Фаина

               

                Рассказ
 

  Фаина родилась на берегу величавой красавицы Камы в небольшом городке. Отец ее был рабочий человек, а мать машинистка. В семье  росли  трое детей  - две девочки и мальчик. Всех воспитывали в строгости, приучали с малых лет к порядку, а когда дети подросли, решили переехать жить в Ленинград.  Отец Фаины к тому времени был уже коммунистом и знал, что работа  там найдется ему и жене тоже.
 
  Переехали они в конце лета  в 1931 году  во время первой пятилетки.  Отец устроился работать на завод  "Красный путиловец" токарем,  мать  тоже стала трудиться  там.

  Дети пошли в школу.  Жила семья сначала на съемной квартире, а потом получила жилье на улице Стачек.
 Фаина в Ленинграде окончила школу, вступила в комсомол. Очень гибкая от природы,  она участвовала в параде физкультурников. Девушка любила спорт, с удовольствием каталась на коньках и лыжах,  быстро бегала, плавала, занималась гимнастикой, играла в волейбол.
 
  В Ленинграде у неё появились хорошие подруги  Вера и Катя, вместе с ними Фаина  занималась спортом, ходила в кино. А великий немой уже тогда заговорил. И какие фильмы они смотрели тогда!   "Александр Невский", "Большая жизнь",  "Чапаев",  "Подкидыш,  "Веселые ребята"," Наталка Полтавка" и другие.
 
  После десятого класса Фаина поступила  в технологический институт и стала учиться на инженера. Из худенького подростка она превратилась в  стройную   и  красивую  девушку с длинной  косой.
 
 Учеба в институте была трудной, но интересной.  Там на втором курсе она нашла свою любовь. Его звали Станислав.  Худой, высокий, кареглазый с пышной шевелюрой темных волос,   этот  очкарик учился лучше  всех на  их курсе.  Фаина  была ему под стать  -    симпатичная,  сероглазая и  скромная.    
 
   Они любили гулять на Невском проспекте и набережных  полноводной Невы.  Часто летними вечерами отправлялись на Васильевский  остров  или на Петроградскую сторону.  Станислав вырос в этом городе, овеянном революционной  славой. Он показывал ей любимые места, водил  в  Летний сад и там среди прекрасных скульптур читал ей наизусть стихи Пушкина, Блока, Есенина  и  Маяковского. 
 
  Из Летнего сада они выходили уже поздно и торопились,  пока не развели мосты. Один раз, когда они шли по Троицкому мосту,   в  разводе показалась темная полоса воды, которая всё увеличивалась...
Фаина растерялась, а Станислав схватил ее за руку и крикнул:
  -Прыгай! -  и они прыгнули, держась за руки  и  чуть не угодили  в воду...
Сердце дрогнуло тогда  от страха  в груди у Фаины за себя и за любимого.  А этот симпатичный очкарик   неутомимо водил   её  по музеям,  рассказывал  о каменных  сфинксах,  о зодчих Петербурга,  влюбленные подолгу стояли   на Банковском мосту  и любовались   крылатыми   львами,  или  конями на Аничковом мосту,  разными  памятниками   и  соборами.   Станиславу  хотелось, чтобы она также любила то,  что дорого ему,  но  Фаина  и сама давно уже влюбилась в этот великий город,    он стал ей  родным. 
 
  Мать с отцом  её   по-прежнему  работали  на заводе, который теперь стал называться Кировский.  Сестра и брат учились,  всё у них было хорошо,  и все были счастливы.
 
 В начале марта  сорок первого Станислав сделал Фаине предложение,  а  в мае  они поженились. Перед свадьбой в солнечный теплый день  они сфотографировались на память.  Фотограф долго усаживал их, а они не соглашались и хотели сняться по-своему.   Фото получилось чудесным.  На нём  они стояли в полный рост, Станислав   был  в черном костюме и белой рубашке, а Фая   -  в черной юбке и белой  блузке в черную полоску с воротником апаш.    Стас обнимал её за талию, а она положила руку ему на плечо.  Счастье и любовь  переполняли их  тогда! Какими красивыми и юными они были на этой фотографии...
 
