памятью о нем.
в его ребенке не было изъянов.

Это было частью его наказания за то, что женщина, на которой он женился после своего возвращения
в Америку из Японии, должна была с годами отдаляться от него все дальше и дальше
. Интуитивно, его жена признается, что голоден
сердце за холодной наружностью человека. Она знала, что самое острое в
в характере этого человека было его желание иметь детей. Из года в год
она испытывала муку, видя крушение их надежд.
Миссис Уэйнрайт, обладающая сильным воображением, опасалась, что ее муж
она бы невзлюбила ее. Эта идея сохранялась, как мономания.
Она искала отвлечения от этого призрака, который возник между ними в общественной деятельности
и страстной работе за избирательное право женщин. Это было
несчастье ее мужа в том, что он был тем неприступным человеком,
который редко снимает маску, человеком, ушедшим в себя, и
искал ресурсы комфорта там, где их на самом деле не было.
Мрачно, цинично, он наблюдал разрушительные последствия их раздельно
интересов, и со временем она тоже, в какой-то мере, была отброшена, и в мыслях
по крайней мере, такой же, какой была первая жена. Стивен Уэйнрайт с годами становился
мрачнее и холоднее, и применяемое к нему имя было
на удивление подходящим.

Это был мужчина, чьи слезы капали на мягкие волосы
странной девушки из Японии. Он приподнял ее шляпу, чтобы снова увидеть
эти волосы, такие яркие и красивые, которые впервые подсказали ее имя. С
Неловкой нежностью он убрал их с худенького маленького
лица девочки.

"Солнышко, теперь ты знаешь своего отца полностью, не так ли? Скажи мне, что ты
знаешь... что ты не забыл меня. Тебе было всего несколько недель до шести
когда я ушел, и мы были величайшие друзья. Наверняка, вы не
забыл совсем. Кажется, на днях вы смотрели
мне, так же, как вы сейчас. Это не похоже на меня, как если бы вы изменили
вообще. Вы по-прежнему моя маленькая девочка. Скажи, ты не забыл
твой отец вовсе, ты?"

"Нет. В те годы они отдалялись. Ты мой Чичи (папа). Я так счастлива,
что снова вижу твое лицо ".

Она удержала его, положив руки ему на плечи, и теперь, верная своему
полу, она приготовилась потребовать от отца услуги.

"Теперь, я думаю, ты собираешься дать нам с Кэти мос "бес" работу для тебя"
бизнес".

"Работа? Кто такая Кэти?"

"Я еще не рассказал тебе о Кэти. Кэти - моя подруга".

"Ты мне ничего не рассказала. Я должен знать все, что с тобой произошло
с тех пор, как я покинул Японию".

- Это было так давно, - печально сказала Солнышко, - и я голодная. Я хочу поесть.
лиддл что-нибудь откусила.

- Что? Ты не обедала?

Она рассказала ему об инциденте с собачатиной, не останавливаясь на объяснениях.
затем, кто такая Кэти и как она оказалась рядом с ней. Он наклонился
к столу и нажал кнопку. Мисс Холливелл подходит к двери,
она увидела зрелище, которое впервые за все годы службы у сенатора
Уэйнрайт лишил ее самообладания. Ее работодатель стоял на коленях перед стулом,
на котором сидела незнакомая девушка. Ее шляпа была, и она была
держа одну руку с ее. Даже тогда он не сломался
по многолетнему обычаю и объяснил или доверился своей секретарше, и она увидела
к ее изумлению, глаза мужчины, которого она втайне называла "самым
сфинкс" были красными. Все, что он сказал, было:

"Закажите ленч, мисс Холливелл. Пусть его принесут сюда. Попросите Мукена
поторопиться. Вот и все".

Мисс Холливелл медленно закрыл дверь, но ее изумлению, на что она
видел в обратился в негодование на то, что она столкнулась без.
Когда дверь открылась, Кейти прижалась к замочной скважине и упала спиной на
пол. В то время, когда Солнышко работала в личном кабинете
работодателя мисс Холливелл, у нее было полно дел с
любопытной молодой особой, оставшейся позади. Кэти нашла облегчение в своем сдерживаемом любопытстве
в бесконечном потоке вопросов и беспричинных замечаний, которые
она излила на раздраженную секретаршу. Язык и дух Кэти
совсем не испугавшись охлаждения односложные ответы пропустить
Холливелл, а последний был, наконец, доведенный до конца
просила ее подождать в приемной:

"Я ужасно занята, - сказала секретарша, - и, честно говоря, когда вы так болтаете,
Я не могу сосредоточиться на своей работе".

На что Кейти с широкой дружелюбной улыбкой ответила:

- Не унывай, мисс Застывшее Личико. С этого момента произноси это слово вслух.

"Мама" она на самом деле сохранила, но ее настороженная поза, навостренные уши и
глаза, прикованные к двери, были настолько расстроены, что
Мисс Холливелл нашли его почти так же трудно сосредоточиться, когда ее
язык, тряслись на ухабах. Теперь здесь она занималась унижающих достоинство видов
занятость слушать и видеть то, что никогда не был предназначен для ее ушей
и глаза. Мисс Холливелл с негодованием оттолкнула ее.

- Что вы имеете в виду, делая подобные вещи?

Между тем, что она увидела в личном кабинете своего работодателя, и
действиями этого молодого геймена мисс Холливелл была очень встревожена. Она
села на место с полным отсутствием своего культивируемого
самообладания. Когда Кэти сказала, однако:

"Гы! И зачем только я знал, насколько солнечно в безопасности с этим чудила,"
Мисс Холливелл был вынужден поднять руку, чтобы скрыть улыбку, что бы
несмотря на ее старания. Впервые в жизни она назвала неправильный номер
и рассердилась на девушку за телефонным столом, потому что до звонка Мукена оставалось еще
некоторое время. Тщательно заказанное блюдо
продиктованное мисс Холливелл вызвало у слушавшей Кейти такие смешанные
эмоции, что, когда секретарша повесила трубку, голодная
юнец наклонился к нему и сказал хриплым умоляющим шепотом:

"Скажем, если ты порядок на солнечном, двойную порцию".

