(Записки из энской больницы, палата 333).
Давно пытался засесть за воспоминания, пофилософствовать за жизнь, что-то удаётся воспроизвести в отдельных рассказах, а так, в целом – нет. Может не получится и сейчас, но попробую. Времени было предостаточно – «чистых» десять дней больнички (не считая двух пар выходных, которые проводил дома, занимаясь иными делами). Телевизор в палате всё равно не работал – не был подключён к антенне (видимо её, как в анекдоте про Василия Ивановича всё «натягивали» и «натягивали» на крыше), а всю интересную информацию запросто получал из различных телеграм-каналов.
Время от времени подобное безделье надоедало, а поскольку ноутбук с собой не прихватил (рюкзак и так был полон барахла) то садился за стол брал шариковую авторучку и в простой общей тетрадке «зарисовывал» то, что видел, помнил, вспомнил (и даже придумал!).
Первый день – пятница (и кусочек субботы).
В первый день никаких событий не было. Заселился и «баиньки заиньки»! Пообедал-поужинал, вновь – «у койку»! И до утра. Последнее время здорово не высыпался. Может ещё и больничная атмосфера повлияла?
Утром в субботу взяли кровь натощак и сразу за этим «мероприятием», не дожидаясь завтрака воспользовавшись разрешением заведующей отделением – убывать на выходные «в увольнение», уехал домой. Теперь я стал послушным, в «самоходы» (самоволку) не хожу, любое учреждение покидаю только с разрешения начальства (не то, что раньше)!
На КПП никаких документов предъявлять не пришлось. Просто кратко бросил вахтёру (с гордой нашивкой «security»):
- Уволен домой на выходные!
И спокойно вышел. А раньше…
Первая самоволка случилась в день призыва на действительную военную службу – 16 ноября 1980 года. Как только нашу группу из Кировского районного военкомата автобусом доставили в уфимский республиканский сборный призывной пункт (который как в те стародавние времена, так и сейчас расположен комплексом зданий на углу улиц Революционная и Владивостокская), так в меня сразу вселилось нехорошее чувство. Настойчиво твердящее, что будущая служба будет сильно отличаться от героических телерепортажей в программе «Служу Советскому Союзу!»
Ситуация, сложившаяся во дворе, точнее на плацу призывного пункта была больше похожа на антракт в съезде-сборище расхристанных, одетых во что попало оголтелых гопников-анархистов. Которые съехались на него со всей Башкирии и теперь сновали туда-сюда в одиночку и группами-фракциями без какой-либо видимой цели в ожидании начала очередного заседания своего «вече». Ещё эта «картина» могла претендовать на репортаж из приёмника-распределителя для великовозрастных бомжей-беспризорников или, в лучшем случае была похожа на неорганизованную базарную толкучку за кинотеатром «Йондоз» (Звезда – башкир.) на улице Кирова, в которой терялись военнослужащие пытавшиеся хоть как-то поддерживать номинальный порядок. Внутри пятиэтажного помещения-казармы, в которой кроме спальных помещений разместилась ещё и медкомиссия, «атмосфера» была отнюдь не лучше.
Понятно, что в таком местечке особо долго задерживаться не хотелось. Тем более, что реально было непонятно: сколько здесь придётся «чалиться»? Армии окружающая обстановка совершенно не соответствовала, зато общей «сборке» в заурядной транзитной тюрьме – вполне.
В беспорядочном «броуновском движении» совершенно случайно столкнулся с бывшим одноклассником – Юркой Митягиным, который тоже маялся в этой толчее. Мы вместе учились с первого до восьмого класса, затем он ушел из школы, по-моему, в ПТУ. В процессе обмена мнениями выяснилось, что такое начало службы не по душе не мне одному. Назрела идея и тут же реализовалась в действие.
- Юра! – начал агитацию я, - Мы еще наслужимся! Сколько впереди? Семьсот тридцать дней! Ничего страшного не будет если один день прогуляем, а потом честно отбудем оставшиеся семьсот двадцать девять! – и завершил легендарной фразой адъютанта Попандопуло, комического персонажа оперетты «Свадьба в Малиновке», - «Что-то мне не нравится здешний режимчик!»
- Да и мне, честно говоря, тоже! – поддержал Юрка, - пожалуй сорвёмся на денёк!
(Признаюсь, что положенные два года не дослужил: был уволен в запас 4 ноября 1982 года и таким образом срок действительной армейской службы составил 1-ин год, 11-ть месяцев и 19-ть дней. То есть реально – 18-ть, потому что первый день прогулял, как занятия в школе или лекции в ВУЗе. Но это было потом. А пока…).
Свозь толпу таких же налысо обстриженных коллег-призывников в поношенных куртках, потёртых телогрейках (добротную одежду смысла не было одевать в дальнюю дорогу на два, а кому сильно «повезёт» то и на три года), мы протиснулись в непосредственную близость к углу забора. Через который была возможность наиболее легким способом покинуть эту негостеприимную территорию.
…Намного позже у меня возникла «прогрессивная» мысль: вместо рассказов на занятиях НВП (Начальной военной подготовке) о гипотетической армейской службе и агитации за поступление в военные училища нашему майору-военруку Николаю Ивановичу Татарчуку надо было просто сводить разочек мужской коллектив класса экскурсией на этот сборный пункт в период призыва! Может быть тогда у многих успеваемость резко повысилась, и лоботрясы (типа меня) перестали грезить о будущем послеармейском обучении на престижных факультетах ВУЗов (типа юридических), а покорно бежали после десятого класса сдавать документы в УАИ (Уфимский авиационный институт), где была военная кафедра. И отучившись укрепляли могущество Союза профессиональными инженерными, а на два года армейской службы и военно-техническим офицерскими кадрами. Офицеры-призывники отправляются к месту службы своим ходом и, хотя срок у них такой же – два года, но условия несения значительно более комфортные! Даже зарплату они получают настоящую офицерскую!
В нашей роте такой вот «пиджак» (как за глаза называют этих офицеров выпускники военных училищ) заместитель командира по строевой лейтенант Медведев под выслугу положенного периода времени не стал клеить фотографии в армейский альбом, разрисовывать его разными банальными солдатскими комиксами, именовать себя «дедом» или «ветераном».
Не стал валяться в кровати, требовать, чтобы её раскачивали, а вокруг бегали молодые солдаты, помахивая майскими зелёными веточками (имитируя дембельский поезд), домогаться у дневальных, чтобы ему ежедневно докладывали: сколько дней осталось до приказа, прокалывать иголкой отслуженные дни в карманном календаре, а тихо, спокойно и культурно подал по команде рапорт с просьбой разрешить ему продолжить службу в этом же подразделении в той же должности.
На то была уважительная причина! На гражданке выпускник среднего ВУЗа мог претендовать на зарплату, отличающуюся денежного довольствия молодого офицера, как минимум в два раза в меньшую сторону. Не считая того, что офицеры обеспечивались жильём в общежитиях военных городков (в том числе и семейными), плюс продовольственное обеспечение, плюс форма по сезону, плюс парадка, плюс бесплатный проезд к месту отдыха и обратно, плюс…
И не надо учиться очным образом четыре года в среднем или пять лет в высшем военном училище! Проживая, как минимум два-три года на казарменном положении.
Да, плюсов много. Но и минусы есть. Сегодня ты под Москвой служишь, а завтра можешь и в Печоре очутиться! На неопределённый период времени. Да ещё не в Псковской области, а в районе Крайнего Севера. (В названиях городов есть небольшое отличие, на одну букву: в Псковской области – «Печоры», в Республике Коми – «Печора»). Там зимой температура порой опускается за минус пятьдесят пять и не только нос, но и «причиндалы» можно запросто отморозить! Летом гнуса… Лучше не вспоминать! Вокруг поселения что летом, что зимой медведи, как конвоиры шастают, да и в город частенько наведываются. Проверить мусорные контейнеры на предмет наличия испорченных вкусняшек. «Чудное» местечко!
Нет уж – на гражданке спокойнее. Но срочную службу лучше «оттрубить» офицером.
…Однако эта мудрая мысль пришла ко мне через много лет. А тогда внимательно смотрел в угол забора. Там была насыпана куча снега, которая значительно облегчала преодоление этого препятствия. Однако и руководством сборного пункта такая возможность тоже учитывалась, а потому около этой потенциальной лазейки хоть и без особого желания, но всё-таки упрямо топтался сержант-срочник выставленный предотвращать задумки, которые роились очевидно не только в наших головах.
