Как кадры старой киноленты,
я разделяюсь на фрагменты,
на части и — невесть на что.
Я сам себе во сне являюсь
и удивляюсь, удивляюсь
со стороны: а это кто?
А этот кто-то, не умнея,
всё ждёт стрелы от Гименея:
меня срази, мол, до конца.
Почто махаться после драки?
"Любить до гроба" — это враки.
Поди, гримасу смой с лица.
Ужо бы я бы, абы кабы...
Смешались в кучу кони, бабы,
"слились в протяжный вой".
Но "залпы тысячи орудий"
во мне, уснувшем, не разбудят
ту, что была тобой.
А простыня не отвисела —
морщинит; в фильме чёрно-белом
на мятой простыне,
как в сельском клубе на экране,
копаясь грубо в старой ране,
ищу меня во мне.
Но если ни меня, ни этой —
любови — вовсе в жизни нету,
зачем и жить тогда?
Сей бред за чистую монету —
не чти! Иди-бреди по свету,
пролейся, как вода
меж пальцами; себе не до;рог
рвани себя, как чёрный порох
рвёт гору на куски...
И в глубине пустой породы
вдруг заискрит...
И выдох "Кто ты?"
посеребрит виски.