Надо кем-то становиться! Надо бы занять хлебное местечко. Надо.
А вот, я не смог стать кем-то, я хотел быть всем. И людей, которые предлагали мне стать кем-то, я негодующе отвергал.
Зря. Всем невозможно стать, но стать кем-то еще сложнее. Для этого надо возвести крепость, выкопать вокруг нее рвы, а в ней возвести донжон, который издалека внушает уважение. Короче, чего бы ты не выбрал в качестве цели, эта цель потребует непосильной работы, эта цель потребует, чтобы ты стал машиной. Да, машиной. Есенин жил в мире рифм. Он искал их кушая и сношаясь, он искал их во сне и наяву! Есенин проговаривал строки даже во сне. А вы - лентяи. Вам розы, морозы в самый раз... Вы заняли свое место.
666-ой пол
Если честно, то вы меня интересуете больше, чем я интересую себя. Однако, этот интерес предполагает, нет, этот интерес интересен в случае вашего выигрыша. А он маловероятен, ведь душа многих из вас сложена из селфи, тату и прочей чепухи, из коих я приемлю одни лишь длинные острые ногти женщин, презревших ради них домашнее хозяйство! О, эти длинные ногти! Они - обещание измены, они - обещание вырвать ваше сердце у вашей супруги, они - обещание преступного пиршества, они - когти дьявола, ставшего 666-ым полом!
Все умерли, а кто не умер, еще умрет. И живые и мертвые, и коммунисты и перфекционисты, праведники и педерасты, любители кофе и чая, сторонники зимней ловли и шведской кровли... Короче, все умрут. Умирание - это свойство человека. Родившись, он сразу начинает умирать. Но можно не брать это в голову и просто умирать бездумно. Платонически. Ведь если человекам свойственно умирать, начиная с самого рождения, надо просто на все это забить, имея в голове убеждение, что, через некоторое время Солнце состарится, и, расширившись от газов своего гниения, сожрет все свои планеты, и спасения от этого нет. Но это чепуха, есть спасение! Надо просто забыться и заснуть, надо просто покупать мороженое и внимание противоположного пола, надо просто хрустеть чипсами и менять вещи одну за одной, менять вещи одну за одной, менять вещи одну за одной, менять вещи одну за одной, менять вещи одну за однойменятьвещиоднузодной,менятьвещиоднузаодной...
За сто лет все так изменилось! Были патефоны - теперь смартфоны. С такими темпами через 100 лет мир скончается...
Я любил всех своих жен и детей, я любил родственников и друзей, но только сейчас узнал - состарившись и всех потеряв, - сколько они стоили...
У Земного шара два полюса, и у человека два - хороший и плохой. Они борются, и победивший делает обладателя святым или подлецом. А если не борются, человек остается человеком...
Шелковой нитью обвился червь или Расплети любой клубок, внутри окажется гадость... http://proza.ru/2012/01/30/1692 Обмен душами
Такой счастливый, что горазд убиться!
В странах с высшим "индексом Счастья" высший индекс самоубийств. "Счастливый человек", наевшись лучшими в мире сырами, пускает себе пулю в висок?
Законы и подзаконные акты стиха
Понимаете, стих имеет законы и подзаконные акты. Закон вообще-то один - стих должен проговариваться, и в нем должна быть аллитерация - игра звуков. Валерий Брюсов приводит пример аллитерации из "Полтавы" Пушкина: В кустах рассыпались стрелки.
Это же лакомство, произносить с-с-с-с! Это же с-с-с! Тихо! Кругом враги!
У нас в подъезде где-то живет особенная женщина. Раз в две-три недели она выставляет на почтовый ящик до блеска вымытую 3-х литровую банку. Видно, она уверена, что такую пригожую, такую чистую кто-нибудь да удочерит. Первую я привел к себе, вторая исчезла на второй день, третья - стоит уж третий час, а я хожу мимо, вздыхая...
Я трижды побывал под наркозом, и каждый раз улетал в космос, и возвращался, когда хирург приподнимал мне веко, чтобы посмотреть, жив ли я...
Ну и что, что старший научный сотрудник? Иногда это даже помогает. Однажды в 90-х с работы домой пьяненький шел. Ну, не пьяненький, я весьма редко напиваюсь, а под хмельком. Но изрядным. Праздновали мы что-то. День космонавтики или День геолога, не помню. И на Арбатской площади милиционер меня углядел, и как гончая настропаленная набросился, чтобы, значит, содержимым моего кошелька не побрезговать. А я, как увидел его глаза, алчно горящие, так сразу свое удостоверение развернул и в рожу сунул. Мент сразу кислым стал, расстроился даже: каждый знает, что с ученого брата ничего, кроме анализов не возьмешь. Хотел я ему рубль дать, чтобы так не огорчался, но пожалел. Рубль, естественно.