- Ну не вечность он будет здесь торчать? – шепнул я Юрке, - Он же не часовой, вряд ли сюда придёт разводящий со сменой! Подождём, рано или поздно в туалет или по иной нужде точно отлучится!
Ждать пришлось недолго, минут десять. Сержант посмотрел на часы (видимо время дежурства вышло) хмыкнул и пошел к помещению. Когда дистанция на его удаление достигла примерно двадцати метров два лихих парня оказавшиеся проворнее нас в пару прыжков достигли забора и перепрыгнули на волю! Сообразив, что дальше ждать нет смысла я с Юркой последовал их примеру по «проторенной дорожке». Тут видимо или сержант обернулся, или нас увидели иные служивые, потому что раздались крики:
- Стой! Стоять!
Но мы, не дожидаясь возможной последующей фразы: «Стрелять буду!» уже вихрем неслись вниз по Владивостокской и дальше через очередные заборы, дворами пробились на Айскую к Юркиному дому.
- Ну, что? Разбегаемся? – спросил я, – Ты куда?
- Домой! – махнул рукой Юрка в направлении родного строения, - А ты?
- Мне домой нельзя, - печально ответил я, - родители с ума сойдут! Взвоют, как в фильме про Максима Перепелицу:
«Уже прогнали? Что ты опять натворил?! Не успели призвать и тут же уволили?! Тебя выгнали из армии?!!»
Лучше пойду к Шоме Набиулову, он живёт с бабушкой, она слова не скажет. Там заночую. Да и наши ребята у него во дворе собираются, с ними ещё пообщаюсь. А как, когда завтра встречаемся? Обратно попасть, наверное, легче будет? Понятно, когда из армии не выпускают, впустить просто обязаны!
- Давай пораньше? – предложил Юрка, - Полдевятого – самый раз! И народа на плацу поменьше, а может вообще все дрыхнуть будут!
Хлопнули по рукам и разбежались.
У Шомы шло застолье: «отходную» обмывал одноклассник Роберт Рахимов, который был ещё в состоянии пояснить, что его призывают завтра. А я «алаверды», поведал о первом дне «службы» сообщив, что как уж будет в воинской части конечно не знаю, но на республиканском сборном мне абсолютно не понравилось.
- На призывном встретимся, сам всё увидишь! – «обнадёжил» я Роберта, - Завтра полдевятого с Юркой Митягиным сиганём обратно через забор, а где-то ближе к десяти-одиннадцати и тебя подвезут с военкомата.
- Нет! – покачиваясь на стуле возразил Рахимов, - Меня туда прямым рейсом из дома доставят! Есть договоренность. А ночевать пойдешь ко мне. Не бойся не стеснишь! Завтра вместе приедем, тебе через забор лазить не придется!
И мы, допив всё, что вместилось в наши желудки, обнявшись (чтобы не сильно шататься), поплелись к однокласснику домой в район Центрального рынка к сталинскому дому на углу улицы Ленина и переулка Пархоменко, соседствующего с детским садиком «Ласточка», в котором я начинал свой жизненный путь.
Как ни странно, родители Роберта отнеслись к моему появлению совершенно спокойно, даже радушно и я нормально выспался в человеческой кровати, а не на нарах сборного пункта.
Поутру за отцом Роберта (занимавшим какую-то жутко важную, серьёзную должность) заехала служебная «Волга» и примерно в девять утра на этом лимузине мы через ворота, как важные персоны проследовали в учреждение, из которого я вчера совершил побег. Подъезжая, заметил, что в условленном месте Юрки не оказалось. Значит не дождался!
Затем проходил бесконечную медкомиссию бегая-прыгая из кабинета в кабинет и в процессе этой суеты не только не нашёл Митягина, так ещё и Роберта ухитрился потерять!
На сборном переночевал только эту ночь. Наутро нашу команду построили в колонну и как пленных (или осуждённых) пешком повели на железнодорожный вокзал. Шли больше двух часов, но до него и расстояние около тринадцати-четырнадцати километров. А на чём везти? Автотранспорт на какую «компанию» оказался не предусмотрен, если трамваями первого маршрута… Это сколько же трамваев надо? Да много ли из этих охламонов до вокзала доедет?! Сколько ещё по дороге потеряется?
По моим подсчётам нас было по численности около полка – за тысячу абсолютно точно, может и полторы. Когда привели к эшелону прикинул, что вагонов в нём никак не менее пятнадцати. Согласно общедоступной информации, плацкартный вагон имеет пятьдесят четыре посадочных места, с учётом третьих полок – восемьдесят одно. Ну, да не ошибся – не меньше тысячи двести человек! Во всяком случае в проходах никто не стоял, лежачие места были у всех.
Ехали около полутора суток через Татарию, Куйбышевскую, Ульяновскую область, Мордовию, Рязань. Довольно долго простаивали на промежуточных станциях. Похоже, что к нашему «каравану» цепляли дополнительные вагоны или наоборот отцепляли «лишние», с теми пассажирами, которые уже приехали в пункт назначения. Сухпай (индивидуальный рацион питания) не выдавался, питались вскладчину всем, что прихватили из домашних заготовок и не успели слопать. Может, по тем временам было нам не положено, а может безответственные «товарищи» уже успели реализовать это добро «на сторону», третьим лицам за наличный расчет.
К вечеру второго дня – 19 ноября под гром орудийных салютов в ознаменование очередного Дня ракетных войск и артиллерии состав-этап прибыл на станцию Пресня-Товарная в очередной «сборно-разборный» воинский пункт (который параллельно выполнял функцию военного продовольственного пункта). Призывников разгрузили, загнали в казарменное помещение, пересчитали по головам и под утро на грузовых автомашинах отдельными командами развезли по вокзалам, воинским частям и подразделениям.
Наш взвод доставили к Ленинградскому вокзалу, дальше электричка домчала на станцию Подсолнечная города Солнечногорск и сопровождающий прапорщик, выстроив разношерстную группу в колонну повел в военный городок Высших офицерских Курсов «Выстрел». Вскоре выяснилось, что и Роберт попал сюда же служить, правда в другой батальон.
И как я с ним разминулся?
А не дождавшегося меня Юрку Митягина ждала иная, суровая доля – полугодовая Ташкентская учебка и Афганистан. После окончания службы за него приходили только слухи: подхватил гепатит, лечился, воевал, был ранен, снова лечился от какой-то заразы и демобилизовался с основательно подорванным здоровьем. Больше мы не встречались. Отслужив и чуток погостив для приличия дома, я уехал в Москву. На ПМЖ. Поскольку Юрка в нашу школьную и дворовую компанию не входил, приезжая отпускником в Уфу что-то узнавал если только ребята с ним случайно встречались.
Последние лет двадцать никаких известий.
Эта же участь выпала Дауду (Даудову) и Коняше (Олегу Коневу) завершившим обучение в нашей уфимской средней школе № 39 на год раньше.
Конев был здоровенный парень, после школы легко поступил в Рязанское высшее военное командное училище связи, отучился первый курс, удостоился звания «младший сержант» в придачу к должности командира отделения, но был отчислен по состоянию здоровья, то есть – комиссован. Впрочем, к службе в Афгане оказался вполне пригоден. И стал единственным известным мне юношей, призванным на срочную службу уже с сержантским званием.
Коняша – ладно, несмотря на какие-то неочевидные проблемы со здоровьем он был высоким, подтянутым, внешне ладно сбитым молодцем. Но кто додумался призвать в армию, а тем более отправить на войну очкастого Дауда, у которого окуляры были толщиной с линзу телескопа и диоптрии в них примерно такого же разрешения? Без очков он совершенно ничего не видел! Однако должности стрелка согласно решению призывной медкомиссии абсолютно соответствовал!
Дауд и Коняша (как и Юрка) тоже «собрали» коллекцию разнообразных закордонных микробов, бактерий-бацилл (а может даже вирусов!) «за речкой» в условиях антисанитарии в этом далеком Афганистане, что, отнюдь не прошло даром. Оба, к сожалению, досрочно ушли из жизни…
Вот тебе и опоздание на полчаса! Припозднился и совсем другая судьба. Подтверждающая народную мудрость: «Не спеши, а то – успеешь!»
Суббота-воскресенье (за дни лечения не считаются).
