Виталикова мама умерла, когда он досиживал где-то в сибирской колонии общего режима свой срок за грабёж по пьяной лавочке. Тогда Виталику было сорок. Узнав о маминой смерти, он часто и глухо плакал, зарывшись в койку после отбоя. Иногда ему казалось, что мамина рука гладит его по голове, и он затихал, замирал. Но это, конечно, ему только казалось.
Виталик вышел из колонии и вернулся в родной город у моря, в мамину квартиру, пустую и пыльную. Здесь всё осталось таким же, как было при маме, и он снова плакал и пил водку. Много. Деньги были — после мамы остался ещё и её счёт в Сбере.
Протрезвев, он навёл порядок, как мог. Мама любила порядок и чистоту. Однажды он привёл домой бабу по имени Алла, встреченную им в пивной. Наутро он увидел, что Алла роется в маминых вещах, и выгнал её. И снова тяжело и горько запил.
Его старые кореша кто спился, кто сторчался, кто уехал куда-то. Новых Виталик заводить не хотел.
Иногда он спускался по узкой тропинке к морю, сторонясь обгонявших его весёлых отдыхающих. Он не хотел никого видеть. Надо было ходить на море рано-рано утром, но он не успевал проспаться к рассвету.
Море то шумело, подкатывая к его ногам светлую пену, то, отхлынув, вздыхало. Совсем как мама.
Мама любила ходить на море, просто сидеть на камнях или на выброшенном волнами бревне, и слушать. Смотреть.
Виталик настойчиво думал о том, чтобы зайти в море подальше, покачаться на волнах и просто утонуть. Очень просто. Но море вздыхало, как мама, и Виталик не смел.
Ссутулившись, он уходил домой.
Жить было незачем и не для кого. Мама его ждала. Но она умерла.
В разных углах квартиры ему что-то мерещилось. Мамин голос тревожно окликал его, с полок падали её любимые книги. Он ощущал запах её духов.
— Это уже белочка, — бормотал Виталик, ёжась.
Он понимал, что запивается, что ему надо завязать и поискать хоть какую-то работу, но ничего не мог с собой поделать. Да и зачем что-то делать? Лучше пить, пока деньги не кончатся — а вдруг он тоже умрёт, и тогда всё разом прекратится само. Это было бы здорово.
Когда наступил новый момент просветления, Виталик сделал петлю из верёвки, снятой с балкона, прикинул, что крюк от люстры подходит лучше всего, и влез на табуретку. Пока он стоял там, балансируя, чтобы не упасть, входная дверь вдруг распахнулась. Оказывается, он её не запер. По коридору протопали шаги, и перед онемевшим Виталиком появился заспанный взъерошенный парень лет двадцати в спортивных штанах и синей майке. Увидев Виталика, парень по-разбойничьи прищурился и проворчал:
— Ты что, стишок дедушке Морозу читать собрался? Слазь. Психованный.
Виталик немо помотал головой.
— Слазь, говорю, — повысил голос парень и пнул табуретку, а потом поймал и поддержал грохнувшегося Виталика. Здоровенный лось. Оттащил его в ванную и засунул под холодный душ, гад такой. Виталик матерился, отбивался и наконец прочухался. Парень набросил на него плед с дивана.
— Ты кто вообще такой? — прогундосил из-под пледа Виталик.
— Миша, сосед твой сверху, — буркнул парень.
— Я тебя не помню, — подумав, заявил Виталик.
— Ещё б ты помнил, мне пятнадцать было, когда ты сел, — пояснил парень.
— А чего припёрся? — Виталика начало трясти, он посмотрел за окно — там было темно, потом на исправно тикавшие ходики — три часа ночи. Нифига себе.
Парень пригладил короткий чёрный ёжик своих волос и хмуро бросил, помедлив:
— Какая тебе разница. Всё, больше не будешь дедушке Морозу стишки читать?
