7 ЧАСТЬ.
1 глава.
Инопланетяне боятся друг друга. Боятся и ненавидят. И никто вот так, спокойно и не чуя опасности, не пройдет по главной улице столицы на глазах у многочисленных жителей. А этот даже без оружия, идет и смотрит на статуи матерей. Их тут много, может, он с кем прощается?
Загалактические гомо – хозяева галактики. Тоже пришельцы в чужом мире, но очень могущественные. Крокодил бил хвостом и шипел во всю пасть, когда узнал, что они казнили Мадам. Так он и объяснил новенькому:
– Хочешь мне угодить – отомсти за самку.
Цинна ее никогда не видела. И, насколько она знала, тамошняя Мадам была страшным врагом черному крокодилу. И не только ему: было время, она, вернувшись из отпуска, расшибла за одну ночь весь третий сектор. Ее крови жаждали и Ктесс, и Лут, и начальница соседнего сектора – Мерис. Так в чем же дело? За что, конкретно, мстить?
– Они казнили ее в непотребной позе.
То есть, поставили раком, прежде чем отрубить голову. Но ведь так полагается по закону? Мадам, по слухам, была распущенна?
– Ты не понимаешь. Отказать в приличии при лишении жизни, это значит оскорбить всех тех, кого этот казненный сам лишил жизни…
Цинна спокойно шествовала вдоль зеркальных стен города и смотрела на статуи. Они были высоки и величественны, но выполнены грубовато. Впрочем, не все, некоторые были изящны, даже слащавы. В целом, чувствовался развитый вкус. Дальше, за аллеей статуй, начинались поля, там садился за горизонт огромный космический объект загалактических. А эти загалактические, судя по всему, совсем выродились. Как горят у них глаза, прямо как у зверей. У гомо не бывает таких глаз, только у гуманоидов. Правда, они, по слухам, степные гомо…
Какая странная скульптура! Самка с мрачным лицом и тяжелыми глазами. Связанная, руки за спиной. Свет космического объекта ударил прямо в глаза статуи, и они приобрели выражение бесконечного страдания. Непроизвольно, повинуясь инстинкту, Цинна подошла ближе и заглянула в эти глаза. И какая-то часть ее души ушла в эти глаза, а потом – в скатившееся за горизонт чужое солнце.
– О чем ты толкуешь, Нут?
– О том, что он их предупредил. Все видели. Он подошел к статуе древней преступницы и через ее глаза послал душу в космический объект.
– Что за чушь!
– Ты многого в этом мире не понимаешь, Ктесс. А когда начинаешь понимать, бесишься. Они покрыли позором ее тело. Ну скажи, как тебе это?
– Нормально. Нут, а почему нет? Вот ты скажи, разве она этого не заслужила?
Нут вздохнула за своим экраном.
– Да. Заслужила. Но космос существует во времени. И все, все возвращается. И любое злодеяние – тоже. Никакой недавнорожденный никогда не спросит – за что. Он спросит – когда. Когда это было?
2 глава.
Космос существует не в пространстве, а во времени. Время неисчерпаемо, а пространство повторяется. Где-то, через миллиарды вселенных, существует то, с точностью до атомной констелляции, что есть тут и сейчас. Но время…
Во времени надо сохранять все, что добыл и чего достиг. Миры рушатся, возникают новые. Потом зарождается жизнь. И ей, этой жизни, достигнув разумной стадии, придется заново открывать то, что она знает сейчас. Вселенской цивилизации нужна преемственность, миры, которые переживают все и передают накопленное по наследству. Что это за миры? Они древние и отвратительные, пережившие самих себя, ненавидимые молодой жизнью. Но иноплеменники вроде Ктесса сознают их ценность и всегда заступаются за них. А окружающие обвиняют их в диктатуре. Нет, они не диктаторствуют, просто их точка зрения – всегда последняя. В том числе и на то, что имеет право на жизнь, а что нет.
Таковы обезьяны из третьего сектора. На самом деле они не обезьяны, а пещерные гомо и лесные гуманоиды. Но они настолько стары, что сохранили в стадии гомо и гуманоида шерсть на теле и характерное «обезьянье» строение черепа. Морские гомо из первого сектора дружат с ними и, при случае, пользуются их советом и поддержкой. Потому что они очень на них похожи. Те живут не в своем времени, а эти – не на своем месте. И если в целом они, конечно, не заслуживают обвинения в насилии и диктатуре, то сами очень часто становятся жертвами доморощенных диктаторов.
По вселенной ходят анекдоты, как самыми могущественными мирами в космосе тайно управляет кто-то, кого они не в силах вычислить. Была некая мадам, сбежавшая из сумасшедшего дома, сама в прошлом психиатр, которая правила шерстистыми гомо на протяжении пятнадцати тысяч лет, ее обнаружили случайно, она обреталась в заброшенной шахте древней канализации и предавалась там любимому занятию: исследовала и измеряла гуманоидные черепа.