А дома снега так навалило… По пояс! За все годы, что после армии живу в Москве, подобного – не помню. Такие снегопады на моей памяти случались только в Уфе и Ижевске. Выпадало столько «манны небесной», что ребятня строила настоящие снежные пещеры с ходами-переходами, отдельными «залами» в которые вполне вмещались даже два-три школьника старших классов. Таяли такие сооружения только к началу мая, да и то не всегда.
В восьмом (или даже девятом классе) в аналогичном «чертоге», возведенном в «Зеленом дворике» (во дворе дома 84/94 по улице Пархоменко) я с приятелем – Сережей Евсеевым в середине апреля распил литра полтора сухого вина «Ркацители». Ну да, две бутылки ноль-семь – по одной на каждого!
Кислятина-кислятиной, но в голове зашумело, а Сережку и вообще развезло. Хорошо, что его далеко не надо было провожать, он жил прямо в этом же доме. А я, немного пошатавшись по ближайшим улицам слегка протрезвел и без всякой посторонней помощи добрался домой. Благо идти было всего один квартал.
Больше «Ркацители» в жизни не пил! Многим позже, когда сам начал выращивать виноград мой бывший комбат – командир отдельного батальона патрульно-постовой службы Тушинского РУВД, а ныне сосед полковник Фабрици Иван Иванович объяснил, как бороться с кислотой в вине. Иван Иванович до армии (тем более до службы в милиции) закончил сельскохозяйственный техникум по специальности «виноградарь» и многое мне пояснил за эту деятельность! Оказывается, винную кислотность надо гасить обычным пищевым мелом. Его химическую основу составляет карбонат кальция с небольшим количеством карбоната калия, который замечательно гасит винною кислоту. Существуют формулы: сколько надо добавлять мела по весу на объем вина учитывая его сахаристость, но я делал «глазок» и все отлично получалось!
…А тот снежный бастион простоял до начала мая, только затем стал разрушаться, потек и к июню окончательно исчез в уфимских ливневках.
Впрочем, и в армии помню аналогичный катаклизм. Мощный снегопад завалил все, что только можно, хуже даже чем в Башкирии. Бороться с ним выгнали практически весь личный состав Солнечногорского гарнизона (кроме бойцов, занятых в нарядах). Солдаты-срочники всех родов войск: и мотострелки, и танкисты, и автобат, и стройбатовцы чистили Ленинградское шоссе и железную дорогу. (Порой помогали даже офицеры и прапорщики).
Намело так, что поезда перестали ходить! Наш воин до того умаялся, что, наработавшись зашел в вагончик передохнуть, уселся верхом на печку-буржуйку, заснул и проснулся только когда прожег казенные ватные штаны, повседневные брюки-бриджи, кальсоны и трусы опалив собственную задницу!
Пострадавшего увезли на лечение в военный госпиталь Тимоново, а ротный старшина еще долго не мог успокоиться по поводу уничтоженного имущества и на всех построениях примерно неделю орал:
- Жопа – ерунда, заживет, а за кальсоны с него высчитаю!
(Кажется, действительно высчитал).
А я как тогда не мог понять, так до сих пор и не понял: неужели вся прожженная экипировка была менее ценна, чем одни, пусть даже утепленные кальсоны?
Второй день – понедельник.
Всё-таки хорошо, что меня сюда буквально пинками загнали доверители! Сам бы вряд ли осмелился всё бросить и две недели посвятить здоровью! Правда, пока ещё не лечат (слава Богу и не калечат), только собирают анамнез: гоняют по корпусам и кабинетам: сделать рентген, пройти МРТ, снять ЭКГ, лечь под УЗИ-обследование…
А сегодня ещё и шланг проглотил… Нет, не от скуки и не из хулиганских побуждений. Не поливочный, да мне никто и не позволил бы портить государственное имущество, тем более уничтожать его таким варварским способом. Глотал гибкий металлический трос с лампочкой на конце, как у глубоководной злобной рыбы-чёрт. Которым специалисты обследовали мой желудок и прочий «ливер», до которого этот «гаджет» смог дотянуться.
Довольно неприятная процедура, однако иного способа видеть потроха пациента насквозь (и даже глубже) медицинско-техническая прикладная наука пока не придумала. Но, развивается, не стоит на месте, не топчется, когда-нибудь изобретёт! Когда-то и зубы сверлили бор-машинкой с ножным приводом, как у допотопного швейного агрегата «Зингер» (мечты всех девушек конца XIX – начала ХХ века). А пломбировали обычным цементом, видимо набранным из разорванного мешка на ближайшей стройке. Два-три взмаха совковой лопатой и лет на десять на все городские зубы хватит!
Хотя может быть тот стоматологический цемент был несколько более очищен (непонятно от чего?), но эти пломбы даже при очень бережном отношении держались максимум года полтора. Вследствие этого обстоятельства сделал умный вывод, что при тогдашнем лечении в дупло зуба необходимо было вмонтировать мини-арматурное сооружение, залить настоящим бетоном (как минимум марки 500) и обработать этот «шедевр» вибратором. Хотя бы просто потрясти больного вместе с креслом минут пять! Вот тогда пломба хрен, когда бы вылетела, даже без коронки!
А сейчас лично моя ситуация такая: «Жив-здоров…» (почти) «…лежу в больнице…» Радует помещение для проживания: одноместная палата (идентичная по площади камере на пять-шесть заключенных) примерно в двадцать квадратных метров. Умывальник-душ-туалет отделён от спального помещения.
Такие «хаты» видел в Пражской центральной тюрьме Панкрац, «когда и сам там находился по пустяковому делу». (Отнюдь не шучу – водили на экскурсию с международной конференции европейских адвокатов, на которую прибыл с делегацией подмосковных коллег в мае 2017 года).
Но в Пражском СИЗО эти помещения были на двух зеков, с двухярусной кроватью и несколько поменьше. Отличий от моей палаты немного: на окнах нет решеток, в двери отсутствует глазок для контроля за «жильцом», «кормушка» в двери тоже не предусмотрена, а выход в коридор абсолютно свободен! Прямо напротив двери моего «узилища» пост дежурной медсестры, аналогичный будке корпусного надзирателя тюрьмы. А так всё довольно схоже, даже пищу довозят до дверей помещения. На выходные, как уже объяснял, некоторых (за хорошее поведение, меня, например) отпускают домой.
Панкрац удивил не только относительным комфортом предоставленном сидельцам. В отношении организации питания он переплюнул даже нашу образцовую больницу! Здесь единое диетическое меню одно на всех – что принесут, то и будешь лопать (впрочем, можешь и поголодать!). А там на двери каждой камеры были прикреплены листочки со странными цифрами: «1/4, 2/7» и им подобными, а некоторые числа даже начертаны зеленым цветом.
- Что это? – спросил через переводчика ДПНСИ (дежурного помощника начальника следственного изолятора) сопровождавшего нашу группу экскурсантов.
- Первому заключенному четвертое меню, второму седьмое, - пояснил офицер.
- А почему отдельные дроби зеленого цвета? – продолжал допытываться я.
- Так обозначают заключенных-мусульман, которым блюда из свинины давать нельзя! – растолковал ДПНСИ.
- Ну, надо же!
- А разве в российских следственных изоляторах иной порядок? – удивился сопровождающий.
В ответ я только усмехнулся, развел руками и поинтересовался у «экскурсовода» про лимит наполнения централа.
- Чего-чего? – переспросила чешская коллега (по совместительству исполняющая обязанности толмача).
- Переведите ему, - попросил я, - Он поймет!
Офицер улыбнулся, подмигнул – дескать понял, ты тоже разбираешься в этих нюансах и сообщил:
- Полторы тысячи.
- А реально? – я продолжил «расследование».
- Тысяча пятьсот шестьдесят два заключенных.
- Ага! И вас перелимит! – обрадовался я тому обстоятельству, что и у чехов выявил недостаток аналогичный нашим подобным «заведениям».
Гид виновато развел руками и пожаловался, что тюрьму в граде Брно закрыли на ремонт, а тамошними зеками набили ближайшие «казенные дома», в том числе и Панкрац, вследствие чего и получился такой ляпсус.
После чего продолжил экскурсию.
Оказалось, что и теннисный стол в коридоре между «боксами» установлен отнюдь не для развлечения надзирателей, а чтобы разнообразить досуг их подопечным. На ночь в камерах гасят свет, чтобы не мешал спать сидельцам…
- А как же контролер будет понимать, что делают арестанты в темноте, если он ничего не видит? – «грузил» я нашего сопровождающего.
