Пользуясь автобусами, такси, пересаживаясь и меняя маршруты, чтобы сбросить хвост, он прибыл на Хребтинский Вокзал. Над головой, далеко за пределом досягаемости газовых фонарей, в черноте неба, тихо сияла холодная октябрьская ночь. Вдалеке гудели железнодорожные составы. Надвинув шляпу на глаза, он поспешил к платформам.
Ледяной ветер пытался стащить шарф и неприятно задувал под пальто. Мужчина походил взад-вперёд по перрону. Беспокойные глаза за стёклами очков ещё раз пробежали по цифрам на корешках билетов.
- Должен бы уже приехать…
Он направился к привокзальному ларьку, купить пирожок с горячим чаем, чтобы не замёрзнуть. Рядом сидел пьяный попрошайка в коляске, с пурпурным беретом набекрень, и просил милостыню. А попрошайничал он, по-видимому, так как был лишён обеих ног в одной из военных кампаний последнего десятилетия за Колечию. На поношенном кителе блестели медальки.
– Сохрани вас EZIC! - с надеждой посмотрел калека, протягивая руку.
Да уж. Мужчине подобает сохранять от окружающих сведения о болезни, чтобы все считали его на равных - сильным и выносливым, а уж точно не выставлять их напоказ, кичиться, как наградами. Только так можно сохранить рабочее место во время войны. Собственная ущербность это лишь сигнал к усердной работе над нелепыми человеческими недостатками, призыв стать кем-то лучшим. Именно этим кем-то, привык считать себя Евгений Викторович - уважаемый профессор Государственного Университета Колечии. Характерные профессиональные черты: худоба, хронический остеохондроз, лысеющая макушка, безрезультатно прикрытая зачёсанными поверх редкими волосами, и безликий серый гардероб, полученный по талонам как и у всех, в порядке очереди, в течение такой же серой, абсолютно заурядной жизни, длившейся неотчётливое количество тусклых, застывших в молочной плёнке дней.
Влажные усталые глаза Е.В., тем не менее, источали холодное сияние выдающегося аналитического интеллекта, на дне которых можно было увидеть блестящего учёного решающего сложнейшие формулы, с лёгкостью и изяществом художника. Именно это внутреннее сияние сломало привычный порядок вещей, изменило его судьбу и вознесло его к безоблачным небесам надежды и веры в лучшую жизнь, чтобы потом низвергнуть в ад. Уже завтра он исчезнет. Всё его прошлое будет стёрто. Его имя будет вычеркнуто из летописей университета, добавлено в чёрную папку, а все научные достижения преданы грифу секретности. Он умрёт.
Но есть и хорошая новость: он воскреснет. Совершенно другим человеком, с другим именем и документами, с новой жизнью и ещё одним шансом. Всё прошлое окажется ничем иным, как мутным сном. Остаётся лишь добраться до границы. Северо-Западный экспресс. Поезд «Хребтин – Мергерус». В руках Е.В. крепко сжимал деловой ридикюль для документов из кожи фиолетового крокодила. Утончённый, не похожий ни на один чемодан, сумку или портфель, это был подарок «Клуба Шахматных Ящеров», - артефакт студенческих времён и единственный сохранившийся реликт его, когда-то эксцентричной индивидуальности. Удивительная вещица, с блестящей кокардой по центру, металлическими застёжками без намёка на ржавчину, и тончайшей кожей, такой же мягкой, как много лет назад. Так совпало, что этот ридикюль сейчас стал самым важным предметом в жизни Евгения, от содержимого которого вся будущая жизнь и зависела.
Главное здание Хребтинского вокзала, подражая древнеримским храмам, с их колоннами и массивными капителями, взмывало перед ним, ныне обернутое зелёной строительной сеткой-паутиной. Вход был заколочен досками. Евгений помнил времена, когда за витражными цветными окнами, в просторном холле посреди колонн, сверкал как жемчужина рояль. Музыкант в стильных очках, окруженный нарядными людьми, с загадочной улыбкой пробегал по клавишам длинными пальцами. Ноты переливались пёстрыми арпеджио рассказывая истории о любви и одиночестве. Мелодии поднимались под высокие своды, и продолжали жить там, даже когда артист покидал зал под эхо аплодисментов далёкой, исчезнувшей много лет назад публики…
Насладившись ностальгией, Е.В. решил дойти до конца платформы. Он уезжал из Колечии навсегда. Да, конечно, здесь у него была работа. И не просто выигранная в лотерее рабочих мест, а интеллектуальная, в чистой лаборатории. Нормальная законопослушная жизнь без чего-то эдакого, пока другие умирали на войне, превозмогали на тяжелейшей работе или прозябали в нищете. Но он всегда мечтал о большем. Дело было не в профессии - ему нравилась отвлечённая от политики научная деятельность, устраивало удобное, в некоторой степени, неприкосновенное положение институтского работника, и даже не в деньгах, хоть их и не хватало. Дело было в B;RDEN.
Он открыл отделение ридикюля и ещё раз убедился, что документы на месте. В темноте, за железнодорожными путями, ветер нещадно сгибал тонкие молодые берёзы. Скоро придёт настоящий мороз. Вокзальная дворняжка, издалека учуяв аромат пирожка, увязалась за Е.В. и принялась клянчить, услужливо махая хвостиком.
– Что, кушать хочешь? - Дворняжка посмотрела на профессора грустными глазами. Он кинул собаке оставшийся кусочек, который она ловко поймала на лету, и проглотила в один присест.
Всю жизнь Е.В. был серым сотрудником лаборатории. Но, как и многие из таких, грезил, когда-нибудь, стать профессором. Для этого он уже несколько раз приступал к написанию диссертации, но всякий раз безуспешно - то откладывал сдачу, то менял темы работ и начинал проект заново, с чистого листа. Ведь он не просто хотел получить учёную степень. Он хотел “взорвать” всё научное сообщество Колечии. Для этого требовалась по-настоящему серьёзная, важнейшая тема…
Идея пришла, как муза к художнику - нежданно-негаданно. Тема монументальной работы: «Варианты и способы решения тотальной несправедливости общества». Не жалея себя, Евгений Викторович принялся за исследования. Это была комплексная проблема. И вызов для настоящего учёного. Обнаружилась масса ньюансов, сдвигающих время сдачи. Но в этот раз, он решил не сдаваться. Принялся всерьёз. Он искал ответы и всё думал, как улучшить жизни людей и свою в том числе. Но что он мог поделать с тотальной, всепроникающей несправедливостью вокруг? Спустя много месяцев он уже не находил места - приборы валились из рук, а ночной сон исчез. Казалось, чёрт бы с ней, с этой диссертацией. Но уже она не отпускала его, словно потревоженный дух, мучила странными вопросами и жаждала ясных ответов. Он брал отпуска, пытался сидеть на больничных, настраиваясь на другие мысли, но ничего не помогало отвлечься от амбициозной миссии, которую конечно, он сам на себя взвалил, при этом чувствуя в глубине души, что именно она досталась именно ему совсем не случайно… Он чувствовал за собой такую ответственность, а может даже вину за то, что делал и чего не делал, или даже за то, что не понимал, что должен был делать. Он чувствовал больные нарывы на теле, но ни у одного врача не было лекарства… Ему хотелось найти истинную сущность несправедливости и, вырвать этот корень зла.
