Не хотел Лёнька праздновать день своего рождения в одиннадцатом году третьего тысячелетия. Но так получилось, что четверо его коллег, с которыми он в одной машине ездил на работу на фабрику из одного города в графстве Норфолк в другой, случайно увидели его персональный код в паспорте и узнали, что скоро будет день его рождения. Ему было ужасно неприятно по два часа каждый рабочий день находиться с этими людьми в одном автомобиле, но купить автомобиль и ездить на работу, наслаждаясь одиночеством, было не сосем выгодно, страховка и топливо в Англии стоили дорого и на это уходила бы треть его зарплаты. На общественном транспорте было в два раза дороже, и он не ходил рано утром, когда начиналась первая смена, и поздно вечером, когда заканчивалась вторая. Он надеялся на то, что через полгода фабрика заключит с ним контракт и он сможет снять комнату в том городе, где находилась фабрика. В то время он работал на фабрике через рекрутинговое агентство, которое в любой день могло его отправить на другую фабрику в другом городе. Работа на пищевой фабрике ему нравилась, особенно если ставили работать вместе с англичанами или курдами. Семь часов пролетали очень быстро, но вот час езды до работы и с работы до дома, полчаса в раздевалке, полчаса за обедом в столовой, и пятиминутки в курилке порой были для него невыносимыми из-за разговоров с коллегами из Восточной Европы. Он, конечно, понимал, что гастарбайтерами становятся вовсе не сливки общества, не пассионарии, не интеллигенция, не творческие натуры, а в ушлые и наглые пролетарии, но это понимание не избавляло его от чувства испанского стыда за всех, кто был с Востока, на кого так или иначе оказал влияние социализм.
Лёнька особенно не разбирался в том, что именно его раздражает в его коллегах. Он их ни в чем не упрекал, ничего от них не требовал, не хотел их изменить, просто ему хотелось больше их никогда не видеть. А они постоянно у него что-то спрашивали, и вечно были недовольны его ответами. Угрожали наговорить про него гадостей в агентство, чтобы его больше ни на какую фабрику не отправляли. К примеру, один их них не знал, что такое Европейский Союз и какие страны в него входят, как и Шенгенское соглашение, и потому никак не мог понять, почему ему, гражданину Литвы, не нужно оформлять визу в Великобританию и многие другие страны, а украинцам и белорусам нужно. Он агрессивно требовал у Лёньки объяснений и психовал, когда не мог ничего понять из услышанного. В тот день начались ссоры из-за того, что все, кроме Лёньки задолжали этому Валдасу за проезд, он грозился пожаловаться на них в агентство. Не нравилось ему и то, что некоторые из них то и дело устраивают себе выходной, и следовательно, ехать на работу с двумя пассажирами ему не выгодно. Все были раздражены, но тут Мечислав вспомнил, что у Лёньки день рождения и после работы они должны напиться за его счет.
- Может завтра? – неуверенно предложил Лёня. – Завтра выходной, можно зайти в китайский ресторан, выпить пива, вкусно поесть в нормальной обстановке.
Коллегам совсем не захотелось идти к китайцам, хоть у них было и дешево, но они чужие и неизвестно какой гадостью могут накормить. Приглашать коллег пить в своей комнате Лёня не хотел, ведь тогда узнают о его дне рождения и его соседи по квартире, да и не хотелось ему, чтобы коллеги знали, где он живет, ведь они могли начать заявляться в гости без приглашения. Так что осталось ему согласиться на то, чтобы пить в машине по пути с работы. И тут разговор зашел о дешевом алкоголе, все утверждали, что чем пиво крепче, тем оно лучше. Лёня, как ценитель хорошего пива, не смог с этим согласиться, признался, что любит очень слабое пиво или вообще безалкогольное. И тут на него обрушился народный гнев. Ему сказали, что в алкоголе главное, чтобы он «давил на мозг», а всё остальное, это пустое баловство. И тут Мечислав продемонстрировал электронную сигарету, которые тогда только начали появляться. Сказал, что от неё нет дыма, и её не надо прикуривать, собрался затянуться паром внутри автомобиля, но некурящий водитель Валдас ему не разрешил.
- Скоро и электронная водка появится… - задумчиво сказал Лёня, чтобы как-то отвлечь попутчиков от их конфликта. – Её можно будет в интернете скачивать, и она будет представлять собой определенный видео и звуковой ряд, которые будут раздражать определенные участки головного мозга и вызывать у человека состояние эйфории. Однако, люди со временем будут привыкать к конкретному ролику и его эффект будет слабеть, потому надо будет скачивать новый ролик. Эти ролики будут копировать пиратские сайты, которые ради посещения будут давать их скачивать бесплатно…
- Ты серьезно? – изумленно спросил Гатис. – Если это так, то производители алкоголя разорятся и наркоторговцы тоже…
- Заливает он! – раздраженно сказал Витаутас. – Опять придумал байду какую-то, как всегда! Пьет дерьмовое и дорогое пиво, деньги тратит зря, не хочет в этом признаться и выдумывает всякую херню, чтобы стрелки перевести.