Внутри, в Солнечном рассказывал ей отец ее историю. "Начнем с первого,"
он сказал. - Ничего не опускай. Я должен знать о тебе все.

Наглядно, пока они ждали ленча, она обрисовала все
грязные подробности своей юности, дни их нищенства, из-за которых
мужчина чувствовал себя неизмеримо подлым. Сейчас он сидел за столом, прикрыв глаза рукой.
Он стиснул зубы и несколько раз ударил кулаком по столу.
беззвучные удары, когда его дочь рассказала ему о Хирате. Но что-то, а
чувство более пронизывающее, чем боль, задело Стивена Уэйнрайта, когда она
рассказала ему о тех добросердечных мужчинах, которые пришли в ее жизнь как чудо
и заняли место, которое он должен был занять.
впервые он прервал ее, чтобы записать имена ее друзей,
одного за другим, на листке бумаги. Профессор Бэрроуз, зоолог и
Профессор археологии. Уэйнрайт где-то недавно слышал о нем.
Да, теперь он вспомнил о нем. Какой-то спор по поводу недавней "находки"
Профессора. Возник вопрос о подлинности окаменелости.
Оппозиция к тому, что его поместили в музей--издания обсуждение. В
усилие на профессора части, чтобы собрать средства для дальнейшего исследования в
Канада Северо-Запад.

Роберт Мэпсон-младший, сенатор Уэйнрайт, был немного знаком с репортером. Он
освещал истории, которыми интересовался сенатор Уэйнрайт. В
_Comet_. Отец Санни хорошо знал людей из _Comet_.

Ламонт Поттер-младший, филадельфийские люди. Его фирма вела с ними дела.
Молодой Поттер в Бельвью.

Дж. Лайон Кроуфорд, сын человека, который когда-то учился в колледже у Уэйнрайта. Санни
отец вспомнил какую-то язвительную шутку в клубе о политических амбициях "Джинкса"
. Как перспективный политик он казался своим друзьям посмешищем
.

И, наконец, Дж. Эддисон Хэммонд-младший, "Джерри".

Как Санни произнесла это имя! В этой мягкой
интонации было что-то такое, что заставило ее отца отложить карандаш, в то время как
укол ревности пронзил его.

"Чем он занимается, Санни?"

"Хо! Он собирается стать первоклассным художником-арки-тук. Он делает такие красивые фотографии.
и у него в голове много прекрасных мыслей. Он
собирается сделать весь этот городской пейзаж красивым. Он покажет, как сделать часть
дома, где весь божий свет, и на крыше растет сад, и есть
дом, где лиддл Бибби не выпускают на улицу. Он пойдет спать и
поиграет в этом саду на крыше дома ".

Ее отец, облокотившись на стол и подперев рукой подбородок, наблюдал за
загоревшимся лицом девушки и испытывал муки, которые не мог проанализировать.
Он тихо убеждал ее продолжать свой рассказ. Сама того не желая, она отворачивалась от
Джерри, но всегда возвращалась к нему. О своей жизни в квартире Джерри, о
Хаттоне и его "юманских проделках"; о Зуде с его двумя блохами; о мистере
и миссис Сацума в золотой клетке, о графе и графинюшке Тагучи, которые
плавали в стеклянной чаше; о достопочтенных мышах; о мяснике и
джентльмены-уборщики; о Монти, о Бобсе, о Джинкс, которые просили ее выйти за них замуж
и до того дня, когда миссис Хэммонд и мисс Фальконер
пришел в квартиру и выставил ее вон. Затем пауза, чтобы поймать ее
дыхание в гневное соб продолжить задумчивый рассказ о ее молитву
Куоннон на бушующей, шумной улице; о нежном духе матери, которая
пошла с ней по темной длинной дороге, ведущей к... Кэти.

Именно в этот момент мисс Холливелл постучала, и вошли официанты с
большими подносами, на которых были аккуратно заказанные блюда и
принадлежности, необходимые для роскошного обеда. Кто-то еще, кроме
официанты проскользнули мимо мисс Холливелл. Кейти, прищелкнув
языком к небу, попыталась привлечь внимание
Солнышка, которая стояла к ней спиной. Принюхиваясь к этим восхитительным запахам, Кэти прошла
дальше в комнату, и вслед за кудахтаньем она издала
явно фальшивый кашель и громкое "Кхм"!

На этот раз Санни обернулась, увидела свою подругу, вскочила со своего места и
подбежала к ней. Сказала Кэти шепотом:

"Боже! Ты умнее, чем я думала. Завел его,
не так ли? Ну, дерни его за ногу, пока все в порядке, и скажи, Солнышко, если
то, что на подносе, для тебя, помни, я отдала тебе половину своих хот-догов.
и я всегда говорю...

"Это мои друзья', Кэти", - сказал Солнечный гордо, как очень серьезную столкнулся
человек, которого Кейти пыталась вышел вперед и взял руку Кэти в
плотная застежка.

"Кэти, это мой...Чичи... мистер папа", - представила Солнышко.

Кэти ахнула, широко раскрыв рот от сенатор Уэйнрайт в
Солнечный. Ее голова кругом пошла с наиболее экстравагантно романтическая сказка, что
мгновенно затопило его. Затем с гиканьем любопытно, как некоторые
маленький мальчик, Кэти схватилась провести Солнечный в талии.

"Whuroo!" - воскликнула Кэти. "Я _знал_, что ты принцесса. Боже. Это прямо как
десятицентовый роман - лучше, чем любой рассказ даже у Хоула".

Там, в величественном офисе сталелитейного магната, девушка из
ист-сайда вовлекла его дочь в одно из самых восхитительных развлечений,
полное чистого веселья и дерзкой молодости. Впервые за многие годы,
Сенатор Уэйнрайт откинул голову и расхохотался.

Теперь эти два молодых лучезарными существами, кто мог танцевать, пока они
голодали, сидели перед этим великолепным обедом. Отец Санни
снял крышку с великолепного стейка, выложенного на разделанную тарелку.
на доску выложили обжаренный картофель, декоративные кусочки горошка, фасоль, лайму
а также лук, спаржу, цветную капусту и грибы.

