- Надоело! Хватит! Если ты не прекратишь мне выедать мозг, я вообще ничего сдавать не буду! Просто не пойду на экзамен! Возьму, и не приду! Что ты тогда делать будешь?! А?! – София швырнула рюкзак в угол прихожей, и стянула с головы шапку.
Мать ничего ей не ответила. Просто покачала головой и ушла на кухню.
Соня скинула куртку и собралась уже было пристроить ее вслед за рюкзаком, но передумала. Открыла шкаф, аккуратно повесила ее на вешалку, и вздохнула.
Вот, елки-моталки, опять поругались… И как всегда на пустом месте!
Ну почему маме всегда нужно лезть к ней с расспросами и наставлениями. Что она, маленькая?! Или с головой не дружит?
Да помнит она прекрасно, что сегодня занятия с новым репетитором. И нечего ей об этом твердить каждые полчаса!
Конечно, Соня утрировала. Мать не теребила ее, твердя снова и снова одно и то же. Просто спросила, помнит ли дочь о том, что ее ждет, уже третий по счету в этом году, преподаватель русского и литературы. Но Софию настолько задевало то, что мама ее все еще пытается контролировать, что вспышки гнева стали для нее уже привычкой и проявлялись даже тогда, когда необходимости в них совершенно не было.
Соня вымыла руки и уставилась на себя в зеркало, висевшее над раковиной.
Красотка, что и говорить! Прыщи, курносый папин нос, и матушкины рыжие космы. Сколько раз Соня просила, чтобы мать позволила ей перекраситься! Но та ни в какую! Твердит, что красота – дело наживное, и Соня ей еще спасибо скажет.
Ага! Сейчас! Бежит и падает Соня! Все люди как люди, а она одна, как чучело огородное! Косы… Какие, к лешему, косы?! Кто их теперь носит?!
Соня невольно улыбнулась, вспомнив, как расстроилась мама, когда ненавистные косы были острижены почти под корень тупыми детскими ножницами из старого школьного набора для поделок. Других Соня просто не нашла. Зажмурившись, сжала зубы, и почти пилила тупыми лезвиями упругие пряди, предвкушая мамино изумленное:
- Сонечка, зачем?!
Да затем! Затем, что надоели все! Раскомандовались! Это ее жизнь и ее правила! И она будет делать так, как ей заблагорассудится!
Все твердят о том, что надо слушаться. А зачем? Зачем ей их устаревшие понятия о жизни?! У нее же своя! Такая, какая им и не снилась! Как они могут понять чем она дышит, если у них в ее возрасте, даже интернета не было?! Как жили-то тогда вообще? Непонятно! И ведь не объяснишь, что теперь все по-другому! Что не нужно никому это дурацкое образование и многочасовое сидение за книжками! Достаточно тыкнуть пальчиком в экран и все, что нужно – три секунды. И, вот оно, пожалуйста! Любая информация и в любом объеме! Мать говорит, конечно, что это не так и никакой интернет не научит быть человеком или общаться с людьми, но ей-то откуда это знать? Лучше посмотрела бы какие-нибудь тренинги, как с подростками общаться. Глядишь, и набралась бы ума!
Соня сковырнула корочку с очередного «вулкана» и поморщилась. Хорошо, что мать не видит. Крику было бы! Мама же ее по врачам таскает и твердит, что шрамы потом останутся от этих болячек, а Соне все равно! Ее же будут ценить не за внешность, а за то, что в душе! Как объяснить это родительнице?
О! Слово какое придумалось! Родительница… Родила она Соню и это правда. Но ведь это не устанавливает право собственности на ребенка! Соня не ее вещь! И обращаться с ней так, как это делает мать, точно не стоит!
Соня подмигнула своему отражению.
Что? Съела, мамочка? А нечего было угнетать Сонечку беготней по репетиторам! И профессию юриста сватать тоже не надо было! Она уже сейчас знает куда больше о праве и законах, чем ее родители. Были бы они хоть вполовину так же подкованы, и разводились бы по уму, а не так, как вышло в итоге.
