Bellum omnium contra omnes. Dum spiro, spero. Ducunt volentem fata, nolentem trahunt (Сенека). Хроника текущих событий. Target Generation. Docendo discimus. Жизнь в Дании. Esse quam videri. Dixi et animam levavi.
Суть живой поэзии является то, что поэт должен зарифмовать все, что видит вокруг себя. Это что-то с разряда бородатых анекдотов про чукчу: “Чукча, не читатель, - чукча писатель”. Чукча, о чем видит: о том и поет. Собственно, это все, что надо знать о поэте и поэзии по-большому счету. Пиит должен жонглировать словами, - рифмами, - как опытный циркач; уметь создавать из них правильный звукоряд; смешивать краски, играя светотенями, как настоящий художник. Я, иногда, в такие минуты, кроме стихов, делаю множество поэтических набросков - зарифмованных эскизов и свежих рифм из каких-то мимолетных мыслей, метафор, эпитетов, сравнений и образов, - наполняю ими блокноты, тетрадки и просто листы на столе, - через какое-то время они попадают мне на глаза и я обнаруживаю развитие сюжетов, свежие мысли, - то, что еще как-то можно переработать в поэзию ( я это часто использую). Под каким-то общим заглавием выкладываю на своих страничках в интернете. Это описание рабочего процесса, к тому же это замечательные упражнения для творческого развития. В этом состоит специальное, школьное образование для поэта; что приводит к более глубокой вовлеченности в процесс созидания; антураж его рабочего стола, на котором россыпи золотого песка, с которого можно плавить дорогие украшения. Сопоставлять свои стихи, можно только с великими поэтами, чтоб увидеть и оценить их красоту. Стихи не могут быть хуже по уровню исполнения. Или это поэзия, или это чепуха на постном масле. Надо уметь доводить стихи до уровня понимания: о чем я только что написал. Будьте уверены, что графоманов наплодят сексоты из своего потомства дипломированных филологов. Поставят им задачу - утопить вашу поэзию в их дерьме, которое они печатают на своих ресурсах. Я это стараюсь не читать. Наличие сексотских воробьев на литературных грядках, не должно смущать поэтов, которые достигли уровня понимания высокой поэзии. В подлинной поэзии заложены: чувства, глубина и выпуклость мысли, образная передача красоты окружающего мира. Поэт может выбрать местом действа всю планету, космос, а может поселиться и на ограниченным пространстве. Достойный пример такой поэзии от Эмили Дикинсон, которая никогда не покидала своего родного городка Амхерст в штате Массачусетс. Более того, ее великолепные стихи, в оригинальном виде, добирались до читателя около полусотни лет после ее смерти. До этого, ценители поэзии могли знакомиться лишь с редакторскими правками. Небольшой поэт, это не значит, что он никакой, если в стихах присутствуют вышеобозначенные признаки таланта. Он не виноват, что люди так ленивы, что не вылазят с Тик-Тока или других социальных сетей. Поэзия строит внутренний мир человека; заставляет задуматься над своей судьбой; развивает чувства. Если же кого-то полностью устраивает то, что он живет не на планете, а в своем Мухосранске с грязными подворотнями, это уже его проблемы, как человека. Поэзия заставляет человека мечтать; находить смысл жизни; понимать прекрасное. Поэзия существует только для этого. Надо знать хорошие стихи. Надо уметь их писать. Я заметил, что: у запоминающегося стихотворения всегда хороша первая строчка. Как правило, это - верный признак удачного стиха. Для прозы, - надо оговорится, - картина крайне противоположная, - лучше носить в процессе созидания: последнюю фразу. Начало приходиться переделывать, и часто по многу раз; и то еще не вариант, что приживется то, что кажется, стопроцентно, верным. Я, не ведаю: где этому можно научиться, но эти прописанные истины, необходимо знать. Наверное, подобный опыт приходит с годами. Когда учишься обобщать свои знания. Складывать из мыслей, мозаику своих сочинений. Только с Божьей помощью, можно пройти этот путь. Этот процесс потребует почти что полного самоотречения; аскетизма, с глубоким творческим уклоном. Я в это не верю, что это можно как-то пройти, но другие пусть попробуют, если кто: не может не сочинять стихи. Поверит, однажды, в свой талант, настолько, что сможет