У наших такое тоже бывает. И они обращаются за помощью в третий сектор. На этот раз потомство начальницы диппредставительства в очередной раз отличилось. Мадам периодически продолжала рожать, но дети, за возрастом, получались странные. Одну из дочерей допившаяся до белой горячки Ата зачем-то пятнадцатилетней отправила в бордель. В таком случае мать не спрашивают, были основания или нет. Лидию (так звали девицу) гормонами окрасили в желтый цвет и прикрепили к делу, но она сошла с ума. Если б матерью не оказалась сама начальница, не миновать бы той топора и плахи, но тут скандал замяли, а за сумасшедшей было велено следить и регулярно проверять на беременность. Теперь последнее мужское потомство Аты, семилетний мальчик, сбежал от нее, залез в канализацию за пещерным комплексом, и установил оттуда власть над всей компьютерной системой. Его удалось вычислить, но среди проводки и химических отбросов несчастный позеленел, как трава. Это тоже случается, именно на гормональной почве.
Ате было нужно передать сына в третий сектор, чтоб они разобрались, что к чему. Но теперь выдача могла осуществиться только через новеньких.
Когда вызвали из родного диппредставительства, в пещере находились все и даже лишние. Одна из шумерских личинок неизвестного происхождения и бог знает к какому виду относящаяся ползала по потолку и шевелила лапами. Но Мадам была не против ее присутствия, и безмолвный членистоногий остался внештатным сотрудником.
Лицо бабушки возникло на экране, и Цинна судорожно сглотнула слюну.
– Мое почтение! – тон официальный, голос хорошо поставленный.
Ата коротко объяснила, что к чему. Цинна попыталась состроить строгое лицо, но ей самой показалось, что она стала выглядеть еще испуганнее:
– За… завтра. В шесть часов. Приводите. Я вызову оттуда.
Лодка соплеменников и инопланетян появились почти одновременно. А дальше началась такая унизительная сцена, что долгие годы спустя, вспоминая о ней, Цинна скрипела зубами. Из инопланетной вышли шерстистые: три белых пушистых человечка с огромными лбами и глазами без белков. А из нашей появилась Ата в сопровождении тетушки и дядюшки: тетушка была лимонно-желтой, а дядюшка зеленый, как изумруд. Она потом так никогда и не узнала, зачем бабушка взяла с собой сумасшедшую Лидию? Тетя была статной и стройной, лицо, прежде наверняка красивое, одутловатым, глаза угрюмые и подозрительные. А дядя оказался совсем мальчик: лет семнадцати, не больше. Сама Ата принадлежала к той же расе, что и Цинна: ни единого хромофора в коже, тело белое, как мрамор. Цинна заметила, что инопланетяне, вежливо отвернувшись, морщатся от беззвучного смеха. Им не хватало бы только спросить: «Морские гомо из первого сектора, это у вас новые цвета национального флага: белый, зеленый и желтый?»
Инопланетяне забрали несчастного, и бабушка коротко попрощалась. Она не сказала больше ничего: ни что думает о новом диппредставительстве, ни, может быть, как поживает биологическая мать. Песок сектора 3-3-5 опустел, а на душе остался горький осадок.
3 глава.
Долго рассуждали потом, как новеньким удалось напасть на планету загалактических. Потому что пробиться сквозь их защиту почти нереально. Мало кто знал, что Цинна использовала пауков-химиков, «полосатых», как их с дрожью ужаса и омерзения стали звать с этих пор. Они спустились в своей единственной лодке из четвертого сектора и расползлись по планете. Одного паука хватило, чтоб подчинить себе главное диппредставительство. Галактическое диппредставительство вмешаться не успело. На планету спустились шумеры и волки. Так они представились цивилизации. Чернотелок не было, Кута потом ни в чем не обвиняли.
Загалактические гомо не успели собрать армию. Новенькие, используя гравитацию, закрутили планету в прежнем темпе, как она была до заселения ее пришельцами. На материке рухнули здания и мосты, моря вышли из берегов и реки буквально потекли вспять. Гомо бежали на открытые пространства, как положено в таких случаях, но жертвы были неисчислимые.
Потом новенький остановил планету и с Q25 прибыл крокодил, принимать работу. Работа ему не понравилась:
– Ты некультурен. Потому и натворил такое.
Потом, подергав хвостом, заявил:
– Полетели в их галактическое представительство, пусть покажут, что сделали.
В галактическом представительстве на этот раз работали шумеры. Они вежливо приняли новеньких, но было видно, как они напуганы. На начальника новеньких смотрели с мистическим ужасом в глазах.
Убитая самка оказалась уже зафоссилизирована. Так все и было: поставленное на карачки тело, плаха, отрубленная голова. Лицо несчастной, повернутое к свету палачом, оказалось красивым и умиротворенным.