- Из-за жизни в Норвегии и Швеции он таким стал, - снисходительно сказал Мечислав. – Эти скандинавы не до конца разморозились после ледникового периода.
- Я тоже два года в Швеции прожил! – заявил Валдас. – И я нормальный. А он родился на голову больным, потому с англичанами подружиться пытается…
Лёньке хотелось сказать, что алкоголю в принципе не на что давить в их черепных коробках, что алкоголь им нужен только для запаха перегара, а дурные они и так, но промолчал, ведь нет же смысла коту объяснять и доказывать, что он кот, так же бесполезно рассказывать глупцам про их глупость. Он согласился с тем, что пиво он любит плохое, что пить его бесполезно, что это выброшенные деньги, что скандинавские страны плохие и населены сумасшедшими местными и беженцами из третьего мира, которых всех надо уничтожить. Но его коллеги не верили в том, что он искренне с ними согласен в этих вопросах, требовали у него доказательств, но сами не знали, каких. В раздевалке, Витаутасу пришла идея на этот счет, когда он смотрел на африканца. Он предложил Лёньке врезать этому эмигранту, чтобы доказать, что он нормальный. И все в раздевалке, кто понимал русский дружно заржали над этой «шуткой».
Рабочий день был для Лёньки достаточно удачным, он не стоял у линии вместе с остальными, а был отправлен мыть оборудование, и ведь день провел ни с кем не общаясь, в курилке и столовой, он никого из «своих» не встретил. Собираясь домой, он обнаружил, что в его ранец его попутчики напихали, украденных с фабрики, продуктов. Он знал, что фабричное начальство наказывать его не будет, если охранники на проходной обнаружат, что он ворует, но они могут просто позвонить в агентство и попросить впредь присылать вместо него кого-то другого. Ездить работать на другую фабрику ему было не так страшно, но его жгло то, что эти недалекие люди могут заставить его носить краденое через проходную и он не может их послать куда подальше.
Они сразу завернули в ближайший супермаркет и там выбрали две бутылки дешевого бренди. Закусывать решили сыром и запивать колой. Лёньке хотелось пришибить их за неразборчивость, он тщетно предлагал им купить коньяк в другом магазине, но это предложение только вызвало бурное возмущение. Сыра они тоже взяли мало, потому что закуска крадет градус. Лёньке осталось только радоваться тому, что сидевший за рулем Валдас решил выпить потом и взял у него денег на выпивку. Пили с горла, но от виновника торжества требовали тостов перед тем, как пустить бутылку по кругу. Мерзкое пойло не лезло, его надо было проталкивать колой, но даже после того, как оно оказывалось в желудке, оно ещё долго просилось наружу. Опьянение наступило быстро, и мужики начали рассказывать похабные анекдоты, петь песни, просить водителя остановиться минут на пять, чтобы перекурить. Все, кроме Лёньки торопились допить всё до приезда в город проживания. Под воздействием алкоголя все стали откровенно желать поскорее вырваться из коллектива. И только Мечислав согласился выпить с Лёнькой коньяка, за которым они направились в супермаркет. Но продавать алкоголь им кассирша отказалась, на том основании, что они слишком пьяные. Мечислав кричал, что он может доказать, что он ещё трезвый, показывал, как он может ровно пройти по линии на полу, пока охранник вежливо не попросил их выйти из магазина.
Но сдаться они были не готовы, Мечислав позвонил своей жене на седьмом месяце беременности, чтобы она приехала в центр и купила им коньяк. И его жена послушно приехала, купила им коньяк, и уехала обратно домой. Коньяк оказался не совсем коньяком, он вонял сивухой, и Лёня хотел пойти в супермаркет и потребовать деньги обратно. Но Мечислав, сказал, что пойло вполне нормальное и нечего кокетничать. Пили быстро, под дождем на городской площади без закуски, запивая минералкой. Лёня не помнил, как распрощался с коллегой, как оказался в незнакомом районе города, где все двухэтажные домики были одинаковыми. В тот день он работал в первую смену и в три часа после полудня уже закончил работу, а в четыре он был уже в городе проживания. Но, когда он очнулся было уже девять вечера. Он не успел найти укромного места, когда у него начался приступ рвоты, сделал это посреди хорошо освещенного тротуара и был замечен двумя женщинами полицейскими. К его изумлению, они не заставили его убрать за собой, даже не ругались, а начали спрашивать, чем они ему могут помочь. Он говорил, что теперь с ним всё в порядке, просто он съел что-то не свежее, но полицейские решили вызвать для него машину скорой помощи и на ней подкинули его до дома. По дороге он показал им свой паспорт, и сказал, что его коллеги заставили его пить в день его рождения, причем некачественный алкоголь. И добрые женщины его успокаивали, утешали, говорили, что всё у него будет хорошо.
