Гл. 8
СТЕПАНАКЕРТ. ЖИЛИЩНЫЙ ВОПРОС
Наконец, мы в Степанакерте. Три-четыре дня всей семьей остановились в многолюдном доме моего старшего брата Саркиса.
Я отвез Евгеню с детьми в деревню, оставил их у моих родителей до тех пор, пока не поступлю на работу и не найду квартиру, хотя бы по найму. Только тогда я мог привезти их обратно в Степанакерт.
Насчет работы: памятуя о своей службе в системе КГБ перед войной, я обратился к начальнику областного КГБ тов. Мовсисяну по поводу трудоустройства. Он мне сказал, что у них нет вакансий, и предложил должность начальника МВД Мардакертского района, имея в виду, что район очень хороший, в дальнейшем возможно повышение в звании, и что я об этом не пожалею.
Я отказался от работы в милиции. Вместо меня назначили нашего родственника, Погосяна, который в дальнейшем стал полковником и начальником МВД области.
Поскольку я был дипломированным зоотехником, меня без затруднений взяли на работу в Облсельхозуправление по линии селекции. Но жилищный вопрос так и не разрешился. Частники соглашались сдать квартиру по найму, но, узнав, что у меня есть дети, тут же отказывались.
Наконец, при посредничестве моего брата Саркиса, начальник местной промышленности Арустамян Айк выделил нам комнату в 9 кв. метров в известном всем в Степанакерте «розовом доме». Это было полуподвальное, сырое помещение. Вынужденно согласился, привез Евгеню с детьми из деревни, кое-как поместились.
Уже зима была на подходе, а у нас не было дров. Лесное хозяйство не давало нам дров, так как весь запас был продан. Были вынуждены покупать дрова у частников втридорога, греться-то надо было. Первые два-три года были очень тяжелыми для нашей семьи, не было элементарных условий для жизни.
Облисполком вынес специальное постановление об обеспечении меня квартирой. Горсовету было приказано при первой же возможности выделить мне жилье. С постановлением в руках мне не трудно было договориться с жилищным фондом, чтобы они извещали меня об освободившейся комнате или квартире. Но как только я сообщал в горсовет об освободившейся квартире, чтобы выписали ордер на мое имя, узнавал, что в ту же ночь её занял кто-то другой. Здесь не было никакой тайны. Всё делалось с одобрения и при непосредственном участии председателя горсовета. И так повторялось несколько раз - я сообщал о свободной квартире, а выдавали ордер другому. Наконец, я решил для себя, что проинформирую о квартире председателя горсовета лично, чтобы при мне выписали ордер на мое имя.
Я позвонил председателю горсовета, секретарша сказала, что он на месте, но очень занят. Я поспешил в горсовет и обратился к секретарше:
- Скажи Степаняну, что его хочет видеть Айрапетян по жилищному вопросу.
Секретарша вернулась и сказала, что тот ОЧЕНЬ занят и не может принять меня.
Дверь была полуоткрыта. Я вошел, дрожа от ярости (следствие контузии, полученной на фронте) и заорал на председателя:
- Что это за бюрократизм? Вы сидите у себя в кабинете без дела, выводите каракули на бумаге и по этой «важной» причине говорите, что не можете принять Айрапетяна, потому что, мол, очень заняты?
Краешком глаза я видел на бумаге, лежащей под его рукой, какие-то рисунки. Он посмотрел на мое разъяренное лицо, тут же встал со своего места. От испуга он побледнел, стал белее бумаги.
Я взял себя в руки, более спокойным тоном сказал:
- Вот эта квартира свободна, напиши ордер на мое имя, чтобы я мог ее занять. Если не напишешь ордер, а поступишь так, как и с другими квартирами, поселив в них других людей, этот номер сейчас не пройдет. Видишь эту чернильницу, разобью ею твою голову, потому что чаша терпения уже переполнилась. Я человек контуженный, мне ничего не сделают, а твоя жизнь для меня и копейки не стоит. В отношении моей семьи ты поступаешь хуже Гитлера. Заявленные мною квартиры ты выделяешь своим родственникам или еще хуже, за деньги в ту же ночь заселяешь другую семью. Все, что нужно, я тебе сказал. А теперь ты говори, только положительный ответ устроит меня, в случае отрицательного - чернильница разобьется об твою голову.
Заикаясь, он сказал:
- Предположим, я подпишу ордер, он будет недействительный, пока не пройдет через специальную комиссию, пока не подпишут все её члены.
Я ответил:
- Главное, чтобы ты подписал, а насчет членов комиссии не беспокойся, я сам отнесу для подписи, ты только укажи фамилии.
Наконец, медленно, поглядывая на меня, он пошел по направлению к несгораемому шкафу. Вынул ордер и подписал его. Только тогда я убрал руку от чернильницы и успокоился. Он заметил это, дал мне ордер, чтобы я отнес его на подпись тов. Алваряну. Двух подписей было достаточно, чтобы я мог вселиться в эту квартиру. Он протянул мне руку, пожал ее и спросил:
- Теперь ты спокоен?
Я сухо ответил «Да» и вышел из кабинета.
Вот с каким трудом мне удалось получить квартиру за три года. Собственно, это была не квартира. Выделенная мне жильё представляло собой одну комнату в 16 кв. метров с прилегающей к ней небольшой кухонькой не более 2-х кв. метров. Они располагались на втором этаже и выходили на большую открытую, общую с двумя соседями, веранду. Все иные удобства (дощатые туалеты) были во дворе, причем, в соседнем – на несколько дворов. Воду приходилось носить ведрами из знаменитых в Степанакерте «Трёх кранов» (Ирек крвны), который находился в квартале от дома.