– Так молода! – невольно вырвалось у Цинны.
– Она немолода, – огрызнулся крокодил. – Ей тридцать тысяч лет. И это может быть не она.
– Двойник?
– Да сколько раз они уже ее казнили, а потом доставали неизвестно откуда!
Помолчав, крокодил начал распоряжаться:
– Значит так: оставляю планету пришельцам. Пусть восстанавливаются, отстраиваются. Но больше – никакой защиты, ни химической, ни гравитационной. За них отвечаете вы. И если я узнаю… если только до меня дойдет слух, что у них опять появилась Мадам… я самолично ее казню. Ясно? Эта – последняя.
Потом, подумав, заявил:
– С фоссилии сделать скульптуру и выставить в аллее статуй.
– О! – воскликнул Кар и откинулся в кресле.
Ктесс не отреагировал. Он был занят любимой работой: ловил по всем шести секторам пропавшие лодки. Сумасшедшие, преступники, дезертиры из многочисленных малоизвестных и хорошо известных миров. Он был уверен, что сегодня вычислит того самого крокодила, который предпочел смотаться в космос и там упиться до потери памяти, чем сдаться. Он где-то на границе третьего сектора, возле временной прослойки…
– Ктесс!
Ктесс повернул голову.
– На тебя напали, – коротко констатировал Фот.
– На меня?
– На твою цивилизацию.
Ктесс включил просмотр и обомлел: сто пятьдесят лодок чернотелок запутались в химической защите цивилизации кочующих по космосу. Они застряли там, как мухи в желе.
– Ну. И где там лодка начальника-то? Вызволить надо и привезти сюда…
Потом началось нечто неописуемое. Застрявшие лодки, одна за другой, пробивались к выходу из зоны химии. Они, как микробы в клетке, собирались вместе возле пробитой мембраны. Часть из них ринулась обратно в прослойку и принялась вызволять тех, кто не справился. Это продолжалось долго. За это время Ктесс мог бы сообщить своим и приказать собрать ополчение, пока не поздно. Но он сидел и смотрел.
– Ктесс…
– Они знают. Все в порядке, Кар.
Но они не знали. Того, что произошло дальше, не предвидел никто. Вместо того, чтоб, как полагается по правилам военной науки, напасть сначала на административную планету, новенький повел армию на родину матери Ктесса – на лесных.
4 глава.
Это было самое кровавое зрелище из всех, какие ей довелось видеть. С жуками дрались самки, самцы и дети. Мадам били и рвали чернотелок текилами и прямо зубами. Самцы, Цинна заметила, в основном прятались за спины самок, и те не возражали. Матриархат – он так и выглядит со стороны: кто слаб, того берегут. Зато дети местной мадам сражались как истые воины. Планета оказалась зеленой и ухоженной, а сами лесные – большеголовые, коренастые, были мало похожи на прочих гуманоидов, аристократов космоса.
Лесные отступили и скрылись в своих жилищах – длинных платиновых сараях, заставленных оборудованием и компьютерами. Рез сказал, что они ждут подкрепления. Чернотелки расположились лагерем возле леса. Ночь на лесной планете была чудо, как хороша. Когда-то и на Земле случались такие ночи, когда еще шелестели деревья и шуршала трава. Причем, совершенно очевидно, что и живность, и растительность тут привозные и за ними тщательно следят.
Утром лесные пришли сказать, что сдаются.
Чернотелки подчиняются командующему беспрекословно и без рассуждений. Так и теперь, как ни хотелось им возразить, они подчинились. Цинна велела Куту взять армию и напасть на административные планеты. С собой она оставила четырех телохранителей и, ничего не объясняя, зашла внутрь ближайшего сарая лесных, оставив чернотелок у входа.
В глубине сарая было жарко и душно. Помещение проветривалось только через входные отверстия, а они находились на расстоянии почти сотни метров друг от друга. Лесные сидели за своими компьютерами и не обращали на полководца чернотелок ни малейшего внимания. Все же Цинна заметила, как напряглись у них мышцы и загорелись глаза, когда она села на свободное место за экран.
– Передайте мне работу, которой занят вон тот мальчик.
На экране высветились сложнейшие исследования по аналитической геометрии.
– Сколько лет этому ребенку?
– Ему три, – ответила одна из самок.
– Он твой сын?
– Да.
– И для чего ты его утомляешь этим?
– Чтоб он не зря прожил свою жизнь.
– Жизнь? Но ему три года! Вся жизнь у него впереди!
– Нет. Мой сын болен.
– Чем он болен?
– У него ранняя шизофрения.
Ясно. Талантливый мальчик, вундеркинд. Они его эксплуатируют под тем предлогом, что у него скоро наступит деградация. Она и наступит от таких усилий, а вовсе не от болезни.
– Вы отвратительная самка, мадам.
