«Чернеют сосны на отвесных скалах,
Закатные ветра им ветви гнут...
Проклятие я высеку на камне,
Когда-нибудь потомки пусть прочтут...»
Слова из песни «Тафтиляу»
Купить билет за день поездки на Урал в период отпусков и летних школьных каникул было весьма проблематично. По предложению сайта «tu-tu» были только верхние места и все у туалета. Но при повторном включении появилось плацкартное место посередине вагона и как обещали «ту-тушники» это было «самое тихое место».
- Ваше место сорок шестое, верхнее, боковое, - загадочно улыбнулась проводница средних лет, возвращая паспорт и распечатку билета, – приятной поездки!
Ничего приятного не было, забираться на верхнею полку с больной поясницей, не было ни какой радости. Но была надежда на молодёжь, которая могла бы уступить нижнее место. И Абдельман Аюпович Бурангулов, переодевшись в спортивный костюм и забросив сумку и куртку на третью полку, стал ждать попутчиков.
Они появились шумно вслед за пассажирами, идущими по вагону, с тамбура перекрикиваясь по-татарски с мишарским акцентом, с провожающими и затаскивая чемоданы, коробки и сумки.
- Абиене с…эем, кая кара чумадан! Синардаме ян кицэгем?* – раздался громкий мужской голос у входа.
- Миндэ, йорак маем. ; ; кая безнен урыннар?**- нежно ответила женщина, идущая впереди него.
- Атла аягынны, тишек баш! Каядыр уртада***…
Первая половина пассажиров молили Бога и всех святых, чтобы эта шумная компания прошла дальше в хвост вагона, а вторая половина тешила себя надеждой, чтобы они остались у входа. Выиграли обе половины. Не повезло только Абдельману Аюповичу, они поставили чемоданы точно посередине вагона, на «самом тихом месте», каждый под два метра ростом.
«Не повезло, - подумал старик, задумчиво поглаживая седые усы. - В принципе «мишары» народ неплохой – работящий, дружелюбный, когда они одни, но стоит им с кем-нибудь встретиться из земляков, как они начинают дружить против тебя». Это он знал, встречаясь и работая с ними в Москве долгое время.
Разместив, чемоданы и коробки пассажиры выяснили, что они почти с одного района, и даже из соседних сёл Нижегородской области.
- Тафкиль, - протянул руку первый пассажир. Жена моя Халимя. - Вот так встреча! Это дело надо бы отметить?
- Меня зовут Нияз. А есть? Я ничего не взял, еле-еле на поезд успел, – виновато улыбнулся второй пассажир обладатель нижнего бокового места, который ехал до Казани на работу, с ящиками какого-то оборудования. И он со словами: «Я все равно не сплю», сразу же согласился на предложение старика, обменятся местами.
- Найдём! Где наши годы!? Абиене с….
Тафкиль сходил к проводнице и, улыбаясь, пришел с бутылками в черном пакете.
- А что разве можно выпивать в вагоне? Застукают, высадят из поезда, -удивлялся Нияз.
- Можно, если покупаешь у проводницы! Да и кто осмелится высаживать? Стоит мне только показать «ксиву», как сразу скажут, извините Тафкиль Киямович, счастливого пути! Не зря же я работаю патологоанатомом в московской больнице, и они рано или поздно все приходят ко мне.
- А что, можно сделать с «неживым». Им уже всё равно!
- Не скажи? Абиене с…, я могу написать такое заключение, что родственники постесняются забирать его из морга - громко рассмеялся он, продолжая материть всех бабушек на всех языках поволжских народов: татарском, чувашском, удмуртском и марийском. По части мата, он был большой полиглот.
- Ребята, прекратите материться на своём, я башкирка и всё пониманию, - уже второй раз делала замечание проводница Рита, проходя мимо «тихого места» по своим делам.
На столе появилась домашняя закуска и бутылка водки. Шумно приняв на грудь, стали, знакомится с другими попутчиками:
- Меня зовут, Тафкиль Киямович. Едем с молодой женой Халимой в Ижевск покупать дом, в Москве становится тесно…
Жена его была меньше ростом и пышных форм.
- Светлана, студентка, еду Вятские поляны к родителям - улыбнулась студентка с верхней полки.
- Света. Предлагаю, спустится с небес на землю и присоединится к нам. Чисто символический, для знакомства…
- Елизавета Петровна, пенсионерка, еду в гости к сестре в Сарапул.