У матери ни гордости, ни амбиций! Мало того, что отец ушел к молодой, бросив надоевшую жену, так еще и имущество разделил так, как захотел, а мать спорить не стала. Да, на Соню записали квартиру, которую бабушка оставила, но это же нормально! А матери что? Алименты на ребенка? И все?! А компенсация за бесцельно прожитые годы? Соне ли не знать, как жили родители последние лет пять? Она же уже не «крошка-Енот», как ее папа называл когда-то! Все видит и все понимает!
Про молчаливую ненависть, которая сквозила в каждом движении матери, ставившей на стол тарелки с ужином... И безразличие в сухой, никому ненужной благодарности отца за приготовленную еду... Про диван в крошечном кабинете, в котором не было места даже для шкафа, а потому отец все равно приходил каждое утро в спальню, чтобы взять свои вещи... Про будильник, который ставила мама, чтобы он не застал ее там, спящую… Про облегчение, которые испытали оба, когда, наконец, Соне исполнилось четырнадцать, и она сама сказала родителям, чтобы они расходились уже и не трепали друг другу нервы. Сколько можно-то?!
Нет, все-таки, взрослые странные! Эти их бесконечные: «мы живем ради тебя!» и «ты – смысл нашей жизни!»
Ложь! От первого до последнего слова! Все люди живут ради себя! И им плевать на всех вокруг! Важны только свои интересы! И пусть кто-то скажет, что это не так! Соня приведет целую кучу примеров, когда это именно так! Даже в том, что касается, якобы, ее интересов, мать с отцом преследуют свои! Она – разменная монета между ними, позволяющая заключать сделки на выгодных условиях.
Взять хотя бы ту квартиру, в которой они сейчас живут с матерью. Тот же дом, в котором они жили раньше, но подъезд другой, и квартира меньше. Была трехкомнатная, а стала «двушка». Да, с ремонтом, и хорошей мебелью, но мать выторговала эту квартиру в обмен на чувство вины отца перед Соней. Как же! Ребенок должен жить в приличных условиях! Уходишь строить новую жизнь – сделай так, чтобы у твоей дочери все было! И отец пошел у нее на поводу. Сделал все, как она просила. Да, у Сони здесь большая комната и места куда больше, чем в старой детской, но это не потому, что о ней кто-то заботился, а потому, что родителям нужно было разделить купленную в браке квартиру так, чтобы не ругаться потом долгие годы. И Соня стала хорошим таким бампером между ними…
Соня поморщилась и все-таки взяла с полки баночку с мазью, которую прописал ей врач. Ничего такого! Это вовсе не значит, что мать права! Просто, мазь эта действительно помогает. Подсушивает, и убирает следы от «вулканчиков» довольно быстро. А Соне сегодня это нужно.
Потому, что вечер… Потому, что крыша…
Крыша появилась в Сониной действительности совсем недавно. Несколько месяцев назад. Тогда Макс, на которого Соня только смотрела издали, даже не представляя, как подойти к самому популярному мальчику в школе, прислал ей сообщение: «Прогуляемся?»
Она вообще решила сначала, что это чья-то злая шутка. Все в классе знали, что она сохнет по Максиму. Посмеивались, конечно, но беззлобно. Ее любили. Ведь Соня никогда не вредничала. Списывать давала по первому требованию, и на уроках сама поднимала руку, если знала, что одноклассники не готовы к ответу.
- Селиванова, я тебя на прошлом уроке спрашивала! Что ты руку тянешь?
- Ой, Галина Петровна, там такая тема интересная! Вот, вы мне скажите, а Николай Первый был тираном? Его режим можно назвать тоталитарным?
- С чего ты это взяла? – грозная «историчка», которую все боялись, как огня, «велась» на Сонину приманку и класс облегченно выдыхал, понимая, что сегодня опроса не будет.
Поэтому, когда Соня показала сообщение своей «заклятой» подружке Полинке, та фыркнула:
- И? Что ты панику развела?
- Это точно от него?