Самка резко повернулась:
– Вот погоди! Мы еще доберемся до твоего потомства, и я спрошу твою самку, как она ребенка воспитывает!
Ну разумеется! А что еще можно сказать?
– Спроси, спроси. Вряд ли что хорошее услышишь. А все равно, жалости у тебя нет.
Большинство цивилизаций в космосе защищены снаружи гравитацией, но, разумеется, любой инопланетянин знает, что ее можно пробить. Поэтому не впадает в панику, если это произошло, а собирает армию и дает отпор. Иное дело – кочующие по космосу. Они защищены снаружи своей химией. По идее, сквозь эту химию может проникнуть акула или крокодил, но не млекопитающее, ни, тем более, членистоногое. Когда на административной планете узнали, что под общей химической защитой четырех миров обретаются чернотелки, начался бедлам. В диппредставительстве первой административной планеты все орали и бегали, а начальник (самец) сбежал в неизвестном направлении. Его потом отыскала молодежь на лесной планете, залезшим в персональный бункер. Они его вытащили, отряхнули и сожгли живьем.
Вторая административная планета выставила армию космических лодок. Но драться в космосе с чернотелкой – бесперспективно, тем более с Кутом. Окаянный начальник больше потрепал нервы несчастным, чем их самих и их лодки. А потом приказал им вернуться домой, сесть и не рыпаться. Жизнь дороже чести цивилизации, разве нет?
– Смотря что ты собираешься с нами сделать, – сдержанно ответила мадам начальница.
– Там видно будет.
Кут отключился, а мадам отправилась домой. Она знала, что для чернотелки кровь кочующего по космосу слаще даже, чем кровь крысы.
5 глава.
Кут очень гордился своим новым приобретением – гомо из первого сектора, настоящим чернотелкой по сути. Ему даже ничему не пришлось его учить, ни масштабности, ни безжалостности, ни армейскому юмору. Последнее в нем он особенно ценил. Поэтому, когда Цинна, настроив лодку на свою гравитацию, принялась вертеть административные планеты в космосе и уничтожать на них космическое оружие, он только гордо поглядывал на окружающих. Хотя, правду сказать, не каждому чернотелке такое по душе. Ведь чернотелка – инопланетянин культурный.
Цинна полностью лишила административную и кальциевую планету космической защиты, а из космоса за ее манипуляциями внимательно следило высшее начальство.
– Ну и фрукт! – невольно воскликнул Фот.
Ктесс молчал. Никто не мог бы сказать, что, конкретно, он чувствует. Но, когда утром Кар явился в зал без начальника, все невольно оглянулись. Мета тоже не было. В зале повисла напряженная атмосфера. Все знали, что у Ктесса проблемы с психикой и Мет его неофициальный врач. Когда Мет явился вечером, все молча ждали.
– Нет, все в порядке, – недовольно пробурчал Мет, – просто инфаркт.
– Это называется все в порядке?
– А трахаться надо меньше и не работать по ночам, – огрызнулся морской. – Его сколько раз просили, чтоб он берег себя для войны? Вот, война началась, а он не в форме.
С планеты морской расы прислали сказать, что они сдаются.
– Они разве не военная раса? – с удивлением спросила Цинна.
Кут промолчал, а Кет раздумчиво ответил:
– Они великие стратеги. Если нет перспектив, то зачем воевать?
Цинна припомнила, как дрались за свою свободу лесные, как одна мадам слопала у нее на глазах своего грудного ребенка, будучи окруженной чернотелками, чтоб младенец не достался врагу. И заранее ощутила брезгливое презрение к этим «военным», которые сдались, даже не начав драться.
Морские оказались высоки ростом, пропорционально сложены, голубоглазы и белокуры.
– Что за порнография? – злобно прошипела Цинна, обращаясь к своим. – Они их на мясо, что ли, выращивают?
Чернотелки молчали, но она видела, как довольно светятся у них глаза. Только теперь 7-7-1 стало ясно, что и всю войну Кут затеял ради этих, чтоб именно их достать. И в то же время отлегло от сердца: значит, чернотелки не имеют ничего против лесных и тех удастся в дальнейшем защитить.
Настоящая порнография началась, когда победителя провели по улицам столицы. Вместо изысканных статуй прекрасных самок их украшали скульптуры морских в самых изощренных сексуальных позах, отдающихся кому-то с гримасой страдания на лице. Цинна застыла в недоумении.
– Это выполнено по фоссилизированному образцу, – объяснил начальник.
– По фоссилизированному? А где ж тот, кто… ну, кто его…
– А он его убил сексом, а потом зафоссилизировал.
– Это Ктесс, – угрюмо прокомментировал Рез.
– Начальник диппредставительства?
– Угу. Он их к этому приговорил. Сам же всех и выеб.
– И… как это его на всех хватило?