- Здорово Старый, куда едешь, может хряпнешь с нами для знакомства?
- Нет, спасибо, в дороге не пью, да и вам не советую, мало ли…Еду ребятки на Урал к старшему брату. Давно не виделись в связи с «пандемией», - ответил Дед, удобно устраиваясь у окна с книгой, слушая музыку через наушники и пытаясь, отгородится от шумных пассажиров, которые уже откупорили вторую бутылку. Но всё равно было слышно.
- А как вы познакомились с женой, - поинтересовалась Светлана, чокаясь с Тафкилем и всеми остальными.
- По интернету, К…ча, - ответил он.
- Да, по «всемирной паутине», - улыбнулась раскрасневшееся Халимя. – Он, как только увидел мой пышные груди на фото, сразу влюбился, - громко рассмеялась она. – Встретились и потом поженились. Рядом с Ижевском подобрали дом. Переедем туда, в столице теперь одни «чурки», понаехали спасу нет, на улицу не выйдешь.
- Да, уж, - расплылся Тафкиль в довольной улыбке, - хорошо готовит!
- Да, жена у тебя красавица, - подтвердил Нияз, закусывая домашними беляшами.
Дед, тоже решил перекусить. Подогрел у проводницы Риты курицу с картошкой. Нарезал огурцы, помидоры. Налил в свою кружку чай.
- Ого, молодец Старый, тоже решил перекусить? - опрокидывая очередной стаканчик и ничего не упуская из виду, комментировал Тафкиль, - Не хило собрала тебя в дорогу твоя старуха! Любит, наверное?
- А как же, не без этого, - ответил Дед, с аппетитом уплетая куриную ножку, разглядывая за окном мелькающие деревья и редкие строения, - стук колёс нагоняет аппетит, не так ли?
- Да, уж, - согласился Тафкиль. – А может, по стаканчику?
Дед отрицательно покачал головой. Пообедав. И убрав сумку с продуктами под полку, Дед с разрешения Нияза, постелился на нижнею полку. Под музыку в наушниках быстро заснул.
Приснился ему сон. Как будто он молодой и красивый, воруженный саблей и луком со стрелами, скачет на вороном аргамаке с донесением об окружении войсками полковника Оренбургской крепости крещеного мишарина Тевкелева, группы восставших под Сеянтусом на Осинской дАроге, к самому Салавату Юлаеву с просьбой о помощи.
Знойный ветер бьёт в лицо и за спиной развивается белый плач подбитый синим подбоем, подарком деда Альмухамета Султеева на 20-ый день рождения. Дорогу знает не только молодой Абдельман, но и «Карагач» не раз, скакавший по этим лесным тропинкам – лишь бы успеть и доложить генералу Юлаеву!
Коварная стрела бьёт прямо в грудь и сбивает всадника на землю. Конь, лишившись всадника, отбегает в сторону и наблюдает, что будет дальше не желая оставлять хозяина. Разведчики царской армии вперемешку с тевкелевцами налетают на него с засады со всех сторон, не давая опомнится, но всё же он успевает зарубить двоих карателей.
Абдельман связанный и окровавленный стоит перед полковником Тевкелевым и молчит как рыба с одной мыслью в голове – не успел, что теперь будет с ними, что они смогут сделать против такого войска?
- Абиене с…эем, смотрю, ты храбрый воин – двух моих солдат зарубил, – спокойно говорил полковник, сидя на топчане своей командирской палатки. – Скакал за подмогой, наверное? Не вышло. Поедешь с нами и посмотришь, что будет с твоими друзьями. Мы им устроим кровавую баню, что бы другим неповадно было и больше не поднимали свои поганые головы…
Дед проснулся от крика пассажиров и толпы полиций. Вот тебе и «самое тихое место» подумал он. Вытащив наушники, он понял, что вся эта кутерьма из-за их соседей. Насчитал 7 полицейских во главе с Начальником поезда пытавшихся утихомирить одного уже совсем не трезвого Нияза, который пытался снимать на телефон всё происходящее. Семь полицейских пытались высадить с поезда четырех подвыпивших пассажиров. Но тщетно. Тафкиль совал им под нос свою «ксиву», а Нияз снимал «всё», на уже давно подсевший телефон.
