Мой авторский сайт: https://www.danberg.net/
Богач Корах
Глава 4
Обстоятельства, в которых оказались бежавшие от фараона иудеи, никак нельзя было назвать завидными. Египет, родина-мачеха, покинут, а Ханаан, родина-мать, хоть и рукой подать до него, да десятки лет терпеть надобно, покуда удостоятся беглецы войти в Святую Землю.
Почему счастливый миг возвращения отсрочен на столь долгое время? Да потому, что тяжело согрешили избранники Божьи в глазах Его, и сурово наказаны Им сорока годами скитаний в пустыне.
Помимо испытаний телесных, люди томились обреченностью на пытки духовные, ибо Господом была возложена на них архитрудная миссия – совершенно переиначить себя. Что может быть мучительнее самоперевоспитания собственной души?
Самим становиться иными и одновременно взращивать одухотворенное, проникнутое внутренним светом потомство – вот сверхзадача, поставленная перед незадачливыми грешниками.
Какое же воздаяние ожидало поколение беглецов? Награда их – быть погребенными в песчаной пустынной земле. Утешением и ободрением могла служить неколебимая вера в правоту Божьего замысла. Уместно сюда прибавить и новую гордость, что, возможно, возникнет от исправления порчи.
Люди жили с трагедией в сердце. Ясно и отчетливо понимали они, что не дождаться им сладкого мига возвращения на родину, ибо многим ли посчастливится дойти до конца пути длиною в сорок лет? Известно, однако, что даже сознающий свою обреченность на гибель, всё равно надеется на чудо в последний момент.
Из реляций разведчиков Святой Земли выходило, что не войти в вожделенный Ханаан без суровых боев и горьких потерь. Значит, и для потомков нынешних беглецов возвращение на родину не будет легким и бескровным. Вот почему невольно закрадывается подозрение, что опальные отцы испытывали мстительные чувства к более счастливым сынам.
Вышедши из Египта, не раз и не два вопияли иудеи: “Лучше нам служить египтянам, нежели умереть в пустыне! В Египте мы сидели у горшка с мясом, мы ели хлеб досыта, а пустыня уморит нас голодом!” Означали ли эти крики намерение беглецов вернуться? Навряд ли. Ясность вчерашнего дня казалась страшнее смутности дня завтрашнего.
***
Разговор с Орпой стал последней каплей, переполнившей чашу негодования Кораха. “Пора положить конец власти Моше и его братца! – убеждал себя Корах, - прочь трусливые сомнения, настало время действовать!”
“Почему не я, а Моше – начальник над народом? Моя казна тысячекратно полнее, чем у него! Кто богаче – того и власть! Разве не так ведется меж людьми?”
“Почему слово Божье несет иудеям некий Аарон? Потому что он брат Моше? Довольно с нас кумовства! Разве не левит я, чтобы по праву восседать на престоле первосвященника?”
“Соединение в одной воле двух властей – земной и небесной – да это же всеобщее и безмерное народное благо! Запросто удержу оба скипетра! Могучи мышцы, тверды кости, прочны суставы – таково тело мое. Ум полон великих замыслов. Угожу Господу, совладаю с чернью, насыщусь владычеством!”
“Одному мне с Моше не справиться. Нужны союзники. Люди уважаемые, чтобы чернь за ними потянулась. Из разных колен залучу пособников. Сам в народ пойду. Выражу сочувствие, проявлю понимание, раздам обещания. Глядишь, и понравлюсь – завидовать станут меньше, а доверять – больше!”
***
Весть о расправе над нарушителем законов субботы быстро распространилась в лагере беженцев. Враги Шломо, движимые разными мотивами – у кого что – жестоко казнили его, побив камнями. Торжествовал древний кровожадный обычай коллективного и публичного убийства.
Добровольные энтузиасты-палачи, то бишь поборники благочестия, ходили с гордо поднятой головой: “Мы сделали святое дело, мы – соль земли и небесное воинство, бойцы армии спасения веры!” – бодро говорили они себе и друг другу. Исполнители приказа Моше снискали одобрение и даже восхищение одних, зависть и недоверие других, презрение, а то и враждебность – третьих.
Корах решил, что подготовительный этап повстанческой кампании следует начать с визита в дом казненного Шломо. Соблюдая устав Божий, семья покойного сидела на полу – семь дней траура по усопшему. Даже Михаль, недужная вдова убиенного, нашла в себе силы встать с ложа немочи и усесться рядом с сыновьями-подростками, облокотившись спиною на камни холодного нетопленого очага.
- Соболезную. Мое сердце с вашими сердцами, - тихо проговорил вошедший Корах.
- Спасибо, добрый человек, отозвалась Михаль слабым голосом.
- Где волосы твои, добрый человек? Тебя обрили разбойники? – робко осведомился старший отрок.
- Пожалуй, что разбойники, да только не те, о которых вы подумали, - ответил Корах с намеком на новые расспросы.
- Как звать тебя? – тихо проговорила Михаль.
- Корах я.