  Свадьба  была скромной, но веселой, гостями    были родные  и  студенты-однокурсники.  На Фае  было простое белое платье и туфли-лодочки, которые ей подарил на свадьбу  муж.  Молодую жену Станислав перевез к  своим  с родителям -  у них была хорошая квартира. Отец Стаса был ученый  - биолог,  мать -  музейный работник. Для ведения домашнего хозяйства  они нанимали домработницу  Тоню -    молодую   женщину  из деревни.

  Квартира находилась в  центре на Литейном проспекте  в  доме  с  парадным и двором -колодцем. Здесь началась у Фаи новая жизнь. Дни проходили  быстро  и незаметно один за другим, а ночью она отдавалась нежным ласкам супруга и  вскоре узнала, что у них будет ребенок. Новые ощущения заполнили Фаину.  Она с нетерпением стала ждать появления ребенка.  Ей хотелось, чтобы  это был сын,  похожий на любимого, такой же лобастый, кудрявый, умный,  с такими же ясными глазами,  как у Стаса...

  Она сообщила о своей беременности матери,  а  та сказала:
 - А  ребеночек не помешает тебе учиться? Ведь у тебя последний курс.
 - Не беспокойся,  мама,  свекровь поможет.   В  крайнем случае наймем няню.  А учиться я не брошу.

 Родители мужа  были рады, что  в их просторной квартире  появится малыш,  и  к снохе относились хорошо,  а молодые супруги  были счастливы. Но все их мечты и планы разрушила война.
 
  В сентябре  сорок первого  года студенты начали занятия в  суровых условиях,  кроме основной специальности  их  обучали военному делу, противохимической и противопожарной защите. Большинство  совмещали учебу в вузе с работой на заводах и фабриках. Муж Фаины  тоже учился и   работал на строительстве оборонительных сооружений в рабочем отряде. Фаина кроме учебы работала в госпитале санитаркой.
 
   Занятия в институте были построены так, что позволяли чередовать оборонную и учебную работу   и   проходили тогда в необычной обстановке.  В аудитории вокруг печки - времянки  расставляли столы, за которыми располагались студенты и преподаватели, которые читали свои лекции. Из- за отсутствия электричества занятия проводились днем или при свете коптилки.
 
  В жестоких условиях голодной блокады ученые считали обучение студентов своим долгом перед Родиной. Обессиленные, они приходили на свои факультеты, читали лекции, проводили лабораторные занятия, руководили дипломными работами студентов, среди которых были Станислав и Фаина.
 
 Студенты старшего курса не подлежали призыву и занимались в аудиториях, окна которых   были забиты фанерой. В группе осталось мало студентов - многие из них ушли на фронт, но стране нужны были инженеры будущего,  и занятия продолжались.
 Крупные ученые  -  профессоры и доценты  читали лекции в осажденном городе голодным студентам.  В январе- феврале 42 года, несмотря на страшный голод, отсутствие топлива и электричества, грозившие парализовать жизнь города, институт  проводил экзаменационную сессию, а  также госэкзамены и защиту дипломных проектов.  Требования были строгими, но большинство студентов, в том числе Станислав и Фаина получили хорошо и отлично. И стали  в эту первую блокадную зиму молодыми специалистами.

 Фаине было тяжело вдвойне. Работать в госпитале она уже не могла.  У неё кружилась голова,  а  ребенок слабо толкался ножками у неё под сердцем. Временами она была близка к обмороку, хотя как беременная получала рабочую карточку на хлеб.
  В её жизни появились страх за будущее и ненависть к врагам, методично сбрасывающим бомбы на их город...
 
  А кольцо блокады сжималось, продуктов стало не хватать.   С ноября  хлеба давали совсем чуть -чуть.   В декабре  на пять дней остановилась выдача хлеба, и начался голод.  Семья Станислава  стала голодать, как и тысячи  других.    У Фаины  начались головокружения, хотя свой  паек  ей часто отдавал муж.  Он сильно похудел за это время. Затем у Станислава начались одышка и аритмия,  потом стали отекать ноги.
 