Молодой лейтенант, увидев проснувшегося Деда, обратился по форме:
- А не мешают ли они вам пассажирам следовать к месту назначения?
Дед увидев, как он неловко прячет два беляша, завернутые в целлофановый пакет понял, что он всё проспал.
Они уже проехали Сергач – родину выпивох и получили сумку от земляков с продуктами и выпивкой и продолжали гулять. Рита побежала к начальнику поезда, а он сообщил по линии на следующую станцию прислать наряд…
- А беляши-то вкусные? – улыбнулся Дед, молодому лейтенанту.
Ничего не добившись, блюстители порядка удалились восвояси с беляшами в пакете, оставив пассажиров на произвол судьбы.
- Ты что Нияз, беляшей объелся? – Тафкиль припёр в проходе к верхней полке друга. - Что стал права качать и снимать их на телефон? Думал, что семь здоровых полицейских во главе с начальником поезда, не скрутят одного пьяного дурака с телефоном и не высадят с поезда? Хорошо, что я им показал свою «ксиву», дал беляшей, одну из бутылок водки, что оставалось в сумке, короче договорился, и отмазал тебя дурака.
- Да, это я так для вида, телефон-то уже давно подсел. Видел по телевизору, как водители снимают при ДТП, ну и я, думал, отстанут. Ну, что буду должен. Извини, Тафкиль век не забуду… А что, у нас есть ещё одна бутылка? Давай снимем стресс за мой счет. Я заплачу. Я весь протрезвел.
Друзья праздновали победу. Поняв, что больше им никто не помешает, Тавкиль даже пустился в пляс, но увидев проводницу в проходе, скромно приземлился на своё место.
Откупорили бутылку, выпили, закусили. Добавили ещё по одной…
- Да кто, осмелится вякнуть на меня? Никто. – Тафкиль продемонстрировал свои огромные кулаки и стукнул по столу. Что было на столе, разлетелось по полу. – Я даже бить не буду. Я задавлю его своим весом. Сяду на него и буду сидеть на нём, пока он не сдохнет…,
- А кто на тебя поднимет руку? - рассмеялась Халимя пытаясь разредить обстановку.
- Тот, кто осмелиться поднять на меня руку?… Что этот старикан? Да я его одной левой… Но я боюсь, что он окажется каким-нибудь писателем или журналистом и напишет про меня в какой-нибудь газетёнке и прославит на всю Россию. Ненавижу писак!
Слушать эту ахинею Дед не хотел. И он пошел к проводнице, чтобы узнать, как лучше слинять с этого места и с вагона окончательно, намекая на больную поясницу и верхнею полку.
- Ну, такие вопросы может решить только начальник поезда в девятом вагоне, - сказала проводница Рита, - что достали?
- Не то слово!
Начальником поезда оказался молодой, худощавый с лысеющей головой молодой человек лет тридцати, против тех толстяков, которые обычно раньше ходили по вагонам и спрашивали у пассажиров о жалобах на обслуживание.
Полистав свою амбарную книгу он не нашел свободных мест, и даже тех которые сходят в Казани и потом сядут в Януле. Дед пошел обратно. Дойдя до вагона-ресторана, решил попить настоящего кофе, но кофемолка не работала, и на предложение буфетчицы, что есть только растворимое за 150 рублей, он согласился. Идти в вагон не хотелось. И он, устроившись у окна сталь с наслаждением потягивать кофе. В ресторане кроме буфетчицы и какой-то женщины, которые тихо обсуждали прошедший день, никого не было. Это было самое тихое место! И он решил продлить это состояние. Всё равно расплатится с буфетчицей, он не мог – не было интернета до следующего крупного узла, до Казани – полтора часа.
За окном мелькали огонёчки, тихая музыка в наушниках сделали своё дело, и Дед поймал себя в том, что уснул за столом с кружкой кофе.
И проснулся от того, что появились ещё посетители. Мамаша с дочкой лет десяти за соседним столом, которая заказала себе пиво, фисташки, а ребенку апельсиновый сок. По одежде и манере поведения отнюдь не из плацкартного вагона.
Со временем уплетая пиво и фисташки, посетители дошли до той фисташки, которая никак не открывалась. Дочь решила разбить фисташку телефоном, но она никак не поддавалась.
- Оксана, фисташка стоит гораздо дешевле твоего Айфона, не стоит бить им по фисташке, - спокойно поучала мать своего ребенка, потягивая пиво.