Виталик мотнул мокрой башкой и честно ответил:
— Пока нет. А ты, может, со мной выпьешь? — с надеждой спохватился он.
— Я не пью, — отрезал парень, поворачиваясь, чтобы уйти. — И мне утром на работу.
— А ты кем работаешь? — поинтересовался ему вслед Виталик.
— Физрук, — коротко отрекомендовался тот и хлопнул входной дверью.
— Физрук без рук! — крикнул в эту дверь Виталик, отчего-то развеселившись. Переоделся, бросил мокрый плед в стиралку и лёг спать.
Через ночь ему снова стало невыносимо тяжко. Кряхтя, он поднялся и взял сотовый. Номер, по которому можно было заказать шлюху, остался с былых времён, но расценки оказались конскими.
— Двадцать пять?! — ахнул Виталик в ухо мужику-сутенёру. — Ты спятил? Что она делает за такие бабки?
— Заплати и узнаешь, — нагло заржал мужик.
Виталик сказал, что подумает и перезвонит. Его душила жаба. Денег и так оставалось в обрез. Но тёлку очень хотелось, и ещё было дико интересно, что она и правда умеет за такую цену.
Его размышления прервал дверной звонок. Виталик оторопел. Адрес свой он сутенёру не давал, но, может, они теперь по номеру адрес определяют, чёрт их знает. Технологии шагнули далеко вперёд, пока Виталик сидел.
Но когда он открыл дверь, то увидел не проститутку, а соседа Мишу-физрука.
— Опять фигню хочешь спороть? — сурово спросил тот, протискиваясь в коридор мимо оторопевшего Виталика. — Дай сюда мобилу, дурак.
Виталик протестующе взвыл, но было поздно: сосед молниеносно вычистил из выхваченной мобилы заботливо сохранённый номер.
Виталик подскочил, намереваясь заехать тирану в рожу, но тиран несильно ткнул его двумя пальцами под дых, и Виталик согнулся пополам, отдуваясь и матерясь.
— Чего ты опять припёрся, — устало просипел он наконец. — Кто тебя звал?
— Анастасия Витальевна, — помявшись, объявил Миша и искоса глянул на него.
— Чего-о? — разинул рот Виталик. Анастасия Витальевна — это была его мама.
— Того! — рявкнул парень. — Сходи, говорит, к моему сыночке, он там пропадает. — Он аккуратно подставил пошатнувшемуся Виталику табуретку. — Тогда приходила и вот сейчас. Во сне. То есть приснилась она мне.
— Значит, она и правда здесь, — прошептал Виталик, часто моргая. Он был ошеломлён до последней степени. — А… а почему она не мне является, а тебе?
— А чего тебе являться, ты никогда её не слушал, — объяснил парень. — А я за тобой, дураком, точно присмотрю. Я твою маму любил. Она у нас в школе библиотекарем работала. Нюни утри, стрёмно смотреть, — он сунул в руки Виталику сдёрнутое с кухонного стола полотенце.
Виталик высморкался в полотенце и пробубнил:
— А чего ещё она говорила? Мама?
— Чтобы я тебя куда-нибудь на работу приткнул. Я и приткну, — сообщил Миша как ни в чём не бывало. — Тут на стройке рядом знакомый пацан в бригаде, сказал, что им люди нужны.
— И с судимостью возьмут? — Виталик опять высморкался в полотенце.
— Ну от меня же, — пожал Миша могучими загорелыми плечами. — Так что возьмут. Но если ты меня подставишь…
Перед носом у Виталика оказался здоровенный кулак, тоже загорелый.
— Надо ещё это… — нерешительно вымолвил Виталик, ёрзая на табуретке. — Свечки в церкви поставить. И закодироваться. Только денег нету уже.
— На свечки я тебе дам, — хмыкнул Миша, — а на кодировку сам заработаешь. И учти, мама всё видит.
— Понял, — прошептал Виталик.