   В январе Фаина потеряла мужа, у него остановилось сердце,  а потом умерла и свекровь, тихая добрая женщина, которая  последнее время была одержима голодным психозом и превратилась в почти ненормальное существо.   Она  без памяти любила мужа,  но готова была перервать ему горло за лишний грамм еды...
Жену и сына Николай Петрович  отвез на Пискаревское кладбище,  они теперь покоились там,  как и тысячи других ленинградцев...
 
 Один за  другим уходили из  жизни  родные  Фаины.  Мать с отцом погибли при артобстреле.   Дом сильно был разрушен при бомбежке. Брат Геннадий ушел в ополчение, а потом на фронт, а в марте 42 года   он  погиб,  сестру   Валю эвакуировали на Большую
 
 Люди на улицах падали в обморок. Фаина крепилась, как могла,  а  ребенок еле  бился у неё под сердцем, толчки были слабые. Она очень боялась за него.
   В  конце февраля  у  Фаины  начались схватки, и  ее на саночках  Тоня  отвезла  в роддом на улицу Петра Лаврова.  Тогда  в  блокаду работали не только театры и музеи, но и рождались дети. В блокадном Ленинграде  смерть шагала рядом с жизнью.
 
  Несмотря на голод и бомбежки женщины продолжали  рожать детей,  а врачи и акушерки принимали  роды. Из пятнадцати родильных домов в блокадном Ленинграде работало только шесть. В 1941 году в них оказывали помощь беременным и роженицам полторы сотни врачей и  около семисот акушерок, а в 1944 году их осталось всего 73 и 210...
 
Так же резко сократилось число рожениц с 80 тысяч до 15 -ти тысяч.
В начале войны выросло количество преждевременных родов. Материнская смертность увеличилась   в  три раза. Причинами стали дистрофия, авитаминоз и кислородное голодание. В сорок первом ими страдали большинство беременных. Истощенные женщины рожали маловесных детей,   часто  недоношенные дети умирали в  первые сутки...
 
  У Фаины  роды были стремительными -   у  истощенных женщин роды протекали быстро.  Но всё равно   женщины рожали вопреки войне,  страданиям и потерям, а врачи и акушерки  самоотверженно помогали им.  Кроме того они кололи дрова, носили воду и топили печи. Печуркой обогревалась и палата, в которой при свете лучины принимались роды 
 
  Ребенок  Фаины  появился под вой сирен и грохот артобстрела. Мальчик  родился отечным и очень слабым. Он прожил всего несколько дней, несмотря на все усилия врачей...
В роддоме Фаину выходили и кормили три раза в день.

  Еще слабая после родов   Фаина  возвратилась домой к свекру и Антонине. Дом был цел. Она стала подниматься по лестнице на третий этаж и почувствовала  сильную одышку и сердцебиение, остановилась, передохнула и пошла дальше по ступенькам, держась за перила.
 
   Тоня  и Николай Петрович  встретили ее приветливо. В квартире было чисто и всё в порядке, благодаря стараниям  этой милой  молодой  женщины.   Она  сильно похудела, но ни  на что не жаловалась. Только,  когда Фаина спросила : 
 - Ну, как вы тут без меня жили?
Тоня  призналась:
  - Голодно. Ох, и голодно!  -  и подала Фаине чистое белье, чтобы та переоделась, потом позвала к столу.  Они пили чай с тонюсенькими кусочками сахара и ели кашу. Сахар и пшено  Николай  Петрович обменял на шубу  покойной  жены...
 
 Фаина  легла спать в свою постель  в темной комнате. За окном  было   минус двадцать, а  в  комнате немногим выше нуля,  на Фаине было много слоев одежды, которую дала Тоня.
  Фаина  согрелась,  но долго не могла уснуть и тихо плакала об умершем ребенке,   муже  и родных.  Война разрушила её жизнь и отняла семью, но Фая решила не поддаваться горю.  Жить и работать помогать фронту наперекор всему!
 
