Ура! Свершилось!!!
Выпускные, затем вступительные, списки поступивших на дверях приемной комиссии и собственная фамилия среди рябящих чужих… И вот уже лето пронеслось, и снова первое сентября, и я - только уже не в форме, а костюме, не с портфелем, а с «дипломатом», и не в школу, а в институт…
- Внимание, первый курс, прошу тишины! – надрывался мегафон, пытаясь перекричать гудящую толпу. - Повторяю, первый курс, внимание! Завтра вы приходите не на занятия, а в спортивной одежде и с рюкзаками! Вы едете на картошку! Весь сентябрь вы будете работать в подшефном колхозе! Все слышали? Автобусы уходят от фонтана в девять утра!
Классика жанра… Ах, эта первая студенческая осень, картошка – в поле, в мешках, в углях костра… А вечерами – сплошной романтИк, гитарные переборы, бардовские песни, первые знакомства и симпатии. И – приключения. Вернее, не так. Правильнее – ПРИКЛЮЧЕНИЯ, иногда – увлекательные, но чаще, как правило, на собственную… ну эту, сидят на которой.
… К студенческому лагерю на дымок, девочек и веселье стягивались местные парни. Стараясь затмить «хлюпиков»-студентов, выпендривались, как могли: кто-то просил гитару: «А ну-ка, дай и я спою!», а кто-то пытался перепить фольклорного сапожника и устроить вселенский мордобой. Многие подсаживались к костру и травили анекдоты, почти все – притаскивали из дома всякие вкусности и ими соблазняли приезжих студенточек.
Но нас, четырёх городских девочек, поселившихся в одной комнате, покорил застенчивый и симпатичный пастух. Он приезжал в лагерь на статном колхозном мерине, ведя в поводу пару смирных кобыл.
Лошади – это же наше всё, но только в мечтах! Никто из нас даже вживую их раньше не видел, а тут – корми с руки и катайся верхом, сколько хочешь. Или сколько сможешь усидеть, ибо всей сбруи на лошадках – только уздечка из веревочки. Кони сытые, спинки гладкие, бока круглые. Без седла и стремян сидишь на лошади, как на бочке, и чем крепче ногами ее обхватываешь, тем быстрее она скачет. Поддаст задом и - фьють! – съезжаешь вбок, в травяную подушку, и только топот копыт убегающей злыдни в ушах… А пастух (вот не помню имени, хоть убейте!), подойдет, поднимет, травинки из волос повытаскивает. И спокойно так: «Не грусти, в другой раз лучше получится!». Посвистит тихонечко, и лошади, как послушные собачки, к нему возвращаются.
Подружились мы крепко, и нипочем нам ни однокурсники, ни остальные колхозные парни!
Ближе к концу сентября стал пастух нам гостинцы возить: в колхозном саду поспели яблоки, сладкие, сочные, ешь – и наесться невозможно. А сад – заброшенный, ни рабочих, ни сторожа. Яблони сами по себе плодоносят, люди берут, кому сколько надо, остальное падает и так в траве и догнивает. Решили мы с девчонками на дело сходить – яблок в саду набрать, сколько дотащим, чтобы трескать их до отвала.
Спросили пастуха нашего: «Можно ли?» «А чего ж нельзя – всё равно пропадают!» - отвечает. Уговорились мы с ним, что на следующий вечер придем в село (километра три до него от лагеря), дойдем до дома его и там подождем, пока он стадо пригонит. А потом вместе в сад. Главное – не говорить никому, куда и зачем идём, потому что на четверых нас яблок точно хватит, а вот если всем табором заявиться, то и прогнать могут.
Следующим вечером мы, вумные маши, оделись потеплее, рюкзаки пустые на плечи вздёрнули и отправились в село по единственной асфальтовой дороге. Где дом пастуха, нам местные показали, но вот пока мы шли по улице, странно как-то на нас смотрели… Так, как будто знали что-то, нам неведомое, но сомневались – говорить ли, нет ли…
Дома у знакомца нашего оказался дедушка старенький; выслушал, зачем мы пожаловали, пожевал губами, головой покачал… Спрашиваем – «Дедушка, Вы как будто осуждаете нас. Может, все-таки нельзя яблоки рвать, тогда Вы скажите, и мы уйдем?» «Та не, яблок нонче много уродилось, на всех хватит… А может вы чаю, девоньки, хотите?" - вдруг засуетился старик. -Садитесь, тут и канхветы, и коржиков баба напекла, а я тем временем лучше с нашего сада вам яблоков наберу и идите себе назад, пока ещё не темно!»