- Сонь, вот, ты странная! Подойди, да спроси! Что ты из себя барышню строишь? Мы в каком веке живем?! Девчонки, вон, сами парней на свидания приглашают, а ты спросить боишься, он или не он тебе сообщение прислал!
Соня ничего не ответила Полине. Просто потому, что не смогла бы объяснить ту бурю, которая поднялась на душе после того, как буквы перестали прыгать перед глазами и единственное слово в сообщении Макса все-таки обрело смысл.
На условленное место она пришла. И после этого у нее началась какая-то совсем другая жизнь.
Крыша старой заброшенной многоэтажки, давно облюбованная молодежью, конечно, была не самым безопасным местом на свете. Соня это отлично понимала. Но каждый раз, когда Макс брал ее за руку и говорил: «Осторожно! Смотри под ноги!», дыхание у Сони сбивалось, и она шла за ним, считая про себя ступеньки.
Считала, и прислушивалась к звонкому голоску, который торжествующе звучал внутри:
- Пятнадцать, шестнадцать… Давай! Тридцать две, тридцать три… Чего ты боишься?! Он рядом…
На крыше Максим впервые обнял ее. Без предупреждения и лишних слов. Просто придвинулся ближе, на глазах у всех, и положил ей руку на плечо, словно заявляя: «Это – моя девушка!»
Никто не возразил, хотя Соня видела, как нехорошо глянули на нее девчата из параллельного. Максим учился с ними с первого класса, но выбрал почему-то ее, а не кого-то из «своих».
Там же, на крыше, он впервые поцеловал ее…
В тот вечер они остались одни, так как все ушли в кино. Соня тоже хотела посмотреть этот фильм, но когда Максим легонько сжал ее пальцы и шепнул на ухо, что они сходят в кинотеатр вдвоем и не в этот день, она покорно осталась с ним рядом, уже понимая – вечер будет особенным.
Так и случилось. Соня до сих пор иногда замирала, порой в самый неподходящий момент, и закрыв глаза, слышала его голос:
- Сонь, ты мне нравишься… Очень… Я не умею хорошо говорить, но хочу, чтобы ты знала – лучше тебя я девушки не встречал… Можно, я…
И его теплые губы… Такие ласковые, такие странно-нежные…
Соня снова зажмурилась, ловя это ощущение счастья, но тут в дверь легонько поскреблась мать:
- Сонь, опоздаешь… Обед на столе…
Злость накрыла Софию с головой. Да сколько можно!
Она вылетела из ванной, подобно фурии. Лицо ее было примерно таким же, как и на картинке, попавшейся когда-то в сети, где крылатая злая тетка, злобно шипела на кого-то за кадром.
- Что тебе надо от меня?! Я все помню! Прекрати меня донимать! Отца уже достала?! Ушел от тебя?! Теперь за меня взялась? Я тоже уйду! В папе! Буду жить с ним! Поняла? Если не прекратишь...
Договорить Соня не успела. Мать вздохнула как-то странно, и с размаху влепила ей пощечину.
- Иди! А когда вечером вернешься, не забудь, что у тебя завтра пробник по русскому. Выспаться надо…
Соня опешила. Мама никогда не поднимала на нее руку. Ни разу, за всю Сонину короткую пока еще, жизнь. И не то, чтобы Соне было так уж обидно. Нет! Сама нарвалась, конечно. Но сам факт того, что мама вдруг перестала терпеть ее выходки, стал для девушки откровением.
Правда, сдаваться без боя – это, конечно, было не в Сонином характере. Рюкзак, куртка, наушники… Дверью хотелось шарахнуть так, чтобы вздрогнул подъезд, но Соня сдержалась. Нечего давать повод думать, что она совсем уж истеричка.