Начальник морских угодливо осклабился:
– Ну, были и другие, конечно. В целом, наше начальство неистощимо… в половом отношении.
– Где ваши мадам?
– А они там, в медотсеке. Ждут представиться вам.
Спящие мадам лежали рядами на простых койках. Большинство из них были вполне обычные самки гуманоида, средние. Лица у всех мертвые, восковые. Дыхание еле-еле приподнимало грудь, прикрытую больничной сорочкой. Цинна остановилась возле чрезвычайно странной самки. Прежде всего – она была ослепительно хороша собой. Лицо с яркими, вдохновенными чертами, высокий, тяжелый лоб. Было как-то понятно на глаз, что у этой дамы голова полна мозгов.
– Это наша исходная самка, – пояснил начальник.
– Исходная?
– Она полуразумна и бисексуальна. Такие самки появляются в начале времен, когда мы только заселяем новую территорию…
– Они им запрещены, – объяснил Кет. – Они не имеют права зачинать от них.
– Зачем же она тут?
– А они ее периодически пробуждают.
– Для чего?
– Чтоб заниматься с ней любовью. Религиозная практика. На самом деле они просто тоскуют по живой мадам, ну и… начальство смотрит сквозь пальцы.
– А где их потомство? В школе?
– Нет.
– Работают?
– Нет. Они их всех убили.
– Убили?!
– Им так положено. Они собрались сдаться, значит все мужское потомство должно быть уничтожено. Неполовозрелые самки в другом медучреждении…
– Что… что за геноцид им тут устроили?
– Ты их не знаешь, – спокойно ответствовал Рез. – Геноцид? Да они же содержат девятилетних в камерах сексуальной эксплуатации! Ну как они такое пришельцу покажут? Вот и приходится убивать всех до семнадцати лет.
– Пойдем, если не веришь, я тебе кое-что покажу.
И Рез повел ее и Кета вниз, сквозь раздвижные двери в подвал больницы.
Камера была пуста. На измятой, застеленной пластиковой простыней койке никого не было. Цинна отметила, что стены тоже обиты пластиком, как в психиатрических больницах.
– Тут сумасшедшего держат, что ли? – недоуменно обернулась она к Резу.
Вместо ответа сопровождающий их заведующий медцентром полез под кровать. Он вытащил оттуда самку гуманоида, растрепанную и со сжатыми кулаками. Лицо ее было перекошено ужасом.
– Что с ней?
– А ничего. Просто она боится, что ее пришли в очередной раз трахнуть.
Все ясно. Камера сексуальной эксплуатации! Детей своих они поубивали, зная, что пришельцу это не понравится, если он увидит их тут, а самку решили оставить, поскольку она взрослая. Трусы, развратники, патриархальные выродки! Цинна почувствовала, что еще немного – и она влепит пощечину морскому, который держал самку за локоть и угодливо улыбался.
– Забрать эту мадам! Я беру ее себе в качестве трофея.
В лодке Рез попытался выяснить, зачем Цинне самка гуманоида и что она собирается с ней делать.
– Поселю среди своих, в биологическом центре. Пусть морские чему-нибудь от нее научатся.
– От нее? Но это самка космического вида, она могущественна и полуразумна. От нее можно ждать чего угодно!
Цинна вздохнула.
6 глава.
– Марк, никто не станет разбираться, что тут твое, а что чужое. Если кто-то оставил в доме мешок с золотом и не заявил – это твое золото. А если кто-то нагадил тебе в углу и не признался – это твое дерьмо.
– Я бы не прочь превратить дерьмо в золото! – попытался пошутить полицейский.
Он ходил хмурый и все время вздыхал. Но иноплеменник даже не глядел на него, а на начальника смотрел зверем. Никто, собственно, не знал – почему.
Тин как-то, когда начальник возился внизу (он принес с рынка стекло и собирался заново застеклить окна на вилле), вызвал по компьютеру новое диппредставительство. На экране возник Плоурдостеус.
– Кто напал на меня? – коротко спросил Тин. – Ваш начальник?
– Он, – ответил Плоурдостеус и отключился.
Ну он, так он. Все пришипились и молчали. А по побережью бродил несчастный сумасшедший Цит. Мать больше не прилетала за ним. По распоряжению нового начальства для него оборудовали изолятор на дне, из которого он, впрочем, всегда мог уйти, если пожелает.
– Это теперь наша проблема, – втолковывал начальник.
Цинна поднималась на виллу и возле крокодильника застала Цита. Он сидел на закраине, облаченный в костюм конца двадцатого века Великой цивилизации. Брюки, пиджак, сорочка, даже галстук в полосочку. Цинна отшатнулась:
– Господи, Цит! Ты в своем уме?
Потом села с ним рядом:
– Где ты это взял?
Цит, любовно поглаживая галстук, ответил:
– На общественном складе одежды.
