- Пожалуй, мы сегодня не успеем, - сказал Денис, как только лодка прибилась к берегу.
- Удивительный вид! – Ирма хотела возразить, и совершенно не то сказать, чем скрутился язык. Бродили сомнения, великие сомнения насчет всего этого одиночного плавания.
«В любом случае – его затея. Сам будет отвечать. А там - что будет…»
Она ощущала вновь некое волнение в своей груди. Это было странным, ведь Никона рядом не было. А она должна была сие ощущать только к нему?
«К чему все это?»
- Да, действительно, - поднял лицо парень только после того, как ступил на берег, подтягивая лодку - и каких-то своих дум.
Топкий берег, скалистый остов, оголяющиеся почвы, несколько впадин с прозрачной водой на берегу. Будто кто-то нарочно выкопал ямки. И каждая такая ямка, издалека можно было наблюдать – была разного цвета.
Не терпелось бежать, исследовать.
Заросшие протоки и затоптанная трава узкой тропой, вела куда-то в заросли.
Огляделись.
Любопытство необычной природы возрастало. Ирма, как могла, отбрасывала мысли ещё одного свойства, - какой-то дурной приступ симпатии к парню. То ли буйный цвет красного заходящего солнца, то ли воздух, то ли сама атмосфера данной местности - что-то подрывало ее изнутри.
«Третье лицо? Второе сомнение, дабы вызвать третье?»
Да, именно ради этого девушка прибыла сюда разобраться
«А Денис? Он ли сам желал проявиться как-то для меня?»
«Если даже это не так – не важно. У меня – Супер задача. Она – палочка-выручалочка!»
- Что-о ж, - протягивал он гласные, ступал по топкому берегу, нарочно высоко поднимая ноги, оглядываясь, лукаво на Ирму.
Она не терялась в чувствах, потому что многое уже решила для себя основным.
- Загадай желание, - произнёс он.
- Я? – Спросила Ирма.
«Да, - думала она, - как это забавно - и в тоне самого ответа моего состояло лишь тоном нечто игривое. Так это начинается?»
Она вовсе не желала играть вольный двусмысленные игры.
«Вовсе не желала».
Где-то это было неприемлемым, недопустимым и более того – неприятным.
«Вовсе неприятным»
И все же она прислушивалась к внутреннему ощущению, меняющегося настроения самым волшебным образом, стоило лишь шаг пройти.
Ямки, искусственно созданные – не было сомнения – кто-то потрудился.
Она остановилась перед одной из них, наполненной озёрной водой. Пригнулась, чтобы зачерпнуть. И этим движением ей открылась новость. Ямка состояла из нескольких пластов, - цветных и неодинаковых шаров.
- Я слышал от одного учёного, что это озеро с его всегда обновляющимися насаждениями очень-очень старое. Так говорил мой приятель.
- У вас есть приятели, учёные?
- Да. Так. Мы учились в одной школе. Я потом стал заниматься бизнесом, он – пошел учиться. Университет за университетом. Однажды встретились.
- Где, - поинтересовалась она.
Этот уточняющий вопрос удивил Дениса, он даже задумался, но что думать, ответил:
- На улице, случайно. В одном кафе.
- «Три тройки»? – Спросила она. Эта фраза выкатилась произвольно.
Денис замер. Проглотил сухой ком.
- Откуда вы знаете?
- Я не знаю, честно! – Призналась Ирма, - честно. Как-то на ум пришло. Я там даже … нет, один раз только была.
- С кем?
- Зачем это?
- Ну, раз такие совпадения…
- Э-э, - девушка подумала: не передаст ли что-нибудь лишнего?
- Э-э, я не помню, - усмехнулась. Она, действительно, не помнила.
- Да-а, наверное, века, - отвлёкшись не без радости от занявшейся темы, протянул парень.
- Века? – Не поняла девушка.
- Двадцать тысяч лет, наверное. Так мой друг профессор говорил. – Денис внимательно посмотрел в глаза Ирмы, стараясь, что-то опасное угадать. Угадывая то зарождение чего-то чудного, что вот-вот проявится перед ними обоими. И оба они, ожидая проявления того, терпели, сохраняя спокойствие. Это в высокой степени их объединяло.