- Ну, ты же мне купишь телефон, если что? – отвечала дочь, тарабаня по фисташке.
Мне бы ваши заботы, подумал Дед. Полтора часа пролетели быстро, и поезд замедлял ход. Расплатившись с буфетчицей, Дед направился в свой вагон. В тамбуре Нияз сгружал свое оборудование не без помощи Тавкиля. Они попрощались и пожали друг другу руки.
На место Нияза пришла женщина паломница с подругой, которые ехали за Урал к каким-то мощам, чтобы приклонить колени и попросить у святого своё заветное…
- Да пусть попросят у меня, я им всё прощу, - издевался Тафкиль над женщинами, когда они собирались в туалет, скоромно поужинав за боковым столиком, любезно предложенным Дедом и долго крестясь после трапезы.
- Не гневите Бога, - вмешался новый пассажир с соседнего отсека. – Не думайте, что всё так просто, они ведь могут наслать на вас проклятие… и обратить вас на нищету и скудоумие.
- Да ладно пугать, пуганые уже…
Женщины пошли к проводнице, и переселились подальше от грубияна. «Значит, всё-таки были места», - подумал Дед.
- Ну, Старый, ты всё-таки выкурил старушек с нижней полки, - злорадствовал Тафкиль.
Поезд тронулся, и вагон перешел на ночное освещение. Пора спать. Опустив столик и развернув матрац с уже заправленным бельём, Дед, не расставаясь с наушниками, под тихую музыку решил поспать.
Опять ему снился тот же сон. Он привязанный к столбу наблюдал как «тевкелевцы» жгли деревню, резали мужчин, женщин и детей. Загнав в амбар около 100 мужчин, обложили сеном и подожгли. Небо потемнело от дыма и смрада. В воздухе стоял запах сожжённого мяса человеческих тел. Абдельман потерял сознание…
Дед проснулся от храпа. Это наслаждался храпом пьяный Тафкиль. Дед со злостью пару раз пнул по обнаженным ногам, торчащим на половину прохода и всё тщетно. Тафкиль продолжал выводить рулады с такой силой, что не спал уже не только Дед, но и весь вагон. Дед, забрав постель, ушел на освободившееся место у туалета. Но храп доносился и туда, и проникал в сознание, даже через наушники, создавая дискомфорт.
И всё же уставший за день организм взяло своё. И он провалился в сон.
Разбудило его летнее солнце через окно вагона. Народ, уже проснувшись, ходил как зомби с недовольными лицами. Дед окончательно проснулся, сходил в туалет, умылся и побрился. Скрутив матрац в рулон, поднял столик и достал из-под сидения пакет с продуктами. Подогрел у Риты оставшиеся продукты. Налил чай.
- Здорово Старый! Как спалось? – поинтересовался Тафкиль, проснувшись и протирая опухшие глаза.
- Спасибо Сынок! Благодаря тебе не спал весь вагон из-за твоего храпа. И искал место потише. А ведь вот эти места посередине поезда считалось у продавцов билета «самым тихим местом». Обманули черти!
- Да ладно, места как места, - парировал Тафкиль.
- Вот ты вчера в пьяном угаре хвастался своим ростом и силой? Да Бог не обошел тебя своими дарами. А знаешь, откуда все это? Тебе надо сказать спасибо Ивану Грозному когда брал Казань! Вашим шести Мурзам, вышедшим к нему с поклоном с сундуками золота и меха с просьбой не трогать их дома и людей, что они де обязуются кормить их во время похода и обеспечат фуражом. А потом Царь напишет, что «завоевал эти земли пред Казанью саблею». Так что своим ростом и здоровьем ты должен ответить перед татарами и булгарами Казани, когда их повально вырезали, кто не успел убежать. И даже детей, кто был выше колеса телеги, отрубали головы. Чтобы потом ни кто не смог вырасти напасть на Москву. Так что ты обязан татарам и булгарам…
- Я говорил тебе Халимя, что Старик не простой, во как шпарит! Не хуже какого-нибудь профессора?!
- Меньше надо было болтать и хвастаться, - отрубила мужа Халимя.