Санни испустила долгий восторженный вздох и сложила руки
вместе, в то время как Кэти благочестиво положила обе руки на живот и
подняв глаза, словно собираясь произнести торжественную Молитву, она сказала:

"Дом, милый дом, никогда не был таким!"




  ГЛАВА XIX


Общество наслаждается потрясением. Оно жаждет сенсаций. Когда этот блестящий и
автократичный лидер вернулся после нескольких месяцев отсутствия за границей с
маленькой дочерью, о существовании которой никто никогда не слышал, ее друзья
были озадачены. Когда с очевидной гордостью и нежностью она
упомянула тот факт, что ее дочь провела большую часть своей жизни в
чужих странах и была дочерью первой жены сенатора Уэйнрайта,
спекуляций было хоть отбавляй. Что сенатор ранее был женат, что
у него была восемнадцатилетняя дочь, взбудоражившая все общество, и ожидающая
увидеть девушку, чей дебют должен был состояться на большой вечеринке по случаю выхода в свет
, устроенной ее матерью в ее честь. Последний штрих таинственности и
романтики добавила сама дочь. Предприимчивое общество
репортер с помощью волшебной открытки от своего шефа, мистера
Мэпсона из нью-йоркской "Комет", добилась специального интервью с мисс
Уэйнрайт накануне ее бала, и последняя призналась
недоверчивой и восхищенной газетчице в том, что она ожидает, что
выйдет замуж в ближайшее время. Это объявление, однако, утратило часть своей актуальности.
трепет, когда мисс Уэйнрайт опустила имя счастливого человека.
Обращение к ее матери выявило тот факт, что этот персонаж
знал об этом грядущем событии не больше, чем "сестра-пульсатор", как она себя
называла. Миссис Уэйнрайт немедленно опровергла эту историю, заявив, что
это, вероятно, розыгрыш мисс Санни и ее подруги мисс Кларри. Тут миссис
Уэйнрайт вздохнула. Она всегда вздыхала при упоминании имени Кэти,
вздыхала снисходительно, но безнадежно. Последняя уже давно была
передана в умелые руки некой мисс Вудхаус, леди из Брина.
Маур, который сопровождал группу Уэйнрайтов за границей. Ее особой обязанностью
в жизни было облагораживать Кэти, задача, не лишенная развлечения для саида
компетентный молодой человек из Брин Мор, поскольку это подтолкнуло к литературному
проявились определенные дремлющие таланты, и в свое время Кейти, благодаря
перу мисс Вудхаус, была прочно закреплена на бумаге.

Однако это не история Кэти, хотя, возможно, будет уместно
упомянуть здесь, что миссис Дж. Лайон Кроуфорд-младшая, которая так долго
властвовала над нью-йоркским обществом, командовала им, издевалась над ним и руководила им,
был ли под кожей когда-нибудь тот же самый маленький генерал, который маршировал вперед
со своей армией из одного человека вниз по ступенькам того многоквартирного дома в ист-сайде,
со шляпной булавкой, демонстративно и опасно бросающейся в глаза трусливой крысе
из ист-сайда.

Возвращаясь к Санни. Газетчица настаивала на том, что эта история была
рассказана ей с предельной откровенностью и серьезностью, миссис Уэйнрайт послала
за своей дочерью. Солнечный, допросили ее мать, с улыбкой подтвердил
история.

"Но, моя дорогая," сказала миссис Уэйнрайт, "вы знаете, нет молодого человека пока нет. Конечно
ты просто играешь. Это игра между тобой и Кэти, не так ли, дорогой?
Кэти втягивает тебя в это, я уверен."

"Нет, мама, Кэти... не... так не поступит. _ Я _ рада! Это правда! Я собираюсь
очень скоро выйти замуж за американского джентльмена, возможно".

- Дорогая, я, пожалуй, пойду. На данный момент достаточно, дорогая.
Я поговорю с мисс Э-э... как ее зовут?

"Холман, из _Comet_".

"Ах, да, Мисс Холман. Беги, дорогой," в тон заботливая мать
использует для ребенка. Затем со своей клубной улыбкой обратилась к мисс Холман:
"Наша маленькая Солнышко такая озорная. Теперь я совершенно уверена, что она и мисс
Кларри играют в какую-то маленькую непристойную игру. Не думаю, что на вашем месте я бы опубликовал это.
Мисс Холман.

Мисс Холман рассмеялась в лицо миссис Уэйнрайт, отчего та покраснела
на лице, которое последние несколько месяцев излучало такое хорошее настроение
на весь мир. Миссис Уэйнрайт улыбнулась, теперь уже смущенная, поскольку знала
что газетчица намеревалась напечатать не только заявление Солнышка,
но и опровержение ее матери.

- Итак, мисс Холман, ваш рассказ не будет иметь никакой ценности ввиду того факта, что
имя этого человека не упоминается.

"Сначала я подумала, что это недостаток, - бесстыдно призналась мисс Холман, - но
Я склонна думать, что это добавит интереса. Наши читатели доте на
тайны, и я расскажу историю об этих линий. Позже я сделаю немного
слежки на человека конца. Мы достанем его", - и похожая на мужчину молодая женщина
энергично кивнула головой и вышла из резиденции Уэйнрайтов
, вполне довольная проделанной работой.

Обращение к редактору _Comet_ по телефону привело к ответу
неожиданному, что они не напечатают статью, если Санни ... что
редактор назвала дочь сенатора Уэйнрайт "Санни" - сама она
отрицала это. Он попросил, чтобы "Санни" была передана на прослушку. Миссис Уэйнрайт
была особенно возмущена этим, потому что знала, что этот редактор
занял свое нынешнее положение исключительно благодаря определенному личному
"влиянию" сенатора Уэйнрайта. Конечно, сам редактор этого не знал
но жена сенатора Уэйнрайта знала, и она считала его чрезвычайно
неблагодарным и раздражающим.