В какой-то момент, хаос из мыслей, гипотез и идей сошёлся над головой неким подобием рисунка, сияющей картиной вселенского миропорядка, невероятно причудливой, как россыпь звёзд на небосводе, но с понятным, теперь понятным ему, смыслом! Е.В. оказался на пороге грандиозного открытия. В ту ночь он смеялся и плакал от счастья! Диссертация отправилась в мусорку; отныне он трудился над проектом, могущим изменить к лучшему не только его жизнь, но и социально-экономический уклад всех стран! Проект, с кодовым названием B;RDEN, вкратце, претендовал на революционные изменения, которые должны преобразовать существующий мир и облагородить человечество!
Платформа закончилась - дальше шла в лес едва видимая во мгле земляная тропа. Телефонная будка на краю платформы светилась во мраке голубым фонарём. Рядом с ней симпатичная девушка бродила по кругу и разглядывала щит с информацией. Евгений взглянул на часы. Видимо они ждали один и тот же поезд. Он решил подойти поближе и подождать вместе.
B;RDEN действительно вызвал ажиотаж. В мгновение, из серого, никем неизвестного работника лаборатории, Евгений превратился в гения. Ему тут же назначили стипендию, дали кафедру, и группу студентов - как самому настоящему профессору. Всё научное сообщество шумело в ежемесячных журналах о прорыве, случившемся в Колеченском университете. Новости дошли и до верхушки. Началось государственное финансирование. Он получил грант, был окрылён, и продолжал работу. Когда в коридорах института появились красные указатели “B;RDEN”, ведущие к его кабинету, коллеги начали завидовать. Университет заполонили газетчики, назойливые репортёры, даже поклонники. Внимание к его персоне становилось запредельным. Друзей и знакомых выдавили из окружения. Он получил столько внимания, сколько не готов был принимать. Жизнь постепенно скатывалась в кошмар. В один день, Е.В. получил безотказное “повышение" в отдел Государственной Разработки Оборонных Баз и переехал работать в бункер. Там, под землёй Е.В. так же полагался свой кабинет, и даже несколько лаборантов. Но в этот раз, это были не ученики с кафедры, а молчаливые люди в чёрном, со скрытыми кобурами под белыми халатами - сотрудники EZIC. Религиозные консультанты, призванные, чтобы разработка B;RDEN не отклонялась от правильного курса. Они выдавали себя учёных, но на деле, это были очень страшные, далёкие от науки люди…
Встав рядом с девушкой, Е.В. напустил заинтересованный вид и уткнулся в информационный стенд. “Грешные да будут прощены” - гласили большие красные буквы. Восьмиконечная серебряная звезда EZIC поблескивала в чёрном круге. В маленьких рамках под ней красовались нарисованные портреты преступников, разыскиваемые орденом для бесед и дальнейшего возвращения в стезю порядочных граждан. Вероятно, с последующей стерилизацией. Официально, EZIC - являлась социальной организацией с религиозным уклоном: Благотворительные миссии. Политпросвещение. Пропаганда семейных ценностей. Неофициально — упаси боже угодить в их “кабинеты искренности”…
“Ежи” пользовались уважением в обществе. Они ухаживали за больными, выступали в школах с кодексом планового улучшения жизни колеченцев, проповедовали свою философию в больницах. С их мнением считались на городских собраниях. Их члены занимали высшие руководящие должности, и, если выслуживались перед орденом, гордо носили на пиджаках значок Серебряной Звезды... Эти убийцы и комбинаторы глубоко внедрились во все сферы, зарабатывая огромные деньги своей организации и Тайному Совету Колечии: Внутренний шпионаж. Похищения. Казни. Интра-террористическая деятельность. Ходили слухи, что они же занимались национальной гигиеной или, выражаясь по-другому, селекцией людей - постепенно уничтожая нежелательных для общества индивидов, и даже целые социальные группы, которые не приносили ощутимой пользы для их общества.
Портреты разыскиваемых смотрели на Е.В. со стенда. Один, обладал роскошными бровями, другой, явно уроженец Антегрии, выделялся большим крепким носом. Е.В. потрогал свои хронические синяки под глазами и почувствовал, что она стоит рядом: в аккуратном алом берете, с правильными чертами лица, красными, как буйный цветок, губами. Каштановые волосы падали на плечи завитками. Она заметила, что он смотрит. Легко улыбнувшись, скользнула взглядом по чертам его лица, и задержалась в темноте глаз. Спустя мгновение, она отвернулась к стенду в абсолютном безразличии, и бесчувственно продолжила разглядывать более увлекательные физиономии. Вдалеке, Е.В. увидел, как блеснули чёрные сапоги и дубинки. Наряд вокзального патруля вышел на обход.
– Мне надо позвонить жене, - сказал он, отчего-то, вслух, и юркнул в телефонную будку.
Работа в бункере шла тяжело. Сутками напролёт, он трудился в полутёмном кабинете, как в монашеском келье, окружённый “лаборантами”, которые стояли над душой словно мрачные тени. “Ежи” доносили наверх обо всех успехах, или, что было ещё более пугающим, неудачах Е.В., следя за разработкой, каждодневно проверяя его лабораторной дневник, пока он обедал в подземном кафе за одиноким столиком. Возвращаясь по ночам домой к Наташе, и задёргивая шторы перед сном, он замечал, что соседи ведут за ним слежку. По случайному совпадению! Они так же числились членами EZIC: молодая улыбчивая пара, днём раздавала беднякам бесплатные учебники, а ночью пасла, чтобы важный учёный не совершал контактов с иностранной разведкой. Ни с кем нельзя было разговаривать об этом! Никому нельзя было доверять.
Но хуже всего ему было, конечно, под землёй. Как то раз, когда он спешил вниз, по холодным извилистым тоннелям бункера, ему на пути, в сопровождении служителей EZIC, встретились колонна страшных тощих людей в белых одеждах. Их странные водянистые глаза выражали абсолютную пустоту, которую, в бездонном мраке разума, можно было принять за след пережитых мучений, или даже, как немое приглашение присоединиться к безмятежному небытию личности. То ли это были преступившие закон, то ли предатели родины, или обычные люди, такие же как он, по тому или иному случаю ставшие участниками экспериментов EZIC . После той встречи, Е.В. каждый раз сверялся со схемой маршрута до своего кабинета, боясь повернуть не туда, и увидеть, чего ему не положено видеть. Бывало, посреди рабочего дня, он слышал приглушённые крики за стенкой своего кабинета. Он выходил в общий коридор и ощупывал монолитный бетонный массив, убеждаясь, что вокруг его помещения не было соседних кабинетов, из которых не могли доносится крики. Если только у него в распоряжении была неполная схема помещений бункера. Но ночам, уже дома, он как будто вновь слышал крики несчастных заключённых, истязаемых многочисленными способами за стенкой его спальни. Выходя по утрам из квартиры, он находил у двери скомканные шарики бумаги, в которых родственники заключенных молили его о помощи. Но что он, обычный учёный, мог сделать?