– Царица небесная! – она встала, чтоб уйти.
– А почему нельзя? Ведь теперь коммунизм?
– Такого ни один коммунизм не выдержит.
Поднявшись в зал и вежливо испросив разрешения у шумера, она вызвала Марка.
– Следите за ним! Что значит, не голый – и ладно? Да это еще хуже!
Потом, помолчав:
– Зачем вам вообще этот склад?
– Нужен.
– Ну нужен, так нужен. Но чтоб там хранились только приличные вещи! А склад театрального реквизита устраивайте в другом месте.
Эта сцена произошла на глазах у всех присутствующих: предковых, Рамалия и Дентра. Начала ее никто не видел: иноплеменники вышли из инвертированного пространства, поссорившись вдрызг.
– Ты мелкая тварь, – внушал Тин, – слабак, недавнорожденный! Идем драться!
– Ты что, крови гомо не видел? – рассудительно возразил начальник нового диппредставительства.
– Много!
– Чего много?
– Крови гомо!
Тин внезапно схватил самку гомо за горло и произнес, грозя пальцем у ее носа:
– Я свободнорожденный шумер и приму счетчик только от победителя.
Он опустил руку и мадам принялась потирать себе шею. Потом она заметила хрипло:
– Сказала бы я, только не о тебе лично…
– О ком же? – шумер обернулся.
– О свободнорожденных шумерах вообще…
Шумер ушел на виллу, начальник – к себе в сарай. Рамалий, морща лоб, спросил:
– А о чем, вообще, шла речь? О каком-таком счетчике?
– Надо думать, счетчике начальника континента, – ответил Дентр.
– О! – произнес один из предковых. И, со вздохом, мечтательно: – Как было бы хорошо!
– Как же! Он своих боится. Потому и ждет, во что это выльется. Если новое начальство победит в войне – тогда можно, а если нет, то зачем его брать? Ему тут придется по болотам и топям прятаться вместе со мной и Рамалием…
– А с нами что будет?
– Ничего не будет, – угрюмо ответил Рамалий. – Вы всего лишь фауна.
7 глава.
Начальники диппредставительств – проблемные инопланетяне, и, чем старее и могущественнее цивилизация, тем проблемнее ее начальник. Использовать больных и сумасшедших надо уметь, и не каждый на это решится. Но, с другой стороны, кто глобальнее мыслит, чем сумасшедший? И из всех полоумных начальников Кут – самый полоумный. При том, что чернотелка, как насекомое, способен осуществить любые, самые невообразимые проекты, и чернотелка боится и поглядывает с опаской. Но спросить Кута, не «пообщался ли он с завременным шумером», ему слабо. Пусть Кут сам признается. Это значит – Куту пора лечиться. А кто будет расплачиваться за войны, погромы, уничтоженные цивилизации?
На этот раз Кут запланировал посадить побежденных гуманоидов в изолятор. Это, в принципе, нормально, все так делают. Но Кут решил построить изолятор из пенопласта! То есть, чтоб чернотелки навезли через космос шариков и залепили ими четыре звездные системы наглухо.
Все – и люканцы, и пауки, и, особенно, Ктесс – ждали, что чернотелки одумаются и посадят своего начальника в психушку. Но они вместо этого организовали в пустыне производство пластика в космических масштабах. В ужасе все обратились в третий сектор, к обезьяноподобным. Те добились возможности учредить надзор за побежденными. Туда отрядили молодого лесного гуманоида в качестве начальника изолятора, а чернотелкам намекнули, что они зарвались и это все слишком.
Начальник изолятора, совсем молодой самец космической обезьянки, оказался инопланетянином сдержанным и неторопливым. Чернотелок не слушал и ко всему приглядывался сам. Гуманоиды, впрочем, его не боялись. Он обосновался на второй кальциевой планете и именно туда время от времени наведывался 7-7-1.
По глазам обезьяны трудно было понять, что она думает. Молодежь на планете вела себя не просто распущенно, тут вскрывались чудовищные вещи. Оказывается, старшее, обессмерченное поколение, устроило резервации для параллельных видов. Это не было запрещено, но если уж кто-то живет в резервации, то там и должен находиться. Партия же по переброске генетики напропалую использовала и биоробототехников, и кальцинированных, и они вытворяли на территории черт знает что. За параллельным не уследишь. Один заслуженный партийный деятель воспользовался возможностью, смастерил около двухсот крокодилов и наводнил ими округу. По слухам, для конструирования этих крокодилов он использовал мышцы самок гуманоида. Сколько мадам он ухлопал, так и осталось невыясненным.
Полководец чернотелок принялся капать на мозги начальнику изолятора. Он доказывал с пеной у рта, что разбирательствами среди недавнорожденных они ничего не добьются. Надо проверить старших. А все ли они трудоспособны? Возможно – даже недееспособны? Зачем убивать молодых, лучше убрать часть старичья, чтоб не мешали населению жить, как им кажется удобней.