- Как я понял, вы мишары, это особое ответвление татар, привилегированной и обласканный царями пополняя ряды своих стрельцов и войск для ведения войны, которые не прекращались никогда. Так же для усмирения восставших башкир посланниками царей. Башкиры, входя с состав России как вотчинники: своей землей, языком и верой узаконенный монгольскими грамотами о взаимном уважении и не посягательствами на их земли, поверили Ивану Грозному и также закрепили договорами с печатью. По договору охраняли российские земли с востока по реке Урал от Тобола до Каспийского моря и участвовали во всех освободительных войнах от Куликова поля и до Великой Отечественной войны и СВО на Украине.
Но каждый начальник, прибывший на службу, пытался присвоить себе башкирские земли, обложить налогом и насильственно насадить христианство. Особенно в этом отличился Алексей Иванович Тевкелев губернатор Оренбургской крепости, крещеный татарин (мещеряк) который поменял не только веру, но и имя. Было 6 крупных крестьянских восстании, последние Пугачёвское и Саитовское, особо значимые и кровавые которым было захвачено всё от Урала и до Поволжья.
В вагоне стояла такая тишина, что каждый неосторожный шум пресекался шиканьем.
«Вот так бы слушали мои студенты», - подумал профессор Абдельман Аюпович.
- Посередине села Султанбеково Аскинского района, расположенная на Севере нынешнего Башкортостана стоит стела с напоминанием потомкам, что творили на этой земле каратели подполковника Тевкелева, который после злодеянии получил звание генерал-майора: В деревне Сеянтус****, существовавшая в Балыкчинской волости Сибирской дороги до 24 января 1736 года погибло более 1100 человек, 105 заживо сожжено в амбаре, дотла была сожжена 51 деревня вокруг... А всего с 1736-37 год предано смертной казни 5192 человека, отдано в рабство женщин и детей 1657, сослано в ссылку 1652 человека. В 1738-39 году и, главным образом, в 1740 году при Урусове казнено 10880 человек, отдано в рабство женщин и детей 6705 и сослано 1584 человека. Население сократилось на одну треть…
На стеле гласит проклятие всему роду тевкелевых в напоминание потомкам.
«Таш;ай;ар;а со;оп я;;ым ;ар;ыш,
Ей;нд;рем у;ыр бер са;та».
«На камнях я высек проклятие,
Когда-нибудь прочтут мои внуки».
И вот так звучит наставление матерей провожающих дочерей на учёбу в другой город, который не раз я слышал: «Башы;ы сакла кызым: ;чмэ, тартма миш;рг; кияуг; чыга курм; бер;к”! Что озачало: “Береги себя дочка: не пей, не кури и не вздумай выйти замуж на мишарина!” Значение – не в коем случае башкиркам и татаркам не выходить за муж за мишарина, в последнее время подзабылось. Напоминаю: породниться с мишарином считалось предательством старшего поколения сгоревших дотла и посылалось им 33 несчастья до седьмого колена, где в основном страдали дети и внуки от разных не понятных, неизлечимых болезней...
- А что, теперь из-за одного человека, надо плохо судить обо всём народе? – спросил пассажир с соседнего отсека.
- Конечно нет, их-за одного человека нельзя судить о всей нации, это добрый и работящий народ. И кого не возьми все зажиточные и даже помогают бедным. Но всё же у меня из-за твоего поведения и безсонной ночи Тафвкиль, не только меня, но всего вагона, резко поменялось отношение. И тепер; ко всем мишарам теперь буду относиться с осторожностью...
- Абиене с.... Халимя, ты что не остановила меня? Приедем на место, я выгоню тебя из дома!
- Да я сама уйду, от тебя, от такого придурка, потомком, неизвестно кого!?
- Ну и скатерьтью тебе дорога, плакать не буду, найду себе еще моложе! С моими-то деньгами!?
- Да плевала я на твои деньги, – новерно ворованые или взяточные...
Тафкиль сидел с краю как опущенный в воду, а потом молча встал и начал собираться, на окном уже мелькали дома узловой станции, где им надо было делать пересадку. Остальные пассажиры удивленные услышанным, в раздумьях поехали дальше. Каждый к месту своего назначения, но уже в самом тихом вагоне.
P.S. Может кому-нибудь взбредёт в голову припаять автору «экстремизм»? А зря! Описанные события взяты из жизни. И служат как напоминание потомкам о тех, кто всё это пережил. С такой целью чтобы все не повторилось снова. Имена и фамилии изменены, за всякое совпадение автор не несёт ответственности.
* Бабушку (Непереводимое наречие), где черный чемодан? У тебя? Душа моя?