Когда скорая подъехала к его дому и один из его соседей увидел, как он из неё выходит в сопровождении двух полицейских, ему стало стыдно. Мало того, что он мешает полиции заниматься настоящими правонарушителями, так ещё и машину скорой помощи зря занимает, съел какую-то таблетку, которую ему дали. Он был уверен, что за всё это ему придется заплатить внушительный штраф, и считал, что это будет справедливо. Заботливые блюстительницы порядка проводили его наверх в его комнату и отдали ему какой-то плед. А потом они зашли в комнаты его соседей и спросили, почему у всех в комнатах тепло, кроме Лёньки. И один их соседей объяснил, что в квартире газовое отопление, а хозяин квартиры установил на газ счетчик предоплаты, и пополняет счет только на тридцать фунтов в месяц, и если они сожгут слишком много газа, то им придется уже самим пополнять счет, вот они и отключают отопление, а чтобы холодно не было, все купили электрические обогреватели для своих комнат, кроме Лёни, у которого был теплый спальный мешок и одежда. На электричество хозяин квартиры тогда ещё не установил счетчик предоплаты. Полицейские упрекнули Лёнькиных соседей в том, что они о нем совсем не заботятся, и сосед принес в его комнату свой обогреватель, а приехавшая на время жена другого соседа, принесла ему горячего чая и закинула в стиралку его куртку и штаны, которые были испачканы и промокли насквозь.
Поутру Лёнька пошел в ближайший супермаркет, чтобы купить себе запасную куртку, потому что его куртка ещё не высохла после стирки. Соседи спрашивали его, что он натворил, а он сказал, что просто не рассчитал свои силы в пабе. Он был очень благодарен полицейским за то, что они не сказали его соседям о том, что у него был день рождения. Но к соседу литовцу пришел в гости его друг из Латвии, который, узнав, что Лёнька рижанин, ворвался в его комнату и попросил поесть и денег на водку взаймы. Сосед поручался за своего друга и тоже просил поесть, потому что деньги пропил, а до получки оставалось несколько дней. Сил сопротивляться у Лёньки не было, он разогрел им супа и риса с котлетами, а потом сходил за бутылкой. Земляк, после пары рюмок, сказал, что с жителями Восточной Европы уже давно не общается, и комнату снимает в квартире, где живут итальянцы. Лёнька спросил его с надеждой, нет ли в той квартире ещё одной свободной комнаты, но гость ответил, что не хотел бы, чтобы его соседом по квартире был земляк. После этого Лёнька сделал вид, что засыпает, чтобы гости оставили его в покое, но их совершенно не смутило то, что он захрапел, они продолжали пить, есть, вертеть сигареты из его табака, включили кино на его компьютере. Притворяясь спящим, Лёнька действительно заснул и очнулся только утром в ужасном состоянии, и пошел мерить город шагами, чтобы прийти в себя.
На ходу он вспоминал то время, когда он думал, что за пределами постсоветского пространства всё по-другому, и возлагал большие надежды на переезд в другую страну. Да, многое в Скандинавских странах было иначе, в основном поведение большинства людей, но в тот день он осознал, что люди, где бы они ни жили, везде люди, а ему неприятна большая часть человеческих качеств. И в тот пасмурный день он понял, что с людьми всё в порядке, а вот с его понятиями о том, какими они должны быть что-то не то. Но это осознание своей ненормальности не изменило его понятий о прекрасном и ужасном. И ему оставалось остаток жизни добиваться невозможного – жить в обществе и пытаться не быть его частью.
В понедельник по дороге на работу его коллеги с удовольствием слушали о том, что до дома его довезли полицейские, хвастались, что могут пить алкоголь самого ужасного качества и не блевать, в отличии от всяких слабаков. С радостью они сообщили Лёньке, что скоро ему придется платить штраф и раскритиковали его новую куртку. И всю неделю каждый день они спрашивали, не пришла ли ему бумага, в которой указано, какой штраф он должен заплатить. Но никаких бумаг не приходило и каждый день они не скрывали своей досады по этому поводу. Им непременно хотелось, чтобы их неправильный коллега был наказан.