Сказать по-правде – жена у меня самая обыкновенная. По-молодости, конечно, красотка была – глаза, фигура, всё такое… По-молодости они все такие. Но и сейчас ещё – вполне себе! Симпатичная. Обниматься, правда, руки нужно стало шире раскидывать… А глазёнки – прежние. Как взглянет, так и затягивает в зрачки свои бездонные… Точно в колодец глубокий, где над самой бездной зеркалится чистейшая водица.
Голос – ничего особенного. Не писклявый, не лаючий. Женский. С мужским никак не спутаешь, даже по телефону городскому. Певуньей она не была никогда, доселе и не стала. Вот если бурчать начинает, как водится, у женского пола, по причине самой пустяшной (ну там, «Куда с улицы по-помытому?!» или «Чем у телика сидеть, сходил бы в погреб за картошкой…»), начинает казаться, что обуял её жесточайший насморк, и слова сливаются в единый гнусавый бубнёж.
Обычная жена. Дома, как водится, в халатике, в тапочках на босу ногу - так ноги лучше отдыхают. А вот лохматой я её почти не видел, только если сильный ветер на улице. Даже дома - волосинка к волосинке, то ли шампунь у неё какой хитрый, то ли расчёска с секретом... То ли дело - выход в люди! Платье! Каблучки! И ножка сразу становиться длиннее и изящнее. И волосы, вроде бы так же зачесаны - да не так, и над височком завлекушечка витает. И личико, давно знакомое, будто другое - губки четче, сочнее, щечки - будто изнутри слегка светятся, и глаза - блестят, словно роднички в солнечный день, полные до краев свежести, а ресницы над ними, кустами ракитовыми на ветру - фррррр, фрррр...
Самое главное в этот момент - не сорваться, не дать выскользнуть рвущимся наружу сердечным словам. Надо буркнуть "Опять опаздываем! Я тебя на улице подожду..." и на воздух, отдышаться.
В гостях, опять же, на комплименты жене - ухом не веду. В мужских разговорах разнообразием не блещу - ну жена, как жена, обычная. А когда жена с подружками шушукается, и те начинают сочувствовать, мол достался же ей чурбан бесчувственный и бурчун - она согласно поддакивает, не забывая лукаво поглядывать в мою сторону. Интриги мадридского двора, да и только...
Потому, что вечером, дома, когда уже каблучки скинуты, а халатик накинут, подхожу я к ней, обнимаю ласково, и, глядя прямо в омут глаз, говорю:
- Ты у меня - самая лучшая! Как же сильно я тебя люблю!
В то же мгновение, взмывают над женой два крыла сказочных, вспархивает она бабочкой невесомой и начинает кружиться по дому. мурлыча себе что-то весёлое вполголоса. Чего коснется - чудом оживает, очищается, разглаживается, да на место свое встаёт. Всё ладится, спорится и идет, как по маслу. Оладушки в такую пору жарятся такие, каких вы нигде не едали - пышные, сладкие, корочка хрустит, а во рту тают, как пломбир сливочный.
Еженощно притискиваясь к ней под бочок, сквозь дрёму, кручу в голове одну и ту же мысль... Спина - как спина. Гладенькая. Ни тебе, шрамика, ни рубчика. Куда же она их прячет?.. Завтра опять в любви признаюсь, авось и угляжу чего...
Иллюстрация создана с использованием нейросети Kandinsky 3.0