бросить дерзкий вызов ленивой, обывательской судьбе. Если у него получится пройти все ступеньки развития - он создаст прекрасные рифмованные строчки, которые найдется кому сохранить. Так или иначе, в теории - этот путь преодолим. Это можно сравнивать с покорением горных вершин. В экономическом плане, сейчас, этот творческий порыв - не стоит ломаного гроша; только вера в свое высокое предназначение, может оценить человеческий талант. Рождение поэтов в деревнях, всегда предполагало переезд их в столицу. Это делали многие дворяне, спасаясь от провинциального сплина. Писатели и поэты прошлого, следовали за ними. Рождались они в провинции и ехали покорять свой любимый Париж. Образовывая свою диаспору. Сейчас, компьютер практически стер расстояния. Писать стихи стало легко, особенно их править. В наше, военное время, стихи это самая быстрая реакция на происходящие события на фронте. Если поэты, которые ушли на фронт, смогут вернуться в мирную жизнь с главной темой своего времени, они смогут создать свою среду, в которой могут появиться новые великие произведения искусства. Эта тема, может увековечить их имена. Это станет историей. Поэты должны это сделать. Понемногу Европа начинает понимать свои исторические задачи. Наконец-то, на днях, Совет ЕС одобрил предоставление Украине 50 млрд евро. С 2024 по 2027 годы, с этого фонда помощи Украине, будут обеспечиваться потребности украинского государства. Все, о чем я писал в предыдущих главах, как будто бы упиралось в эти средства. Я рад, что не ошибся снова. Без каких-то сверх условий и волокиты, европейские государства приняли решение по еще большему сближению с Украиной. Официальных запросов вступить в ЕС пока еще нет, но к цели уже приближаемся. Идет зондирование почвы по поводу ввода на неоккупированной части страны европейских военных контингентов. Это все говорит о том, что Украина становится важным звеном в обороне Европейского континента. Пока США чухает свои гениталии, расчесывая традиционный изоляционизм, Европа борется. Европа четко дала понять, что она готова увеличивать свое тело. Такого удобного момента, не возникало еще никогда в новой истории. Пока, в Украине, внутренние коллаборанты находятся в ситуации, когда они ничем не могут помочь нашему, внешнему врагу, Европа может наступать. Любой писк украинских гнид, выдаст их с потрохами. Они не готовы подписывать себе смертный приговор. Они стремительно превращаются в партию неудачников. Режим Кормления Сексотов, существовавший пятьдесят лет, может приказать долго жить. Коррупционные связи между сексотскими кланами, невозможно станет поддерживать на прежнем уровне после окончания военных действий. Их ареал влияния, уже сейчас скукожились, по сути дела, до пределов чиновничьих гнезд. Все рушится на их глазах. А до этого - рухнул СССР, где они имели все; рухнула старая Украина, где они пытались удержаться у власти, сохраняя гнетущий режим постколониального выживания. Это они притащили в страну войну, которая забирала сотни тысяч жертв, чтоб сохраниться у власти. Все, что ими нажито непосильным трудом, они профукали уже давно, когда только родились деспотами. Россия им уже не поможет сохранять возможности воровать, строить свои гнезда и портить целки. Будут вспоминать о годах своей, золотой юности, как вспоминают сталинисты годы репрессий, когда они сгноили массы украинцев одними только голодоморами. Вожделенное высшее образование, которое делало их небожителями, не столько по уму, а по факту рождения, станут получать все желающие развиваться. Что и будет определять естественный отбор, как везде, на Западе. Все станет гораздо проще для подавляющего большинства населения страны. Я все еще припоминаю разговоры, тех, бывших немецких полицейских, которые ненавидели правящую по селах большевистскую сволочь, голодоморами, дорвавшуюся до абсолютной власти над украинцами. “Лучшие хаты - большевикам; лучших баб - им, же; лучшие города - ж… (евреям)”. Спрашивали у меня: “От скажи, мени? Як німець їх бачив? Построїть плєнних, офіцер йде, і каже: юда - ком!..”