Но нас жаба задавила: как так, уже пришли, яблок, как говорят, валом, и на тебе – чуть не с пустыми руками назад возвращаться! Так и остались чаёк прихлебывать, решив, что дед из ума выживать начал.
Вскоре пастух наш явился, и отправились мы с ним на край села, в тот злополучный сад. Яблок там и вправду оказалось столько, что на весь наш институт хватило бы, не только на лагерь. Рвали мы их, рвали, - огромные, наливные, краснобокие; рюкзаки под завязки набили, ветровки узлами на животах завязали и за пазухи, сколько смогли, натолкали. И когда поняли, что всё, пихать больше некуда, а то, что собрали, унести невозможно, решили на лошадях в лагерь возвращаться, чтобы добычу в сохранности доставить.
Оставил нас пастух в саду на поляне, а сам за лошадьми пошёл. Пошёл и пропал. Ждём-пождём – нет его, как в воду канул. Пришли мы ещё засветло, а тут уже и темнеет, а мы всё в саду сидим, «транспорт» ждём. Тревожно нам стало. Перетащили рюкзаки на край сада, что на поля выходит, в траве спрятали, а сами на сельскую улицу пошли, спросить, не видал ли кто пастуха нашего.
Смотрим, а там какое-то оживление странное. Сколько ни есть парней местных, от пацанов-школьников до дембелей – все тут, как на демонстрацию собрались. Стоят у дворов – кто кучками, кто поодиночке. Машина у них откуда-то появилась, они по улице в ней туда-сюда катаются, а следом эскорт из тех, кто попроще, на мотоциклах и мопедах.
- Ох, не нравится мне это сборище, - задумчиво сказала Светка, разглядывая деревенское ралли.
- И правда, говорю, в это время они у нас в лагере ошиваются, а гляньте – все здесь сегодня!
- И что это значит, девочки? – дрожащим голоском спросила Лариса, хотя мы все уже начали догадываться, что ни пастуха, ни лошадей нам сегодня не дождаться.
- Это значит, что быстро все в сад, за забор! – шепотом скомандовала Ирка, но было поздно: нас заметили.
- Девушки, куда ж вы убегаете, идите к нам! – донёсся чей-то глумливый голос, и дружный хохот был ему поддержкой.
Страх сжал меня изнутри, даже дыхание перехватило. Смотрю – и девчонки побледнели, стоят столбами и глазами хлопают.
- За забор, дуры!!! – очнулась Ирка, и мы дружно юркнули обратно в сад.
Ломанулись было к рюкзакам, но тут меня осенило:
- Стойте! Дальше не надо! Тут остаемся – спинами к забору! Доски широкие, нас с улицы не видно, а эти нас точно по всему саду искать будут!
Слава Богу, девчонки послушались, и мы буквально приросли к доскам в нескольких метрах от входа и от своих преследователей.
Нам отлично было видно, как ватага возбужденных отморозков вошла в сад. Впереди шёл наш друг закадычный, пастух добросердечный, и командовал:
- Ищите их возле поляны, они там торбы свои попрятали! Далеко не уйдут – яблоки не пустят, оченьуж тяжёлые!
Добры молодцы рассыпались по саду, обыскивая каждый закуток, и только назад оглянуться не догадались. Ох, и трудно нам было выстоять тот примерно час, что шла облава! Но мы стояли насмерть, понимая, что это наш единственный шанс остаться незамеченными. Наконец, прочесав сад насквозь, они обошли его по периметру и снова собрались на улице у входа, прямо за нашими спинами, за забором.
- Сбежали, с*чки, штоб их!.. – сокрушался наш друг. – Говорил же – раньше нужно было идти, когда они на поляне сидели! А вы – рано ещё, пускай стемнеет! – зло выплевывал он слова, накручивая себя всё больше и больше.