Миссис Уэйнрайт отыскала Санни в ее комнате. Здесь она и обнаружила ее.
сбивающая с толку молодая особа со своей необыкновенной подругой увлеченно обсуждали
модная книга, посвященная приданому и свадебным платьям. Они смотрели вверх с
разгоряченные лица, и миссис Уэйнрайт не могла устоять перед чувством
обиды при мысли, что ее дочь (она никогда не думала, Солнечный
как "падчерица") должен дать ей уверенность упустить Кларри в
предпочтение ей. Однако она скрыла свои чувства, как могла только миссис
Уэйнрайт, и, улыбнувшись Кэти, сообщила ей, что мисс
Вудхаус ждет ее. Ответ Кэти: "Да, мэм ... я имею в виду, тетя
Эмма", был покорным и кротким, но миссис
Уэйнрайт не обратил внимания на то очень выразительное подмигивание, которым Кэти
одарила Санни перед ее уходом.

- А теперь, дорогая, - сказала миссис Уэйнрайт, обнимая Солнышко,
- расскажи мне все об этом.

Солнышко, которая очень любила ее, прижалась к ней, как ребенок, но
тем не менее покачала своей светлой головкой.

"Хо! Это секрет, который я не раскрываю. Я - могила".

"Гробница?"

"Да, это слово Лиг Кэти использует, когда у нее есть секрет. Она говорит, что это
они ... они ... заперты в гробнице".

"Думаю," сказала миссис Уэйнрайт ревниво, "что вы предпочитаете довериться
в чужой, как Кейти, а не твоя мама."

"Нет, я еще не сказала Кэти", - быстро ответила Солнышко. "Она уже спросила меня об этом".
"тысячу раз, и я ей не скажу".

- Но, дорогая, ты, конечно, хочешь, чтобы я знала. Это какой-нибудь молодой человек, с которым мы
знакомы?

Солнышко, задумчиво прикоснувшись пальцем к губе, задумалась.

"Нет-о, я думаю, вы его еще не знаете".

"Он один из молодых людей, которые ... э-э..."

Миссис Уэйнрайт было больно размышлять об этой главе в
Последние Санни, когда она была в палате четыре странных молодых людей. В
то, что она приняла Солнечном за рубежом сразу же после того знаменательного времени
когда муж принес странную молодую девушку в дом и для
впервые она узнала о существовании Санни. Жизнь приняла на
новое значение Миссис Уэйнрайт после этого. Внезапно она поняла, что такое
иметь кого-то, ради кого стоит жить. Ее жизнь и работа имели определенную
цель и импульс. Ребенок ее мужа закрыл пропасть, которая
так долго зияла между мужем и женой и грозила разлучить
их навсегда. Ее любовь к Санни, и ее гордость за красотой девушки и
очарование было почти жалко. У нее была собственная мама девушки, она могла
не были более снисходительны или беспокоились о ее благополучии.

Солнечный, не отвечая на последний вопрос, Миссис Уэйнрайт отправился за в ее
ум каждого из молодых людей, чьи прихода Солнечной была. Первых
Троих, Джинкс, Монти и Бобса, она вскоре отвергла как возможные. Там
оставался Джерри Хэммонд. Частные расследования, касающиеся Джерри, велись уже давно.
с тех пор был установлен тот факт, что он был в течение ряда лет
помолвлен с мисс Фальконер. Миссис Уэйнрайт была очень расстроена
потому что Солнышко настояла на том, чтобы написать Джерри множество писем, пока
за границей. Это казалось очень неприличным, поэтому она сказала девушке писать письма
жениху другой женщины. Солнышко искренне согласилась с этим, и
после того, как десятки писем остались без ответа, она пообещала прекратить.

Миссис Уэйнрайт высоко оценила все, что мистер Хэммонд сделал для ее дочери.
дочь. Отец Санни действительно выразил эту признательность в том
письме (похожее было разослано всем членам Синдиката Санни
), написанном сразу после того, как он нашел Санни. Он,
более того, сделал все, что было в его силах, в частном порядке, чтобы продвинуть карьеру
и интересов различных людей, кто уже подружился с его дочерью. Но
для его помолвке с Мисс Фолкнер, Мисс Уэйнрайт бы не было
малейшее возражение на солнечном продолжая свою дружбу с мистером
Хаммонд, но на самом деле вряд ли это было уместно в данных обстоятельствах
. Тем не менее, она была и раздражена, и облегчение, когда Санни
многие послания так и остался без ответа в течение нескольких месяцев, а затем один короткий
письмо, которое вряд ли было рассчитано, чтобы возродить Солнечный недетские страсти
это Джерри приехал. Джерри писал::

 "Дорогая Санни.

 Рад получить множество твоих заметок. Был в отъезде. Рад
 ты счастлив. Надеюсь увидеть тебя, когда ты вернешься.

 ДЖЕРРИ."

Телеграмму бы было больше слов, трепал Миссис Уэйнрайт
был уверен, и она приобрела предубеждение против Джерри, несмотря на все
хорошая она слышала о нем. С этого времени о ее роли было, насколько
было в ее силах, чтобы отвлечь дитя от мысли о человеке,
очень, видимо, не заботился о ней.

Конечно, миссис Уэйнрайт не знала о болезни Джерри Хэммонда.
когда он находился между жизнью и смертью. Она не знала, что все
Буквы Санни пришел в руки за один раз, нехотя сдался
профессор Barrowes, кто опасается рецидива из полученного
волнение. Она не знала, что эти дрожащие каракули были вызваны тем фактом, что
Джерри сидел в постели и написал двадцать или больше писем
для Санни, в которой он исчерпал все сладкие слова из
словарного запаса влюбленного, а затем резко остановился, чтобы обдумать тот факт, что он
не сделал абсолютно ничего в мире, чтобы доказать, что достоин
Санни разорвала вышеупомянутые письма и написала на чистом месте
каракули, которые ничего не сказали дочери сенатора Уэйнрайта.