. Они защищали украинское население от этих коммунистических монстров при немецкой власти. До сих пор с “либеральных”, гэбэшных помоек, где пасутся тучи евреев и прочей тусовочной шушары, ботского происхождения, их уничижают за то, что они спасали украинцев от вселенского зла. Украинцев, начали массово истреблять, голодоморами, сразу же после той войны, вселяя в опустевшие хаты, россиян. В своем рассказе “Егоршин”, я описал один случай. Бывшие немецкие полицейские, об этом, мне, говорили прямо, ничего не стесняясь. Я, им верил. Их детей убивали, при моей жизни. Однажды, в сельском магазине, я наблюдал такую сценку. Это произошло в середине 90-х. Я пришел за хлебом. Передо мной стоял рыхлый, больной сахарным диабетом, механизатор Колун, - а с под прилавка, Лебедыха, продавчиха, выкладывала буханки хлеба, альфа-сексоту Бардакову. Крупный, увесистый хряк, взращенный социальным заказом на таких, - альфа-сексот, - сотворенный чекистами для выбраковки недобитых “полицаев”, отец которого, служил во время оккупации старостой колхозного двора, распихивает его в несколько авосек. Это, как выращенная на поедании своих сородичей на корабле, крыса, должна уничтожать себе подобных, чтоб самой выживать дальше и давать потомство. Это самый жестокий вид истребления популяции грызунов, придуманный матросами. Подобных убийц, взращивали большевистские органы; обеспечивали надежными ксивами вузов ( кум российского диктатора, медведчук, один из них). Они должны были продолжать уничтожать украинцев. Я, как писатель и поэт, наслаждался этим потрясающем воображение, зрелищем, или даже социальным явлением. Колун, застыдился “испанским стыдом”, воротил свое рыхлое рыло от этой сценки; ему, как хлеборобу, - во всяком случае, он всегда, таким образом, выставлял себя передо мною, - было как-то неловко смотреть на все это. У меня перед глазами проплывала вся изученная история Советского Союза. Все эти, миллионы жизней, которые загубили похожие сексоты, как Бардаков, чтоб выкормить потомство и своих, бесчисленных самок, которых он осеменял. История моей жизни, когда приходилось выживать. С таких уродов в селе, активно брали пример его холуи, которых он вербовал в свои ряды. Сколько же вся эта, коммунистическая камарилья, испоганила и загубила украинского населения? Еще со сталинских времен! Сколько же людей умерло мучительной смертью в начале тридцатых и сразу после войны? Уму непостижимо! Исследователь Голодомора 1933 года, в Украине, Джеймс Мейс, не даст Западу закрыть глаза на это вопиющее, сталинское преступление. В мире должны, наконец-то, признать украинский геноцид. Россия, в конце концов, должна ответить и за такое, жестокое преступление, отдельным рядком в будущем приговоре. Книга Джеймса Мейса: «Україна: матеріалізація привидів», рисует коллективному Западу картину, искусственного голода, языком фактов. Книги все помнят; у них богатая, обновляющаяся, память. После этой фразы, я вновь возвращаюсь к своим творческим целям. Книги писать, очень увлекательное занятие. Собственно, для этого я и вернулся в Киев (я там учился на геолога). В моей памяти, столица Украины, осталась навсегда в памяти, как город моей юности. Я по-своему люблю этот красивый, старинный и, вечно юный, светлый город; с прекрасною архитектурою и многими историческими памятками. Одна Лавра, чего только стоит! В 2007 году я перебрался в пригород столицы, в Ирпень, снял себе квартиру в Анны Степановны. Через два года, я нашел работу, охранником, в Инсайде и ночном клубе “Заир”. Стоял на черном выходе. Работа каких-то особых навыков не требовала; приносила скромную зарплату. Ее хватало, чтоб прокормить себя и иметь надежную крышу над головой. Много давали - дополнительные смены. Этот период, больше запомнился, когда меня, через полтора года, перевели на Петропавловскую Борщаговку. На Борщаговке, имелись: недостроенный цех и офисное пятиэтажное здание. По периметру, стройка, была огорожена оцинкованным профилем. Через некоторое время, я переехал жить туда. Туда же перебралась и Жанна, с которой я жил. Поэтесса (http://www.stihi.ru/readers.html?janin68.). Это было чудесное время. Мы много времени проводили вместе. В выходные часто ездили в Киев, как и по всей Украине. Жанна писала глубокие стихи; она была талантливой поэтессой. Ходили на выставки, в музеи. Просто