Сашка Одинцов тоже работал инженером в одном из цехов и Игорь однажды пригласил его к себе, но Одинцова смутило это приглашение. Да и вообще, похоже, став взрослым, Сашка вдруг стал обращать внимание на разницу в их положении. Для него Игорь теперь был работодателем и хозяином. А Игорю было искренне жаль прежней дружбы, которую он хотел бы вернуть. Чтобы всё как раньше — он, Сашка и Аня Клавдина. И они втроём катят куда-то на велосипедах вдоль берега. И в ближайшие выходные Игорь сам нагрянул к Одинцовым. Сашка возился во дворе со старым, ещё отцовским «Уралом» с коляской, рядом крутились двое мальчишек, лет трёх-четырёх, таких же рыжих и конопатых. Визит Игоря, приехавшего на велосипеде, кажется, смутил Одинцова ещё больше.
- Твои? - Игорь с улыбкой кивнул на малышей.
- Мои. Погодки. Митька и Данилка. Я их Винтиком и Шпунтиком зову.
Одинцов распрямился и вытер руки тряпкой.
- Вот техника! - он хлопнул мотоцикл по сидению, словно коня по крупу, - Страны уже нет, а она всё ездит! А ты чего хотел?
Игорю очень хотелось растопить этот лёд недоверия и отчуждения, скрытый за дежурно-вежливыми фразами, чтобы и Сашка вспомнил об их старой школьной дружбе.
- Может, к себе пригласишь? - спросил он Одинцова.
Отец был для Игоря всем — другом, наставником, старшим товарищем. Так получилось, что его воспитанием занимался именно отец. Он как-то незаметно оттеснил Валентину от колыбели сына, едва тот появился на свет. Именно он вставал к ребёнку ночью, именно его чаще всего видели гуляющим с коляской, а когда Игорь пошёл, то отец стал учить его всему, что знал, умел и любил, он привил сыну любовь к футболу и рыбалке, именно с ним Игорь проводил лучшие дни в своей жизни. И в первый класс Игоря тоже повёл отец, и на родительские собрания ходил тоже он. А ещё отец всегда говорил ему, что от людей, которые работают на Заводе, зависит их благосостояние, а значит — относиться к ним надо с уважением. Надо знать их нужды, чем они живут и помогать им по мере сил. Ведь если люди будут знать и чувствовать, что ты относишься к ним хорошо, то и работать они будут лучше. И Игорь во всём старался следовать заветам отца. В молодом скромно одетом человеке, передвигающемся на велосипеде мало кто узнавал хозяйского сына. Он видел жизнь без прикрас. В конце концов, Игорю удалось восстановить между ним и Сашкой доверительные отношения. И однажды Одинцов поделился с ним своими подозрениями о том, что Клавдин ведёт какую-то грязную игру, которая может спровоцировать банкротство, народ судачит, и пока тихо возмущается.
Игорь решил повнимательнее приглядеться к этой неразлучной парочке — Клавдин и Лаврин. А главное, понять, откуда вдруг он выплыл, этот странный типчик? Сашка взялся помочь. Ну и Стрешнев со своей стороны тоже делал всё возможное, но на Лаврина у них пока не было ничего. Если не считать того, что Григория Лаврина несколько раз видели входящим в заведение Мальтовой, да и в обществе самой Марианны он тоже пару раз засветился. Но в этом, сами понимаете, криминального ничего не было.
Валентине сыновние «хождения в народ» не нравились совершенно, но она пока молчала.
Если бы Валентина оказалась в других условиях, то из неё получилась бы идеальная офицерская жена. Но ей достался муж-бизнесмен. Она была верной и преданной, но при этом абсолютно не вникающей в дела своего супруга женой, видевшей свою задачу в том, чтобы в доме всегда был порядок и приготовлена еда, а сама она должна всегда хорошо выглядеть. Всё это ей удавалось не просто хорошо, а блестяще. Свои же материнские обязанности Валентина видела в том, чтобы сын всегда был накормлен, одет и здоров. Пока Игорь был совсем маленьким, за ним присматривали няня и патронажная сестра, которая приносила ребёнка на кормление и уносила, когда мать от него уставала, а когда Игорёк подрос, то ему вполне хватало общества отца. Валентина с сыном почти не общалась. Поэтому сын вырос почтительным, уважающим мать, но близости душевной и тепла в их отношениях не было.