Е.В. уже понял, что угодил в самый настоящий Ад. За тяжёлыми стальными дверями, над людьми безбожно измывались исчадия зла, уродуя их тела и разум. Картины допросов и пыток проплывали перед глазами Е.В яркими образами. Там, за стеной, он видел страдания несчастных, их раскрытые в кровавой улыбке животы, слышал их горячие признания в страшных грехах. Не достойные пощады, сломленные, потерявшие всякий смысл, смятые в немую массу, люди занимали место в длинной очереди на финальную казнь, пока Колечия смеялась…
Неужели его B;RDEN, рождённый, чтобы сделать мир лучше, в действительности вынужден служить силам Зла? Неужели он верил, что у них он найдёт подходящее место? Они собирались взять B;RDEN в свои лапы и превратить в такого же зверя, как они сами, и спустить с цепи. В руках тьмы его светлое произведение становилось оружием, без малого, апокалиптических масштабов! Он должен был им помешать…
Холодные звёзды мерцали. Девушка с каштановыми волосами подкрашивала губы глядя в маленькое зеркальце из косметички. Е.В. завороженно всматривался через стекло телефонной будки, в расплывчатые, но обжигающие воспоминания. Е.В. порылся в ридикюле и выудил монетку, которую бросил внутрь затёртого автомата. Машинально прокрутил цифры на барабане. Странное дело - монетка выкатилась обратно из приёмника. Тем не менее, в трубке раздались гудки.
Но как помешать им? Он не знал… Пока не появился Вацик. Как-то после воскресных лекций в институте, когда в аудитории не осталось ни души, некто подошёл к его профессорскому столу Е.В. и предоставил визитку: “Вацик Фромм, бухгалтер”.
- Времени нет. На вас готовится покушение, —сказал Вацик шёпотом. - Необходимо бежать пока не поздно. В Орбистане позаботятся о проекте, и о том, как можно обустроить карьеру такого блестящего учёного. B;RDEN послужит добру и благу людей, как того хочет профессор, а не ужасной машине преступлений Колечии.
Вацик описал ему будущее, которое оказывалось таким далёким от отвратительной окружающей действительности. Деньги, признание, свобода, гражданские права, дом на берегу кристально-чистого озера и личный автомобиль.
- …Принимайте решение как можно скорее. Вот билеты. Поезд “Хребтин-Мергерус”, через два дня. Возьмите с собой все документы B;RDEN. Я встречу вас на вокзале. Помните, вы должны быть одни… А, и ещё. - он положил на стол тяжелый блестящий пистолет. — На всякий случай…”.
– Ало? Кто это? - неожиданно донеслось из телефонного аппарата. Е.В. снова очутился в стеклянной будке и засомневался, что хотел называть имена. Украдкой он посмотрел на девушку снаружи. Она всё ещё красиво стояла в профиль, изучала стенд.
– Здравствуй Наташа.
– Куда ты пропал, чёртов идиот!? Ты хоть понимаешь, что мне из-за тебя…! - истерично закричал женский голос в трубку, но потом внезапно успокоился, будто кто-то положил на плечо тяжёлую руку. И продолжился уже более спокойно и ласково:
– Где ты? Возвращайся. Мы все тебя ищем.
– Я… пока не могу - Е.В. прерывисто вздохнул от волнения. Он уже скучал. - Стой… Кто “мы”? С кем это ты?
Он услышал тихие щелчки на линии.
Они были знакомы всего полгода… Такая красивая, уникальная, появившаяся будто из ниоткуда на его лекциях, уже когда он был известен на всю страну. Она любила всё то, что любил Е.В. Поженились быстро, по её собственному желанию. Теперь он знал, что Наташа была с ними заодно.
– Любимый… Послушай меня. Где ты находишься?
– Я… кхм… - Он проглотил едкую слюну.
Е.В повернул голову. Девушка с каштановыми волосами очутилась прямо перед ним, лицо к лицу вплотную к стеклу. Выпучив глаза, она в ужасе смотрела на него, совершая зрачками быстрые считывающие действия.
– Где? Повтори, я тебя не услышала! - донеслось из трубки.
Сердце провалилось в ноги, выступил холодный пот. Лицо девушки вытянулось, а рот превратился в бритву. Ещё мгновение, и она пронзительно закричит.
– Мне… пора… - проговорил он в трубку, едва шевеля губами.
За спиной девушки сверкнули фуражки патрульных. Белый свет фары прибывающего на платформу локомотива пронзил стёкла и ослепил его. Раздался громкий гудок. Девушка закричала. Он бросил трубку, выскочил из будки, и со всех ног побежал к поезду.
– Стой, скажи куда ты едешь! Ало!
Локомотив оставлял гудки, свистя и выбрасывая белые клубы дыма, прибыл к платформе. Нудный голос из вокзальных раструбов неразборчиво объявил: по..зд Хреб..- Мергер..у отпра..ется …ез две …нуты. Евгений, не помня себя от страха, быстро вскарабкался по железной лестнице между вагонами. Обернулся на платформу, раскашлявшись от спешки. За стёклами очков всё расплывалось: девушка размахивала руками, подзывая патрульных. Она бросилась в объятья одного из них, который еле удержал её от падения. Её рот двигался, она трясла головой, и показывала в сторону беглеца. С болью Е.В. смотрел, как двое сотрудников направились в его направлении. Он распахнул дверь пассажирского отделения и бросился через сцепки, тамбура, тускло освещённые плафонным светом, надеясь оказаться как можно дальше от преследователей. По пути снял шляпу, взъерошил волосы и спрятал в карман пиджака очки. Так он бежал, прижимая к груди свой драгоценный фиолетовый ридикюль, пока не оказался в самом последнем вагоне. Ряды деревянных лавок закончились тупиком. Вот и всё, эта дамочка сдала его.
Поезд качнуло. Фонарные столбы за окнами двинулись и поплыли. Е.В. прижался лицом к почерневшему стеклу - с трудом унимая панику, пытался по диагонали разглядеть вокзальных патрульных: они бесновато кричали, брызжали слюной, размахивали палками и яростно сигнализировали СТОЙ машинисту, как спущенные с цепи собаки на охоте за зверем… Но патрульных на платформе не было. Локомотив со стуком проворачивал колёсные пары, набирал обороты ударов, как и его взволнованное сердце. Состав оставил вокзал позади. Е.В. отпал от окна и сполз по стенке. Он с облегчением выдохнул горячий воздух. Или же патруль тоже сел на поезд? И сейчас следует по вагонам от начала до хвоста… Он огляделся. Немногочисленные пассажиры на лавках недоверчиво следили за всеми его действиями. Нельзя выдавать себя, показывать слабость. Он поправил галстук, сбросил с лица испуг и, задрав подбородок, прошёл к свободной лавке, стараясь не встретиться ни с кем взглядом. Прижав к себе ридикюль, он укрылся пальто с головою, приняв облик спящего пассажира, но оставив для одного глаза щёлку, через которую принялся напряженно следить за дверьми тамбура. Задубевшими пальцами он вцепился в рукоятку пистолета через карман, и напряжённо ждал, когда появятся патрульные.
Время шло. Проехали несколько остановок. Пассажиры садились и неспешно выходили на станциях. Патрульные, если они и вовсе садились на поезд, так и не появились. Исчезли, подобно адским гончим на рассвете. Вряд ли они, вообще, послушали бессвязную речь девки и бросились за непонятно кем, непонятно куда! Необходимо же во всем разбираться. Если только с вокзала пришлют сообщение машинисту…
Эти мысли немного расслабили Е.В. Он отложил свой камуфляж и вернул на нос очки. А за окном, и правда, начинался рассвет. Индустриальные окрестности Хребтина с его потемневшими красным кирпичом домами, трубами, магистралями, сменились унылым сельским пейзажем в рассветном сумраке октября. Буроватые поля, голые в это время года, летом, в эти же сумрачные часы, наводнялись чёрно-белыми рогатыми существами - коровами. Крестьяне выгоняли их как можно раньше, пока не подойдёт очередь следующей деревни заступать на поля в надежде выкормить костлявых животных, чтобы потом продать их мясо на городском рынке, и получить деньги.