Но вскоре после этого Джерри начал "возвращаться".
Он встал на путь выздоровления, и его выздоровление было таким быстрым
что он смог посмеяться над протестующим и встревоженным Бэрроузом, который
перевернул небо и землю, чтобы помешать молодому человеку вернуться к своей работе
. Джерри, однако, был "в отъезде" достаточно долго, как он сказал, и он
взялся за свою работу с таким рвением, что ни один друг или мать не могли
остановить его. Никогда не было той звезды Красоты, о которой он всегда мечтал,
казалось, так близко к Джерри, как сейчас. Не было стимула, чтобы был успех
поэтому жизненно необходимые и славно. В конце концов, он не увидел
больше неуловимого лица воображаемой "Красавицы", о которой он любил
рассказывать Санни и которую отчаялся когда-либо достичь. То, что было плодом воображения
, теперь приняло определенную прекрасную форму. В конце его
радуги появилось живое лицо Санни.

И вот с песней в сердце, светом в глазах и пружинистостью
в походке, с добрыми словами для каждого, кого встречал, Джерри Хаммонд работал
и ждал.

Миссис Уэйнрайт к этому времени поняла тщетность попыток заставить
Санни раскрыть свой секрет. Она была не только настоящей японкой в своем
умении хранить секреты, когда хотела, но и Стивеном
Ребенок Уэйнрайт. Ее мать знала, что она месяцами не видели
ни написали Джерри Хэммонд, для солнечных сама сказал ей об этом, когда
сомнение. Кто же тогда был тот таинственный жених? Возможно ли, что это был
кто-то, кого она знала в Японии? Эта мысль вызвала у миссис Уэйнрайт
значительный трепет. Она опасалась, что молодой русский,
японец, миссионер. Чтобы убедиться, что Джерри не тот, кого имела в виду Санни
, она спросила девушку, делал ли он ей когда-нибудь предложение, и
Санни ответила сразу, очень печально:

"Нет. Я прошу его сделать это, но он этого не делает. У него есть другая девушка, на которой он тогда
женится. Джинкс, Монти и Бобс все просят меня выйти за них замуж, но
Джерри никогда об этом не просит.

"О, моя дорогая, ты действительно просила его сделать тебе предложение?"

- Хо! Я намекаю ему сделать это, - сказала Солнышко, - но он этого не делает. Это очень
печально для меня, - уныло призналась она.

"Я называю это большим везением", - сказала миссис Уэйнрайт.

Таким образом, устранение Джерри было завершено, и на данный момент вопрос о
Брак Санни был временно расторгнут, чтобы, однако, быть возобновленным в следующий раз.
в ночь ее бала, когда рассказ появился жирным шрифтом в
_Comet_.




 ГЛАВА XX


Там было много чудесные балы в городе Нью-Йорк, но
нет более знаменитой сакуры мяч. Гости шагнули в
огромный бальный зал, который был превращен в японский сад в
весна. Со всех сторон, прижатые к стенам, превращенные в беседки и
рощи, вишневые деревья в полном цвету были разбиты насыпями, а выше и выше
с галерей свисали длинные пурпурные и белые головки глициний.
Весь свод потолка был увит ветками вишни, а
пол был сделан из тяжелого стекла, имитирующего озеро, в котором отражались цветы
.

По дорожке из тонкого бамбука гости шли навстречу под
цветущей вишней, самым красивым бутоном сезона, Солнышком, в
сказочном малиново-шифоновом платье, распускающемся вокруг нее.
прозрачно, а также из бледно-розового и белого цветов вишни
цветет. Санни, с ее яркими, сияющими волосами, уложенными рукой
художника; Санни, с ее первой ниткой идеального жемчуга и огромным веером из
перьев, который, когда его опускали, казалось, закрывал половину ее короткой пушистой
юбки. Санни, с самыми яркими глазами, сновала туда-сюда и смотрела
поверх голов осаждающих ее гостей, смеясь, кивая, затаив дыхание
парировала вопросы, которые сыпались со всех сторон. Все хотели знать,
кем был _the_ мужчина.

"О, пожалуйста, скажи нам, кто он", - просили они, и Солнышко качала своей светлой головой.
она медленно разворачивала свой чудовищный веер и задумчиво им обмахивалась.
одними губами она говорила:

"О да, это правда, и, может быть, я расскажу тебе как-нибудь в другой раз".

На вечеринке у Санни присутствовали пятеро мужчин, с которыми
читатели этой истории уже познакомились. Так получилось
что они были очень поздно, прибывающих в Уэйнрайт танец, это
из-за того, что один из них должен был быть принесен туда
физическая сила. Джерри за ужином прочитал эту историю в "Комете",
и был доведен до такого состояния растерянности, что только благодаря
объединенным усилиям его четырех друзей его насильно запихнули в
эта машина. Как и было сказано, группа прибыла с опозданием, и, возможно, будет записано, что
пока глаза Санни обшаривали это море лиц перед ней, двигаясь в такт
музыке оркестра и перезвону японских колокольчиков, они потеряли
что-то в их сияющем взгляде изменилось, и она стала такой задумчивой, что ее отец,
чувствительный к каждой перемене в девушке, никогда не отходил от нее ни на шаг; но он не мог
заставить девушку танцевать. Она осталась с родителями в
получение беседка. Вдруг два пятна ярко-розового пришли на щеках
Солнечный, и она встала на носочки, так как она делала это в детстве по
натянутая веревка. Она увидела приближающуюся группу и услышала голос Кэти
, когда она подводила их к тому, что она называла "королевским троном".

В этот момент, когда он был всего в нескольких футах от "трона"
Джерри увидел Санни. Один долгий взгляд между ними, а затем, бесстыжие
в отношениях, Джерри скрылся в толпе танцующих. Чтобы еще больше спастись
от гневных рук своих друзей, он поспешно схватил какую-то толстую даму
за талию и потащил ее по стеклянному полу. Его грубость
прикрывалась тактом, на который были способны его друзья, они
исходил, насколько заложить в их силах, чтобы компенсировать его
дезертирство. Они чувствовали никакой симпатии, ни терпения с актами Джерри.
Разве все они не были в одной лодке и одинаково уязвлены историей о
Помолвке Санни?

Санни приветствовала своих друзей обеими руками. Первый профессор
Бэрроуз:

"Хо! Как хорошо, что мои глаза снова видят твое доброе лицо.

Увы! за несколько месяцев, проведенных Санни с особыми наставниками и гувернантками,
и за прекрасный пример миссис Уэйнрайт. Всегда в моменты
волнения она переходила на свою странно искаженную английскую речь и
грамматику шиворот-навыворот.