бродили по Киеву. От этого времени осталось ощущение какого-то релаксационного покоя, действующего расслабляюще на мой внутренний мир. Слава Богу, что в это время, мне писать ничего было не надо. Я как-то внутренне “выписался” совсем в двух романах, нескольких повестях и множестве рассказов. Мне надо было время, набраться новых впечатлений; наладить новые духовные связи внутри себя. Стихи я забросил писать давно. После успешной прозы, мне как-то не хотелось возвращаться в тот спринт. Имея рядом такую подругу, которая делала это на порядок выше. Она часто читала свои стихи. Мы, завели ей поэтическую страничку в интернете, и по вечерам, если не занимались любовью или чем-то подготавливающей ее, заполняли свободное пространство стихами. Мы так жили два года. С тех пор как я нашел ее на улице Спартак в Ирпене. Через четыре года, я ушел с квартиры Анны Степановны. К ней вернулась ее дочь, разведясь со своим мужем; разбила мне цифровой фотоаппарат, чтоб я поскорее оставил эту квартиру. Короче, ей потребовалась та комната, в которой я жил. Я отправился на другую квартиру. На улицу Спартак, я попал не сразу. Снимал еще квартиру в какой-то женщины, в которой дочь, похоже что, болела СПИДом. Я ушел с этой квартиры довольно-таки быстро, через три месяца. Еще раз поменял квартиру, через месяц. А потом, договорился с этим, Кузьмичом, что буду жить в него. “Этот дом заложен, в банк. Дочь, набрала кредитов под него, и прогорела в бизнесе. Держала бутик, а партию товара тормознули на границе. Хотела - растаможить поскорее. Ее мужа, отравили, в это время, - рассказывая это, он, показывает апартаменты: большая комната, - захаращенная только, - кровать, два телевизора на видном месте. - В любой момент ко мне могут прийти кредиторы. Так что на долгое время не приходится рассчитывать”. - “Добре”, - сказал я. - К тому времени я что-нибудь придумаю”. Кузьмич, долгое время работал завхозом на каком-то предприятии, натащил домой разной всячины. Показывая мне свое устройство, он рассказывает о разных покражах у него, о непутевой дочери, о ее муже, чуть ли не главном бандите городка, о доме, который уже раз поджигали и ему пришлось его восстанавливать практически с нуля. Сейчас он достраивал дом в Тетереве. С ним, кроме родной дочери, проживало в разных комнатах еще три квартирантки. Одной из трех дам, которые снимали комнаты в его огромном здании, была и Жанна. Она занималась ландшафтным дизайном. Дамы работали все вместе, находя клиентов по всему пригороду. Мы познакомились, как литераторы, и в первую же ночь переспали. Все было просто и естественно. Обычно, я, подобные, сексуальные эксперименты, очень долго согласовываю с разными приоритетными, литературными обстоятельствами. Здесь, мне ничего этого не требовалось делать. Жанна была своим для меня человеком. Если бы все дамы были этого склада, у меня никогда не возникало проблем с музами. Как только мне необходимо приступить к творческим проектам, женщина должна найти свое место возле меня, чтоб не мешать творческому процессу, который может растянуться во времени. Иначе просто, конфликтов не избежать. Если она вторгается со стороны, к ее - физическому присутствию, - я привыкаю очень долго. Она может и не выдержать, растратив попусту свой эстроген. А больше всего, привлечет себе кого-то другого, попроще, и они исчезнут из поля моего зрения. Я не очень скорблю по этому поводу, хотя и возникает легкая грусть от потери. В то время, еще присутствовала, Инна, в моем любовном репертуаре. Она: то появлялась, не вовремя, то исчезала - не вовремя. Когда она появлялась, мы встречались с нею, закупали продукты в “Фуршете”, и отправлялись на пикник, на берег речки Ирпенки. Инна больше походила на Музу. Я был в нее чуточку влюблен, поскольку должен был себя сдерживать: она была далека от литературы. Наши отношения имели какой-то неровный характер. Ее привели к нам на работу в ночной клуб. Привела какая-то набожная сектантка. Началось с того, что я подарил ей чайную розу. Она очень шла к ее лицу, как жгучей брюнетке. Она ее приняла. На следующий день мы уже гуляли с ней: ей было 26, а мне под 50, на ту пору. Она нормально на меня смотрела, а не как на