Он аккуратно приспособил шляпу к стене, и откинул шею, устроившись поудобнее. Облачка пара выскакивали из рта и туманом оседали на линзах очков. Поезд не отапливался лишний раз, чтобы экономить уголь. Народ закутывался в плащи и жался друг к другу для сохранения тепла. Он вспомнил, что когда-то, жемчужины “Колеченских Железных Нитей” - “ревущие” вагоны-рестораны, с первоклассными официантами в белоснежной форме и хрустальным звоном роскоши, курсировали с шиком по полям-городам страны. Или поезда-отели “dobr; kup;”? стены каждого номера, обтянутые шёлком и расписаны помпезными золотыми гербами, в залах которых гудели золотые трубы, барабан, и контрабас в ритм непогоды за окнами; А несокрушимые бронепоезда “zatrizvel”! Стальные монстры, усмиряющие пулемётным шквалом и колёсными отбойниками границы Империи… Теперь все поезда превратились в беспокойных, обитых почерневшей сосной вагоны-призраки. Пустые и одноликие, со скрипучими деревянными лавками, с драными шторами, с пыльными багажными полками, полинявшими символами прошлого на ободранных стенах. Они невольно вызывали внутри пассажиров бессознательные образы из жизни - проигранной карточной игры, стоящего в спальной гроба матери, суд над душевнобольным, снос родного дома, потерявшейся на улице собаки с поводком мечущейся с растерянными глазами по улицам…
Мысли незаметно собирались в узлы и постепенно тужились, мучая как бы между делом, в тоске будней. Измученными были люди, их лица, одежда, и даже самые обычные вещи вокруг: поручни, стены, зеркала истёрты событиями повседневности, поцарапаны хлёсткими заголовками газет – “Безоговорочная победа: Войска Колечии уничтожили десять тысяч солдат!”; ”Верховный Совет отменил инфляцию!”; “Восстание вновь раздавлено! Спокойствие возвращено во все регионы”. Всё смиренно носило печать глубокого страдания, а глубоко внутри, жаждало освободительного всеочищающего Апокалипсиса…
– Хорошая сегодня погодка, да? - сказала ни с того ни с сего миниатюрная старушка, с потёртым клатчем в руках, возникшая будто из воздуха на соседней лавке. Он лишь слегка кивнул и быстро уставился в окно на другой стороне, будто заметил интереснейший объект в пролетающих на скорости зарослях.
Поезд проезжал широкую реку Тмину. Бурые воды плескались под железным мостом под раскатистый грохот составов. Размеренное покачивание одурманивало, вводило в подобие летаргического состояния, будто уговаривая душу покинуть мир живых и проследовать в тибетское царство Бардо;. Глаза закрывались от усталости последних дней, свалившихся на Евгения. Но он прогонял сон, отмахиваясь, как от страшной мухи. Пальцы намертво цеплялись в ридикюль из кожи фиолетового крокодила.
– Кеч?
Виски болели от воспоминаний недавних дней. Спешка. Побег из города…
–Ваш билет, кеч.
– А?
Перед Е.В. стоял проводник в синей форме "Колеченских Железных Нитей" и протягивал руку. В изношенном, но чистом мундире, с вышитыми под золото погонами и большими жёлтыми пуговицами, пускай и слегка позеленевшими от времени, он напоминал безумного швейцара, открывающего громадные двери в вестибюль потустороннего отеля. И хоть он обладал роскошной рыжей бородой и бакенбардами, о которых остаётся только мечтать, а розовое лицо носило мужицкую улыбку, его красные глаза еле-еле сдерживали какой-то иной мимический порыв, который Е.В. распознать не смог.
– Ах да, да. Простите.
Он достал билет и положил корешок в громадную белую перчатку, из которой выбивалась рыжая шерсть.
– Кеч, - ответил проводник дежурно. Из его рукава уже появился миниатюрный штамп, чтобы прошить билет… Но что-то его остановило. Он посмотрел на Е.В., как бы невзначай, скользнул глазами от шляпы до кончиков туфель.
– Могу я увидеть ваше удостоверение?
Проводники имели право спрашивать его, но обычно этим не пользовались. Е.В. замешкался... Но тогда покажется странным, если он откажет. Спустя несколько секунд он выудил из внутреннего кармана пальто удостоверение личности и протянул его сотруднику. Пробежав глазами по документу, проводник вдруг на мгновение возвратился к рассматриванию Е.В. с удивительным пониманием в глазах, и, даже некоторой довольной ухмылкой.
– Угу. - промычал он, будто подтвердив свои выводы.
Е.В почувствовал звон в ушах. Стук колёсных пар будто опустился под воду. Штамп прошил насквозь корешок билета. Проводник отдал удостоверение, слегка дотронулся фуражки и откланялся.
Что это было? Патрульные связались с машинистом? Или EZIC передали ориентировки? Похоже, этот проводник каким-то образом узнал его! В этом случае ему конец. Е.В. вскочил с лавки, но потом снова сел. Да нет же. Просто проверил удостоверение. Если бы что-то было не так, он бы сказал, задал уточняющие вопросы. "Пройдёмте..." Нет, нет, всё нормально…
Поезд подъезжал к угольным шахтам Гнеждива. Сажевые горы окружали поезд со всех сторон. С их вершин в долину вваливался дым из труб доменных печей. Под присмотром караула с винтовками, военнопленные, чёрные с ног до головы, грузили лопатами уголь в вагоны. Изуродованные, контуженные, разлученные с родными, им приходилось жить, выбирая плохое из худшего.
Состав сделал остановку на станции. Размытое облако вольных шахтёров в тёмных плащах заплыло в вагоны и разбрелось по лавкам. Громко, ругаясь и смеясь, они подоставали из глубоких карманов припрятанную закуску и принялись обсуждать ночную смену, слабых товарищей, и бога. Сияющие, как фонари, глаза и белые зубы внутри рта на размазанных пылью, утомлённых лицах.
Колечия… тотальная, измученная страна. Но куда едет этот поезд? В Орбистан… А собственно, с чего Е.В. представил, что в Орбистане будет иначе? Там нет оправданий, компромиссов, господствует справедливость, удобное место для его проекта, не правда ли? С чего он вообразил, что есть какой-то “его” дом, озеро и счастье, личная жизнь. Им просто нужен проект.
Колечия его так просто не забудет. За то что он видел в бункере, за то, что он знает её истинный лик, она будет преследовать его, словно сумасшедшая фанатка. Появившись из ниоткуда, явится в новый офис. Окликнув его по имени, прикоснётся к рукаву пальто в очереди за продуктами. Подсядет к нему за одинокий столик в кафе. Постучит в дверь гостиничного номера, когда он будет в душе. Где бы он ни был, рано или поздно, днём или ночью, она неизбежно настигнет его, и вонзит нож в сердце.
Ах, Колечия! В детстве, ещё до войны, когда папа привозил из-за границы игрушки, весь мир представлялся Жене удивительным, сказочным местом, где любое существо, даже такое чудаковатое, как смешной пингвин-трубочист или заводной кролик в безумной шляпке, имеет право на существование.