Профессор Бэрроуз, с пылью в глазах и мозгах от недавней
триумфальной поездки на северо-запад Канады, отвергнутый
болезнью своего друга, был на достаточно твердой земле, когда Санни почти обняла его.
он. Кланяясь, сияя, посмеиваясь, он взял маленькую благоухающую ручку в свои руки
и с гордостью и сиянием истинного первооткрывателя его взгляд скользнул по
сказочному созданию, стоящему перед ним.

- Ах! Мисс ... ах... Солнышко. Для меня это удовольствие - исключительно для меня, уверяю вас.
Могу ли я добавить, что вы по-прежнему кажетесь мне очень похожей на ребенка, который появился на свет?
на натянутом канате, с улыбкой на лице и каплей росы на щеке
.

"Могу ли я добавить, - продолжил профессор Бэрроуз, - что я искренне надеюсь,
моя дорогая, что ты всегда будешь оставаться неизменной? Я искренне на это надеюсь. Я
желаю этого".

"Хо! Уважаемый г-н профессор, я Йос только маленький мотылек. Ничего
хороший разума на эти земли. Но ты ... ты не так моах я слышу. Ты
скажи всем этим людям, как обстоят дела в этом мире, впервые за все время!
Расскажи мне о том, что с тобой случилось. Дайкоку (Бог удачи), он был
добр к тебе - да?"

"Поразительно любезный, поразительно такой. Есть о чем рассказать. Если вы позволите
мне, в ближайшее время, я доставлю себе удовольствие навестить вас,
и ... э-э... вдаваться в подробности. Я полагаю, вас заинтересуют
недавние открытия в доселе неисследованном регионе Канады
северо-запад, где, я убежден, находится наибольшее количество окаменелостей из
здесь можно найти постплиоцен и четвертичный период. Я имел удовольствие
помогать в возвращении в Соединенные Штаты полноразмерного
скелета динорниса. Вы, без сомнения, слышали о клевете
что касается его подлинности, но я считаю, что мы сделали так, чтобы
наши ... э-э ... противники казались довольно маленькими, благодаря помощи вашего отца
и других друзей. Фактически, я могу сказать, что я в долгу перед вашим
отцом за незаслуженную рекомендацию и щедрое пожертвование, которое
сделает возможным самое полное исследование и установит неоспоримые факты
этот...ах..."

Мисс Холливелл, улыбающаяся, максимально эффективно и незаметно
руководит мероприятием, отмечая скопление людей вокруг Санни и
нескрываемые выражения растущего отвращения и нетерпения на лицах
друзей Санни, здесь вмешался. Она сунула руку через
профессору руку, и пробормотал:

"О, профессор Barrowes, не попробовать этот вальс со мной. Это один из старых праздников
, и это Високосный год, поэтому я хочу спросить тебя. "

Теперь мисс Холливелл отвечала за все вопросы, связанные с динорнисами
; ее общение с профессором Бэрроузом было приятным
и приносило удовлетворение человеку науки.

Если кто воображает, что шестьдесят лет ноги не могут двигаться с
экспедиции и изящество юности, он должен был свидетелем колебания
и движения ног профессора Бэрроуза, когда он вел секретаршу сенатора по лабиринтам вальса.
секретарь.

Затем появился Монти, прямой и румяный, и такой же бесстыдно юный, как и тогда.
четыре года назад, в семнадцать лет, он воображал себя мудрым и
в очках с костяной оправой выглядел постаревшим. Пушок все еще был на щеке Монти
, а щенячье обожание все еще светилось в его глазах.

"Солнышко! Моей душе приятно видеть тебя. Вы прекрасно выглядите
великий ... ням-ням. Ей-богу, вы нас испугали, все в порядке. Не более
это пока. Искал тебя в морге, Солнышко, и вот ты здесь, сияющая.
как... как звезда.

- Монти! Благодаря твоему лицу я всегда буду сиять, как звезда. Что ты
делаешь сегодня?

- О, всего несколько мелочей. Не о чем упоминать, - ответил Монти с
нарочитой беспечностью, его сердце колотилось от гордости и страстного желания
выложить всю историю в сочувственное розовое ушко Солнышка. "У меня есть еще
год или два, чтобы поработать - поступление в университет Джона Хопкинса; затем, Солнышко,
У меня есть отличная работа на следующее лето - между аспирантурой. Я буду
получать отличную практическую подготовку в области, которая ... ну... я собираюсь
Панама, Солнечно. Связь с лихорадкой и санитарной работой. Величайшая
возможность в жизни. Я буду первым ассистентом - это буквально.
правда, в... - Он прошептал имя на ухо Санни, что заставило ее
отшатнуться, задыхаясь от восхищения.

"Монти, как я горжусь тобой!"

"О, ничего особенного. Не знаю, почему они выбрали _me_. Моя
работа была не лучше, чем у других парней. Я был достаточно добросовестен и
заинтересован, конечно, но и другие ребята тоже. Ты мог бы
сбить меня с ног ударом перышка, когда они выбрали меня для этой работы. Да ведь я
был совершенно ошеломлен новостью. До сих пор не оправился от этого. Твой отец
знаком с доктором Роупером, шефом полиции, ты знаешь. Разве мир не тесен? Скажи, Солнышко,
с чьей уткой ты помолвлена? Давай, расскажи своему старому приятелю.

"Эй, Монти, я тебе скажу... может, подождешь как-нибудь".

- Ну, ну, Монти, ты и так уже достаточно завладел вниманием Солнышка. Теперь моя очередь
. Бобс подтолкнул сопротивляющегося Монти вперед, и юноша,
изображая надменное безразличие к вызывающим улыбкам, направленным в его адрес
некоторыми членами младшей группы, тем не менее, вскоре был
скользя по полу с самой хорошенькой из них, к которой его особенно подвела миссис
Уэйнрайт.

Бобс тем временем улыбался Санни, в то время как она материнским взглядом
осмотрела "дорогого Бобса" и отметила, что он одевался
поспешно, но, тем не менее, он был все тем же очаровательным другом.