- Он всегда может включить свет на пару секунд! – как маленькому разъяснял эскортер и даже поднимал в удивлении брови – неужели не ясно?
Наверное, подобным образом выглядят все европейские тюрьмы (аналогичные Панкрацу), где на субботу-воскресенье и праздничные дни не особо буйных и опасных уже осужденных зеков отпускают на побывку до первого рабочего дня. (Чем меньше заключённых, тем спокойней охране!).
Но, может быть есть и иной повод: а если европейские «вертухаи» выпускают подопечных не за «красивые глаза» (хотя кто их там знает, какие там у них взаимоотношения в столь закрытых учреждениях)? Вдруг вечером надзиратели тащат невостребованные порции «отпускников» домой или лопают их прямо на работе?!
Поразмыслив, пришел к выводу, что это – ненаучная фантастика. Вряд ли иные европейские коллеги из аналогичных пенитенциарных учреждений менее воспитаны и дисциплинированны, нежели чехи. Кстати, среди зеков в Панкраце по национальному составу почти нет коренного населения (если верить нашему гиду). Румыны, цыгане, албанцы, поляки, арабы, югославы есть, а вот чехи – большая редкость!
Умозаключение подтвердил эпизод у Пражского Града – старинной крепости на мощном холме, построенной в IX веке, а реально музее под открытым небом. Бывшей резиденции чешских королей (даже императоров Священной Римской империи), где в период немецкой оккупации устроил свое представительство, вселился и жил начальник Главного управления имперской безопасности, а по совместительству и.о. рейхспротектора Богемии и Моравии Рейнхард Гейдрих. Жил-жил не тужил, пока его не ликвидировали в 1942 году диверсанты Йозеф Габчик и Ян Кубиш в результате операции подготовленной зарубежной чехословацкой разведкой и британской спецслужбой «Управление специальных операций».
Что к сожалению «аукнулось» жесточайшим террором: в день похорон Гейдриха, в качестве возмездия была уничтожена деревня Лидице, расстреляны священники кафедрального собора Святых Кирилла и Мефодия Чешской Православной Церкви в Праге, епископ Пражский Горазд и другие клирики Чешской Православной церкви, а сама церковь была запрещена.
Однако чехи «в долгу» не остались и в ходе депортации немцев из Судет по окончании Второй Мировой войны в 1945-1946 годах уничтожили и довели до смерти около девятнадцати тысяч бывших сограждан. Всего было выселено за пределы Чехии примерно три миллиона тевтонов. Жестокость, всегда порождает свою аналогию…
С 1993 года в Пражском Граде вновь обосновались президенты Чешской Республики (чья должность практически номинальная, Чехия – парламентская республика).
На эту самодеятельную экскурсию пошел в обществе коллег: Светы Добровольской и Вадима Маликова. Осмотрев достопримечательности Града: Терезианский дворец, базилику Святого Георгия, Собор Святого Вита, летний дворец королевы Анны и Королевский сад, виллу Бенеша, подивившись тому обстоятельству, что к зданию в котором кабинет главы государства можно запросто приблизиться на расстояние до десяти – пятнадцати метров (на котором в Москве от входа в метро разрешается только курить) мы покинули это красивейшее место, спустились вниз и на стыке трех улиц: Ke Hradu (К замку), Uvoz (Увоз? Вывоз? Импорт? Выезд из города?) и Nerudova (Возможно «Не рудная», а может имя собственное?), как раз вспомнили, что пора бы подымить.
Присели на гранитные ступеньки и закурили (Света не участвовала).
Сидим-пыхтим, а перед нами на пару ступенек ниже устроился крепкий, здоровый местный бомж – рыжебородый парень лет тридцати в стеганной телогрейке и рукой, как лопатой подгребает к себе окурки, брошенные невоспитанными туристами.
Несмотря на жару (примерно + 27 0 С + 28 0 С) он отнюдь не собирался снимать ватник и наслаждаться солнечными ваннами. Поскольку вся задняя часть фуфайки была украшена стеблями соломы, даже не обладая способностями Шерлока Холмса, а просто осмотрев этого субъекта визуально, надлежало сделать дедуктивный вывод, что он ночует (а возможно и днюет) в стогу (или в скирде).
Собрав достаточное количество бычков, наш сосед выбрал самый крупный и что-то сказал Маликову, который сидел ближе всех к нему.
- Чего-чего? – переспросил Вадим, - Может, ему денег надо дать?
- Zapalit, Zapalit (Запалит)! – попросил чех, потрясывая окурком.
- Прикурить просит! – догадался я и чиркнул зажигалкой.
Бомж мотнул головой, сказал:
- Dekuji (Декуй – Спасибо)! – и отвернулся.
А мне стало неудобно. Мы, гости Праги сидим тут у него дома, курим хорошие сигареты, а абориген чинариками довольствуется.
- Панове, цигару тремай! – вспомнил украинскую мову и протянул чеху открытую пачку сигарет, из которой он мог запросто достать как минимум сразу штук десять цигарок.
Ответ поразил.
- Ne! – жестко ответил обернувшийся бродяга и даже помахал пальцем в подтверждение своего отказа.
- Как это «ne»? – поразился я, - Ты шо, ошалел? Тебе цигару предлагают!
- Ne! - повторил оппонент и отвернулся.
- А он не возьмет! – подтвердил Маликов с такой убежденностью, как будто сам несколько лет прожил среди местных бомжей, - Они, чехи – гордые! Что он насобирал, то – его, а ты, типа милостыню предлагаешь. Не возьмет!
Вадим оказался прав, бомж ни единой сигареты так и не взял. И я подумал, что наши, российские клошары, вряд ли задумываясь о своей чести, запросто оторвали мне руку, вместе с протянутой пачкой! А он… Ну, надо же – бездомный, но с таким прямо-таки королевским чувством собственного достоинства!
Вот и за Прагу вспомнил. А что сейчас здесь «деется»?
Пока что сдал всевозможные находящиеся во мне жидкости на анализ, дал посмотреть свои кости, требуху, снять синусоиды ЭКГ. Вроде бы ничего особо страшного не нашли. Но так ведь не бывает, что-то безусловно, должно быть! Что же это за проверяющий, если он на поднадзорном объекте никаких нарушений не найдет? Гнать его надо пинками с работы! Сразу видно – плохо шмонал! Такой же принцип следует внедрять и в медицине: нет абсолютно здоровых людей, значит неумело недуг искали! А ну, ищите, твари, лучше, пока не уволили!
Тогда тут же найдут хворей не меньше, чем Джером Кларк Джером обнаруживал сам у себя или «Мнимый больной» Жан Батист Мольера диагностировал аналогичным образом, даже не прибегая к помощи специалистов. А как выявят, пусть потом и лечат сколько положено! До полного реального выздоровления!
Поскольку в передвижении меня никто не ограничивал пошел осматривать территорию временного места пребывания и добрался до беседки. Над входом в неё была прикреплена квадратная табличка с синим кругом, внутри которого приветливо дымилась белая сигарета.
Нигде ранее не видел столько курящих медицинских работников, как здесь среди которых количественно лидировали фельдшеры «скорой помощи». Ни один наряд-экипаж, сдавший очередного бедолагу в приёмный покой, не выезжал обратно, не отметившись центральной больничной курилке!
Территория больничного комплекса, конечно, поменьше, чем ЦКБ на улице маршала Тимошенко, но тоже достойная! Шесть семиэтажных лечебных корпусов, корпус поликлиники, диагностический центр, не считая административного, менее крупных строений и ещё одного трёхэтажного. Уже не для людей… То есть для пациентов, но немножко неживых.
Когда в очередной раз выходил на прогулку невольно подслушал разговор двух бабуль-охранниц, рассуждавших на тему, где лучше работать: в третьем-четвертом-пятом корпусе или в шестом? Хотел пошутить:
«В пятнадцатом! Там и посетители одолевать не будут, и клиенты никуда не разбегутся!»
Но поостерегся. Кто его знает, есть ли у бабушек чувство юмора или напрочь отсутствует? (Пятнадцатый корпус – патологоанатомический. Там, естественно никто из посторонних не гуляет, а тихих, безропотных «клиентов» спокойно, без лишнего шума как привозят, так и увозят, да и жалоб от них захочешь – не дождёшься).