Соня выскочила из подъезда и глянула на часы. Так. Час на дорогу туда-сюда, час у репетитора. Значит, с Максом она сможет встретиться около шести, не раньше. Вот и хорошо! Они посидят на крыше, а мама пусть немного остынет и поволнуется. Ей полезно. Отец давно уже трубку с первого раза не берет на ее звонки, а, значит, у Сони будет время, чтобы поговорить с Максимом. Может, он что посоветует? У Макса родители что надо. В его жизнь не лезут. Он вообще живет сам по себе. Карта своя с лимитом, установленным родителями, лучшие шмотки, но никакого контроля. Говорит, что матери некогда, а отец считает, что шестнадцать – самый возраст для того, чтобы стать взрослым. Позволяет Максиму подрабатывать и подготовку к экзаменам полностью отдал ему на откуп. Считает, что будущее выбирать нужно самому.
Бывают же такие умные люди!
Не то, что ее мама…
Отец позвонил Соне, когда она подходила к дому репетитора.
- Что там у вас опять? Мать говорит, что ты ко мне переезжать собралась?
- Ой, пап! Больше слушай! Зачем мне ваши проблемы? Катя твоя родит не сегодня завтра, а я что делать буду? Младенца вашего нянчить? У меня своих дел полно!
- Ясно. С матерью не ругайся. А то я тебе краник перекрою. Поняла?
- Вот, чем ты мне нравишься, пап, так это своей конкретикой. Я услышала!
- Вот и молодец! И прекращай маме нервы мотать. Она этого не заслужила.
В ухо ударили гудки, а Соня насупилась.
Всегда они так! Между собой – война, но там, где дело касается ее дел – заступаются друг за друга так, словно до сих пор вместе. Странно это все! Ох, как странно!
Новый репетитор Соне не понравился. На ее умные рассуждения о фразеологизмах, чуть слышно фыркнул, и подсунул какую-то книжку, велев прочесть выделенные главы к следующему занятию. Соня поначалу возмутилась, но после пары приведенных преподавателем примеров, решила, что лишним это чтение не будет.
Дурочкой ей быть вовсе не хотелось. Макс же умный… Должна она ему соответствовать? Сколько видеороликов пересмотрела Соня про отношения и везде одно и то же: «Девушка должна быть самодостаточна и умна!». Про самодостаточность ей пока рассуждать рано, а вот ум – дело наживное. Так мама говорит, и в этом вопросе она, кажется, права. Смогла же, несмотря ни на что, собрать мозги в кучку и получить-таки диплом, пока ждала возможности развестись.
Мать бросила университет, когда родила Соню. Ушла сначала в академический отпуск, а потом замоталась и решила, что ребенок дороже, чем образование. Соня, пока была маленькая, без конца болела, а бабушек, с которыми можно было бы оставить ее, попросту уже не было. Детский сад пришлось оставить после полугода мучений, так как Соня ходила туда неделю от силы, а потом месяц, а то и больше, сидела дома, болея. Кроме того, ей там не нравилось. Противная каша, вредные дети, и отсутствие маминых теплых рук, которые всегда готовы были ее обнять и утешить. Отец даже как-то сказал матери:
- Ты ее не отпускаешь от себя. Она привыкла, что ты всегда рядом. А это неправильно. Потом трудно ребенку будет.
Когда Соня перешла во второй класс, мама договорилась с соседкой, доверив ей забирать Соню из продленки, и вернулась в университет на заочное отделение, а заодно устроилась на работу.
Правильно и сделала. А то сидела бы сейчас, считая копейки и злясь на весь белый свет. А так, хоть какое-то дело есть. Пусть и маленькая, а своя фирма, которая занимается оформлением банкетных залов. Соне нравилось то, чем занимается мать. Красиво и так… по-женски, что ли. Хотя… На работе мама переставала быть похожа на тихую, скромную хранительницу домашнего очага. Там она была начальником. Когда она распоряжалась, показывая, как и что делать своим сотрудникам, Соня откровенно любовалась ею. В такие моменты она видела в матери ту силу, которой хотела бы владеть сама.
И все же, материнский контроль – штука страшная. Соня с отцом теперь была совершенно согласна. Это надоедает! Конечно, София приучила мать заходить в детскую исключительно по стуку, а вмешиваться в свои дела не давала особо, но все равно та умудрялась исподтишка контролировать все, что делала дочь. Не угрозами, как это делал обычно отец, а мягким, спокойным:
- Сонь, как у тебя дела? Что сегодня в расписании? Голодная?