старика. Она была с многодетной неблагополучной семьи, не привыкшая к вниманию. Она брала небольшие подарки. Дряблостей у меня нет от природы (даже в нынешние 64 года). Внутренний холод, присущий творческим личностям, отличное средство от старости. Я говорю это, чтоб не обидеть память. Все-таки, это, мои лучшие годы в Ирпене. Работа над романом шла полным ходом, когда я встретил Инну. Особенно - после посиделок над рекою. Около года она работала в ночном клубе, потом ее уволили. Она на многое не претендовала, поэтому нашла другую. Дома в Николаевской области у нее оставалась пьяная мать, две сестры и два брата. Один брат сидел в тюрьме, за убийство. Я старался не вникать в ее, семейную драму. Я писал роман, и хотел, чтоб только она была рядом. Мы покупали шоколад. Покупали джинсы, которые ей вдруг понадобились. Ходили в зоопарк смотреть на глупых мартышек, только потому, что этого ей хотелось. Я, конечно, сам бы никогда не дошел до этого. Я купил новенький фотоаппарат, и фотографировал ее, сколько она хотела. Она могла позировать сколько угодно, как и всякая красивая женщина. Потом, она на несколько месяцев исчезала. На звонки - не отвечала. На работе, я узнал, что она живет с каким-то заправщиком. Месяца два, от нее не было: не слуху, не духу. Вдруг звонок в четыре часа утра и слезная просьба о деньгах на аборт! Видать, что она зарабатывала, она тратила на этого сексуального разбойника? И, вот, я, должен был вести ее на аборт, потому, что она очень боялась этой процедуры. Потом, уехала домой. Вернулась уже зимой, нашла меня на квартире в Анны Степановны. Она знала, где я живу, мы даже хотели заниматься с нею сексом в летней кухне, когда не было строителей. Она не решилась, тогда. Приехала - голодная. Я накормил ее борщом; погуляли и она снова исчезла, надолго. Появилась Жанна, и в то же время - появляется и Инна. Узнав о существовании Инны, Жанна стала искоренять ее из моей жизни чисто женскими способами. Мне было жалко терять Инну. Я просил Жанну, найти ей работу. К себе в помощницы, она брать ее отказалась. Дом у Кузьмича отобрали зимою. Мы сняли, новую квартиру в Буче, на Стеклозаводе. После чего она отправилась на свой Донбасс. Меня перевели на Петропавловскую Борщаговку. Я занял строительный вагончик. Оклеил его обоями и стал жить-поживать в пол часах езды на метро до центра столицы, от станции “Академгородок”. Потом приехала Жанна. В марте 2014 года она снова уехала на свой Донбасс. Учитывая, что она являлась в Киев с сепаратистскими настроениями, когда столицу захватила банда Януковича, я легко представлял, где она могла оказаться в то тревожное время. Скоро я сам туда поеду в качестве командира самоходного орудия “Пиона”.
Захотелось, немного отмотать назад. Поговорить об одной, несостоявшейся публикации, поскольку этот роман идет к завершению сюжета, и места для этого эпизода может уже не появиться. Как только я попал жить в Киев, я отыскал все свои публикации в печати. Завел себе специальную папку. Оставалось разыскать только неопубликованный рассказ в руховской газете Час/Тайм. Лидер Руха, В.М. Черновол, был убит совсем еще недавно. Я не до конца прояснил себе ситуацию в том, откуда мой брат-сексот знал строчку из моего рассказа - в то время, как у меня была информация: что он не был напечатан в этой газете. Я решил разобраться в этом. Нашел офис этой партии на улице Гончара. На фасаде, висел украинский флаг. Я зашел к ним и поинтересовался судьбой рукописи. Назвал фамилию журналистки, которая контактировала со мною по поводу публикации. Да, там, помнили об этом материале. “На привеликій смуток, рукопис не зберігся”, - сказали мне (ее передали конотопским эсбэушникам, вот откуда брат мог выудить эту фразу). - “Я, - говорю, - это теперь не важно. Я написал целый роман с этой фразой, и должен его где-то напечатать”. - “Ми тобі допоможемо”, - спохватились, руховцы. - “Принось рукопис. Ми віддрукуємо ось на цьому агрегаті”. - Руховец, показывает на какой-то допотопный аппарат, стоявший у стены, на котором, очевидно, печатались еще бандеровские прокламации в прошлом столетии. Давно стоял, запыленный, как антураж для тех, кто случайно попадет на конспиративную