Там, за окном их маленькой квартиры, где жили они с папой, Колечия представлялась пространством любых возможностей и фантазий, как огромная комната с игрушками, внутри которой он мог стать кем угодно, где было всё, что можно себе представить! Родина подарила ему эту комнату воображения, а он подарил ей сердце в своей душе. От соседей по дому и из вечерних новостей, он знал, что Колечия для него - как вторая мама. Он рос внутри страны, размышлял о событиях в ней, фантазировал, мечтал, смеялся, жил… Потом папа умер. Евгений вырос. Колечия превратилась в злую мачеху. Никаких больше игрушек. Мы будем делать только то, что хочет Колечия. Родина материализовалась, раздулась и стала такой определённой, такой невыносимо важной, что для его забавных сказочек не нашлось места. Теперь, скорее он стал для неё предметом размышлений, пристального анализа, какой-то статистической вариацией, выдумкой, внутри познающей себя системы. Самая страшная фантазия высвободилась: теперь, эта гордая натура перед зеркалом приняла наш собственный образ, и выдаёт свои мысли за наши. С бесчувственным лицом она набрасывает на наши шеи предательские ярлыки, подстёгивает к совершению бесчеловечных поступков ради неё, которые сами мы никогда бы не допустили, затягивает в великую битву посреди пантеона богов, обещая величие, славу, славу во веки веков, в которой смертный лишь мнит свою долю! И когда у человека вдруг появляется личная, пускай маленькая, но прекрасная идея мироустройства, что-то тёплое, изначально невинное, надежда хоть немного сделать мир лучше - Колечия злится чёрной завистью, ведь она никогда не рождала идей, она их пожирает. “Как же. Это! И не принадлежит мне! МНЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ВСЁ”. И она, - лишь гость в отражении несчастного человечишки, восстала, присвоила всё, что у него было, похитила его судьбу, и обвинила ЕГО в ПРЕСТУПЛЕНИИ! Кто украл B;RDEN? Разве он, создатель? Разве может человек украсть из своего же кармана? Она обманула всех! Вот кто настоящий предатель! Что это, если не предательство? Это обман… обман!...
Нож занёсся над головой. Е.В захлестнула волна страха.
– Евгений!
Он молниеносно повернулся на голос. Пассажиры уставились на него. Он опомнился, не желая привлекать внимания. Но совершенно точно слышал, что кто-то кричал его по имени, будто желая предупредить об опасности на пути. Нужно срочно сменить поезд. За окном мелькнула табличка. Постойте, Гнеждив? Он не помнил, чтобы этот поезд вообще должен был ехать этим путём. Здесь находилась самая большая военная часть Колечии. Странный выбор маршрута для профессора в бегах, чтобы незаметно провести украденные документы. Один из караулов с винтовками может загрузился в поезд и идёт с проверкой к хвосту. Е.В. поднялся с места. Поезд — это же идеальное место для перехвата предателя, он никуда с него не денется, здесь же некуда прятаться! А может этот Вацик не так прост? Может никакой он не вербовщик Орбистана, а офицер EZIC, подсунутый к нему для совершения предательской сделки. Его подставили, это же и стало готовящимся на него покушением, о котором ему сказали, его устранили, точнее, он сам себя скомпрометировал. Какой идиот! Он по их же приказу выкрал документы, сшил себе идеальное обвинение…
Он собрал вещи, быстро застегнул пуговицы на пальто, и уже хотел уйти в другой состав, как заметил, что некоторые пассажиры, занимаясь с виду типичными поездными делами, на самом деле окружают его. В тот момент, зловещие несоответствия, блуждающие вокруг как тени с гремящими ключами, и вечно ускользающие, когда он хотел их словить, вдруг ярко вспыхнули и устремились к нему. Он обнаружил очевиднейшие вещи в окружающих его людях: верзила у стены - едет стоя, при свободных местах. Другой - сторожит аварийный люк на крышу. Мужчина в хвосте сосредоточенно читает перевёрнутую газету и поглядывает на него из-за кромки бумаги. У них, ехавших с шахтёрской смены, были чистые и стильные дорогие пиджаки, чистые руки... Через скамью сидел мужчина в зелёном пальто, шляпе, клетчатых брюках клёш - ведь он был похож на одного из его лаборантов, который из "ежей"!
Евгений Викторович вжался в лавку. Как он мог оказаться в этом поезде, в этом вагоне, в это же время? Мужчина в клетчатых брюках клёш заметил, что Е.В. вглядывается в него. Он прикоснулся к шляпе и слегка улыбнулся. Волны отчаяния забурлили внутри Е.В., навевая мысли вскарабкаться на багажную полку над головой и зарыться, вжаться среди чемоданов. Или сбежать в конец корпуса, распахнуть окно и сброситься с поезда, пускай и на полном ходу? Нет. Они не позволят. Боясь пошевелиться лишний раз, чтобы не вызвать реакции оперативников, он гладил пистолет внутри кармана. Сперва они должны получить приказ, команду задержания. Кто же из них командир? Его затошнило. Нет, нет… это можно по-другому сделать. Зачем поднимать на тревогу людей, ходить с автоматами между рядами? Какой смысл подвергать опасности целый поезд! Нет. Они возьмут его на станции назначения. Вацик будет поджидать, пожмёт ему руку, скажет пару формальностей, поздравит с успешным побегом, может, даже угостит в хорошем ресторане, а потом они поедут на машине до конспиративной квартиры… до которой он не доедет. Его привезут в EZIC, и там, под землёй, в неотапливаемых кабинетах искренности, он останется для допросов, пыток, и чистосердечных признаний. Коллегам скажут, что получил повышение, уехал в командировку за границу. А после, место в институте тихо и без всякой помпы перейдёт к кому-нибудь неважно. Вацик, или как там его по-настоящему, обмоет новую звездочку в стакане. Наташа снова выйдет замуж. Е.В постепенно исчезнет из упоминаний, вежливых сносок научных журналов, и через два-три года никто и нигде не обнаружит следов какого-то Евгения Викторовича.
Локомотив со свистом въехал в тоннель. Всё вокруг погрузилось во тьму. Е.В. схватили за горло. Стук колёс мрачно отбивал секунды. Он услышал шёпот.
– Нет, нет. - Е.В. зажмурился в ладонь. Ему казалось, что тени людей окружают его в этот самый момент, что туннель и есть сигнал к действию. Он слышал шорохи, будто крысы, копошащиеся под ногами. Он не мог пошевелиться. Какое-то время он ехал так, прикрыв лицо. Без предупреждения тьма отпустила смертную хватку. Поезд выехал из туннеля, и лениво покачивался на рельсах. Пронзительные крики птиц доносились через толстое стекло окон, даже через металлические листы обшивки - последние стаи вальдшнепов улетали в тёплые края.
Наваждение прошло. Он открыл глаза. Осторожно вздохнул. Он был цел и невредим. Окна окутывал утренний туман, но солнечный свет пытался, хоть и безрезультатно, пробиться через белую завесу. Свет солнца. Где-то там, высоко в синем небе.
Скрип тормозов. Остановка на станции. Люди, окружавшие его как злые тени, покинули поезд и разошлись в разные стороны. Возможно, они пересядут в соседний вагон, сменят одежды, образы, и снова появятся в его жизни, присматривая за ним, ожидая команды сверху, а возможно, они просто разбредутся по житейским делам, на работу или в гости к друзьям, чтобы никогда больше не встретиться с ним, как самые обычные случайные пассажиры.
Пожалуй, он был слишком поспешен в выводах, слишком напряжён. С чего он решил, что Вацик плохой человек? Вацик дал ему билеты, в обмен на благо для своей страны. Всё же нормально. И всегда было. В конце концов, не было никаких видимых причин, обоснований, лишь догадки, дурацкие совпадения. Всегда можно найти причины не доверять проходимцу, ведь он может оказаться кем угодно, но нельзя же выносить вердикт людям, не имея доказательств, не зная наверняка! И вещи в сумерках порой представляются нам того или иного цвета, а какова их истинная суть, сложно сказать, пока на них не прольётся ясный свет. Пожалуй, ему нужно хорошенько проспаться. Евгений набрал полной грудью ватно-мазутный воздух. Отставить панику. Следует придерживаться плана. Вацик встретит меня на границе. Как и договаривались. Орбистан - прекрасная и развитая страна.