   На другое утро она  пошла работать в госпиталь, но начался жестокий обстрел города. Снаряды рвались и под мостом,  и на Неве, а когда Фая  проходила по улице,  два снаряда разорвались совсем недалеко, обдав её  снегом и землей. У молодой женщины  вдруг закружилась голова, она чуть не упала в снег,  но встала и вернулась домой.  Тоня  увидела её и всплеснула руками: 
 - Да куда ты ходила, голубушка? На тебе лица нет.
 - Хотела работать.
 - Что ты!  Какая сейчас работница из тебя! Сиди дома. Ложись   и  отдыхай.  Я поесть тебе сейчас принесу, -  и подала  на  тонкой  фарфоровой тарелке  немного пшенной каши.
А вечером Николай  Петрович сказал Фаине:
- Я договорился  в институте. Тебе нужно эвакуироваться, как можно скорее. Ты согласна?  Фаина отрицательно покачала головой, а свёкор уговаривал её, как маленькую:
 - Посмотри на себя -одни глаза остались. Медлить нельзя. Через два дня пойдет машина, поедет кое-кто из наших сотрудников  на Алтай в  эвакуацию. Тебя включат в списки. Поживешь там, пока  блокада не кончится, а потом приедешь. Квартира в твоем распоряжении. Даю ночь тебе на раздумье -решай!
 
 Фаина подумала и согласилась. С собой она взяла  лишь небольшой саквояж с документами, немного вещей и фотографии. Через несколько дней она покинула Ленинград на машине от института, а через Ладожское озеро  по дороге жизни  Фаину вывезли  по льду  во вторую волну эвакуации. 
 
  И, хотя Ладожское озеро сильно бомбили,  эвакуация шла под обстрелом,  во время которого гибли люди,  Фаине повезло  -   ей  удалось выбраться из Ленинграда.  Переправа на Ладоге переместила  её  в  холодную  Сибирь,  где были хлеб,  каша и кое-что другое из продуктов...
 Тогда  из осажденного города было эвакуировано 600 тысяч  человек.
А всего  с 29 июня 41 года  по 17 декабря 43 -го  из  блокадного Ленинграда было эвакуировано 1 миллион 763 тысячи жителей города  и области.

 Не всем удалось доехать до места эвакуации - особенно слабые, истощенные люди умирали в дороге.  Фаина добралась благополучно до Сибири.    Ей  удалось  перенести  все тяготы  пути   в условиях войны.
  Перед отъездом, прощаясь с Фаиной, Николай Петрович дал ей денег на первое время со словами:
 - Бери, дочка,  вот всё,  что я могу тебе дать.
 - Нет, нет, не надо, - замотала  было  головой Фаина, но свёкор сунул ей купюры в карман и решительно  сказал:
 - Возьми деньги,  тебе  они  сразу же  понадобятся. Что ты  там  будешь делать одна и без денег? Мир, конечно, не без добрых людей.  Держись их. Народ у нас везде хороший. Помогут в крайнем случае. Да и я помогу. Ты напиши, где устроишься,  и адрес свой сообщи.
А Тоня обняла крепко девушку и протянула еще теплые лепешки:
  -  На, вот тебе на дорогу. Только сразу не ешь все, а то плохо станет.
  - Прощайте. Спасибо за всё, - сказала Фаина, а в горле появился ком, а на глазах слёзы...

 Деньги, действительно, Фае пригодились быстро, хотя в пути их кормили.
   Через  неделю она оказалась на Алтае. Их привезли в  Советскую Ойротию,   Г Фаину  устроили на квартиру, а  потом и на работу.  Горный Алтай  стал её судьбой.
 
Она прожила здесь долгие годы, работала,  ездила  в  командировки в районы. Она была хорошим специалистом.
  Невысокая, худощавая,  серьезная, с гладко зачесанными  темными  волосами,   она производила хорошее впечатление на мужчин, но  замуж Фаина   больше  так и не вышла. Она осталась верна своей первой любви. Фотография  мужа  долгие  годы висела у неё на стене.
 