А так… Обстановка примерно такая же, как в ЦКБ, когда меня (по знакомству) обследовали там в 2018 году. Такие же уникальные аппараты, практическое отсутствие очередей к специалистам (не больше двух-трех человек), нормальные палаты, а не казарменные помещения, как раньше. Могут ведь власть имущие что-то и для людей делать, не только для себя!
Вспомнил строчку древней блатной песни:
«Вот сижу в одиночке и плюю в потолочек…»
Нет, не из-за дефицита общения, сам не пойму откуда и зачем навеяло? Врачи, медсестры скучать не дают: то пилюлю предложат, то на инъекцию пригласят, а то и на очередное обследование-исследование. Сколько информации с меня «качнули» … На докторскую не уверен, но на кандидатскую – точно должно хватить!
Гулять за второй день «содержания» в учреждении выходил три раза и окончательно убедился в справедливости второго закона диалектики: «Количество переходит в качество!» К третьей прогулке возвращаясь в корпус одноразовые бахилы напяливал на ботинки так лихо и уверенно, с такой скоростью, как будто всю жизнь только и совершенствовался в этом «искусстве»!
Заметил, что мужчинам здесь более скучно, чем женщинам. Мужики так и набиваются: «А поговорить?» Хорошо, что на территории больницы не продают спиртное, а то образовывались такие компании – не разлей вода! Крепкие, спаянные, устойчивые, незыблемые даже после выписки их участников из лечебницы.
У меня такой опыт уже был четверть века назад. Инициатором создания этого коллектива хворых «единомышленников» стал именно я, в очередной раз воспользовавшись лидерскими и организаторскими способностями.
Летом 1999 года сбил ногу в новых не разношенных туфлях и на пятке правой конечности вскоре образовалась опухоль, довольно быстро переросшая в флегмону. Ходить стало просто невозможно! В связи с этим обстоятельством был госпитализирован в горбольницу на улице Алябьева, отличающуюся от настоящей, где пребываю сейчас, лишь одной цифрой в нумерации.
Поскольку ходить практически не мог, на правую ногу ступал только на цыпочках, меня доставили в медучреждение на машине «скорой помощи».
В палате, больше похожей на кубрик воинской казармы уже маялись пять пациентов: два бомжа, простой местный парень, бывший десантник два месяца назад выслуживший законный дембель и «блатной». Не в смысле «криминал», а прибывший в больницу по знакомству (или родству) с заведующим отделением. Все болезные были примерно двадцати пяти – тридцати пяти лет и я, пополнив их ряды стал шестым.
Когда рассказали друг другу все известные анекдоты, интересные житейские истории, обсудили международное положение, затронули и разобрали женский «вопрос» стало скучновато. Поскольку я один из них был практически лежачим, а стало быть, более инициативным (силы воли хватало только допрыгать в санузел и обратно), взял на себя руководство по организации дальнейших развлечений и предложил выпить для оживления обстановки в коллективе.
Предложение прошло на «ура» и было принято единогласно (воздержавшихся не было). К тому времени наступил вечер, охрана из корпуса уже никого не выпускала, тем не менее четверо «имущих» страдальцев скинулись финансами, а не позабывший армейских навыков десантник с этим капиталом лихо спустился по связанным больничным простыням с третьего этажа, махнул через забор метнулся в магазин и довольно быстро вернулся тем же образом, но уже с двумя литрами водки!
«Жить стало лучше, жить стало веселей»!
На следующий день напомнил бомжам, что и им необходимо принять участие в жизни «хаты». А как по-другому? Бомжи правильно поняли укор, стащили в приёмном покое у ротозеев-санитаров инвалидную коляску после утреннего обхода удрали на волю и несколько часов выспрашивали на ней подаяние у ближайшего метро «Филёвская». Уж и не знаю, сколько из этого сбора они оставили себе, но вечером гордо принесли литр водки, а ещё за двумя вновь слетал десантник.
Так продолжалось три дня. Наверное, мы несколько перешли «красную черту», потому что до курения в палате ещё не додумались, но песнями заливаться уже начали. Хором. На мой взгляд мы пели хорошо, дружно, почти не фальшивили, репертуар был грамотно составлен из патриотических и песен народов СССР, но видимо слишком громко. Поскольку наша «самодеятельность» не осталась без внимания администрации и на четвертый день, вернее в ночь нас накрыла внезапная комплексная проверка, которую возглавил лично главврач!
Прооперированных к тому времени бомжей, абсолютно безобидного москвича и адепта ВДВ по утру жестко выставили за ворота на прощание пожелав «скатертью дороги», а меня срочно прооперировав безжалостно выгнали ближе к вечеру, когда я ещё не отошёл от наркоза, не пожалев пары бывалых казённых костылей, выданных в качестве компенсации за срочное выселение.
«Блатного» отстоял зав. отделения, и он был помилован…
Всё из-за скуки! А так… Могу хоть каждый день вечером принимать по сто граммов, могу и вообще не выпивать. Заметил, что, когда наешься, спиртного вообще не хочется. Вот чем надо алкашей лечить – деликатесами!
Прямо в глотку чёрную икру запихивать:
«Жри, скотина, только не пей! Мало чёрной? Щас красной добавим, а медсестра пока за фуа-грой в ресторан сбегает!»
Нет! Здесь такую компанию создавать не буду: во-первых, не вижу подходящих кандидатур, во-вторых, уже в ином статусе – адвокат! Кто такой адвокат? Согласно Закону «Об адвокатской деятельности и адвокатуре» - профессиональный советник по правовым вопросам. А если такой консультант в образцовой больнице (куда и попал не с улицы) создаст сообщество захлебух… Это же нонсенс! Статуса за это, конечно не лишат, но будут долго косо посматривать.
Женщины-пациентки тут все в себе: обитают в мобильных телефонах, ни на что иное не реагируют и отвлекаются от них только в курилке и лишь для того, чтобы выбросить окурок. Вечером покуривая у лавочки на которой аналогичная сударыня, буквально впившись в этот «причиндал» напряженно извлекала из него информацию не иначе планетарного масштаба, заметил вслух:
- Вот так мы и перестаём общаться с ближними! Все в телефонах, в Интернете, скоро и детей начнут делать дистанционно!
- Точно! - подтвердила барышня, не отрываясь от дисплея телефона и не поднимая на меня глаз.
- Шучу! - бросил я, развернулся и пошёл в свой корпус, а сам подумал:
«А почему «шучу»? К этому всё идёт…»
Третий день – вторник.
На третий день пребывания в медучреждении почувствовал, что уже практически сроднился с этой больницей! Кажется всё, что было (а возможно и будет?) в моей жизни связано именно с ней: здесь родился, ходил в детский сад, закончил школу, отслужил в армии, получил высшее образование, работал в милиции, народил детей, дважды женился… Нет, наоборот: сначала женился, а затем народил.
Кстати, а где же супруга? А… Её, наверное, раньше меня выписали!
И комнату в коммуналке от милиции получил именно здесь, и квартиру купил, и дом построил, и работаю адвокатом тут, на больничной территории… Жильё трансформировалось в шикарную одноместную палату.
Ещё кошки Маруси не хватает…
Вспомнил утверждение психологов о том, что осуждённые на длительные сроки лишения свободы лишь первые три года заключения воспринимают как отбытие наказания, а дальше просто живут в этих условиях, не ощущая особых неудобств. Видимо это действительно так. Уже настолько привык и к новому «жилью», и к новым соседям, и к новому «руководству» даже мыслей не было, что может быть другая жизнь.
Оптимизм внушила картинка с панели рисунков (отнюдь не детских!) на торце шестого корпуса на которой значится императивное утверждение: «Завтра будет Всегда!»
Вот! Вот – Она, национальная идея, которую ищут-ищут не найдут:
«…пожарные, милиция, даже сапожники в нашей столице…»
Нет, по-моему – «продюсеры», «прохожие» или «фотографы», но это не важно! Самое главное в следующих строчках:
«Ищут давно, но не могут найти…»
Ищут уже тридцать два года с момента образования нового государства после распада Союза. Даже я периодически то в стол, то под кровать загляну: вдруг она там лежит, меня дожидается?! Глянул, ан нет – пусто!
А концепция предельно проста: «Завтра будет Всегда!» Вот от этого и надо «плясать»! Как «от печки»!