– Да уж… - причмокнул он, когда немного успокоился, - обладатель Колеченского Гранда со страха бросился с поезда на полном ходу, новость дня!
Неожиданно для себя он улыбнулся.
- Смех, да и только! Кому расскажи не поверят! - он громко рассмеялся со своей собственной глупости. Е.В. снял шляпу и протёр платком воротник, продолжая улыбаться.
– Чокнутый профессор! Параноид! - снова залился он смехом, когда вроде бы, только пришел в себя.
Он смеялся и смеялся, уже хватаясь за колени и плача, и не мог себя унять. На ботинок упала красная капля. Видимо от давления. - Как обычно, в самый неподходящий момент из носа потекла кровь!
Продолжая хихикать, он полез за платком и понял, что ридикюля нет. Пропал. Евгений опомнился, вскочил, стал осматривать верхние полки снизу, сбоку, сверху, соседние места…
– Вы не видели... - бросился он к двум старушкам, которые, испугавшись взъерошенного мужчину, моментально отвернулись в окно.
– Простите, - подскочил он к их соседям на лавке, - вы не видели мой чемодан?
– А что вы потеряли? - участливо вытянула шею одна из пассажирок.
– Сумка, ридикюль. Фиолетовый такой.
– Чемодан? Нет, - покачала она головой. - Не видела, - и отвернулась, совершенно пренебрежительно.
Из носа продолжала капать на пол кровь.
- Да ты не волнуйся, сынок. - сказала ему миниатюрная старушка на соседней лавке с потёртым клатчем. - Всё же будет хорошо! - Она легко махнула сморщенной рукой, и тепло ему улыбнулась. Он лишь отрицательно кивнул головой и закричал на весь поезд:
– Кто видел чемодан?! Машинально вытер влажный нос, оставив тёмную полосу крови на рукаве пальто.
- В смысле ридикюль… - тихо прошептал он себе, потом опустился на лавку и схватился за голову в замешательстве и шоке, а может быть непонимании – почему он, внезапно, вдруг ничего больше не чувствовал. Абсолютная пустота. Как в глазах у тех заключённых в бункере. Но этот звук, этот постоянный тихий кап-кап-кап с носа. Пришлось заткнуть ноздрю маленькой салфеткой для очков, чтобы она перестала кровоточить. А вдруг, на самом деле он сейчас очень сильно переживает, но просто до него ещё не дошло. Но скоро волны паники обрушатся на него.
Перед Е.В. вдруг встали начищенные до блеска чёрные сапоги.
— Вот кто тут шумит… А я как раз к вам, - Е.В. поднял голову. Проводник слегка коснулся плеча Е.В. - На пару вопросов, пройдёмте…
Вот и всё. Евгений безвольно поднялся. Он собрал вещи и, зачём-то, в последний раз оглянулся, в надежде увидеть на лавке свой драгоценный фиолетовый ридикюль. Но его не было. Е.В. сокрушённо поплёлся за проводником.
Открывая и закрывая щелкающие двери тамбуров, они прошли несколько вагонов.
– Куда мы идём?
– Скоро всё узнаете.
Неужели он потерял свой B;RDEN? В разуме Евгения начали порождаться страшные мысли, одна мрачнее другой. Агония загнанного в угол зверя уговаривала бросится наутёк, но обвиняющие взгляды пассажиров останавливали. А что, если взять в заложники кого-нибудь из них? Ударить проводника рукояткой пистолета в затылок? Нет, нет… Что такое вообще он говорит? Кто он будет после такого, если убьёт человека, пусть и тайного сотрудника EZIC. В поисках спасения он нырял за идеями, искал способы выбраться любой ценой, а затем с головой погружался в глубины больного, взрывающегося яркими фейерверками отчаяния. Они шли между рядами, а он выхватывал ртом воздух в экстатической надежде, что всё это происходило с кем-то другим, далеко отсюда. Пока, в итоге, разбитый и изможденный, он не достиг самого дна глубочайшего безразличия к своей участи.
Помещение для проводника находилось в самом конце поезда. Сотрудник пропустил Е.В. вперед и закрыл за ним дверь. В маленькой комнатушке было темно, - свет попадал только из мутного окошка. Служащий пробрался вглубь, втиснул себя за стол-обрезок, заваленный горой пыльных папок, и щелкнул тросиком лампы. Тусклая лампочка осветила большой флаг Колечии над потолком. Впритык к рабочему месту стоял старый шкафчик для униформы, за ним умывальник, койка, маленькая печка-буржуйка. Над хаосом мелких вещей и инструментов, разбросанных по комнате, царил слой пыли. На стене у входной двери был установлен телефонный аппарат для связи. Остальную часть помещения занимали грузовые полки для хранения ценного багажа пассажиров. Сервис-рудимент, оставшийся со времён Империи. Эти полки, занимавшие добрую половину комнаты, тем не менее, были заполнены большими пыльными чемоданами, размерами чуть ли не с самого Е.В. Сложно было предположить, для перевозки чего они предназначались.
– Присаживайтесь! - Не поднимая голову распорядился проводник, указывая на деревянный стульчик перед собой. Он уже сосредоточено что-то записывал в журнале, будто чиновник, которого отвлекал надоедливый проситель. Е.В. рассмотрел его получше. Вся выправка выдавала в нём человека военного. Дородное лицо, рыжие бакенбарды, выразительные мощные скулы, - говорили о простонародном происхождении. Весь красный и вспотевший от движений, он расстегнул синий мундир, продемонстрировав несоответствующий профессии галстук и деловой пиджак, на котором блеснул серебряный значок.
Е.В не присел. Он занял мужественную позицию, вытянул шею и широко расставил ноги. Неловко ухмыльнулся, стараясь принять уверенный облик, и приготовился ко всему.
– Видите ли, - начал проводник, надев на себя странную улыбку. -Я, надо признать, обнаружил некоторые… Кхм! Несовпадения. В вашем удостоверении. - Сказал он, чуть ли не торжествующе указывая пером на Е.В. - Вы осознаёте, чем это вам может грозить по законам Колечии?
– Мм…
– Но! - он радостно привстал. - Вы же не волнуйтесь. Я не собираюсь вас в чём-то обвинять. У всех нас, понятно, свои трудности жизненные. Вот у меня, к примеру! Большая семья. Трое детей. Надо всех кормить, одевать, - он деловито покрутил пальцами бакенбарды. – Поэтому, предлагаю вам кхм... сотрудничать, да? Согласны?
Е.В молчал. Очевидно, добивается от него чистосердечного признания. Хитрый EZIC. Евгений сердцем чувствовал, что B;RDEN был где-то здесь, в этой комнате. Он мельком заглянул, не было ли среди багажа его ридикюля.
– Кхм! Дак чем, попрошу вас ответить, вы можете скомпенсировать, так выражаться, обнаруженные мной несовпадения? - деликатно причмокнул проводник, будто во рту у него находилась вяленая колбаска.
– А вы мне сперва ответьте, - встрепенулся вдруг Е.В. - Где мой ридикюль?