На лице его одновременно с теми думами, что читали они друг в друге, возникло предупреждение того, что должна была бы произвести на лице своём Ирма. Будто стоял вопрос снова той же безопасности: «веди себя так, чтобы ОНО не проявилось ВДРУГ»!
Интрига, которую она хотела бы заявить – так просто – для разнообразия. Она была пастой и безобразной в данный час.
Ей оставалось произвести одно: изумление. Брови подлетели, отчуждённая маска тех прожитых месяцев на той, родной, стороне озера пришла. Она с чувством и «расстановкой», выразила то, насколько способна была, насколько справедливой в данную минуту должна была - что он хотел бы видеть. Чем бы они могли защититься в волшебном непредсказуемом месте. И это - их объединяло.
- Ого! – воскликнула.
Дениса походка изменилась: с ровного шага, прямой спины оловянного солдатика - на шаткий ход едва ли ни вразвалочку.
«Смешно!»
Его все время тянуло при том всем куда-то вниз. Он делал вид, что наклонялся к камешкам, к песку, чтобы ухватить горстку, скомкать ее, сбросить, потом зачем-то вновь захватить, будто в том находил какой-то смысл. Он подбирал сухие веточки, вертел их в пальцах, сбрасывал, подбирал и старался идти вперёд, не оглядываясь на девушку. Кажется, его что-то напрягало. Он о чем-то продолжал думать – она чувствовала: не о ней, не о свершившемся путешествии, ни о чем ещё другом, но о своих ощущениях. О том же неустанно думала и она. Это их также – объединяло.
Ирма отпустило все в себе, и вдруг нахлынула иная экзотика, - она ощущала свою природную наготу. Здесь все так пахло.
Здесь так синхронно сочеталось с запахом ее тела - все. Хотелось раздеться даже в этот прохладный вечер, босиком убегая по плавкому берегу озера – от кого? Втаптывать пятками разноцветный крупнозернистый песок. И чтобы. чтобы никто не видел.
Однако она была не одна.
«Ах, как бы хотелось, - пришло ей, - побыть здесь, действительно, одной! Но возможно ли?»
Денис остановился, вздохнул, ещё раз огляделся, поводя всем торсом, поднял руки, размял плечи. Забрасывая руки по сторонам – это выглядело не совсем то, что он хотел, не добиваясь, собственно, этим ничего – того, что хотел.
«Слабый впрыск сильных неведомых ощущений».
- Вы говорили, - произнесла она, - о каких-то ресурсах?
- Я? – Он обернулся. – Ах, да. Даже сейчас не могу сказать, что сам-то имел в виду. Наверное, я говорил о вашей привлекательности, об уме, смелости и прочее.
- А прочее – это что? О смелости - понятно, - продолжала она, не предоставляя ответить, - я, наверное, бесшабашная, чем смелая. Это с детства. Это, наверное, комплекс.
- Комплекс смелости?
- Комплекс дерзости. Так однажды один человек очень точно сказал.
- Ну, что ж, - подумал Денис, - место красивое, нужно бы запечатлеть, чтобы потом вспоминать.
Ирма полезла в карман за телефоном. То действие – ожидаемое и автоматическое.
- Не стоит, - предупредил он, - вы же знаете, здесь это запрещено.
- Но мы здесь одни. Никто и знать ничего не будет. И потом: в чем суть запрета?
- Затруднённое положение дел после того, как все возвращаются, вы знаете, - повторил он, - вы же знаете – там, на суше - полный контроль.
- Я знаю, но это удивительно даже. Мне бы хотелось испытать, - что-нибудь испытать - почему люди, интересно, сами избавляются от своих же снимков? Посмотрите, это же просто потрясающе!
- Я вижу тропу, идемте?
И он направился к выемке тропы. Ирма последовала за ним.