- Ладно, куда им идти, как не на дорогу? По полям? Так там перепахано, да и откуда им знать, что напрямки – рукой подать до их базы? – рассуждали любители глупых студенток, не желая отказываться от лёгкой добычи. А мы, затаив дыхание, слушали стратегов, соображая, как нам выпутываться из переделки.
В итоге у местных родился план: они все садятся кто в машину, кто на мото-велотехнику, и отправляются курсировать по дороге, чтобы поймать нас там. На всякий случай оставили пацанов помладше в деревне с приказом: если мы появимся на улице, одни нас пасут, а другие срочно бегут на дорогу звать назад «главные силы». За это им было обещано, в случае удачи, позволить «по разочку»… И даже думать не хотелось, «по разочку» чего именно…
На том и порешили. Гопники уехали, гудя и бибикая, на дорогу, а часовые пошли по улице, выискивая нас во дворах потемнее.
Когда они отошли, мы, наконец, отклеились от спасительного забора и тихо-тихо, от ствола к стволу, двинулись в глубь сада. Там вывалили из-за пазух ставшие чугунными яблоки и буквально рухнули в траву, растирая затекшие ноги и тихонько скуля от пережитого потрясения. Однако ничего ещё не закончилось, мы всего лишь получили небольшую отсрочку, не более. Нужен был план спасения, и выбор был ох, как невелик!
Видать, от страха я вспомнила, что где-то поблизости должен быть овраг, а в нём – ручей, вверх по которому я недавно ходила от лагеря почти до самой деревни. «Почти» - как раз потому, что овраг уходил в сторону, а дальше, действительно, был кусок глубоко перепаханного поля. Я очень надеялась, что других оврагов там больше нет, или, по крайней мере, он именно тот, который я знаю; но вроде, всё сходилось, и мы, не теряя времени, пошли за рюкзаками: крались по старому саду, стараясь не выходить из тени, прислушиваясь и оглядываясь после каждого шага. Но всё было тихо, в «проверенном» месте нас найти никто не рассчитывал.
Мы настолько обрадовались, когда дошли до рюкзаков, что даже не подумали их опустошить! Взвалили на спины тяжеленные мешки и, сгорбившись, вступили на свежую пахоту. Ходить по такому трудно даже налегке, мы же, ничему не наученные, колченогими верблюдицами ползли по ночному полю в направлении, где, по нашим представлениям, должен был находиться студенческий лагерь. Какое-то время путь лежал вверх, на пригорок, и единственным ориентиром был свет редких деревенских фонарей за нашими спинами.
Еле дыша и по-старушечьи охая, выползли наверх, огляделись… Мамочки!!! По правую руку от нашего пути, примерно в километре, осталась дорога. И это было хорошо, потому что направление мы выбрали верное. Но вот по дороге с разной скоростью и в разных направлениях двигались огни от фар. Одиночные – от мопедов, парные – от увеличившихся до четырех штук автомашин, совсем слабые на их фоне – от фонарей в руках загонщиков-пешеходов. На несчастные три километра этих огней было чересчур много, и мы глупо захихикали, представляя, что ищут нас, как в старом анекдоте: не там, где потеряли, а где светлее. Мы стояли посреди поля и нервно ржали, зажимая рты руками, хотя с дороги нас вряд ли бы кто услышал из-за рёва моторов, да и расстояние приличное всё же.
И вдруг, словно почуяв ускользающую добычу, весь транспорт остановился и развернулся фарами в нашу сторону! Как в военной кинохронике, лучи прожекторов зашарили в пространстве, сначала далеко, затем всё ближе и ближе, и вот уже первые световые столбы побежали прямо к нашим ногам.
- Ложись!!!
- Как?!
- Как в кино – мордой в землю!!!
- Зачем?
- Ты совсем дура?!!
- А рюкзак?
- Скидывай!!! Быстрее!!!
- Куртку испачкаю!
Быстрая возня, потом стук упавших рюкзаков, следом - шмяканье о землю тел. И в ту же секунду по спинам заскользили предательские лучи, стараясь отыскать нас в огромных комьях перепаханной земли.
- Лежать, не двигаться! Замрите все!!!