* * *
После смерти Гордеева-старшего отношение к рабочим изменилось. Это было что-то, что не выражается словами, но витает в воздухе. Вроде бы всё по-прежнему: и Завод работает, и зарплату платят вовремя, а что-то не то. Если прежний владелец относился к людям, как к людям, то сейчас отношение стало как к винтикам, или к расходному материалу. Началось негласное стравливание ИТР и рабочих. Кто-то исподволь, неявно, создавал у рабочих ощущения, что инженеры ничего не делают, а у инженеров, что все их решения саботируются. Политика «разделяй и властвуй» в действии. Ощущение какой-то паршивости создалось примерно через месяц после похорон, но никто не придал этому значения. Посчитали естественным. Но Одинцову так не казалось. У него было много друзей, как среди инженеров, так и среди рабочих и, сложив беспокойство работяг и инженеров, он пришёл к выводу, что кто-то специально мутит воду. Он, конечно, предполагал, что это Лаврин и Клавдин, причём, скорее даже Лаврин, ибо насчёт Клавдина пока уверенности не было. Уж слишком прытким ему показался этот молодой человек. Но при этом он ни разу не поймал Лаврина на подстрекательстве. Значит – действовали «шестёрки». По роду деятельности Лаврин встречался со многими, но вот кто именно был «шестёрками», Одинцов пока не мог понять. «Шестёрки» действовали достаточно активно и продуктивно. И спустя пару месяцев после приезда Игоря Гордеева уже дня не обходилось без конфликтов. Напряжение нарастало. Плюс ко всему подогревалось и неприязненное отношение к самому Игорю. О нём подспудно создавалось мнение, то он как руководитель полный нуль и отцу в подмётки не годится, «понахватался ерунды за границей». И, хотя не все на это велись, это только усугубляло ситуацию. Общество стало раскалываться – одни поддерживали Игоря, другие выступали резко против. Но наиболее опасны были третьи, которым было, в общем-то, всё равно, но эта масса могла качнуться как в одну, так и в другую сторону. Обо всём этом Одинцов и рассказал Игорю однажды во время его очередного визита к Сашке.
- Я тоже заметил. - ответил Игорь, - А что делать? Какие мысли у тебя есть? Соображения?
- Найти бы этих «шестёрок»! - ответил Одинцов.
- Ты думаешь, они сдадут своих паханов? Или кто там у них?
- Думаю, что да. Мы бы тогда точно знали, кто их нанял и кто воду мутит!
Вторым человеком, с которым Игорь Гордеев встречался не менее часто, стал капитан Стрешнев, оперуполномоченный здешнего РУВД. Именно он первый заподозрил, что со смертью Гордеева-старшего нечисто. Про Стрешнева как-то его сосед по кабинету сказал цитатой из Высоцкого: «Никогда, капитан, ты не будешь майором!». Но Стрешнев служил в уголовке не за чины и награды. Он принадлежал к редкой во все времена, а теперь особенно, породе «идейных». И в Уголовный Розыск пришёл работать совершенно осознанно.
После смерти Гордеева-старшего тщательный обыск не проводился, так как смерть признали некриминальной. На подозрения Стрешнева натолкнуло простое любопытство. Гордеев курил, но не сигареты, а сигары, которые ему специально курьерской почтой присылали с Кубы. Обычно заказывалось два ящика — один стоял на рабочем столе в кабинете Завода, второй был дома.
Всё было просто - героем детства Стрешнева был лейтенант Коломбо, сериал про которого с Питером Фальком в главной роли, который тоже курил сигары, как раз шёл во времена его детства и Стрешнев попытался представить себя в его роли. Капитан взял сигару и заметил на ней какие-то пятна, как будто её чем-то обрызгали. Чем? И как? Он повертел сигару в руках, оборотная сторона была без пятен. Сигару он отправил на анализ уже в частном прядке. Результат экспертизы подтвердил подозрения капитана. Сигару обрызгали.
Именно после этого Стрешнев и решил поговорить с Игорем.
Игорь сопоставил сказанное Одинцовым и Стрешневым и задумался. Картинка срасталась — кто-то тщательно готовил захват Завода. Даже не кто-то, Игорь почти наверняка догадался — кто именно, но поймать за руку никого не удавалось. А не пойман — не вор.
Итак, у Стрешнева есть только одна сигара, в которой найдено некое вещество, которое не должно там быть, но сказать, что именно оно вызвало сердечный приступ нельзя. Средство это могло действовать и в комплексе, в том числе и с обычными лекарствами. Но кто мог пробраться в кабинет Гордеева-старшего и побрызгать на сигары? Сам Клавдин? Или он действовал через кого-то?
У Стрешнева на подозрении в первую очередь был сам Клавдин, потом секретарши и Лаврин, жена Гордеева и обслуга. Хотя вот Валентину Гордееву можно было бы со счетов сбросить. Ей никакого резона не было мужа убивать. Но Стрешнев хотел отработать все версии.