"Клянусь жвачкой, ты выглядишь просто съедобно", - было его приветствием. "Чем ты занималась
, и что это за последняя история, которую я слышу о твоей
женитьбе на какой-то сволочи?"

- Бобс, я собираюсь как-нибудь рассказать тебе об этих Сукиных Сынах.
найд, - улыбнулась Солнышко, - но в первую очередь я хочу знать, чем ты
занимаешься, дорогой Бобс?

- Я? - Бобс приподнялся на своих отполированных носках. "Городской редактор"
"Комет", олд топ, это моя работа. Самый молодой из когда-либо известных сотрудников, но
надеюсь, не наименее компетентный".

"Привет, Бобс. Ты настоящий редактор! Как я тобой горжусь. Теперь
ты на высоте. Может быть, со временем ты станешь
послом в стране-вымени и...

"Фу-у-у! Как простой человек может подняться до высот, которых ты от него ожидаешь. Что
Я хочу знать... Как насчет истории о браке? Я напечатал ее, потому что
это был хороший материал, но кто же этот счастливчик? Ну же, ты же знаешь, что ты
можешь рассказать мне все.

"Эй, Бобс, я собираюсь рассказать тебе все, что угодно. Луг, Бобс, вот тебе
друг, я хочу, чтобы ты выступил с рекламой. Она также написала книгу. Ее зовут...
Мисс Вуденхаус. Она больше похожа на мою подругу, мисс Кларри. Она...

- Ты! Солнышко?

"Я". Она - нет, есть, очень хорошая тичер. Она-есть - заставляет нас с Кэти
взбрыкивать и ездить по-английски, как одна и та же английская леди ".

Молодой и образованный преподаватель Кэти Кларри окинула молодого и
образованного редактора New York _Comet_ вопросительным взглядом. Молодая
редактор, о котором шла речь, ответил на этот вопросительный взгляд, ухмыльнулся, предложил свою
руку, и они закружились под музыку ритмичного двухстепа.

Солнышко развернулась и схватила две пухлые мягкие ручки Джинкс,
Кэти сжимала локоть Джинкс. Кэти, к ее большому удовольствию, были
помогая Мисс Холливелл по уходу за прибывающими гостями, и
очень удивило и позабавило, что лицо ее талант
организация и реальные возможности. Кэти была в своей стихии, когда суетилась
в несколько собственнической манере танцовщиц и
леди, заведующие отделами в магазинах, где Кэти когда-то работала.

"Сглазь, сглазь, сглазь! Мои глаза здоровы, когда я смотрю на тебя! Я _thad_ рад
видеть, что ты разговариваешь и с моей лучшей подругой, Кэти. Она взволнованно захлопала в ладоши
. "Как я дело это рации, что ты и Кейти быть----"

Кэти громко кашлянул. Незнание Санни порой был крайне
потертости. В определенные моменты Кейти искренне сочувствовала миссис Уэйнрайт
. Джинкс покраснела, как пион.

"Имей сердце, Солнышко!"

Тем не менее он почувствовал сонную гордость от мысли, что Солнышко лучшая
другу следовало бы обратить на него особое внимание. Джинкс, однако,
желанный из начинающих матерей, не пользовался такой популярностью у
девушек, которых подталкивали вперед и заклинали считать его самым
желанным мужем. Кэти была неравнодушна к плоти. У нее не хватило терпения выслушать
художника, который заявил, что кости эстетичны и соответствуют его вкусу
ему нравилось слушать, как кости гремят. Кэти утверждала, что в полных людях есть что-то
ужасно уютное.

"Я слышала о тебе отличные новости, Джинкс", - восхищенно сказала Солнышко. "Я слышала,
тебя выдвинули в штат губернатора".

- Это только начало, Солнышко. Я немного увлекаюсь политикой. Жизнь
до сих пор была слишком бесцельной, и я нужен машине. По крайней мере, мне
так сказали. Твой отец, Санни, был чертовски мил по этому поводу - настоящий
друг. Ты знаешь, что была кучка городских провинциалов, которые считали забавным
смеяться над идеей о толстяке, занимающем какую-либо государственную должность, но я думаю,
толстяк может превзойти кого-нибудь из другой кучки ".

"Хо! Я бы так и сказала".

"Посмотрите на президента Тафта", - тепло вставила Кейти. "Он весит больше, чем вы,
Держу пари".

- Дай парню шанс, - застенчиво сказала Джинкс. - Если я буду продолжать, то скоро
догоню его.

- Солнышко, - прошептала Кейти ей на ухо, - у меня что-то чешется. Помнишь, ты рассказывала
мне, как после ванны он любил поваляться в грязи, потому что
скучал по своим блохам. Это про меня. Я скучаю по моей блохи. Я никогда--не
используется для уточняется. Гы! Я надеюсь, что Мисс Вудхаус не слышишь, что я говорю
что. Если она застанет меня за такими разговорами... Спокойной ночи! Она когда-нибудь заставляла
_ тебя_ чувствовать себя ничтожеством?"- Обжигаю _ взглядом_! Спокойной ночи!"

Широкая улыбка осветила широкое ирландское лицо Кэти. Толкая ее под руку.
бесшабашно проходя через "Джинкс", она сказала:

"Пойдем, старина скейт, давай покажем им на танцполе, на что способны обычные танцоры
вроде нас с тобой".

Солнышко наблюдала за ними сияющими глазами, и однажды, когда они кружились мимо,
Голос Кэти перекрыл шум танца и музыки:

"Боже! Как легко ты стоишь на ногах! Полные мужчины обычно такие. Я всегда
говорю..."

И Кэти, и Джинкс, и Монти, и Бобс, и Профессор, и все ее друзья
потерялись из виду в этой движущейся, сверкающей толпе танцоров, на
с которого, подобно порхающим мотылькам, падали лепестки вишневого цвета.
сверху, опускаясь им на головы и плечи и придавая им тот самый
праздничный вид, который Санни так хорошо знала в Японии. У нее дыхание
пространство для заклинания, и теперь, что очень задумчивой тоски взгляд Украла, как
тень снова молодым лицо девушки. Все невольно вздох вырвался
ее. Отец мгновенно оказался рядом с ней.

- Ты чего-то хочешь, моя дорогая?