Сегодня почему-то на ум приходят только строчки из хулигански-дворовых песен. Вот ещё одна посетила: «А кто-то, кого-то иглами ширяет…» из «баллады» про наркоманов. К которым я всегда относился (и отношусь) только по долгу службы и с позиции закона. Вернее – не отношусь, а взаимодействую… Опять не то! Глаголы «отношусь» и «взаимодействую» подразумевают соучастие, а я никогда этим не занимался!
Наверное - «встречался»? Нет, и это определение не подходит! «С которыми сводила Судьба»? Ага! Как, когда, где и при каких обстоятельствах сводила? В качестве кого? С которыми «пересекался», «работал», «боролся»?
Ну, ладно: когда состоял в должностях сотрудника милиции – да! Но сейчас разве борюсь? Наоборот – защищаю. Правда не их право потреблять эту гадость, а только законные права и интересы в рамках уголовного преследования этих фигурантов…
Короче: «С которыми так или иначе был вынужден контактировать, ранее выполняя служебные обязанности, а ныне – адвокатский долг!» Коряво получилось, однако на большее фантазии уже не хватает! Но я не про этих асоциальных «товарищей». Меня третий день аналогично ширяют всевозможными иголками разного диаметра, вот, видимо и навеяло!
Сегодня вообще обещали исколоть с головы до пят, но что-то расслабились и забыли. А может отложили это «развлечение» на завтра и только капельницей ограничились…
Обнаружился ещё один положительный момент. В этой больнице реально можно бросить курить без особого напряга! Курилка одна, и чтобы до нее добраться, надо спуститься с третьего этажа на первый, накинуть куртку и по дорожкам, очищенным от снега, а частично и ото льда обойти здание пройдя метров триста. А потому совмещаю это «мероприятие» с прогулками: с утра, после завтрака, после обеда и после ужина. Три сигареты в день, вполне нормальная доза, если бы коллеги-пациенты, а по большей части сотрудники больницы не «стреляли»!
Сегодня сходил и в незапланированный, четвёртый раз провожая гостью.
Проведать меня прибыла большой начальник – председатель нашей коллегии адвокатов Света Добровольская (я у неё заместитель). Предварительно позвонила, поинтересовалась самочувствием, спросила: «Как дела?» Ответил, как обычно:
Я – живой!
Видимо не до конца поверила и явилась «с инспекцией» желая удостоверить этот факт лично!
Как она миновала КПП? Ума не приложу! Загадка! Вчера ко мне доверитель направил водителя подписать документы – пару моих, несколько подправленных им адвокатских запросов. Так гонца напрочь не пустили на территорию! Но он схитрил: прикинулся «овцой», а когда охранник отвлёкся на пропуск автомашины, прошмыгнул мимо и промчался до меня! Догнать его не успели.
Впрочем, Света если захочет, пройдёт куда угодно, хоть в кабинет президента (не стану уточнять какого именно!)
Добровольская пришла не с пустыми руками, а поскольку все предложения по продуктовой передаче отверг (и так весь холодильник завален!), принесла пачку сигарет, с которой даже при условии безжалостной обдираловки со стороны посторонних лиц, точно доживу до увольнения на выходные! Проболтали с ней пока в палате стало совсем темно. Вроде бы все проблемы разрешили… На сегодняшний день.
Вообще-то, по-хорошему, надо походатайствовать, чтобы Свету до моего полного излечения положили сюда же (площадь позволяет вместить ещё одну кровать) или, хотя бы в соседнюю палату. Она бы заодно и диспансеризацию прошла! За это время решили все вопросы коллегии лет на пять вперёд! А закончив дела насущные перешли к обсуждению абсолютно абстрактных, неактуальных проблем: едят ли таджики аджику, можно ли объегорить Егора, много ли сахара в Сахаре, пьет ли айран горный баран, а утром – тан эмир Бурухтан, возможна ль карьера в карьере, как лечиться горчицей, дуралей ли Бармалей? И к прочим.
И как заседания Президиума проводить удобно: два члена всегда на месте, а третий – Вадим Маликов пусть сам до нас приезжает! Или ложится рядом: хоть ко мне в палату, хоть к Добровольской, а можно и третьим в мою одноместную! (Сюда, если понатужиться, и третья кровать влезет! Но вот четвёртая уже с трудом).
В коридоре соседка-тётка по телефону с кем-то обсуждает онкологию. У меня ничего подобного (пока) не выявили, но страховаться надо. Летом обязательно поеду в лес за мухоморами. Мой хороший друг-целитель Борис Михайлович Кулаков (к сожалению, уже покойный), научил делать из этих грибов зелье, профилактирующее именно онкологические заболевания.
Собирать надо только красные грибы-зонтики, остроконечные (как их «аналоги» на детских площадках), с плоскими шляпками уже не подходят. Коричневые идут только на растирки, белые вообще никуда не годятся! То есть для настойки используются только молодые, крепкие мухоморы. В течение двух часов после сбора их надо накрошить в трёхлитровую банку (сколько влезет) и залить спиртом. Можно крепким самогоном или водкой, но водкой хуже. Настаивать не менее месяца, лучше два. Затем этот настой пить раз в два-три дня примерно по двадцать-пятьдесят граммов раз в день.
Так и делал. И сам пил, и других угощал, ни у кого онкологии не наблюдалось, никто из «дегустаторов» никто не сошел с ума и не помер! Вкус интересный, но, как алкоголь этот напиток употреблять точно не станешь, сразу ясно, что это – лекарство!
Дожить бы до лета!
Четвёртый день – среда.
Уже третий день подряд память извлекает из своих закоулков только строчки шансона. Сегодня это была песня М.И.Танича «Когда кончается свиданка…»
Топаю по продолу к лифту, а в голове звучат строчки:
«Иду повдоль широких коридоров
И твой платочек комкаю в кулак,
Кому чего от этих разговоров,
А нам с тобой разлука так и так…»
Да, они реально очень похожи: и коридоры режимных корпусов СИЗО, и общежитий коридорного типа, и больничные, и нашего УВД и, даже Адвокатской палаты. Проход, а по обеим сторонам или двери камер, или квартир, или палат, или кабинетов.
Когда учился в Высшей юридической заочной школе МВД СССР (ВЮЗШ МВД СССР) сокурсник – ДПНСИ СИЗО № 48/2 («Бутырка», тогда у нее был такой порядковый номер) устроил группе экскурсию по тюрьме. Поскольку в это «странствие» отправились в штатской одежде, а вокруг нас контролеры то и дело водили туда-сюда группы арестантов (которые тоже были одеты отнюдь не в униформу) – одних на следственный корпус, а иных – обратно зазевавшийся коллега случайно оказался в коллективе наших антагонистов.
Его едва не затолкали в общую камеру второго этажа основного здания централа и только жуткие вопли:
- Я свой! На экскурсии! Помогите!!! – спасли раздолбая от некоторого периода пребывания в неволе.
Думаю, что ничего страшного с ним не случилось, кроме отдельных неудобств, связанных с временным ограничением в передвижении. Еще до обретения статуса адвоката довелось защищать бывшего сослуживца, содержавшегося в этом же учреждении, который сообщил похожую информацию.
Обвиняемого во взятке участкового вследствие халатности сотрудника СИЗО привели в обычную общую «хату», а не в спецкамеру предназначенную для бывших работников административных, правоохранительных органов, военнослужащих внутренних и погранвойск, пожарных, адвокатов и судей (и такое бывает!).
Капитан милиции твердо знал, что может содержаться только с себе подобными, а потому появившись на пороге каземата честно отрапортовал смотрящему: кто он, откуда, объявил специальное звание и статью. Зеки похохмили, сообщив, что тут полно аналогичных личностей – есть и капитаны, и майоры, и полковники, а под ближайшей к унитазу шконкой целый генерал лежит!
Резвились примерно полчаса, а потом серьезно разъяснили, что здесь сидят обычные бытовики, «хата» - «черная» и посоветовали незадачливому собрату по несчастью продираться к своим!
Участковый никак не мог поверить, что его не разыгрывают, но, когда уверовал, так колотил-молотил дверь, что чуть было не сорвал ее с петель! Затем трясущийся капитан был водворен в камеру к моему подзащитному и десять минут переспрашивал: а точно ли здесь «проживают» сотрудники милиции? Нет ли какой ошибки? Сначала над ним тоже хотели пошутить, но осознав, что человек на грани нервного срыва долго успокаивали и в конце концов убедили перестать сомневаться в этой аксиоме.