В этой квартире, на улице Туманяна 35, мы прожили около восьми лет. Здесь у нас родились ещё две дочки – Люда и Актя.
Наше управление начало строительство ведомственного 10-ти квартирного дома на этой же улице, которое завершили в 1957 году.
Летом наша семья из шести человек переехали в новую двухкомнатную квартиру по адресу Туманяна, 97. По тем временам квартира считалась со всеми удобствами, только водопровод не работал, центрального отопления не было, на кухне стояла дровяная кирпичная печь, и комнаты отапливались симпатичной стенной печью, тоже дровами. Для нас это были хоромы.
Каждой семье полагался небольшой участок земли и небольшой сарай. До поры до времени пользовались уличным туалетом (пока не подали воду в дом).
Двор был огорожен со всех сторон, так что любой посторонний был как на ладони.
Во дворе дома непрерывно текла вкуснейшая родниковая вода, за которой стояла очередь из жителей соседних и даже дальних домов.
Здесь мы растили, воспитывали наших четверых детей, дали им образование и поженили их. Каждый из них в дальнейшей жизни нашел работу по специальности, дело, в которое вложил душу и знания, как истинный советский гражданин.
Несмотря на то, что вначале нам предстояло преодолеть много трудностей, мы с достоинством выдержали их на родине наших предков, зарабатывая на жизнь честным трудом. Свои знания я вложил в развитие области, в частности, в развитие племенного животноводства.
ТРУД НА БЛАГО НАГОРНОГО КАРАБАХА
Будучи на должности главного зоотехника НКАО, взвалив на себя всю тяжесть, что несет с собой профессия зоотехника, я всячески содействовал улучшению племенного животноводства с целью повышения его продуктивности, особенно удойности. Если в 1950 г. – удои составляли 350 кг, то в 1975 г. – 2700 кг в целом по области.
Труженики нашей области всегда ценили проделанную мною работу. Приезжая в любой колхоз, я всегда удостаивался внимания и уважения. Их уважительное отношение ко мне воодушевляло меня, заставляло работать с еще большей энергией, создавая новые блага для родного народа, на трудном поприще зоотехника, который я выбрал себе специальностью.
Нет ни одной сферы деятельности племенного животноводства, его развития в целом, где бы не был виден мой почерк, где бы не был вложен мой личный труд. Все новые начинания в животноводстве в Нагорном Карабахе проводились под моим непосредственным руководством и по моей инициативе. Внедрение искусственного осеменения животных, ручное воспитание телят, создание крепкой кормовой базы скотоводства, организация племенных ферм, строительство животноводческих ферм по типовым проектам, - вот неполный перечень работ, реализованных под моим руководством и при моем личном участии. К этому всему еще надо добавить организацию племенного дела, плановый ввоз производителей племен и т. д.
Составление и обработка пятилетних планов развития животноводства и его продуктивности осуществлялись под моим непосредственным руководством. Если сегодня показатели животноводства по Нагорному Карабаху намного выше, чем показатели в среднем по республике, то это благодаря проделанной работе специалистами отдела сельского хозяйства, руководимым мною, чем я и горжусь, потому что тридцать лет труда не прошли даром.
За свой честный самоотверженный труд я был удостоен почетного звания «Заслуженный зоотехник республики» и награжден многочисленными медалями.
***** Примечание
Поскольку эту книгу отец посвятил жене, здесь не стал писать о том, чего стоил ему его самоотверженный труд на поприще животноводства.
Один пример:
Как-то Облсельхозуправление НКАО получает циркуляр о плане мясозаготовки и сдачи мяса в республику. Мой отец внимательно читает циркуляр и недоумённо восклицает, обращаясь к коллеге:
- Ай мард, если даже мы зарежем всех овцематок, свиноматок и весь наличный скот, мы не дадим этот план! Что за ерунда! Кто это придумал?
Идет к высшему начальству с таким же восклицанием.
Начальник выслушивает и заявляет:
- Не нам решать этот вопрос. Пусть наверху и думают. А наше дело исполнять.
- Ты же понимаешь, что мы подорвем животноводство в области. А что на следующий год мы будем сдавать?
- Ничего не знаю. Дан приказ, надо исполнять.
- Вот и исполняйте! Я в этом бардаке участвовать не буду! – возмущается мой отец.
- Без тебя обойдемся, - заявляет начальство и тут же приказом не просто устраняет его от работы, а увольняет.
Увольнение Главного зоотехника области - это событие. А как отреагировала партийная организация? Тут же собрание и исключение его из рядов партии. Это при том, что, если не все, то многие были уверены в его правоте. Время было такое.
Но это дело отец так не оставил. Болея за животноводство области, которому он посвящал всю свою энергию, он написал аргументированную служебную записку в соответствующие органы Баку, не столько жалуясь на несправедливость в отношении него, сколько пытаясь предотвратить уничтожение племенного животноводства Нагорного Карабаха.
Там разобрались. Отменили и циркуляр, и увольнение с работы, и исключение из рядов партии. И нашли, конечно, объяснение несуразного циркуляра.
Впоследствии отец рассказывал это с юмором, смеясь. Но могу представить, что с ним творилось, когда всё это произошло.
И еще один пример:
Будучи на пенсии, он часто гостил у нас в Москве, но обязательно выписывал областную газету «Советакан Гарабаг» - «Советский Карабах». Однажды, просматривая газету, он удивленно обратился к моему мужу:
- СлавИк! Если это те коровы, которых я знаю, они не могут давать такой удой, как здесь изобразили.
Он знал, о чем говорил.
Впоследствии, когда мы с мужем сталкивались с несуразицей, восклицали «…Если это те коровы, которых я знаю»… и смеялись, вспоминая слова отца.* * * * * *
Продолжение следует
http://proza.ru/2024/03/07/1216