Эта забота так донимала Соню, что хотелось взвыть от досады и заорать, так чтобы мама, наконец, услышала:
- Да отстань ты от меня! Я уже взрослая!
Иногда Соня так и делала. Кричала, топала ногами, и злилась, что мама ее выходки воспринимает, как детские капризы.
Соня спешила с занятий к условленному месту встречи с Максом, мечтая очутиться в его объятиях и забыть хоть на пару часов о родителях, экзаменах, и прочей чепухе. Жизнь мимо, а они все о своем! Надоели!
У школьной калитки, где они с Максимом обычно встречались, Соня парня не обнаружила. Она послонялась там немного, и решила идти на крышу сама. На звонки Макс не отвечал, а такого раньше не случалось. И Соня заволновалась. Что-то явно было неладно.
Она поднималась по ступенькам, и понимала, что ей почему-то страшно. Раньше она пролетала по этим ступенькам, чувствуя тепло крепкой широкой ладони Максима, а теперь каждый шаг давался ей с трудом.
Крыша встретила ее порывом, неласкового пока еще, весеннего ветра, и тишиной.
Не было ребят. Никого не было…
Соня хотела было уже уйти и даже достала телефон из кармана, чтобы включить фонарик, так как уже темнело. Но пока она возилась с молнией на кармане куртки, что-то шевельнулось на краю крыши, и девушка замерла, боясь пошевелиться и на полувздохе погасила испуганный крик, готовый вырваться у нее, когда она узнала знакомую фигуру.
- Макс…
Парень сидел на самом краю, свесив ноги с парапета, и опустив плечи. Соня, которая хоть и знала Максима близко совсем недолго, почему-то в эту минуту отчетливо поняла, что ему безумно больно. Случилось что-то настолько серьезное, или даже страшное, что он совсем потерян. Отсюда и эта поза, такая странная, совсем не свойственная парню, который всегда смотрел на мир сверху вниз.
Испуг от того, что вот-вот может случиться непоправимое, придал Соне сил и заставил действовать. Она тихо опустила на ступеньки рюкзак и шагнула на крышу, опасаясь позвать Максима по имени.
- Привет…
Она опустилась рядом на парапет, отделявший крышу от бездны, дна которой уже почти не было видно в стремительно надвигающихся сумерках. Соня не решилась сесть так же, как и Макс. Ее ноги стояли на крыше, а вниз она старалась не смотреть. Высоты Соня боялась с детства, и сама не особо понимала, почему пришла на эту крышу вслед за Максом, подавив в себе этот страх, который раньше не давал ей даже качаться на качелях.
- Привет… - Максим даже головы не повернул в ее сторону, и Соня сама нашла его ладонь и сжала почти ледяные пальцы.
- Ты замерз...
- А? – ее слова заставили-таки парня поднять голову и глаза Максима, совершенно пустые, так непохожие на те, что привыкла видеть Соня, уставились на нее, пугая и маня одновременно.
Может быть именно в этот момент Соня впервые поняла, что испытывает мама, когда они с ней ругаются и спорят. Это был тот самый животный, выворачивающий душу страх, что не получится достучаться до того, кого любишь…
Именно этот страх узнала Соня в ту минуту, когда рука Максима безвольно лежала в ее руке, такая холодная и будто неживая.
- Ты как?
Соня словно услышала себя со стороны. Ее голос сейчас был так похож на мамин… Те же интонации… Та же просьба, звучащая набатом…
«Скажи мне! Скажи! Что тебя беспокоит?! Откройся! Я же не хочу тебе зла!»
И это сработало.
- Плохо… - Максим отозвался эхом и все-таки сжал легонько ее пальцы. – Я – плохо, Сонь…
- У тебя что-то стряслось.
Соня не спрашивала больше. Она утверждала. И это тоже сработало.