- Тот самый богач, у которого несметные сокровища в пустыне спрятаны? – недружелюбно спросил отрок.
- Не верьте злым слухам. Я вовсе не так богат, как обо мне враги болтают. А вы-то уж точно знаете, на что враги способны!
- Ты левит, Корах, - заметила Михаль, - и обрили тебя, потому как предстоит тебе службу в скинии нести.
- Не скрою, так и будет. Я подниму людей на молитву за спасение бедных. Я друг народа, не сомневайтесь во мне!
- Объясни нам, друг народа, разве правильно отца казнили? Ведь он преступил закон субботы для спасения души – наша матушка умерла бы без тепла! Стало быть, ничего он не нарушил! – со слезами на глазах произнес старший отрок.
- Ты прав, мой мальчик! Это Моше преступил закон Господа. Хочет он беспощадной жестокостью своею удержать власть над племенем. Не выйдет! Я стану первосвященником и докажу народу, как бесконечно добр наш Бог!
- Когда это еще случится? – всхлипнула Михаль, - а сейчас-то как мне самой жить, как добывать пропитание для малых детушек?
- Мне кажется, хворь твоя отступает, не так ли? – спросил Корах.
- Не имею я права на недужность! – ответила Михаль, - минуют траурные дни, и возьму в руки соху и серп.
- Бог в помощь семейству твоему – провозгласил Корах, - я не забуду ни о тебе, ни о детушках твоих. И других вдов и сирот я не оставлю без милости. Вспомни, ведь не только враги, но и друзья были у Шломо. Расскажи друзьям обо мне. Пусть они и моими товарищами станут. Если много нас соберется, мы свергнем жестокого Моше и вернем иудеям радость и надежду. Набирайся сил Михаль. К вечеру посыльный мой принесет в твой дом хворосту, хлеба и сыра. Пока прощайте.
***
Неподалеку от шатра Кораха разместились походные прибежища беглецов из колена Реувена. Еще в египетские времена наш герой знавал некоторых из этих людей: скажем, Датана, Авирама, Бен Пелета. Сейчас в пустыне Корах жил с ними по соседству.
Корах знал о настроениях в колене Реувена. Кое-кто из верхушки был решительно не расположен к власти Моше и Аарона, полагая последних земными узурпаторами, а не небесными посланцами. Якобы эти два брата, то ли по деспотичности своей, то ли по неразумию, обрекли иудеев на многолетние страдания в пустыне. Простой же народ реувенский верил словам повелителей и не обременял себя сомнениями. Лояльность освобождала от труда думать.
Не следует упускать из виду и того, что антагонисты сильных мира презрительно относились к колену Левия, ибо завистливые очи недовольных не могли равнодушно взирать на несправедливое, по их мнению, отделение десятины левитам. Из этого факта следует нетривиальность задачи, которую поставил перед собой Корах, вздумавший привлечь на свою сторону Датана, Авирама и Бен Пелета.
- Мир вам, лучшие люди колена Реувена, - отчеканил Корах, входя в шатер, - рад, что застал вас всех троих вместе!
- Мир и тебе, незнакомец, - произнес Датан.
- Проходи, садись, будь гостем, - дружелюбно добавил Бен Пелет.
- А кто ты таков, пришелец? – спросил Авирам.
- Побойтесь Господа, вы забыли вашего старого египетского знакомца? – недоуменно воскликнул Корах.
- Господа мы боимся, - ответил Датан, - а тебя не знаем.
- Или не узнаём, - заметил Бен Пелет.
- Не скрывай от нас имя свое, коли ты друг нам, - потребовал Авирам.
- Корах я!
- Кораха-то мы помним, - сказал Датан, - но где же густая борода твоя?
- Обрили ее! – крикнул Корах.
- Кто посмел лишить иудея бороды? – возмутился Бен Пелет?
- Не иначе, в лапы к разбойникам попал? – предположил Авирам.
- Моше и Аарон сотворили это, - ответил Корах на привычный вопрос.
- Теперь понятно! – ты ведь левит, должно быть, приближается твоя очередь нести службу в скинии! – догадался Датан.
- Я левит, и долг мой служить Господу, - гордо заявил Корах, - но я намерен играть на своей лютне, и нет мне дела до первосвященника нашего!
- Начнешь роскошествовать на десятину, что берешь с нас! – предрек Авирам.
- На языке “Бог”, а на уме казна припрятанная! – добавил Датан.
- Послушайте меня внимательно, друзья! – возвысил голос Корах, - во-первых, не слишком-то пороскошествуешь на тощую десятину с беглецов в голодной пустыне, а, во-вторых, всё, что получу – отдам на пользу Господа, а себе – ничего!
- Любезный Корах! Скажи, не таясь, сокровища-то свои, что скрываешь неведомо где, тоже Господу пожертвуешь? – спросил Бен Пелет.
- Вы – умные люди, не верьте слухам и не опьяняйтесь завистью! Нет у меня сказочных кладов! А что есть у меня – и совсем не много этого – всё назначу беднякам. И соратников будущих не забуду.