  Жила она в деревянном двухквартирном доме.  Две ее комнаты и кухня  всегда блистали чистотой. В её  квартире  было много книг и цветов.  Фаина  жила очень скромно, сама выращивала овощи  в небольшом огороде, а под окном посадила сирень. С годами она разрослась и весной благоухала чудесным ароматом.
 
  В  пятьдесят третьем году  в  начале июня  Фаина взяла отпуск  и  поехала в Ленинград. Ей так захотелось увидеть родной город и разыскать сестру!  Город  остался таким же прекрасным, чистым и цветущим. В парках цвела сирень, на клумбах всюду были цветы, по улицам гуляли  нарядные женщины, многие с детьми.
   В те годы был настоящий бэби-бум. Уже  с  1944 года  в  Ленинграде  взлетела рождаемость и превысила уровень 1940-го года,  и хотя тогда еще часто женщины рожали мертвых детей, а оставшихся в живых кормили в роддомах соевым молоком, жизнь продолжалась. 

 Женщины после войны торопились жить и словно наверстывали упущенное за годы войны и тяжелой блокады...
   Фаина шла по улицам Ленинграда и казалось, что не было войны,  и только иногда  таблички на домах напоминали, что эта сторона улицы опасна при артобстреле,  и у неё сжималось сердце...
На трамвае она доехала до своей остановки, не торопясь  дошла до Литейного моста, полюбовалась на полноводную Неву и пошла дальше.
 
 С волнением поднялась  Фаина  по лестнице,  немного постояла перед знакомой дверью, позвонила. Открыла ей Тоня, располневшая, румяная и веселая,  в красивом шелковом халате.   Женщина  встретила её с радостью и  бросилась обнимать Фаину. Из-за ее спины выглядывал  мальчик лет семи или восьми, темноволосый,  кудрявый и очень похожий на Станислава...
Тоня растерялась и сказала  ему:
 -  Лёвушка,  поздоровайся с тетей.
Мальчик вежливо сказал: 
  - Здравствуйте,  - и подал ей тонкую детскую  руку.
  - Ой, проходи, Фаина. Что же мы стоим?  Знакомься  - это   мой сын Лёва, -  сказала Тоня и  опустила глаза, а полное лицо залилось краской от смущения.
Фаина ничего не понимала, а навстречу ей уже шел  в пижаме  представительный,  высокий  Николай Петрович, поблескивая очками.
   -  Кто к нам пожаловал! Фаина приехала! -  радостно  сказал Николай Петрович,  взял из рук женщины саквояж,  обнял её за плечи и повел  в комнаты.
 
 Потом они сидели за столом,  и Тоня кормила гостью  супом и котлетами. Квартира сияла чистотой,  на чистой кухне висели новые занавесочки,  пышно  цвели герани, в зале на полу лежал мягкий ковер, а в бывшей комнате Стаса располагался теперь Левушка. Там были карта, глобус, книги, игрушки  и кровать  мальчика.
 
 Тоня ходила с красиво уложенной косой  в своем шелковом зеленом халате, у неё были полные руки и туго налитая грудь, а глаза  блестели от довольства и счастья.   Она  всё успевала:  протереть пыль, приготовить и подать еду, убрать в квартире.
После обеда Тоня с сыном ушли в магазин, а Николай Петрович и Фаина  остались вдвоем. Он положил руку ей на плечо,  похлопал по -отечески и спросил:
 - Ты совсем к нам приехала?
 - Нет, что вы! Я  в отпуск, а еще  хочу найти сестру. Где она сейчас вы не знаете?
 - К сожалению, ничего не знаю. Она нам не пишет. Попробуй навести справки. А ты как? Замужем?
 - Нет.
 - Почему? Ты еще так хороша и молода!  Я вот, представляешь, женился на Тоне.   Ты не осуждаешь меня?
  -  Нет, конечно,  Николай Петрович.
  -  Она удивительный человек. Выросла в деревне, но как умна и добра!  И какое это золотое сердце! В блокаду она отдавала мне порой последний кусок хлеба. Я выжил  только  благодаря ей. Теперь мы вместе навсегда. Нас связывает сын. Правда, он похож на меня и Стаса?
 - Да,  да,  я заметила это сразу, как только увидела его.
  - Старший сын был очень похож на меня. А как он был талантлив! Мог бы стать крупным ученым с  его головой, но не суждено было выжить, - Николай Петрович вздохнул, из глаз его покатилась  скупая слеза,   а  у Фаины  похолодело в груди, и ком подкатил к горлу ...
 