- Да, папа. Ты очень любишь меня, папа?

- А я? Если есть что-то в мире, чего ты хочешь, что я могу тебе дать,
тебе нужно только попросить, моя маленькая девочка ".

"Тогда, папа, ты видишь вон того молодого человека. Ты видишь его?"

- Молодой Хэммонд?

"Джерри". Само произнесение ее имени было лаской. "Папа, я хочу
поговорить с ним. Всю эту ночь я хотела его видеть. Видишь, я - мой поклонник.
я делаю то же самое, киваю головой и показываю пальцем, я зову его, но
он не приходит ", - уныло. "Луг! Я сделаю это снова. Вот увидишь!" Она
сделала недвусмысленное движение рукой и веером в сторону Джерри, и тот
несчастный молодой дурак повернулся спиной и прокрался за какие-то искусственные
камфорные деревья.

"Клянусь Богом!" - воскликнул сенатор Уэйнрайт. "Солнышко, хочешь, я принесу тебе
этого щенка?"

"Папа, Джерри не щенок, но все же, в конце концов, я хочу вам привести его к
меня. Пожалуйста. А потом, когда он придет, пожалуйста, вы с мамой станьте лиддл.
откусите и не позволяйте никому другому говорить со мной. У меня есть кое-что, что я хочу.
спросите Джерри все от меня."

Музыка умолкла, но хлопали по рукам было
требуют повторения напевая песни, которые только
начал свою карьеру бушует в мегаполисе. Солнечный увидела отца хлопать
Джерри по плечу. Она видела его максимум усилий, чтобы спастись, и ее отца
улыбаясь настойчивость. Короткий интервал затаившимся дыханием, а затем
неохотно, очень белый, очень суровый молодой Джерри стоял перед
Солнечный. Он старался избегать взгляда Санни, но, увлекшись, оказался
глядя прямо в глаза девушки. Она улыбалась, но была
что-то в ее влажный взгляд, который протянул руку и переплел мальчика
струны сердца печально.

- Джерри! - тихо позвала Солнышко, коснувшись губ большим веером и посмотрев
на него таким взглядом, что все его лучшие попытки сохранять спокойствие
казалось, вот-вот запаникуют. Он сказал то, что, как ему льстило, было
имитацией самообладания:

"Прекрасный день... э-э... ночь. Как ты?"

"Я так счастлива, что похожа на мыльный пузырь. Я сейчас лопну".

"Да, естественно, ты был бы счастлив. Прекрасный день ... э-э... ночь, не правда ли?"

Он решил избегать любых личных тем. Он будет вести светскую беседу с ней.
она не должна заподозрить опустошение, бушующее в нем.

"Как поживает твоя мать?"

- Что ж, спасибо.

- Как поживают ваши друзья, мисс Фальконер?

- Не знаю, я уверена.

"Хаттон рассказал мне все о ней", - сказала Солнышко.

"Хаттон? Он ушел. Я не знаю куда?"

"Он офицер Армии Спасения. Он пришел в наш дом, и мой отец
дай ему денег для этих бедных людей. Хаттон, расскажи мне все о тебе.
Я вижу, ты давно болен, Джерри. Это очень печальная новость для меня."

Джерри, косноязычен на данный момент, не знал, что сказать и куда
смотреть. Уважаемые взгляд Санни был чуть ли не больше, чем он мог вынести.

"Красивый номер. Украшения----"

"Джерри, это твоя прекрасная картинка, из которой ты сделан. Я помню это
все. Однажды ты нарисовал для меня вот такую картинку и сказал, что это
лучшая картинка для вечеринки на всю жизнь. Думаю, да.

Джерри помолчал.

"Джерри, как у тебя дела в этом мире? Пожалуйста, расскажи мне. Я хочу услышать.
Вы добьются больших успехов класс? Вы нашли тех, красота Тада вы находитесь
луг всегда?"

"Красота!" он сказал, яростно. "Я достаточно часто говорил тебе, что это был
неуловимый нефрит, до которого никто никогда не мог добраться. А что касается успеха. Я
полагаю, я добился достаточно многого. Мне предложили партнерство - я не могу этого принять
. Я... Мне придется уехать. Санни, ради Бога, ответь мне.
Это правда, что ты собираешься жениться?

девушка медленно, с большой серьезностью поклонилась, но почему-то ее мягкие глаза с лаской остановились на измученном лице молодого человека.

- Джерри, - мечтательно сказала Солнышко, - это Високосный год, и я собираюсь...
задать тебе маленький вопрос.

Джерри не расслышал и не понял значения девичьих
слов. Его молодое лицо было мертвенно-бледным. Вся радость жизни, казалось,
был потушен. Еще один, последний, страстный вопрос вырвался из него.
"Кто-это-он?"
Солнечный медленно поднял эту нелепую вентилятор. Она принесла его к ее лицу,
так что ее великих просторах действовали как экран, и вырежьте ее и Джерри
от всего остального мира. Ее ясный, прекрасный взгляд остановился прямо на Джерри.И Солнышко тихо ответила::_ Ты!_"
То, что последовало далее, дало бы истинному изучающему психологию
самое неопровержимое доказательство разрушительного воздействия общения с языческим народом на молодого человека с высокоразвитого и цивилизованного запада. Даже неискушенный взгляд Санни заметил, как эта примитивная цель вспыхнула в глазах Джерри Хэммонда, когда, удерживаемый на привязи всего мгновение, он предложил тут же схватить девушку в свои объятия. Именно в этот момент ее восточное коварство взяло верх. Санни отступила назад, протянула
руку, провела ею вдоль стены, за вишневым лепестком.
листвы, а затем, когда Джерри дикое, экстатическое намерения привели его
когда-нибудь приблизиться к ней, Солнечная нашел и нажал кнопку на стене.
В тот же миг комната погрузилась во тьму. Невнятное бормотание
звуки и восклицания; смех, внезапное прекращение музыки,
мягкое столпотворение вырвалось на свободу, но в этот блаженный момент
полная темнота, забыв обо всем на свете, чувствуя и видя только друг друга.
Джерри и Санни поцеловались.

 КОНЕЦ