– Ри-ди-кюль… - повторил проводник, записывая что-то в журнал. - Пропал? Будете писать заявление о пропаже? Цвет, фасон, содержимое…
Е.В затоптался на месте.
– Конечно не буду.
– А, что-то было ценное в сумочке! - он довольно хихикнул. - Попрошу вас уточнить для, так сказать, протокола, что внутри наличествовало?
Е.В. отвёл взгляд. Злоба стала закипать внутри, что его держат за идиота.
– Нет, вы не молчите. Ежели там было что-то важное для вас, почему бы и не написать жалобу... Ну дак что, пишем?
Хоть Е.В. и был сильно напуган, но сейчас впрыск, волна адреналина обдал его от паха до кончика языка интересным волнением с железным привкусом.
– Знаю я ваши методы! Хотите чтобы я выдал вам всё сам, а потом первым же делом заложите меня начальству? Уж нет, я не идиот.
Сотрудник не подал виду.
– Ох, вот вы какой значит? Умный, интеллигентный, да? А что-то по документикам-то вашим не сходится. Я, может, тоже не дурак! Вам решение предлагаю, вашего обстоятельства, а вы кривляетесь. Хватит дурака валять, за всё нужно уметь платить!
– Тогда верните мою сумку.
– Вы же говорили о ридикюле. Хотите заявить и о пропаже сумки? - он лизнул кончик пера и издевательски принял положение на изготовку, внимательно уставившись на Е.В. красными глазёнками.
– Сумка, чемодан, портфель, да какая к чёрту разница! Где мои документы?
– Документы?...Хм. - он посмотрел сквозь Евгения, затем опустил кустистые брови. Сделал какую-то пометку в своём журнале. - Ну ладно, что-то мы не с того начали, да? Давайте сменим тему. - Он откинулся на спинку стула и сложил руки у себя на животе, переплетаясь пальцами. - Я вижу что вы напряжены, наверное сильно устали? «Может папироску?» —он достал из пиджака серебряный портсигар и протянул его Е.В.
– Плевать я хотел на вашу папироску! - Закричал Е.В.
Лицо проводника в мгновение покраснело, но он сдержал приступ гнева. Он молча убрал портсигар обратно в карман.
– Вижу я, что мы с вами, похоже, не договоримся. Нет, так дело не пойдёт. Вы мне заканчивайте дерзить, пожалуйста. В конце концов, от меня же зависит, в каком положении вы покинете этот поезд. Я вам предлагаю сделку, значится, а вы мне грубияните. Что ж, не хотите по-хорошему?
Е.В. игнорировал его. Какой смысл оправдываться перед тем, кто служит EZIC? Он прекрасно осознавал в каком положении находится. Запертый в клетке, измученный, обокраденный, взмокший от переживаний и с пропитанной кровью салфеткой в носу. Тем не менее, спящее до этого внутреннее негодование, пробудило неведомую силу, перед этим отвратительным, пускай и авторитетным, представителем Зла.
– Я на сделки с EZIC не иду. - Выпалил Евгений.
– Просто я не могу понять вот что, - привстал со стула проводник, растирая кулаки. - Как вы сказали, Ezic? - Он зловеще улыбнулся, обнажив неровные зубы. - При чём здесь, уважаемый, этот социнститут? Они книжки раздают в школах! Кормят на улицах голодранцев! Что вы несёте? У меня самого много друзей из ежика.
– А что ж вы не признаётесь, что сами носите Серебряную Звезду на пиджаке?
– Да, у меня есть значок. И что с того?! Да, я посещаю семинары. Слушаю речи умных людей! Ezik занимается улучшением нашей нации во всех аспектах. Это организация, которой не всё равно. Хорошие люди. А вы делаете из них, каких-то…!
– Оставьте эту пропаганду. Разве у вас нет совести? Вы хоть сами осознаёте каким проклятым силам служите?
– Я служу Колечии! - Проревел проводник. - Я-ТО СВОЮ СТРАНУ люблю и уважаю! - Круглые шарики над его щеками налились кровью.
– Даже когда она вынуждает творить вас то, что вы не уважаете? Подчиняетесь правилам, служащим на пользу даже не вам, а только ИМ! И вы готовы их соблюдать, даже если погубите жизни тысяч невиновных?
Проводник покраснел ещё большего:
– Меня это не касается! Я не решаю кого винить, сажать, наказывать. Этим занимаются другие люди, ясно? Но если потребуется нашей стране ради её блага, в такие сложные времена, если это потребуется, чтобы их пройти, я буду делать, что прикажет Колечия, буду делать, что должен! Ради родины и ради моей семьи, в отличие таких эгоистов как вы. Так устроен мир! Так уж всё работает. Наверху же не дураки. Так же хотят блага для себя и для всех. Или вы хотите поражения? Хотите развала Колечии? Признайтесь, хотите же, чтобы всё развалилось? Мечтаете, чтобы настал Чёрный День. Тогда же и меня, и вас, и всех в этом поезде, и не только в поезде, завалит вот такими обломками!
– И пусть! Пусть! - Е.В. ударил ладонями по столу с неведомой силой. - Пускай упадёт плита времени и придавит всех! Может хотя бы тогда настанет День Справедливости! Разве вы не видите - Колечия безумна. Она кричит с вершины горы заученный девиз: “Молчать, согласны биться. В пекло их войны!” Молнии мечутся под её ногами. Ей всё равно на меня, на вас, на всех! Бежать? Некуда уже. От совести не убежишь. Нам, закованным в цепи обстоятельств, жертвам времени, только и дано, что терпеть, мучаться, умирать, как собаки на железном поводке от руки садистского хозяина. Остаётся лишь надеяться, стоять, молиться приходу справедливости, пока не свернётся небо, как свиток, пока не прольётся каменный дождь, и упадёт плита и треснут великие горы, и придёт всему конец. Пока время не сотрёт их лица, их поступки, последствия, пока не забудемся и мы, свидетели несправедливости, пока не распадутся все вещи в нашем мире, как стираются в безмолвную пыль все империи прошлого! – Е.В. трясся от напряжения. Неведомая сила, наполняющая его слова отступила. Он сокрушённо опустил плечи, пожалев, что распинался в маленькой комнатке перед каким-то рыжим мужиком. Проводник остервенело одёрнул китель.
– Вы сумасшедший... - Этот разговор закончен. Я должен доложить начальнику поезда. На следующей станции вас встретит патруль и доставит для подобных разговоров в подобающее место! - Он направился к телефонному аппарату.
Что-то щелкнуло внутри Е.В. Вот и всё. Он своими же словами огласил себе приговор. Сказал всё, что думает, потому что не мог иначе. Идиот… Но ведь это ещё не конец? Нет, нет! Самое весёлое впереди… Да, да - снова в бункер. За железной дверью продолжатся приятные разговоры. Он будет, говорить, будет кричать, умалять. Пока на него не наденут белый сарафан и поведут по каменным коридорам на последний этаж. Неужели этот человек, пускай и проклятый офицер EZIC, являлся последним человеком в жизни, с которым он разговаривал по своей воле? Последний разговор двух людей, отделяющий его свободу от пыток в подвалах организации. Неужели таково его будущее? Совершенно определённо. Но, где-то в глубине души, он отчаянно надеялся, что всё происходящее с ним — это, на самом деле, всего лишь выдумка. Он не хотел выпускать из рук последний миг своей жизни.
– Постойте… подождите.
Проводник уже подошёл к телефонному аппарату и с характерным звоном снял трубку.