«Я не верю в то, что другие называют любовью – в то, чем достаточно заниматься десять-двадцать минут, а все оставшееся время быть в состоянии простого притязания, привязанности. Это глупо.
Каждый день ровно двадцать минут дыши, а потом не дыши, потому что у меня много дел. И на следующее утро можешь снова заняться тем же…»
«Я не верю…»
Она боялась пройти вперед, - за парнем. Что-то предупреждало ее. Где-то там начинало и заканчивало функциональность того минимального, но плАтинового остатка заряда нещадно, нещадно безвременно, безвременно происходящих суток. Там дальше - что? Равнодушие могло потерять силы, истечь должно было вот-вот, и хотелось прыгать, скакать, кричать, размахивать руками на зло? Или в ожидании предстоящей ночи, когда, наконец, наверняка нахлынет наваждение ВТОРОГО СОМНЕНИЯ вторым дыханием своим, дабы потом вызвать третье…
Оба они втиснулись в среду глубокой чащи, минуя ирис, цветы канны, широколистный и режущий аир. Они вышли на опушку, где располагался дикий лагерь, состоявший из нескольких перекошенных шалашей, оставленных тут прежними туристами.
- Ого! – Радостно заявил Денис, и дружественно обернувшись, дал об этом же знать девушке.
Она ощущала, как все внутри у нее падало. Падало, рушилось. Она ощущала некую ауру, подошедшую снизу, из топкой почвы, проваливающееся под ногами, пронизывающую тело теперь, насквозь пронизывающую, и насквозь вылетавшую через ум.
Денис деловым быстрым шагом направлялся к лагерю. Под ним шуршала сбившаяся носками его мокасин жесткая шерсть травы. Ее будто тут недавно ровняли, стригли. Желтые кончики едва успели подняться подпалинами от жаркого дневного солнца. Ирма обратила внимание выделявшиеся на спине парня шаткие лопатки, выдвигающиеся совсем не в такт, и где-то даже напротив движущимся его рукам. Все в нем увеличилось. Она видела, как выбрасываются его колени, как стала много говорить походка, осанка, посадка головы его, и мысли… Она научилась читать их.
Как-будто нечто Высшее дало на то добро. И сердце защемило.
«Как же Никон?!»
- Вот, - остановился парень, поднял руки, уложив их на пояс. Один палец правой руки, - указательный слегка скатился вниз и, кажется, подергивался, не находя себе покоя. Все это она читала.
«Ты смелая, красивая и необычно любопытная. Мне нравятся такие. Такие девушки - бойкие. От времени соленой воды все оружие теряется, ломается, портится. И только пристальное внимание – наше друг к другу, задумчивость твоя может все возвратить назад».
Он глядел на нее вопросительно, а она читала-читала.
Она видела насквозь.
«Расставание завтра даже если мы будем спать, запершись в свои темные шалаши на противоположных сторонах этого большого лагеря – пройдет как кошмарный сон, - подделкой. Подделкой почти невидимого противостояния.
Как женщина против мужчины, как мораль против честности. Как ветер против воды. Что не может состоять всуе. Ветер изменит направление ума и кому-то станет по-настоящему холодно в водной стихии 377. Зачем же ждать?»
- О чем ты думаешь? – Задался парень.
На губах – неловкая улыбка.
Этой улыбкой он ей напомнил первые чувства. Жаркие поцелуи в осеннем прохладном подъезде, когда якобы случайно все получилось, и первые слова те, -признания.
- Поедем домой, а? – Выразила она.
- О-о, нет! Поглядите-ка, как темнеет, - заявил он.
- И нужно же было в такую темень отправляться! – Голос ее срывался.
- Мы вполне могли б успеть вернуться, и время даже, и сейчас позволяет. Только мы ничего не увидим, увы, да еще и дождь собирается, видите?
Это было правдой.
Небо беременно огромными пышными облаками, худеющими на глазах, грозным приглушенным пурпурным цветом, нависающими над землей. Может быть, еще минутка и - гром.
