Стою на кухне, пью свои витамины, и вдруг слышу колокольный звон. Не привычные нам переливы, а равномерные удары высокого колокола, созывающего людей на молитву. В 9-то утра, и в центре Челябинска. Чтоб вы понимали - в нашем микрорайоне нет ни одной церкви. Даже так — в доброй половине Центрального района Челябинска нет ни одной церкви, Челябинск очень светский город в этом плане. И вот я мозгами понимаю, что это скорее всего рабочие, которые вчера раскопали канализационный коллектор, что-то чинят. Но вот это едва уловимое чувство, созывающее на молитву...
Я выросла в центре Москвы, в 90-е годы. Мы с мамой и братом ходили разбирать от завалов нашу церковь на улице Казакова. Улица получила свое название именно из-за церкви. Так-то она Церковь Вознесения на Гороховом поле, но строил ее знаменитый зодчий Матвей Казаков. Церкви повезло, она была сразу признана памятником архитектуры и сохранилась до того момента, как в начале 90-х свеженазначенный священник Отец Василий созвал жителей ближайших домов, и мы начали разбирать строительный мусор.
А школа наша выходила окнами прямо на другую, старообрядческую церковь, которая тогда еще была чулочно-носочной фабрикой. Это был потрясающе красивый и такой же потрясающе обшарпанный огромный сказочный дворец-шатер, с двумя перламутровыми ангелами над входом. Ее построили уже в XX веке, когда традиции колокольного звона в старообрядчестве были утеряны, и я боюсь предположить что бы было со школой, если бы она вдруг зазвонила. Это был бы королевский звонок с урока!
Перед входом в Сад Баумана, куда мы бегали на санках кататься, а летом на дискотеку, стоит храм Никиты Мученика, а напротив него одно из старейших зданий Москвы, Путевой дворец Василия III. А если пройти Сад Баумана насквозь, и повернуть налево, в сторону Лермонтовской площади, там стоит церковь Петра и Павла, построенная по личному проекту Петра I. По легенде он сам выковал одну из секций церковной ограды. А если повернуть направо, а потом дворами, то выйдешь к Елоховскому собору.
На Крещение мама просила нас с братом принести святой воды из 7 церквей, а в нашем микрорайоне их было всего 4, поэтому надо было топать на Чистые пруды, в ту церковь где нас крестили, а потом на Солянку. Но нам нравилось, к обеду мы возвращались с полными рюкзаками баклажек.
Все мое детство вокруг меня постоянно что-то звенело. Но дело не только в этом. Когда ты сидишь за партой, ковыряешь в носу, и смотришь на облупившиеся окна одной из жемчужин архитектуры начала XX века, наверное это накладывает какой-то отпечаток. А из окна твоей гостиной виден дворец графа Разумовского и шикарный парк перед ним, который не смог испортить даже размещенный здесь Институт Физкультуры, превративший пруд в мототрек. Когда идешь в школу мимо особняков и бывших фонтанов, мимо дома семейства Пушкиных, кованных оград, а на тебя смотрят перламутровые ангелы с проходной чулочно-носочной фабрики, и художники на пленэре, которые их рисуют... Ты чувствуешь себя частью этого всего — старых кирпичей и нового асфальта, частью времени и места. Царское Горохово поле, ставшее улицей Радио, Немецкая Слобода ставшая улицей Карла Маркса, а потом опять Старой Басманной, дом Анны Монс — третье здание от метро Бауманская, а напротив него памятник революционеру Бауману в сквере перед Елоховским Собором, дворец Демидовых, в котором я училась на инженера-геодезиста, и наша пятиэтажка со старым вязом во дворе, где Бентли припаркован рядом со старым желтым ЗИЛом аварийной службы. Московская эклектика — стекляшки и особняки, дети депутатов и уборщиц, сидящие за одной партой, шлагбаум, врезанный в старинный дверной проем.
Что я действительно буду любить всегда - так это наш район.
А за окном Челябинск, рабочие ремонтируют коллектор, и бьют ломами по железу, созывая на молитву.