– Пожалуйста…. - Е.В. опустился на колени. - Я же так не считаю на самом деле… Это всё не по-настоящему! - картина представлялась такой нереальной, Е.В. был далеко-далеко от самого себя, - Я это всё выдумал!
Пальцы проводника ловко накручивали цифры. Он даже не смотрел на Е.В. отвернувшись к аппарату. Телефонный барабан трещал, возвращаясь в исходное положение.
Е.В разрыдался от горечи.
– Я же не такой, совсем не такой на самом деле. И никакой я не профессор вовсе. Я даже не Евгений Викторович! Я же никто. Совсем никто… Я всё выдумал. Не нужно звонить.
– Ало! Соедините меня с начальником поезда! Пять семь три четыре два ноль. Орёл. - Проводник повернулся к Е.В.- Как это не нужно? Вы слышали свои речи?! - его голос яростно вибрировал.
– Я вас прошу, по-человечески! - Е.В. ухватился за рукав его мундира.
Телефонная трубка с лёгким щелчком вернулась на душку аппарата.
– ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ?! - Проводник вырвал руку и посмотрел дикими, выпученными глазами на жалкого человека у своих ног.
Огромные руки схватили Е.В за плечи и одним движением подняли с пола. Проводник развернул его к себе. - А вы хоть понимаете, у кого просите человечности?! - сказал он не своим голосом. Лицо его наполнилось чёрным светом, а пунцовые щеки раздулись, словно жабры. - Я же Еж! Сотрудник EZIC! - Его тело увеличилось размерах, натягивая мундир до раскрытия ткацких швов. Глаза были налиты кровью и огнём. Весь его облик обратился в личину ужасающей ненависти. — Это же моё призвание, ловить и УБИВАТЬ таких мразей как вы, верно?! - Е.В. трясся в его волосатых руках, - И вы хотите, чтобы я вам помог? Как же вы заблуждаетесь! Да я тот человек, который вас уничтожит, который только и мечтает стереть вас, уродов общества, думающих только о себе! За ваши речи вас замучить мало, чтоб вы сгнили, неизвестно кем и неизвестно где!
Печать тьмы разразилась под сапогами. Будто одержимый обелиск самой системы материализовался перед Е.В. в личине безумного палача-надругателя, потешаясь над бессильным телом, охваченным хлыстом.
– Предатель! - Прогремел голос.
Хватка ослабла и Е.В. упал в бездну. Перед глазами стояла чёрная непроглядная пелена. И холод. И слышал он звон, как будто кто-то подходит к нему со связкой ключей и большой цепью. И слышал, как проливается на землю из чаши. Потом, в один момент, когда штаны Е.В намокли, наваждение прошло. Проводник поправил волосы под фуражкой, отряхнул замятины от своих лап на пиджаке Е.В. - Вы несёте бред. - спокойно доложил он, поправляя свихнутый галстук Е.В. - У вас больной вид. Лихорадка. - Больше его глаза не горели, тело вернулось к нормальным размерам, а взгляд снова стал прохладно-деликатным.
– Нет...нет...нет... - Тихо бубнил Е.В. опустив потяжелевшие фиолетовые руки.
– На следующей станции вас встретит патруль. Прошу, до этого времени оставаться в этом помещении, - проводник развернулся и направился к двери.
Он уже дотронулся ручки, как Е.В. заметил торчащий из кармана его мундира маленький уголок белой бумаги. Белый лист надежды, светящийся символами невероятных знаний, рассыпанных, как звёзды на холодном небосводе. Он помнил эту страницу своего проекта. B;RDEN… Е.В. вытащил пистолет из кармана и нажал на курок. На мгновение, во всем громыхающем поезде, наступила гробовая тишина. Легкий щелчок издевательски заполнил комнату. Проводник услышал этот незначительный, короткий звук, и остановился перед дверью. Осечка. Е.В. замер с вытянутым в трясущихся руках пистолетом. Проводник расправил плечи и медленно развернулся к Е.В. На мгновение их взгляды встретились. Презрительная ненависть пронизывала глаза обоих. Палец Е.В. вновь нажал на курок и, в этот раз, не останавливался, пока не выпустил из пистолета всю обойму…
Звон в ушах. Не было слышно дыхания. Синяя клякса покачивалась от шатания поезда грудой в неубранном углу. Прилипшее к стенке лицо в бессмысленном выражении смерти. Стена за ним забрызгана. Ручейки текут… B;RDEN вылетел из карманов мундира и валялся смятым в крови. Чертежи, подсчёты, комментарии…
Горячий пистолет падает на пол. Всё кончено. Вот так просто, да? Так тихо… Волосы на руках вздыбились. Теперь ничего не имело значения. Он не проедет через границу, его не выпустят из этого поезда. Они выкрали его надежды, его будущее. Хотя… Он бросился суетливо подбирать ещё не промокшие насквозь бумаги.
– Документы! - Он с трудом перевернул на спину массивное тело и обыскивал карманы. - Испорчены! Проклятье! Руки быстро обыскивали тело, пока не извлекли все ценные бумаги. - Посмотрим. Да, я могу хорошо выторговать эту часть у Вацика! - Он просматривал благодарно светящиеся в его руках страницы. - Да, да! Но, для начала, нужно избавиться от тела.
Е.В. приметил самый большой чемодан с грузовой полки, и с грохотом кинул его на пол. Отщелкнув замки, он обнаружил внутри большой оркестровый бас-барабан. Он вытряхнул инструмент и подтащил поближе тело проводника. С трудом поднял его на руки и опустил вглубь чемодана, сложив пополам. Проводник покорно скрылся в тёмных глубинах. Найденные листы он также положил в чемодан. Вацик хорошо заплатит даже за это. Может хватит на пару лет спокойной жизни, или даже квартиру в центре… EZIC будут искать его повсюду. Будут искать B;RDEN. Исчезнуть. Всё заново? Он восстановит каждую страницу, каждый чертёж… Надавливая всем весом на крышку чемодана, Е.В удалось закрыть её с глухим хрустом. От работы он вспотел. Протерев лицо, он лишь замазал щеки кровью со своих рук. Нужно покинуть поезд, пока его не окружили оперативники! Никто не будет подозревать проводника…
Он стал рыскать, открыл дверцу личного шкафчика для формы. Внутри висела зимняя форма проводника. Он сбросил с себя окровавленное пальто, скинул туфли в угол, и облачился в меховой синий бушлат “Колеченских Железных Нитей”, который был ему огромен - пальцы едва доставали края рукавов. Он поднял с пола пистолет, взялся за чемодан и открыл дверь в пассажирское отделение.
Он шел через ряды в зимнем бушлате. Лицо было влажным от пота и измазанным полосами засохшей крови, словно камуфляж какого-то индейца. Мутные глаза слезились, напряжённо выискивая опасность. Одной рукой он сжимал пистолет, другой, на каждом шагу, подтягивал к себе огромный чемодан, который скрипел и скрежетал, едва протискиваясь между лавок. Кисть в испачканной белой перчатке, торчала из плохо закрытой крышки и цеплялась за одежды пассажиров. В поезде всё было по-прежнему. Что-то стучало, чем-то пахло. За окном наступило солнечное утро. Пассажиры тихо сидели на лавках и смотрели в окна, с ничего не значащими выражениями лиц. Будто ничего не слышали, ничего не понимали, и ничего не хотели знать. Но Е.В. видел нервное подёргивание их рук. Они избегали его взгляда. Они боялись.
Благодарю за помощь
Никиту, Сашу, Богдана и мою жену Ульяну.
Без неё этого рассказа не было.