- Да.
- Я могу узнать, что? Понимаю, мы не настолько близки, но, может быть, ты поделишься?
Максим поднял-таки голову и посмотрел на Соню так странно, что девушка невольно вздрогнула.
- Ты считаешь, что мы не близкие люди?
- Нет. Ты меня неправильно понял. Я хотела сказать, что считаю тебя очень близким человеком, но не уверена, что ты относишься ко мне так же.
- Сонь, зачем ты так? У меня, кроме тебя, на всем свете – никого.
Сонино сердце пропустило удар, другой, и забилось так часто, что девушке показалось – еще немного, и Максим услышит эти сумасшедшие барабаны, отбивающие какой-то немыслимый ритм – торжествующий, словно сама жизнь.
- Почему – никого? А родители? – Соня ляпнула это не подумав, все еще пребывая в какой-то странной эйфории от услышанного, но реакция Максима тут же спустила ее с небес на землю.
Парень вздрогнул, и замотал головой так, что Соня испуганно ахнула.
- Осторожно!
- Да! Держи меня! А лучше, оттолкни! Как они это сделали!
- Кто?!
- Те, кого я считал родителями! Они мне никто! Понимаешь? Никто! Мать сегодня отдала мне документы и решила объяснить, как я появился в их семье. Соня – я приемный! Понимаешь ты?! Приемный! Я им не родной! Я знал! Всегда догадывался! А сегодня понял, что все это время жил не своей жизнью, а чьей-то чужой! Я занял чье-то место, Соня! Понимаешь ты? Не свое, а чужое!
Максим кричал в голос, и Соня вцепилась в его руку, боясь ослабить хватку хоть на мгновение и понимая, что не удержит его, реши он шагнуть туда, куда собирался всего пару минут назад.
В том, что Максим хотел это сделать, Соня почти не сомневалась. Он мог бравировать, играть на публику, но она-то знала – за всем этим маскарадом вовсе не тот супермен, которого видят другие. Вся эта мишура слетала с Максима, когда они были вдвоем, и Соня видела, как нежно и светло в той душе, которая открывалась ей в эти минуты. Ей хотелось тянуться туда, где был этот свет и почему-то становилось мучительно стыдно за свою резкость и злость, которая копилась на родителей и несправедливость жизни.
В чем была эта несправедливость, Соня не смогла бы ответить, даже, если бы у нее спросили об этом прямо. И только сейчас она поняла, что все ее попытки отвоевать свою «взрослость» – пустое и никому не нужное занятие. Перед ней сидел сейчас человек, который стал взрослым, осознав, что детство его закончилось здесь и сейчас, но вынести эту ношу он не может, потому, что у него попросту нет той поддержки, какая была у нее, несмотря на все то, что происходило между родителями.
- Макс, мне страшно! – Соня сама не заметила, как разревелась, и это заставило Максима немного прийти в себя.
- Эй! Ты чего? – он потянулся к Соне, и та прижалась к нему, обнимая так крепко, как только могла.
- Не надо! Пожалуйста! Не делай этого! Пусть даже они прогнали тебя, я никогда не откажусь от того, что между нами. Слышишь? У меня нет никого дороже тебя, Максим!
- Я не Максим… - голос парня прозвучал так глухо и странно, что Соня невольно подняла глаза, пытаясь сквозь слезы увидеть лицо Макса. – Меня звали иначе.
- Как?
- Алексей. И фамилия у меня была другая.
- Это все неважно! Какая разница-то? Хоть папа Римский! Ты – это ты! Я знаю тебя! И мне совершенно все равно, как тебя зовут! Слышишь?!
- Да… Но это не значит, что всем это будет безразлично… Сонь, что мне делать? Как быть? Куда идти теперь?
- Домой нельзя? Они прогнали тебя?
- Нет. Мать плакала, просила остаться. А отец… Я ударил его…
- Почему?
- Он пытался запереть дверь и не дать мне уйти. Кричал, что я ничего не понимаю…
- А ты? Ты все понял? Все-все? Ты уверен?
