Два сада
Было небо синее, было солнце яркое. Собирал садовник урожай с яблони. Хорошие яблоки, прекрасные яблоки, спелые-румяные, такие сочные – раз надкусить, так полон рот свежего соку. Одни яблоки – съесть с весёлым хрустом, другие друзьям раздать, а из третьих варенья на зиму сварить.
А тут на одной ветке среди яблок – что-то странное, коричневое растёт.
- Может, это гнилое яблоко? - спросил садовник.
- Нет, - ответил садовник сам себе. - Вон оно какое интересное... Да это же улиткин домик - среди яблок вырос!
Заглянул садовник в улиткин домик -- и увидел он такую интересную картину: внутри там - садик, над ним небо синее и солнышко яркое. А в саду – улитка снимает со своей яблоньки урожай да приговаривает:
- Хорошие яблоки, прекрасные яблоки, спелые-румяные, такие сочные - раз надкусить, так полон рот яблочного соку. Одни съем с весёлым хрустом, другие друзьям раздам, а из третьих варенья на зиму сварю...
- До чего ж удивительное дело! До чего ж поразительное дело! - прошептал человек-садовод. Разве так бывает?
И ответил сам себе:
- И не бывает, и быть не может, а только растёт в моём саду другой прекрасный сад, а в нём садовница-улитка свой урожай собирает...
Интересное открытие
С виду камень был обычный и серый, но птичье пение раздавалось от него. И люди сказали:
– Соловьиное?
– Нет, дроздиное.
– Или канарейкино. Но как хорошо поёт. И какой хороший камень мы нашли в этом диком лесу – мы и не знали, что такие бывают на свете.
А маленькая девочка прильнула к нему розовым ухом и сказала:
– Там птичка внутри сидит и поёт. Это не камень поёт. Её надо скорей выпустить!
– Откуда в камне птичка? -- рассмеялись все весело.
И тоже стали припадать своими ушами, говоря:
– Откуда в камне птичка?
Наконец, камень разбили очень осторожненько и...
Не птичка, а целая жар-птица вылетела тогда из камня, взлетела на ель, и над лесом взлетела со сладкой, сияющей песней:
– Фью-фью-фью!
Ещё попела, покружила над лесом – да и улетела.
Тогда люди записали в свои блокноты очень интересное наблюдение:
«Оказывается, жар-птицы живут и в обычных серых камнях...».
Дорогое пение
Одним жарким летним вечером, при свете луны с небес — ничто не предвещало перемен. И вдруг – кто-то запел. Словно свежим ветерком повеяло из дали.
Дядя Толя быстро-быстро сбежал по лестнице и выбежал из подъезда. Он побежал по пустырю. Он побежал по лесу. И по полю побежал этот человек навстречу дорогому пению. И прибежал он к ручейку, а там – лягушка пела.
Как схватил её дядя Толя, к лицу прижал, целует от счастья!
– Я же не царевна, я самая простая... – растерялось животное.
– Спой ещё, красавица моя!.. – всхлипнул счастливый человек, который вот уже много-много лет (на днях исполнится) не слыхал, как лягушки поют. Потому что – ну не водятся они ни в Нордхаузене, ни в округе, и некоторые местные коренные жители — никогда, никогда в жизни не слыхали (может, и не услышат) — как поёт-заливается самая простая, самая настоящая и зелёная — лягушка.
– Ква! Ква-а-а-а-а-а!..
День открытых окон, или Сказочный замок в саду
Всю холодную зиму, и март, и апрель – они преспокойненько жили-были у дяди Толи в его маленьком жилище. Их было много, очень много и даже ещё больше: на потолках, в углах и на стенах. Кто бы потерпел такое безобразие с точки зрения санитарии и внешнего порядка? Но он их жалел.
– Пусть, – сказал он, – поживут пока у меня, а весной, по теплу – всех выпущу в открытое окно. А кто не захочет уйти сам – выброшу, вот...
Весной он вспоминал о своём намерении, смотрел сводки погоды и тихо говорил:
-- Нет, пока рано, а то все замёрзнут...
И вот он пришёл! Тот день, когда дядя Толя открыл нараспашку своё окно и сказал, улыбаясь:
– Ну, ребятки, пора и честь знать. Выражаясь языком одного персонажа у Антона Палыча Чехова – позвольте вам выйти вон!..
Но паучкам было привычней сидеть и ползать по стенам и потолку. Тогда дядя Толя стал аккуратно доставать их длинными руками – и отпускать за окно. Доставать – и отпускать. В траву-мураву, мягкую, очень зелёную.
– Ух, – наконец сказал дядя Толя, утирая пот со лба. – Сделал дело – гуляй смело! Только я гулять не пойду, уже тёмный вечер наступил, и пора спать ложиться после трудного дня открытых окон...
… Только он лёг – приходит к нему по стене один из его паучков и говорит тихо-тихо:
– Дядя Толя, идём со мной, чего-то покажу.
– Вернулся, разбойник? – удивился дядя Толя.
– И не разбойник, а я хороший, и я тебе чего-то хорошее покажу, – тихо-тихо молвил паучок.
Встал дядя Толя, пошёл за ним, а тот побежал к окну.
Глянул дядя Толя в окно – и глазам своим не поверил! В его саду будто в сказке – стоял прекрасный замок.
– Мы, паучки, решили на своём собрании, в знак благодарности за милость к животным (а точнее, к паучкам) сплести из нашей паутинки тебе этот замок. А то ты в какой-то хижине живёшь, и нам тебя жалко стало...
Вышел дядя Толя в сад, стал тот замок ощупывать, оглядывать. А он весь из паутины сплетён, но так плотно, что стены вышли крепкие, настоящие.
И внутрь вошёл. А там прекрасные комнаты с колоннами и мебелью, и там винтовая лестница, чтобы по ней на верх подниматься. А наверху спальня с мягкой кроватью для дяди Толи. А ещё выше – башенки с окошечками, из них далеко вдаль всё видно.
– Передай всему вашему почтенному собранию, – сказал дядя Толя, – мою огромную благодарность. И дай я тебя поцелую.
И дядя Толя поцеловал паучка в мордашку. Паучок засмеялся от счастья и убежал передавать другим паучкам благодарность от дяди Толи.
А хозяин самого необыкновенного в мире замка лёг на мягкую кровать в роскошной замковой спальне, сладко потянулся и …
– О-о-о, какой у меня теперь есть замок... – произнёс в полусне дядя Толя – да и проснулся.
И оказалось, что вся эта история ему приснилась!
– Жаль, конечно, – вздохнул он, умываясь холодной водой из привычного деревенского умывальника. – Но хоть эти паучки и другие малые создания меня не могут одарить таким прекрасным замком – я и на будущий год не стану их выкидывать за окно, пока весеннее тепло не настанет. А благодарность – я им помог, вот мне и радость, что я Божьим творениям помогаю и люблю их, и мне всегда улыбаться хочется...
Так сказал дядя Толя, улыбаясь от своей непонятной многим людям, но настоящей, доброй радости.