Странно, но обезьяна к этому прислушалась. Трудно сказать, что тут сыграло роль, ее собственный, еще совсем юный возраст (двадцать лет, он был ровесником 7-7-1), или то, что отец, воспитывавший его вместо самки, охарактеризовал сына на отборочной комиссии как «олигофрена». Он подумал-подумал, и согласился.
Старшее поколение отвечало на вопросы в присутствии младших. Как ни странно, молодежь повела себя индифферентно. Начальник изолятора обращался к ним прямо: да или нет? Но пятеро молодых гуманоидов, пошептавшись, выражали такую мысль, что, мол, как вы решите.
– Так что ж, они вам совсем не нужны? – удивлялся 7-7-1.
– Да не то, чтобы… в общем… – мямлил молодой самец.
Юная мадам выразилась категорически:
– Мы слишком мало знаем. Они знают много. Ведь и нам предстоит пройти обессмерчивание. И где мы возьмем тогда научные сведения, кто нас научит оперировать, клонировать, поддерживать химическую защиту?
Из вызванных на допрос обессмерченных пришлось отпустить почти всех. И только в самом конце Цинне пришло в голову, а как же умна эта молодежь, как опытна в борьбе со врагом, как умеет добиваться своей цели! Ведь лучшего способа сохранить жизнь старшим и придумать было нельзя.
Впрочем, далеко не все прошло гладко. Военных и гравитационных инженеров начальник изолятора отправлял на казнь. Он объяснил это Цинне просто: зачем было их завоевывать, если всех опасных оставить? Они через полгода восстановят космическое оборудование и химию и на века снова станут недоступны.
И тут молодое поколение проявило подлинный героизм и терпение. Они принялись прятать своих полководцев, буквально заталкивая их в подвалы и щели. Особенно нетерпимо обезьяна отнеслась к морским гуманоидам. Это были настоящие морские, из-за временной прослойки. Третий сектор давно знал, что они живут среди местных и скрещиваются с ними, но обезьяны смотрели на это сквозь пальцы. У них самих обе планеты давно были заражены генетикой пришельцев, причем, невыясненного происхождения. Теперь же начальник изолятора проявил нетерпимость. Он отыскивал морских и самолично их обезглавливал. Одного из особо ценных извлекли из корпуса древней бетонной статуи на задворках цивилизации недалеко от незаселенной зоны.
Цемент рухнул, обнажив арматуру, и оттуда вывалился полузадохшийся военачальник. Цинна обратила внимание, с какой злобой и ненавистью молодые смотрят на них. Глаза горят, кулаки сжаты…
– Стоп. Это, значит, он вот настолько вам нужен? – Ну и забирайте его! Это мое распоряжение, – обратилась она к обезьяне. – Если твоим не понравится, пусть обращаются ко мне.
8 глава.
– А на что, конкретно, они жалуются?
– На то, что их похищают и жестоко казнят, – ответил со своего места Мет, не отрываясь от компьютера.
– Но… что же, и совсем нет свидетелей?
– О, свидетелей сколько угодно! Они стыдятся.
– Чего? – Ктесс круто повернулся в кресле.
– Я говорил со своим хорошим знакомым. Он утверждает, что новенький заявляется в зал, тычет пальцем в спину и уводит выбранного им прямо с работы.
– Мрази! – лицо Ктесса потемнело от гнева.
– Я с тобой согласен, Ктесс, но ты учти тот факт, что они не имеют права сопротивляться.
– Они религиозно помешанные. Все.
– Отнюдь.
– А что он с ними делает, Мет? – робко осведомился со своего места Теф. – Ну казнит – и казнит. Подумаешь! Чего не потерпеть-то?
– Он развешивает их на деревьях, голыми, задом к зрителю. И на заднице написано либо «Психиатр», либо «Не психиатр».
– Ну и… каково процентное соотношение? – с глумливым видом осведомился Фэр.
– Наводит на мысль, – заметил Фот.
Начальник изолятора с интересом рассматривал повешенного на дереве морского. Он явился в морской мир в первый раз, так как получил от своих четкую инструкцию: морских вообще не трогать. Предполагалось проредить две административные планеты и полностью вырезать лесную.
– Пусть морские размножаются, сколько им хочется, – втолковывал начальник шерстистых гомо. – Их самки выродились, а значит в наш сектор они уже не полетят. С другой стороны, они очень хорошо служат, пусть живут, на наш век того, что осталось, хватит. Но лесных нам не надо – они их будущее, а значит – тяжелая проблема.
В глазах обезьяны разгорался недобрый красный огонь. Вот, значит, как! Новенький прямо указывает, на что следует обратить внимание. Местная психиатрия! Нет, они не выродились, отнюдь. Их мадам – самки нового вида. Какого, трудно сказать. А иначе зачем столько инквизиции? Чтоб выявить новую расу и отделить ее от старой...