квартиру. Я посмотрел с недоверием на это устройство для печати, и перевел, недоверчивый взгляд, на говорящего. “За кого они меня принимают?” - думалось, мне. Провокатор, продолжал обещать в том же духе. “Зробим. Буде, якнайкраще!”, - сказал он на прощанье. Уходил с этого офиса, я с его телефонным номером, по которому он просил позвонить через два дня. Через два дня, голос его слышался словно из какого-то глубокого колодца. Он попросил меня еще раз перезвонить, поскольку был в командировке. Я звонить не стал. Это была подстава, по моим ощущениям. Оттого и рукопись попала на глаза моему братцу-филеру. Оттого, был убит лидер “Руха”: В.М.Черновол. Я перестал интересоваться судьбой своей рукописи. “Трепанацию ненависти”, я попытался напечатать на средства какого-то фонда. Связался с каким-то подозрительным депутатом-поэтом. Эти варианты печати, я сразу же забраковал. Издательство “Зеленый пес”, взяло рукопись… Я даже не переспрашивал у них, настолько был уверен, что откажут. Дальше, я продвигал “Трепанацию ненависти” исключительно в интернет пространстве. Как продвигал? Мне, постоянно, предлагали услуги электронные издательства и интернет-магазины. Это очень удобно, но: малоэффективно. В совсем недавнее время, мне заплатили за публикацию этого романа на платформе “Dreme”: 150 долларов. Этот роман может постигнуть та же неловкая участь. Вообще: ценность такой литературы, как Мениппея, нельзя переоценить; вряд ли она будет иметь коммерческий успех. Я и не люблю литературный рынок: это не мое. Туда подойдут, какие-то сексотские поделки или что-то из модного репертуара, типа фентези? Читающие эндемики из школьной интеллигенции, у которых осталась какая-то любовь к печатному слову, вряд ли заинтересует современный роман о сексотском произволе. Это мои схоластические рассуждения, не более. Здесь в Дании, тоже, на полках супермаркетов, лежат какие-то книги; в сети “Кирпа”, где торгуют в основном подержанными и винтажными вещами, этих книг, заметно больше, - но я не вижу, чтоб их раскупали. Они лежат, с тех пор как их положили. Пару раз, видел как покупали глянцевые журналы. Сейчас вся литературная жизнь переместилась в интернет. С ним связываются помыслы всей пишущей братии. Это сотни тысяч, а то и миллионы творческих индивидуумов, устроили курортную жизнь литературным порталам, не получая за это ни ггроша. Среди них, я и нахожу свое место. “Все, нормально, - говорю я себе, - тебя читают, и это главное в твоей работе. Ведь постоянно возвращаются на твои литературные странички…”. Вчера в нашем Фальстеро читали лекции о вреде пьянства. В Дании, оказывается, существует такая проблема. Насчитают какие-то промилле водителю, и лишат его за это прав на вождение, а может даже и машин. Такие правила, хотя никто их - похоже - не думает нарушать. Скорости на дорогах, водители, не нарушают. Я всегда проезжаю мимо специального табло недалеко Нюкёбинга, на котором стоит ограничитель в 60 км/час. За полтора года, никто на моих глазах даже не превысил эту “смешную” отметку. Я узнал, также, что мне нельзя напиваться пива возле протоки, где я выгуливаю свой интеллект, как бы сел на велосипед и не попал под суровый датский закон о лишних промилле. Пью я то пиво “Портер”. Смешные эти датчане. Наши дамы из Фальстеро, пытались им показать что в нас нет таких вопиющих проблем. Немножко смешно - с нашими алконавтами и прочими мажорами на дорогах. Когда-то поймали даже пьяного попа из Лавры, настоятеля Пашу-Мерседеса. А “народные” избранники из Верховной Рады из “партии сексотов”, носятся вообще, как угорелые. На фронт их не заберут, потому что, они же: депутаты! Вся эта сексотская власть, сконцентрировавшись в зеленое шапито, может-таки сдать Украину. Я не исключаю такой возможности, хотя уже пройдено большую часть дистанции на пути к полному освобождению. Как не хочется, чтоб Украина снова лет на сто опустилась в эту колониальную клоаку. Эта война, ее последний шанс на то, чтоб вырваться с векового рабства. Нельзя допустить никаких компромиссов относительно остановки этой войны на условиях врага - перевооружившись, он снова нападет с удвоенной силой, пока не достигнет имперских целей в Украине.
01. 03. 2024 г.