Денис немедленно отправился восстанавливать укрытие. Оголившиеся струны жил его на крепких руках играли какой-то вальс. Она различала его повсюду, в тихих травах - тоже, в немом доселе озере – его мертвых водах, откуда, впрочем, стал доноситься звук стеклянной арфы и гомон птиц неуемных жестоко нравственно прерывал повторяющийся рингтон души.
«Это было во мне уже, было, - думала Ирма, - да, это было со мной. И вновь - дежавю. Проклятое озеро!»
***
Нежно-розовые лепестки тихо покачиваются на воде. До цветов кувшинки не дотянуться. Дымка над озером. Ирма снимает обувь, близко подходит к воде. Топкая почва тепло и плотно облегает ее ступни, помогая удержать равновесие, когда она поднимает ногу и ищет место, куда ступить другой.
Озеро молчит, лежит, словно в чаше, окружённое хребтами гор. Ярко-голубым цветом отливают мелкие барашки кротких волн, памятью грозы прошлой ночи.
Озёрная чайка, черноголовая неторопливо бродит по мелководью и поглядывает на человека. В ожидании она замирает, и будто удивляется по-своему, по-птичьи, а, задрав клюв, раскрыв его, вдруг громко издает карканье.
- Ирма! – Окликает девушку голос.
Она оборачивается. Денис стоит на каменном берегу, смотрит, чем она занимается.
- Холодно ведь! – Замечает он.
И, правда, из его рта так и валит пар.
«Но это, наверное, от высокой влажности»
Он поднимает руку и трёт лоб, сильно наморщивая его. Локоть циркулем вращается туда-сюда.
- Ты не переживай, - отвечает она не сразу, и после - как обувается, - не переживай, никто не узнает.
Она проходит мимо, стараясь не задеть на узкой стежке пути к шалашу.
- Ты не подумай, - слышала она, шаги вслед, - так получилось.
- Нет, ничего, - отвечает Ирма который уж раз за последствия жаркой близости, что обоих свела с ума.
Она глядела на парня и видела в нем Никона.
«Или нет?»
«Но что-то было: вьющиеся кончики волос?»
Ее длинные спадающие волосы ночью щекотали его щеку, а она несколько раз переспрашивала: любит ли он ее?
«Зачем?»
«Глупо».
Но он, задыхаясь в страсти, в большей мере и степени подтверждал это.
Шалаш пах осокой и сеном, а из купола капал дождь ритмичными струйками на ее спину. И жгло ее, как расплавленные капли олова.
Когда же оборотились, и он входил в нее, с его спины стекала вода к ее проходу, и девушка ощущала, как наполнялся страстный бассейн жаркой воды под ней брызгающим соитием.
Она кричала, а он держал ее за запястья, загораясь тем паче действиями. Ей не хотелось глядеть ему в глаза, и взгляд всегда упирался в его прыгающий чуб, и ей дико хотелось смеяться.
В какой-то миг она поняла, что и в нем не видела никакой радости. И он даром старается – лишь отчаяние.
Отчаяние той глубокой ошибки друг перед другом, и перед третьими лицами, что совершалась необдуманно теперь обоими.
Но разве можно все просчитать, сделать все обдуманным? Если все в себе содержит сокрушительный удар и остаётся только грезить, чтобы осознать, когда тебя накроет непрерывной искажающей твоё привычное миросозерцание остервенелой, метущейся волной, выстланной ранее на дне вялотекущий ил. И ты уже не во сне, но и разумным быть не можешь. Лишь только это озеро 377 с его красивыми играющими цветом берегами, коих задумку ещё нужно было понять.
Когда он закончил, поднялся на колени и долго глядел на ее растрёпанное истерзанное тело. Его внимание остановилось на лекале плотных грудей девушки, а она увидела, как сильно мокрым был его подбородок, к которому стёкся весь пот прежней страсти.
За жилищем - последним порывом утихал ливень.
- Накрой же меня! – Попросила она.
Он подобрал свою футболку, разровнял ее и бережно набросил на торс девушки. Тоже проделал с курточкой.