Лет двадцать назад после концерта группы Танича «Лесоповал», который давали в нашем районном кинотеатре «Балтика» (ныне, к сожалению, снесенном) я несколько обалдел: из зала выходили взволнованные, со слезящимися глазами и местные уркаганы, и наши тушинские сыщики. Ничего удивительно – это была и их, и наша жизнь.
Даже Василий Иванович Нестеров, бывший начальник СКМ окружного УВД, который затем был назначен на должность заместителя начальника ГУУР МВД России, выглядел как-то необычно, умилённо и растроганно. Хотя ранее его в сентиментальности заподозрить было никак нельзя. Не водилось за ним такого чувства, он его даже не чурался, просто напрочь не знал. Резким был, ехидным, жестким, если зацепить даже хамоватым, но не сентиментальным.
Впрочем, это была его реакция на раздражители. Если не раздражать, он, на мой взгляд, был вполне нормальный босс. В своё время работал под его руководством, когда он был начальник оргинспекторского отдела. Ничего плохого сказать не могу. Как-то так получилось, что я вообще ни с одним своим командиром или начальником не конфликтовал, со всеми были ровные служебные отношения, которые теперь переросли в дружеско-товарищеские.
Повезло: не было у меня начальников-дураков! Единственный сослуживец, которого так и не прощу был командир первого взвода 104 роты ППС Лопаткин Анатолий Григорьевич. Затем он был перешел на должность старшего инспектора ООП в РУВД. Признаюсь, что инициатором инцидента, послужившего поводом к его затаённой обиде, была моя глупость.
Но «обратка», вылетевшая через несколько лет, была настолько подла и неадекватна… Примерно равна тому, что вы разбили у соседа тарелку, а он в отмщение спалил ваш автомобиль. Или хату с овином.
На тот период я служил милиционером-кинологом второго взвода этой же роты и отдежурив дневную смену июльским солнечным днём заявился в отделение сдавать оружие и рацию, прежде чем вести служебного пса на питомник. В это время вечерняя смена постовых получала оружие, а я развлекал уже вооружившихся милиционеров «цирковыми» номерами, которым обучил своего четвероногого «коллегу» - немецкую овчарку Грея.
Правильнее было назвать его «Блэк» пёс был абсолютно чёрный, (точно не серый), весь как немытый шахтёр! Но, кличка была именно такая.
По команде: «Жарко!» псина подпрыгивала и снимала фуражку с субъекта, на которого я указывал. После этого действа Грей аккуратно держал зубами форменный головной убор за край тульи до очередной команды: «Дай!», после чего это предмет возвращался владельцу в целости и сохранности.
(Противоположной команде: «Холодно» я собаку ещё не успел обучить!).
Все веселились, в том числе и пёс, который был настолько интеллектуален, что понимал юмор. Тут к нашей шумной компании подошёл Лопаткин, но сказать ничего не успел, потому как известный лоботряс и раздолбай Ваня Назаров мгновенно спровоцировал меня:
- Лёша! Сделай Григорьичу «Жарко»!
Глупости точно нет предела! Я и сделал…
После того, как Грей послушно обнажил голову взводного, Лопаткин разъярился, его физиономию перекосила жуткая гримаса, он схватил правой рукой за кобуру и заорал:
- Першин! Сейчас и тебя застрелю, и собаку твою сожру!
В то, что он может в присутствии такого количества свидетелей практически беспричинно застрелить милиционера этой же роты даже в состоянии аффекта – не поверил, а Грей точно не дал так над собой так надругаться. Да и я безусловно помог ему отбиться от новоявленного собакоеда. Но не желая развития конфликта выхватил из собачей пасти фуражку взводного, на всякий случай заслонил собой обалдевшего Грея и долго извинялся.
Однако это не помогло тем драма не кончилась, а «сердце не успокоилось». Лопаткин и не думал меня прощать, затаил обиду и жаждал возмездия. Впоследствии, когда уже мы оба работали в РУВД, он сделал пару мелких «подножек», на которые я даже не обратил внимание, а затем нагадил по-крупному.
Подло, не по-офицерски, не по-мужски, и просто – не по-человечески.
После этого не встречались очень долго. Увидел его лет пять назад на похоронах подполковника Малова Алексея Николаевича, который до своей последней должности в милиции – оперативного дежурного по УВД был командиром 104 роты ППС.
На прощание пришли почти все живые бывшие милиционеры роты и отделения, командование батальона ППС, руководство УВД. Поздоровался с генералами, поприветствовал ребят-сослуживцев и добрался до Лопаткина.
Григорьевич сильно сдал: стал очкариком, здорово похудел, опирался на палочку и выглядел несчастным, больным стариком. Подойдя к нему, демонстративно убрал правую руку в карман и вместо приветствия произнёс:
- Ну, что Анатолий Григорьевич? Помнишь? Вот и я всё помню. Ты не только меня подставил, за твою пакость мог жестоко поплатиться другой человек! Хорошо, что я разобрался, кто его на это дело надоумил!
Лопаткин молчал, сопел и лишь поблескивал стёклами очков.
Вокруг засуетились ребята:
- Лёша, что такое? Что случилось?
- Он знает! - бросил я и отошёл в сторону.
Прощаясь в траурном зале пятого морга, сказал кратко:
- Светлая память Алексею Николаевичу! Он был замечательный и настоящий Человек, офицер и командир…
Взглянул на Лопаткина и чуть не ляпнул: «Не то, что некоторые!», но сдержался.
После прощания (подполковника Малова увозили хоронить на малую родину в Нижегородскую область), расставаясь вновь обошел руководство, сослуживцев, демонстративно игнорируя Лопаткина, которого никто не взялся подвезти хоть куда-нибудь и долго смотрел, как высокий больной одинокий старик с трудом передвигая ноги, шаркая, с помощью тросточки потихонечку плелся к выходу с территории 67-й больницы.
Почему-то мне стало его жаль и сам не понял: зачем меня посетило это чувство?…
Стоп! Что-то сильно ударился в воспоминания. А что сегодня произошло в лечебнице? А сегодня испытывали только что установленную систему оповещения, и она скаженным воем орала три раза минут по пятнадцать каждый раз:
- Экстренная ситуация! Срочно покиньте помещения через эвакуационные выходы! Экстренная ситуация…
Вот что такое «экстренная ситуация»? Лично я не понимаю и понимать не хочу! Есть причины: «Ураган» (но тогда надо напротив сидеть в здании), «Пожар», «Воздушная тревога», «Землетрясение», «Наводнение», «Угроза взрыва» наконец! Люди должны знать: от чего спасаться и к чему готовиться?
«Экстренная ситуация» что это такое? В больницу Кинг-Конг забрался? Годзилла ползёт? Танки Гудериана штурмуют КПП с обоих сторон? Три мушкетёра и Д ’ Артаньяном миледи ловят? Или их росгвардейцы гоняют?
А может просто и банально: начальство с проверкой приехало и куражится? Понятно, что со второго захода и медперсонал, и больные «забили» на эти вопли, а голосистая тётка орала, пока окончательно не охрипла!
Добрый врач лечащий Екатерина Валерьевна совершенно безболезненно «влупила» мне два укола и пообещала в ближайшие дни «побаловать» ещё двумя парами. Симпатичная, жутко умная, стройная, интеллигентная девушка тридцати лет с хорошим чувством юмора. Был бы свободен и помоложе лет на двадцать-двадцать пять, точно – сразу бы женился. (Если, конечно, ей такое «счастье», как я подошло бы по жизни!). Но, увы! Это время уже прожил. Она меня просвещает в методике лечения хвори, а я её развлекаю байками из своей жизни.
Кровать в палате жутко интеллектуальная, вся на понтах! Были бы у неё пальцы, она ими «козу» делала:
«А вот, что я ещё умею!»
И там кнопки, и тут, и так она способна раскладываться, и эдак! Не удивлюсь, если койка, как в фильме про Фантомаса и Скотленд Ярд может сама ездить куда надо, доставлять пациента в нужное место, а после выписки отвозить его домой. Ну, просто Емелина печь! (В современном оформлении и исполнении).
На прогулке наткнулся на ещё один интересный плакат с безапелляционным утверждением: «С нами – Бог!»
«Ну, дела!», - подумал я, - «Для такой убеждённости надо, как минимум побывать на приёме у одного из помощников Всевышнего! А то и у самого Творца! Откуда такая информация? Лично я бы написал:
«Мы с Богом!»