И снова, как час назад в саду, нам понадобилась вся выдержка, чтобы не вскочить и не побежать в темноту, прочь от слепящего света фар…
Минут через десять светопляска стала утихать. Лучи, словно устав, протянулись над пашней и затерялись в ночной дали. Похоже, не только нам было тяжко переть свои яблоки! Попробуй-ка, поманеврируй транспортом, в котором фары совсем не похожи на рачьи глаза! Правда, после короткой передышки светопоиск начался вновь, но уже не всем автопарком, а по очереди, давая своим отдых и лишая нас возможности двигаться дальше.
- Девчонки, нельзя здесь долго лежать! Они могут пойти по полю, раз не нашли нас на дороге и в селе!
- И куда нам?
- Всё туда же, в лагерь!
- Как, они же светят?!
- А так! Перебежками! Между лучами!
- Ладно, попробуем! Готовимся, как только луч пройдет над нами и от нас - бежим! Возвращается – сразу падаем!
Четыре пары глаз уставились на ползущий луч. Четыре лба вжались в землю под кругом света…
- Бежим!!! – грузные шаги застучали по земле, оскальзываясь на сырых комьях. Тяжелые рюкзаки зашуршали, волочась вслед за нами. Пара метров всего, и снова – бух в грязь! Снова ждем, потом снова бежим. За раз преодолеваем совсем немного, периоды короткие, да и усталость сказывается.
- Девочки… Так мы далеко не уйдем. Догонят.
- И что делать?
- Рюкзаки бросать!
- Меня мама убьёт, если я рюкзак потеряю! Он знаешь, какой дорогой!
- Не убьёт, тебя эти твари раньше прикончат, если поймают!
- Не брошу!
- Дура!!!
- Не надо бросать. Яблоки высыпайте!
- И что, всё это зря?! И бежали, и тащили?!
Сдавленный писк, шебуршание – и стук покатившихся по земле яблок…
Через какое-то время мы уловили ритм движения луча, и приспособились вскакивать и падать четко в промежутках между ним. Правда, один раз все-таки засветились: рука смотрящего дрогнула, луч метнулся и на мгновение зацепил чью-то падающую задницу. Но обошлось: либо не заметили, либо решили, что показалось, потому что мы несколько циклов после этого лежали и не рыпались.
С пустыми рюкзаками передвигаться было значительно легче, и вскоре мы почувствовали, что пахоты под ногами больше нет, хотя между нами и дорогой все еще простиралось бесконечная чернота. И уклон тоже ощутили – по левую руку: овраг!!! Прислушались – есть! Журчит вода – ручей на дне! Мы отошли немного влево, и очутились на внутреннем склоне спасительного оврага, который и привел нас прямо к лагерю. Эту часть пути мы прошли человеками прямоходящими, потому что луч метался над головами, но достать нас уже не мог.
…Мы вошли в безмятежно отдыхающий лагерь измотанными донельзя и перепачканными, как чушки. Костры уже догорали, певцы разбрелись по комнатам спать, и только самые стойкие полуночники ещё договаривали последние разговоры у тлеющих углей. Неподалёку от входа стояла знакомая машина, а у одного из костров сидел наш пастух, наш Иуда, сменивший сегодняшней ночью живого коня на железного. Наверное, не одной мне пришла в голову мысль, что это нас и спасло; останься он на коне – догнал бы в два счета по любому полю.
Тропинка к корпусу шла в двух шагах, но он сделал вид, что нас не заметил. И лишь змеиным шипением до ушей донеслось сквозь зубы процеженное: «Ссс*ки, б**дь!»
И вот тут нас по-настоящему отпустило. Не верилось, что это произошло с нами. Что всё это было только что, и мы победили. Перехитрили, переиграли всех этих шакалов, несмотря на их превосходство и в силе, и в числе. И вообще, мы молодцы и умницы, храбрые красавицы, хотя, конечно, дуры набитые.
- Блин, не пойму, что у меня тут болтается! Я все время падала животом на эту хрень! – Светка засунула руку в карман-«кенгуру» и вытащила изрядно побитое яблоко. Несколько секунд она с ненавистью разглядывала несчастный плод, а потом размахнулась и со всей дури шмякнула им о ближайшую стенку.