Обезьяна долго и пристально всматривалась в спящую самку гуманоида. Трудно понять, что за мадам. Но морским жизнь оставлять нельзя, нет. А значит – местные будут размножаться за счет лесных, и точка. Недаром оплодотворитель матери утверждал, что его сын патологически туп. Вечером обезьяна распорядилась снять изоляцию с родины Ктесса.
Мадам инопланетянка обосновалась в пещере дипломатического представительства. Среди местных морских ей не понравилось. Ее несколько раз возвращали туда, но она упорно стремилась быть среди «своих», то есть космических. Она обычно сидела у стены и наблюдала за пауком, бегающим по потолку, причем несколько раз покушалась его раздавить.
– Ей нужна любовь, неужели ты не видишь? – сердился Плоурдостеус.
– Но… морские…
– Морские – самки. Ей нужен самец.
– Думать надо, прежде чем что-то делать, – вторил ему Октопус. – Зачем ты ее притащила сюда?
На экране в очередной раз возникла Мерис. Та почему-то была убеждена, что начальник новеньких – несвободнорожденная самка шумера, захватившая власть в чужом мире. Поэтому вела она себя всегда очень грубо. Выслушивать мерзости от такой красавицы было непереносимо, Цинна, бывало, и срывалась. Теперь мадам шумерку интересовал правопреемник.
– Почему он не служит рядом с тобой?
Цинна пожала плечами.
– Но… у тебя разве нет возможности привести его сюда?
– Мадам! Силой волокут в тюрьму, либо в психушку. На службу являются добровольно!
Тем не менее, вопрос оставался открытым: Клавз на службу не явился и явится или нет – неизвестно.
9 глава.
В углу зала зажегся красный огонек: вызов. Тин вопросительно посмотрел на Дентра. Но тот продолжал усиленно изучать свою распечатку. Тин вздохнул, нехотя встал, подошел к компьютеру и включил его. Внезапно он оживился:
– О! Дорогая! Сколько лет, сколько зим!
– Что такое «зим»?
– А… это местное время года… когда снег идет.
– Ты совсем одичал, Тин, – со вздохом констатировала Мерис. – К делу. Помнишь, ты покупал у меня камень?
– Ну да. Я дорого за него заплатил!
– Я не о том. Ты упомянул тогда, что какой-то дикарь хочет этот камень…
– Гуманоид-иллюзионист.
– А это не тот ли, часом, гуманоид-иллюзионист, который ходит теперь в правопреемниках у шумерки? Той, что работает у вас в диппредставительстве?
– Это… ты какое диппредставительство имеешь в виду?
– Ну ваше, новое. Они недавно сперли где-то две кометы и отправили их во второй сектор. Там все перепугались.
– Да, я слышал об этом. Только там не шумерка, там самка гомо работает.
– Ты путаешь.
– Ну… гомо с экрана можно принять за шумера. Только это именно самка морского гомо, местная, я много раз ее видел.
Мерис выглядела озадаченной.
– Гомо? Да быть же не может! Гомо – животное смирное, сугубо социальное…
– Гомо всякие бывают, – угрюмо пробурчал Тин.
Мерис вздохнула:
– Речь не о нем, а о правопреемнике. Он служить собирается?
– А ты его сама спроси.
– Что, можно получить аудиенцию?
– Сколько угодно! Клавз!
Клавз поднял голову.
– К экрану!
– Нет.
– Живо! Я тебе что сказал?
Клавз сел перед экраном. На нем светилось изображение дамы неземной красоты: тонкие черты, огромные аквамариновые глаза, полные свежие губы и, в добавок ко всему, корона из пышных золотисто-рыжих волос. Клавз опешил. Но дама, казалась, была сконфужена еще больше:
– Вы… но вы же – самка!
– Да, я от рождения самка.
– И что с вами стряслось?
– Меня кастрировали.
– Кастрировали?! – губы Мерис побелели от гнева. – Это что же такое? Где такие вещи творятся?
– У нас, в нашем мире…
– В вашем мире кто-то позволил себе искалечить самку гуманоида-иллюзиониста?
Глаза красавицы зажглись таким недобрым огнем, что лицо из прекрасного стало страшным:
– Ничего больше не хочу знать.
Потом, помолчав:
– Утешьтесь, мадам, я отомщу за вас!
Экран погас, а Клавз беспомощно обернулся в зал. Рамалий поднял голову:
– В чем дело, Клавз? Ты прекрасно выступил.
– Да, недурно, – Дентр вздохнул. – Жаль, что ты трусишь, а то бы прямо с ходу предотвратил нападение.
– Не полезу я туда…
– Не полезешь, так не полезешь, в чем дело-то? Я тебе уже все сказал, – Рамалий зашелестел распечаткой.