Глава 262
От глаз придворных не скрылось, что Король вёл себя несколько неожиданно. Многие были уже в курсе его нового увлечения и ожидали, что Людовик возобновит галантные атаки на неприступность мадемуазель де Ла Вальер, и что крепость её чести, не столь уж и прочной, если и не была взята до сих пор, то уж точно будет взята нынче, когда всё так располагает к романтизму и смелым и неожиданным поступкам. Ведь все они ощущали на время пребывающими в какой-то таинственной арабской сказке, где желания исполняются ещё до того, как они пришли на ум, столь велика была предупредительность, изобретательность и расточительность господина Фуке. Королева Мария Терезия, разумеется, не ждала от супруга проявлений любви или внимательности, но она справедливо ожидала соблюдения внешних приличий. Король Людовик был ещё не настолько самоуверенным, чтобы открыто на глазах супруги отдавать предпочтение фаворитке.
Королева-мать также сочувствовала своей невестке, которая была ей ещё и дважды племянница – по брату и по родной сестре супруга.
Филиппу пришлось сказаться слегка простуженным, чтобы избежать долгих объяснений и разговоров с родственниками. Это объяснило и поспешный отъезд, и недостаточное внимание к новой фаворитке, и почти полное невнимание к Королеве. А кроме всего прочего, это объяснило и его молчаливость по дороге в Лувр, как и задумчивость, и даже некоторую грусть. Филипп же на самом деле с жадностью рассматривал пейзаж из окна кареты. Теперь это – его собственная страна, всё вокруг принадлежит ему, Королю Франции. Это надо было не только осознать, но и прочувствовать. Он впивался глазами в пейзажи, в сельские дома, в поля, луга и леса, разглядывал дома в городах и даже всматривался в каждого прохожего на улице, пытаясь представить себе, кто он такой, каковы его мысли, и что он думает о своём Короле.
Тем временем д’Артаньян готовил план, как обратно поменять Филиппа на Людовика, не привлекая ничьего внимания, не поднимая шума, поменять так, чтобы никто и не заметил этой подмены. Фактически он решил реализовать мой план, но только в обратную сторону. Конечно, ему на ум пришла спальня, замена лже-Короля на Короля во время сна. Мушкетёр Короля командовал королевской охраной, казалось бы, реализация этого плана была вполне ему по силам. Но вокруг королевской спальни выстраивалась несколько иная иерархическая структура. Так что здесь было о чём подумать.
— Ваше Величество, — сказал он. — Мы будем исходить из того, чтобы никто не проник в вашу тайну. Но поскольку уже есть одно лицо, которое наверняка в эту тайну посвящено, не произойдёт ничего страшного, если мы обратимся к нему за помощью.
— Вы хотите сказать, что в Лувре есть человек, который всё это время был посвящён в тайну, о которой даже я сам ничего не знал? — воскликнул Людовик.
— Таких людей не менее трёх, — ответил д’Артаньян. — Во-первых, ваша матушка, во-вторых, тот, кто освободил вашего брата, пленил вас и поместил его на ваше место, а, в-третьих, та дама, которая нам поможет.
— Она не связана с преступниками? — настороженно спросил Король.
— Не думаю, хотя она была когда-то связана со многими заговорами, и даже большую их часть сама же и устраивала, — ответил д’Артаньян.
— Вы говорите о герцогине де Шеврёз! — догадался Король. — Вы правы! Идёмте к ней! Я спрячусь у неё до времени!
— Гениально! — воскликнул д’Артаньян, делая вид, что та мысль, которая пришла ему в голову чуть раньше, лишь теперь первой озарила светлый ум Его Величества.
Польщённый Людовик несколько приободрился.
Герцогиня де Шеврёз никогда не запирала дверей своих апартаментов, которые находились в Лувре же, но в другом крыле.
Тем не менее, д’Артаньян не исключал того, что у этой дамы могут быть гости, поэтому он деликатно постучал в двери.
— Входите, у меня не заперто! — ответила герцогиня.
— Значит, она одна, — сказал д’Артаньян Королю. — Ваше Величество, позвольте мне в нарушение этикета войти к ней первым, а вы подождите за первой дверью. Её следует подготовить к сюрпризу.
— Это совершенно не обязательно, — отмахнулся Людовик. — Она не испугается моему появлению, даже если бы считала меня умершим. У этой дамы чрезвычайно крепкие нервы.
Сказав это, Людовик решительно вошёл сначала в первые двери, затем, пройдя небольшую приёмную, во вторые двери, где и застал герцогиню в домашнем, то есть в том очаровательном неглиже, которое скрывало всё то, что выдавало её возраст, но оставляло взору всё то, что ещё сохраняло свою свежесть и обольстительность.
— Ах, Ваше Величество! — воскликнула герцогиня, поспешно поднимаясь с кресла и делая почтительный реверанс.
— Умоляю, герцогиня, потише! — ответил Людовик. — Сядьте и выслушайте меня.
Видя, что герцогиня колеблется, Людовик сам сел в свободное кресло и сделал жест, означающий, что герцогине следует сесть.
— Входите, д’Артаньян! — сказал Людовик.