** У меня, инжир моего сердца. А где наши места?
*** Шевели ногами, дырявая твоя голова! Где-то посередине…
**** Данные взяты из интернета.
Историческая справка.
Марат КУЛШАРИПОВ, доктор исторических наук:
Сеянтусская трагедия, связанная с крупнейшим башкирским восстанием 1735—1740 гг., разыгралась в пределах
современного Аскинского района Республики Башкортостан, где с древнейших времен жили башкиры племени балыксы (балыкчы).
Башкирское восстание 1735—1740 гг. вспыхнуло, прежде всего, в знак протеста против деятельности, так называемой Оренбургской экспедиции, которая должна была заложить на юге Башкортостана новый город и построить Оренбургскую пограничную линию с целой системой крепостей. Притом город и пограничная линия строились с целью, как это было изложено в официальных документах, чтобы "своевольный башкирский народ на вечное время обуздать". Но самое главное — это мероприятие сопровождалось широким захватом башкирских вотчинных земель.
Уфимский историк и журналист Салават ХАМИДУЛЛИН продолжает описывать трагедию 24 января 1736 года, случившуюся в башкирском селе Сеянтус. К слову, позднее наименование аула стало нарицательным для башкир. Здесь описывается жестокая расправа царского полковника Тевкелева над тысячей башкир и последствия этой резни. Также колумнист рассказывает, какая месть постигла и карателей.
Весть о зверской расправе Тевкелева над населением Балыкчинской волости всколыхнула всю Башкирию и привела к резкой активизации боевых действий. Весь 1736 год проходит в непрерывных сражениях. В конце января 1736 года Юсуп-батыр Арыков, башкир рода Кара-Табын, уничтожает гарнизон Верхояицкой крепости (ныне город Верхнеуральск). 14 февраля Тулькучура-батыр Алдагулов, башкир рода Кудей, под Уфой наносит поражение отряду секунд-майора Ртищева, состоявшему из Уфимского гарнизонного полка, уфимских дворян и казаков. Затем он нападает на мишарский аул Богдан-Коши, превращенный Тевкелевым в крепость, и уничтожает еще одну драгунскую роту и более сотни служилых мишарей. 25 июня 1736 года тот же Тюлькучура-батыр атаковал Астраханский драгунский полк и нанес ему поражение, причем командир полка, полковник Арсеньев, был ранен.
В это время башкиры Гайнинской волости разгромили отряд «вольницы» (добровольческое ополчение), состоявший из «осинских обывателей, человек 800 с ружьем», а затем вынудили с потерями отступить другой отряд «вольницы», состоявший из 1 500 человек. За это главнокомандующий карательными войсками, генерал-лейтенант А.И. Румянцева (отец графа П.А. Румянцева-Задунайского), был подвергнут обструкции со стороны императрицы Анны Иоанновны.
29 июня 1736 года вождь башкир Ногайской дороги Кильмяк-абыз Нурушев напал уже на лагерь самого генерал-лейтенанта А.И. Румянцева, который стоял близ аула Урмекей на Казанской дороге Башкирии, пытаясь освободить из плена своего соратника, главу (агу) рода Тамъян, Акай-батыра Тулекеева. Внезапность атаки едва не привела к разгрому двухтысячного отряда правительственных войск. Убив более двух рот солдат, башкиры отступили. Потрясенный неудачами Румянцев пишет рапорт о переводе его в действующую армию, воевавшую в это время с Османской империей, и спешно отбывает на фронт.
Как показывают документы, правительство однозначно не планировало геноцид башкир, но получилось так, что их численность сократилась едва ли не наполовину, то есть геноцид все же случился. Виной тому — В.Н. Татищев, А.И. Тевкелев, И.К. Кирилов, В.А. Урусов, Л.Я. Соймонов, практиковавшие принцип коллективной ответственности за преступления, а потому запятнавшие свои руки кровью невинных людей. Они были «птенцами гнезда Петрова», и это многое объясняет. Подобно своему духовному отцу, они презирали человеческую жизнь и для достижения цели готовы были на все.
(Вам это ничего не напоминает? Вспомните Европу с 1939 по 1945год, или Украину 2014 - 2024 годы… - Автор.)
Родион Рахимов писатель, публицист,
член Союза писателей России и
Союза писателей журналистов России,
эколог, общественный деятель.