  На другой день она съездила с Николаем Петровичем на Пискаревское кладбище, потом побывала с Тоней  в  Петергофе,  там  видела много улыбающихся людей, нарядно одетых женщин в замысловатых шляпках, слышала смех детей, плеск фонтанов и невольно  вспоминала артобстрелы и бомбежки,  измученных людей в бомбоубежище, голодные очереди,  стук метронома  в холодной квартире и  голос Ольги Берггольц, который звучал  тогда,  как вечевой колокол  и поддерживал измученных ленинградцев.
   Фаина  помнила  её  стихи с  тех пор:

   Я буду сегодня с тобой говорить, товарищ  и друг ленинградец,
 о свете, который над нами горит, о нашей последней отраде.
 Товарищ, нам горькие выпали дни, грозят небывалые беды,
 но мы не забыты с тобой, не одни, - и это уже победа.
 Смотри  -  материнской тоскою полна, за дымной грядою осады,
 не сводит очей воспаленных страна с защитников  Ленинграда.

 Так некогда друга отправив в поход, на подвиг тяжелый и славный,
 рыдая,   глядела  века  напролет  со  стен городских Ярославна.
 Молила, чтоб ветер хоть голос домчал до друга сквозь дебри и выси...
 А письма летят к Ленинграду сейчас, как в песне, десятками тысяч.
 Сквозь пламя и ветер летят и летят, их строки размыты слезами.
 На ста языках об одном говорят: " Мы с вами, товарищи, с вами!"

 Мы знаем - нам горькие выпали дни, грозят небывалые беды,
 но  Родина с нами, и мы не одни, и нашею будет победа.
 
 Как  страстно мечтала тогда о победе Фаина, вынашивая ребенка под сердцем, а рядом умирал от дистрофии муж...
 Что ей помогло тогда выжить?  Вера в победу, надежда, любовь к жизни и молодость...

  Теперь здесь   в  Ленинграде   ей так  хотелось отыскать Валю!  После войны Фаина рассылала письма с запросами, обращалась в архивы. Валентина где-то пропала в эвакуации. Несколько дней   женщина  безрезультатно  потратила на поиски сестры и уехала домой на Алтай. Больше  в Ленинград  Фаина  не ездила.
 
 Та страница жизни была для неё закрыта, как и  для Николая Петровича с Антониной.   Им тяжело было её вспоминать. Они пережили блокаду  и выжили. Теперь им хорошо было вместе,  и Николай Петрович подумывал о покупке машины, а  летом они ездили  отдыхать к Черному морю.  Жизнь продолжалась.  У  этой пары подрастал чудесный сынок, и они были по-настоящему счастливы.
 
 Фаина помнила  мужа  и осталась ему верна.  Так и не вышла замуж эта скромная молчаливая женщина. Она прожила до старости в своем небольшом доме на земле, которая приютила её тогда в суровые военные годы. У неё появились здесь подруги, друзья, интересная работа, а вот найти сестру так и не удалось.
 
  Многих людей война так раскидала по свету, что ищут своих родственников до сих пор уже в двадцать первом веке. Война. Сколько бед она наделала тогда, скольких людей лишила простого человеческого счастья! Но память об этом жива.

  Я вспоминаю большой портрет  Фаины Лавровны Ташкиновой.  В молодости она была очень красива: тонкие черты лица, большие серые глаза, блестящие гладкие темные волосы, задумчивый взгляд.
Как счастлива она могла быть со своим Станиславом! Но война разлучила её с любимым,  и  не сломала. Выстояла эта женщина, принесла много пользы своим трудом и осталась в моей памяти   чутким, замечательным человеком.
 
 Вот таким оно было то довоенное поколение, сумевшее выстоять в суровую годину и сохранить страну. Есть чему поучиться у них и современной молодежи.