* * *
… Марианну Мальтову в Городе не любили, но терпели. И она знала об этом. Не сказать, чтобы её это сильно огорчало, но иногда, вдруг подступало что-то к сердцу. А ведь не такую жизнь ей прочили и не к тому готовили.
Бабушка хотела, чтобы Марьяша стала балериной. Семья у них была, что называется, «театральная». Балериной была когда-то и бабушка. Афиши со своей фамилией она потом хранила всю жизнь. Так что участь девочки была решена ещё в момент её рождения и детство закончилось с поступлением в знаменитую «Вагановку». Нет, примой она не стала, но и не в кордебалете фон создавала. Ей давали роли, к ней понемногу приходила известность, когда однажды партнёр неудачно уронил её на репетиции. В результате — разрыв связок и конец балетной карьере.
«Зато замуж выйдешь. Детей нормально родишь!» - хором утешали её родные, друзья и просто соседки по палате.
Из больницы Марианна вышла замуж. За одного из своих поклонников. К тому времени на дворе уже бушевали лихие девяностые со всеми сопутствующими им явлениями. Муж оказался, что называется «из братвы». И поначалу Марианне даже понравилась эта шумная, разгульная жизнь, где деньги текли рекой, их носили в барсетке и отдавали не считая. Муж возил её по дорогим курортам и кабакам, одевал, как куклу. Марианна быстро привыкла ни в чём себе не отказывать. Да и Сергуня её оказался, в общем-то, неплохим человеком, жену любил, баловал и даже уважал, чем выгодно отличался от остальных собратьев по бандитскому ремеслу, смотревших на своих подруг как на дорогой аксессуар, или одушевлённую мебель.
Всё кончилось в один день, когда Сергуню подстрелили в одной из бандитских разборок, а на неё «повесили» таинственным образом исчезнувший «общак». Сергуня был в группировке кем-то вроде казначея и после его смерти оказалось что деньги — какая-то невероятно-гигантская сумма, чуть ли не миллион «баксов» - исчезла. И ей очень быстро объяснили, что именно с ней сделают, если она не найдёт и не вернёт эти деньги. Для Марианны это стало настоящим шоком, а усиливало впечатление то, что сказали об этом люди, которых она всегда считала друзьями мужа. А значит — и своими. Машина, дача и драгоценности, отданные Марианной, погасили только часть долга. Остальное ей милостиво предложили «отработать».
- Как? - внутренне содрогаясь спросила Марианна. Она была уверена, что её отправят в бордель, или на панель, или вообще «продадут на органы». Но всё оказалось не так фатально. Всего лишь «помочь» нужным людям «отжать» бизнес у конкурентов. Так Марианна стала работать на рейдеров. В её задачи входило собирать информацию на будущих жертв. Точнее — она была чем-то вроде координатора и аналитического центра, в который стекались данные на тех, кого наметили схарчить её «работодатели». Тем более, что у неё оказался аналитический склад ума и её «работа» ей даже понравилась. Очередной жертвой хозяев Марианны должен был стать Завод, которым руководил Гордеев. А Клавдин и москвич-акционер по фамилии Бедоев, были частью этой банды.
Мальтова приехала в Город примерно полтора года назад и всё это время она готовила рейдерский захват Завода, а клуб был просто прикрытием.
Клавдин родился и вырос в Москве, а в Городе появился как раз в начале девяностых, по приглашению самого Гордеева, давно знавшего его, ещё по студенческим временам. Жена Клавдина, Ольга, умерла лет шесть назад, оставив ему двоих детей: Анну и сына Петра.
Тут надо немного рассказать о семье самого Клавдина. Звался он Борисом Сергеевичем и был, как уже сказано, другом Гордеева-старшего. Познакомились они ещё в студенческие времена в стройотряде, жизнь их то сводила вместе, то разводила, но связи они не теряли никогда. И вот в девяностых, когда страна, в которой они все родились, жили и выросли, вдруг ухнула в бездну, Гордеев-старший, который к тому времени уже дорос до должности Главного инженера Завода, вдруг в одночасье оказался его владельцем. А Клавдин, который сначала пытался раскрутить собственный бизнес, но прогорел, после долгих перипетий оказался в Городе в качестве партнёра и совладельца Завода.
Своего друга, а потом ещё и партнёра по бизнесу Клавдин тихо ненавидел и завидовал, но чувства свои прекрасно скрывал. Он давно уже приучил себя скрывать свои настоящие чувства и мысли. Он был сиротой, родился и вырос в Марьиной Роще — самом лихом и бандитском районе Москвы. Отец его исчез куда-то задолго до его рождения и мать никогда не говорила Борису о нём. Всю жизнь мать проработала нянечкой в детском саду, подрабатывая одновременно уборщицей, денег вечно не хватало.