- Ты о чем? Что еще тут понимать, Соня?! – Максим снова повысил голос, и Соня услышала, как звенит в нем, словно натянутая до отказа струна, боль.
- Почему они решили сказать тебе об этом именно сейчас?
Ее вопрос прозвучал, и ветер унес его прочь. А Максим снова сжался на краю крыши, пытаясь осмыслить то, к чему вела его Соня.
- Я не знаю… - наконец вырвалось у него, и Соня облегченно вздохнула.
Теперь в голосе Макса не было безнадежности. Там появился вопрос. И она была уверена, что пока он не получит ответ на него, край крыши будет держать его.
- Хочешь, я пойду с тобой?
- Куда?
- К твоим… Макс, мы пойдем туда вместе, и они расскажут тебе, почему решили открыть тебе правду именно сейчас. А потом, если ты захочешь, мы вернемся сюда. И ты сделаешь то, что хотел. А я не буду тебе мешать.
Удивленный взгляд Максима Соня выдержала. А потом стиснула его руку и потянула парня к себе, моля уйти от края.
- Пойдем!
И Максим развернулся и перекинул ноги на крышу, повинуясь настойчивым рукам Сони. Он сделал шаг, другой, и она обняла его, уводя от края все дальше и заставляя думать о том, что нужно сделать, а не о том, что осталось за спиной.
- Я – слабак…
- Неправда! – Соня возмущенно фыркнула, таща парня за собой к лестнице. – Я вообще двинулась бы, если бы узнала, что родители… Любой бы двинулся! Слышишь?
Соня споткнулась, и Максим подхватил ее, не давая упасть.
- Осторожно!
- Ой, кто бы говорил, а? – Соня сжала его ладонь и включила фонарик. – Идем! У нас много дел!
Этот вечер навсегда останется в их памяти.
Разговор с родителями Максима, тяжелый и такой непростой.
Примирение, которое состоялось-таки, когда Максим узнал, что его настоящий отец вот-вот выйдет из тюрьмы и грозится рассказать сыну о том, что было.
И слезы той, что заменила ему мать, взяв на себя ответственность за крошечного, годовалого мальчишку, который был сыном ее ближайшей подруги, так нелепо и страшно потерявшей жизнь, выбрав не того мужчину.
- Мою маму… Ту маму…
- Да, Максим, это сделал твой отец…
- И теперь он хочет, чтобы я…
- Он хочет встретиться с тобой.
- Я не хочу!
- Мы понимаем. И поэтому, решили, что ты должен знать правду. Мы подумали, что будет лучше, если ты узнаешь ее от нас, а не от него. Прости, что пришлось это сделать именно сейчас. Мы думали, что у нас есть еще год-два. Но случилось так, что… его… отпускают раньше.
- Я не хочу его видеть.
- Это твое право. Мы поддержим любое твое решение.
Они говорили и говорили, и Соня поняла, что на крышу они с Максимом больше не вернутся. Ни сегодня, ни в другой день. Что-то сдвинулось, повернулось в их душах, меняя прежнее на новое, а прошлое на будущее.
И когда Соня, уже ближе к полуночи, вернется домой, она отопрет своими ключами входную дверь, и, не сняв даже куртку, пройдет на цыпочках на темную кухню, где на своем посту у окна будет стоять мама. И София обнимет ее, прижавшись носом к непокорным кудряшкам на затылке и вдыхая такой знакомый до боли аромат любимых маминых духов. И прозвучит то самое слово, которой подарит новую надежду, убирая ненужное и оставляя главное:
- Прости…
И эхом отзовется та, для которой нет и не будет ничего дороже Сониных дел, забот и печалей:
- И ты меня… Голодная?
- Нет, мам. Спасибо… Знаешь, я, кажется, сегодня сдала экзамен…
- Какой еще экзамен, Сонь? У вас же вроде еще нескоро они?
- Мне кажется, самый главный, мам… Потом расскажу.
- Почему потом?
- Потому, что завтра пробник и мне нужно выспаться…