Она встрепенулась, подбирая ноги, уводя белые пятки под искусственное одеяло. Парень поднялся, присел и отвернулся, опустив голову к коленкам, думал, тискал рукой макушку.
- Ты не переживай, никто не узнает, - первый раз она сказала.
- В этом есть что-то коварное, ты не находишь? – Глухо спросил он.
- Ведь нужно же когда-нибудь закрыться от мира, - пробовала оправдаться она, - а так: живешь-живешь и постоянно что-то упускаешь, сам к себе теряешь интерес и доверие.
- Может быть, это правда, как ты говоришь, - согласился он, - мне жаль, мне очень жаль.
- Перестань, тебе переживать ли? Вот мне – да. – В этом возражении гордость?
- Ах, этот мальчик, он - славный.
- Он мой жених.
- Он медитирует, что ли? Интересно. Я у него косичку видел.
- У кого? – Засмеялась Ирма
- Нет, точно. Я не мог спутать. Однажды я видел его с тобой. Я знаю его имя. Он точно медитирует. Это он при тебе волос распускает, а так – с косичкой. Ребята рассказывали.
- Ерунда. А медитирует, - она подбирала слова и повторилась, - ерунда какая!
- Может быть, ты мало знаешь?
- Фу, он даже ни ногой, он в этом ничегошеньки не понимает, не выдумывай.
- Тогда, - развернулся Денис к ней, - тогда вот это что?
И он полез в карман своей курточки, ненарочно оголяя часть тела девушки. Вынул амулет. Это был крохотный с маленькую булавку серебряный меч на красном кожаном шнуре. Кажется, тот шнур был толще самого меча.
- Что это? – Ирма поднялась на локотки, - дай-ка.
Денис протянул.
Она долго вертела вещицу, вертела-вертела, рассматривала. Приподнялась на локотки, придерживая футболку у груди - с плеч она спала. Денис любоваться ею.
Она не верила глазам. Это был тот предмет, предмет, что держала у груди Сущность, которая ей показалась под кроватью той, - той бессонной ночью.
- Где ты его взял? – Переспросила.
Денис приподнял брови, в недоумении.
- Я же сказал. Твой парень подарил.
- А как давно? – Она требовала.
- Ну-у, э-э, - собирался с мыслями Денис.
- Давно?
- Неделю, полторы тому.
Ирма вспоминала, когда впервые увидела под собой чудище.
«Нет, это точно было раньше».
Она вернула амулет владельцу, легла, укутавшись, молча, размышляла.
- И что тебя так возмутило? – поинтересовался Денис.
- Ничего особенного, ничего. Я уже и стала забывать…, но однажды я тоже видела, как он стоял на коленках и молился.
- Это вообще-то нормально, - заметил парень.
- Это нормально, когда перед тобой образ, а так…
Денис прятал амулет назад, в карман. Потом все затихло.
Молчали, слушали, как успокаивается дождь за стеной шалаша.
- У меня есть девушка, - начал он, - она скоро приедет. Я бы не хотел…
- Что бы ты, не хотел?
- Чтобы она ничего не знала…, - в его голосе смесь чрезвычайно каких-то оскорбительных приправ.
- Я того же мнения, - кратко ответила, - никто не должен знать об этом. Ещё бы – радость! И вот: больше этого никогда не повторится.
- Ладно, - сначала подумал он, - как скажешь.
Во всем этом была невозможная, недопустимая, бессовестная отвага, - в его мгновенном безусловном согласии. Такое посрамление и стыд – она давно с этим не сталкивалась. Данное чувство просто требовало какого-либо иного исхода. И у неё возникло стойкое желание что-нибудь эдакое выразить, сотворить. Теперь ее мысли вокруг этого крутились. Терпела, воображая в красках и наблюдая за собственным поношением, как позорным зрелищем над собой.
«Непременно отомстить!»
Хладнокровному партнёру, впервые так проявленному, - непременно! И внимание переключилось на сочинение плана, как точно осуществить данное предприятие. Условие: его следовало реализовать до полудня этих суток, когда оба они решили сесть в лодку и вернуться домой.
На часах – восемь.