- Каких еще соратников? – полюбопытствовал Бен Пелет.
- В вас я вижу будущих соратников. Я хочу изгнать из среды нашей обманщиков Моше и Аарона. Разве не положена нам, иудеям, справедливая власть? Вы трое – лучшие и достойнейшие люди из колена Реувена. Вместе станем сражаться!
- Можно ли верить ему? – вскричал Датан, - как думаете, Авирам и Бен Пелет?
- Нет ли здесь ловушки какой? По пути ли нам с ним? Волк коню не свойственник! – бросил Авирам.
- А мне кажется, мы можем поверить Кораху, - задумчиво произнес Бен Пелет. Испытаем этого левита.
- Я называю вас троих друзьями, потому что верю вам, и вы мне верьте!
- Чего именно ты хочешь? – спросил Датан, - говори ясно и называй вещи однозначно!
- Хочу лишить полномочий Моше и братца его. Я возьму в свои руки начальствование над народом вместе с первосвященством. Люди облегченно вздохнут под моею разумною властью. Колено Реувена с вами во главе будет первым среди колен израилевых. Я стану левитом не для себя, но для Бога. И Он поможет нам, и простит нас, и отменит свой приговор, и мы войдем в родной Ханаан и напоим наши легкие воздухом родины! Вы слышите: не только сыны наши, но и сами мы успеем надышаться свободой!
- Датан просил тебя говорить ясно и однозначно. Не больно-то ты следовал его просьбе! – возразил Авирам.
- Что не ясно тебе, Авирам? Спрашивай, я разъясню.
- Ясно, что ты вожделеешь власти, мечтаешь о первосвященстве и намерен занять место начальника над народом, - сказал Авирам, - но что значит стать левитом не для себя, а для Бога? Вот что не ясно!
- Это значит, что я положу конец разорительным поборам, а справедливая десятина целиком уйдет на постройку храма Господа, вот только войдем в Ханаан!
- Почему ты уверен, Корах, что Всевышний отменит наказание и избавит нас от сорока лет скитаний в пустыне? – задал Бен Пелет непростой вопрос.
- Если мы дружно, вы слышите – дружно, то есть все вместе, восстанем против самовластия и кумовства, тогда нетерпимый к пороку Господь непременно должен будет оценить по достоинству наши благородные устремления, и Он поощрит нас великодушным прощением, - парировал Корах.
- По-твоему, Он должен? – лукаво усмехнулся Датан.
- Всевышний – и вдруг что-то должен? – добавил Авирам.
- Я оговорился. Не Он, а мы должны. Прежде всего мы обязаны верить Ему и в Него. С верой победим!
- Допустим. Однако отмена наказания хоть и ясна, но не однозначна! – заключил Авирам, - стало быть, небезупречны доводы твои!
- Небезупречны доводы мои, что верно – то верно! Но ведь и вы, друзья любезные, небезупречны. Небось, не возразили мне, когда сказал я, что колено Реувена будет главным среди прочих колен израилевых, а вы, трое, коли поддержите меня, станете главными среди главных!
- Не попрекай, Корах! Сам знаешь – награда положена не только тебе, но всем победителям. А если выходит награда одному – то получается это непременно за счет другого! – глубокомысленно заметил Бен Пелет.
- Помнишь ли ты, Корах, - спросил Датан, - как разведчики Земли Обетованной сказывали, будто неодолимо прочно укреплен Ханаан, и защитники его воинственны весьма? Стало быть, чтобы войти в землю сию надобно воевать, и многие из наших сложат головы. Ты умолчал о предстоящей нам войне!
- Вы не малые дети и сами без слов моих разумеете, что сладкий кусок сам в рот не залетит – бороться надобно! – отрезал Корах, - не за маловерие ли Господь наказал нас? Будем же делать свое дело – угождать Ему и не разочаровывать Его! Только под моим водительством добьемся свободы! Присоединяйтесь ко мне, достойнейшие люди колена Реувена!
- Корах нам грубо льстит! – заметил Датан.
- Не знаю, доверяться ли ему, - усомнился Авирам.
- Дадим ему шанс, - сказал Бен Пелет, самый покладистый из троих, - поддержим Кораха. Соблазнительны речи его. Ошибемся – хуже нам не будет. Некуда хуже.
***
На этом Корах закончил непростое дело наущения. Про себя он посмеялся над Бен Пелетом, полагавшим, по наивности, что им троим хуже не будет, если ошибутся. Корах преотлично знал жестокость Моше и непримиримость Аарона. Однако цель приобретения союзников была достигнута – чего же еще?
Далее Кораху предстояло навербовать сторонников из других колен. Он избирал самых состоятельных и потому почитаемых в народе. Ведь этим людям назначалось стать агитаторами – функция сложная, требующая легкости языка и гибкости ума. Корах склонил на свою сторону двести пятьдесят человек и решил, что славное начало положено, и вскорости можно будет приступить к открытой борьбе.
Целиком повесть опубликована здесь: ЛИТРЕС