Когда Борису исполнилось тринадцать, район, в котором они жили, пошёл под снос, а они с матерью переехали в новый дом. В новой школе, куда Борька пошёл с нового учебного года, он с удивлением встретил детей из совершенно других семей, чья жизнь существенно отличалась от той, которой жили они с матерью. Учился Борька неплохо, а мать вечно повторяла ему: «Учись, авось в люди выйдешь!». И он поставил себе цель: «выйти в люди».
«Выйти в люди» означало «в начальники». А в начальство можно было пробиться только одним способом: сделав карьеру в партии. И Борька с головой ушёл в партийную работу. Он как-то очень быстро оказался сначала председателем Совета Отряда, потом комсоргом класса и членом Комитета комсомола школы, а потом и института. Женитьба на Ольге, некрасивой и недалёкой, но спесивой дочке Первого секретаря райкома, была частью плана Бориса по «выходу в люди». Это был брак по расчёту, для успешной карьеры.
Идеология Клавдина не интересовала. Ему нужны были богатство и власть. Поэтому, когда страна и существующая система зашатались, Клавдин с облегчением сбросил с себя всю эту идеологическую шелуху и сжёг свой партбилет.
Ему и Завод был не нужен, ему нужны были деньги, чтобы можно было уехать из страны. Он вообще не собирался связывать с этими местами свою жизнь. Родная страна навечно была для него связана с нищетой, в которой он родился и прожил всё раннее детство и юность. «Настоящая жизнь» по его, и не только его, искреннему убеждению, была возможна только «там». «Там» текли молочные реки и с небес падала манна, и вообще была земля обетованная и рай. Но чтобы туда попасть, нужны были деньги. И Клавдин искренне не мог понять, почему Гордеев-старший так носится с этим Заводом? Уж давно бы распродал его по частям, а на вырученные деньги вполне можно было бы купить дом где-нибудь в Европе и жить, не зная бед. Гордеев-старший, по его мнению, был дураком, не понимавшим очевидных вещей: «в этой стране нормально жить невозможно». С Марианной Мальтовой и её хозяевами судьба свела его ещё в девяностые. Потом на какое-то время они потеряли друг друга, но лет пять-шесть назад Клавдин сам их разыскал. Именно тогда в его голове стал зреть план. И первым пунктом в нём было устранение Гордеева-старшего. Сделать это можно было только одним способом: сымитировать несчастный случай, ну, или внезапный сердечный приступ. Как? У Клавдина не было доступа к медикам и к лекарствам, чтобы организовать «несчастный случай», но такие связи есть у Мальтовой, сохранившиеся со времён её балетной юности и чуть более позднего времени, когда она стала работать на рейдеров. Напрямую она с ними не связывалась – слишком опасно. Вот тут-то и пригодился Вадим — средний сын Яблочковых, который иногда подрабатывал в клубе Мальтовой, а на самом деле давно был связан с группировкой, в которую некогда входил покойный муж Марианны.
Вадим был далеко не дурак, к тому же ему достались ум и хитрость матери.
В местной районной больнице был некий врач – уже немолодой и очень талантливый хирург, в своё время прошедший Афган. Был он разочарован-обижен-неустроен и за небольшую помощь больнице он «устраняет устранимые последствия» боёв без правил, которые проходят в клубе Мальтовой. Поэтому Вадим регулярно катался в столицу в одну аптечку, где ему давали некий пакетик, который он привозил Мальтовой, а она уже передавала его на турнире врачу в качестве услуги. Что помогает доктору в буквальном смысле вытаскивать и спасать людей, которых в противном случае было бы не спасти. Доктору это сотрудничество было выгодно во всех отношениях. В один из таких визитов Вадиму добавили в пакетик лишнюю ампулу. А поскольку Вадим в пакет даже не заглядывал, то он ничего и не заметил. Теперь ампулу предстояло передать Клавдину. Возможностей для этого предостаточно – ведь Клавдин и Мальтова были не только подельники, но и любовники.
Дело оставалось за малым - как-то пропитать сигары, которые Гордееву присылают с Кубы по почте, этим средством. Сигары доставляли экспресс-доставкой с курьером. Для Клавдина не составило проблемы побрызгать сигары босса, у него тоже были ключи от кабинета — в своё время Клавдин тайно изготовил копии с ключей Гордеева. В течение нескольких месяцев яд, поступая в кровь, разрушал сердечную мышцу. А Гордеев-старший медицину не жаловал и от всех болячек принимал единственное средство – баню с рыбалкой на дальнем кордоне заказника. Накануне своей внезапной смерти он тоже ездил туда — на дальний лесной кордон на Селигере.