ЗВУКОВАЯ РЕКЛАМА
Анна Петровна негодовала! В их доме, в полуподвале было арендовано помещение под магазин распродажи одежды. В это жаркое утро уже с девяти часов зазвучал под окнами резкий женский голос: «Уважаемые покупатели! Приглашаем вас на распродажу модных брэндов женской, мужской и детской одежды! Цены снижены от двадцати до пятидесяти процентов! Студентам и пенсионерам скидки! Вход в магазин оформлен цветными шарами! Добро пожаловать!» И так без передышки раз за разом. Скоро, выученный наизусть текст, превратился в звуковую пытку. Анна Петровна закрыла окна и балконную дверь, уровень громкости снизился, но через десяток минут в квартире на солнечной стороне стало душно, несмотря на задёрнутые шторы. Она включила вентилятор, но теперь и его жужжание действовало раздражающе. Жалюзи, кондиционер – все эти новшества были для пенсионерки не по карману. Голова раскалывалась, она измерила давление, но и после приёма каждодневного лекарства оно было выше нормы. «Что делать? Сколько это будет продолжаться и как пережить эту пытку?» – кипели возмущённые мысли, изнывала душа.
Анна Петровна дождалась, когда солнце перекатится через их девятиэтажку и решила выйти во двор. Скамейка стояла под берёзой, соседки устроились тесным рядком – негде присесть. Кроме этой скамейки и этой берёзы во дворе ничего, что располагало бы к отдыху, не было. Шагах в пяти на утоптанной глине располагалась детская площадка: лесенки для лазания на горку, отшлифованный детскими штанишками спуск, другая лесенка к турнику. Всё. Дальше только хилая, словно ржавая, трава и ряд машин вдоль дорожки у подъездов. Анна Петровна вздохнула: «Убого мы живём…» Соседки обсуждали новое неудобство жизни: пытку звуковой рекламой. Она стояла и слушала возмущённые высказывания: куда смотрят власти, живут в комфортных районах, почему нет никакого порядка, полиция не знает закон о нормах децибел… Все старушки разгорячились, расстроились. Анна Петровна решительно повернулась и пошла за дом к новому магазинчику.
Она спустилась по узкой каменной лесенке в полуподвальное помещение. Затхлый воздух с примесями антимольных запахов сразу отравил дыхание. Полумрак – слабое освещение, тесно висящие разноцветные вещи – всё выглядело убого, жалко. «Нищета! – промелькнуло в мыслях, – залежалый хлам…» Она обратилась к продавщице – толстой угрюмой даме лет тридцати:
— Как мне поговорить с главным устроителем этой распродажи?
— Коля! Коля! Выйди в салон! – недовольным, презрительным взглядом окатила она Анну Петровну.
«Салон! – усмехнулась та про себя, – жалкая барахолка…»
Из-за завесы одежды выбрался молодой красивый парень, прицепил на лицо вежливую улыбку:
— Слушаю Вас….
Анна Петровна утихомирила фонтан своих клокочущих чувств и сдержано, вежливо высказала протест этой изматывающей нервы звуковой рекламе, не забыв представиться председателем домового комитета, исполняющим поручение жильцов двухсотквартирного дома. Она слукавила, приписав себе чужую должность для усиления значимости требований. Николай выслушал её терпеливо, внимательно гладя в её глаза, не гася своей очаровательной улыбки. Он заговорил тепло и несколько сокровенно, как с понимающим другом:
— Мы приносим свои извинения за временные неудобства. Но, понимаете, это наша работа. Я не хозяин магазина, только исполняю требования начальства. Помещение это малозаметное, украсили шариками, но люди проходят мимо, а за аренду уплачено, надо иметь выручку, чтобы была зарплата. Поймите нас. Это только до конца недели!..
Анна Петровна почувствовала, что у неё выкатились глаза.
— До конца недели! С ума можно сойти! При всём сочувствии к вам, это непереносимо! Сейчас, в связи с пандемией, половина жильцов работает и учится удалённо, онлайн, то есть дома! В семьях есть младенцы, старики! Жара не даёт возможности закрыть окна! Все мучаются!..
— Извините. Я ничего не могу поделать.
Анна Петровна повернулась и поползла по крутой каменной лестнице наверх, на свет, на вольный воздух. Дома она нашла в компьютере сайт приёмной горсовета, позвонила, изложила претензии. Ответ её поразил: оказалось, у власти нет той самой власти прекратить издевательства над горожанами! Она чувствовала, что колотится сердце и растёт давление. Потом стала себя уговаривать, успокаивать, урезонивать, мол, жалко такого милого, вежливого Колю, жалко и себя, раз бесполезно тратятся нервы, жалко и жильцов, и нищих, нуждающихся в лежалом хламе. Всех жалко. Но, если ничего не можешь сделать, надо терпеть. Одна мысль созрела призывом к действию, нет, скорее к бездействию: «Всё больше на выборы в местные власти не пойду. Ни за что!» Странно, но это решение её успокоило, и она наконец-то смогла пообедать, тем более что реклама за окном стихла до завтрашнего утра.