А то звучит как-то фамильярно по отношению к Отцу Небесному. Получается, что не мы к Нему, а Он к нам примкнул!
Словно шли себе толпой шли и вдруг навстречу – Бог!
Говорим:
«Господи, пойдём с нами!»
«Почему бы и нет?», - отвечает Господь, - «Компания хорошая, пойду, пожалуй!»
Дальше идём-гуляем и Бог с нами тоже прогуливается… Так, что ли?»
Но спорить с плакатом не стал (ему всё равно ничего не докажешь!), до истины докапываться тоже. Не дай Бог чьи-нибудь чувства заденешь, хоть ненароком, потом греха не оберёшься!
Вот очередной случай. В библиотеке в районе Строгино восемь лет совершенно спокойно жил кот Маркиз, украшал собой помещение и радовал посетителей, особенно маленьких. Так припёрся туда какой-то лишенец, которому видимо выпить было негде, достал чекушку, а когда ему сделали замечание, что тут не рюмочная, рявкнул:
- Ах, так?! А у вас кот в зале! Антисанитария!
И настрочил донос.
Меры, естественно, приняли немедленно, хорошо, что с наименьшим ущербом для кота: теперь он живёт у заведующей библиотекой.
Дети, записанные в библиотеку, просят вернуть Маркиза обратно, да куда там! У нас только всё запрещают на счёт «раз!», а чтобы разрешить надо стандартную пачку бумаги на челобитные извести! Поэтому лучше пока поостеречься.
И на все провокационные вопросы отвечать:
- В СМИ, которым официально разрешено «глаголом жечь сердца людей» высочайшее мнение в отношении: котов, мышей, енотов, ершей, идиотов, алкашей и прочая, прочая, прочая подробно изложено и ничего добавить к тому ничего не могу!
Комментировать – не уполномочен!
Пятый день – четверг.
«За окошком сыпет снег, снег…» Сегодняшний день начался с собственных строчек. Снег реально сыпет, но не сильно, лениво как-то. Наверное, почти весь квартальный лимит в январе выбрал.
Екатерина Валерьевна в соответствии со вчерашним обещанием ширнула ещё пару раз и предупредила, что действие, возможно почувствую не сразу, но почувствую! Вот, похоже уже чувствую (а может даже ощущаю?).
Дерматолог Николай Валентинович в ходе профилактического обхода-осмотра разъяснил: как бороться с грибком (если достанет). По грибам я специалист, а вот по грибкам – хуже. Их ведь не соберёшь в лукошко?
Хотел сегодня вечером домой удрать, да случилась незадача: слетела коронка дальнего зуба. Настолько дальнего… Для примера, как из Москвы до Дальнего Востока в масштабах страны. В общем, «на самых, на окраинах». Затягивать это дело никак нельзя, поэтому договорился со стоматологом, что завтра в девять ноль-ноль, с самого утра, я уже у неё в кресле с открытым ртом!
Ехать надо за Рогожскую заставу, на Москву-Товарную… Отсюда, из больницы добраться до станции Щукинской можно минут двадцать и электричкой около сорока минут. А из Подмосковья добираться только до города (если полностью по времени подгадать) уже полтора часа выскакивает, да ещё до Товарной час.
Так что из дома мне надо будет выбегать в шесть тридцать, а отсюда на полтора часа позже. Есть разница? Кроме того, дежурная на сутках медсестра Зоя «осчастливила» сообщив, что по утру опять намерена меня «доить», как и в прошлую субботу. Хорошо, что с утра, после шести часов. Взяла бы сразу пол-литра крови для всех нужд наперед и угомонилась! Так нет! В минувшую субботу – полстакана, в эту тоже и так далее…
В прошлый раз моя отлучка на выходные никак не документировалась, а сейчас Зоя приказала писать «петицию»: так мол и так, умоляю выпустить меня досрочно на такой-то период, обязуюсь вернуться тогда-то, мамой клянусь! (Почти, как прошение о помиловании или УДО!). При этом всю ответственность за жизнь и здоровье в период пребывания вне учреждения беру исключительно на себя!
(В челобитной не хватало только примечания:
«В случае моей смерти в период отсутствия прошу ни в коем случае больницу в этом феномене не винить! Исключительно меня самого!»).
Дописал до фразы про ответственность и призадумался:
«А может никуда и не уезжать, раз такое дело? Здесь за мою жизнь-здоровье все-таки больница отвечает, а мало ли что там, за забором? Может вообще здесь «навеки поселиться»? Тут-то точно со мной ничего не случится и не произойдёт! А с другой стороны: когда-нибудь такая жизнь поднадоест и выйду за ворота полностью отвыкший от иного существования…
Сяду у шлагбаума, как кот, которого впервые вывезли из квартиры на дачу, прижиму уши, втяну шею, а при резких, позабытых или незнакомых звуках мгновенно заберусь на самый верх высочайшей берёзы (или сосны) и буду оттуда оглашать окрестности истошными воплями. (Пока не снимут санитары, как отца Фёдора с Кавказского хребта!).
Нет! В люди надо выходить, чтобы не потерять связь с Человечеством!».
Закончил документ почти заискивающе:
«В просьбе моей прошу не отказать!»
Теперь точно не откажут!
«Домой, домой, пора домой!»
Суббота-воскресенье (за дни лечения не считаются).
Дома моему появлению больше всех радовалась кошка Маруся. (Все-таки я отсутствовал не один день, как в прошлый раз, а целую неделю).
Уникальное кошачье существо! Взял её месячным котёнком по пьяному делу. Коллега-адвокатесса Нина Бернадская в середине октября 2020 года скинула в чат коллегии сообщение, что приблудная кошка на её дачный участок привела выводок малюток-котят, которым не больше месяца и она, взяв шефство над этими крохами теперь их пристраивает.
Сообщение заканчивалось конкретным вопросом:
«Кто возьмет котенка-девочку?»
У меня уже жила взрослая шестилетняя кошка мейн-кун Муся-2, но это был выходной день, по поводу чего я немного выпил, а выпивши становлюсь жутко сентиментальным и не раздумывая ответил:
«Я возьму котенка!»
Нина не стала надолго затягивать передачу малышки (может боялась, что я передумаю?) и вечером следующего дня привезла грязненький перепуганный жалобно пищащий шерстяной комочек со слезящимися глазами (который видимо уже прощался с жизнью!).
Котёнка отмыл, протёр полотенцем, опустил на пол и живой колобок сделав небольшую лужицу в углу закатился под диван, где и затаился. Эта была первая и последняя кошачья лужа. Все последующие естественные надобности маленькая мурлыка отправляла исключительно в общий лоток со своей старшей «коллегой».
А старшая кошка, так и не приняла малышку. Хотя надеялся, что в ней проснутся естественные материнские чувства к маленькому сородичу. Напрасно. Не проснулись. Шипела и шпыняла крошку, устроила своеобразную кошачью «дедовщину» (или, скорее «бабовщину»). Впрочем, она так относилась и к псу-Маркизу, когда его принесли малюсеньким щенком. Даже когда вырос и превратился в злющего кобеля, могла лихо съездить лапой по собачьей физиономии, если он её шибко доставал своим вниманием.
И пес терпел!
Удивительно, но, когда Муся-2 и котёнок (которую я назвал Марусей) ели из одной миски, никаких ссор-раздоров взрослая «барышня» не устраивала. Необъяснимо!
Я защищал Марусю, не давал её обижать и стал для Котофеевны Самым Главным Человеком. А обиду она запомнила: когда умирала старшая Муся (в восемь лет резко возникла неизлечимая почечная болезнь, даже непонятно с чего? Потчевал только самыми дорогими кормами!), подросшая Маруся напрочь игнорировала с трудом дышащую больную кошку, не проявляя даже самого номинального сочувствия.
Всё, как у людей! А что удивляться? У них те же самые чувства и эмоции: любят, ненавидят, игнорируют, ревнуют, переживают, скучают. Помнят и добрые и злые дела…
Уезжая на отдых оставляем Марусю добрым соседям. Ей выделяют гостевую комнату с полным набором мисок для еды-воды и лотком под естественные надобности. Но кошка отнюдь не шляется из угла в угол по этому помещению, а сразу занимает скромный уголочек на подоконнике и грустно наблюдает родной дом через забор. Сидит в закутке и днем и ночью, спускаясь лишь поесть-попить, ну и понятно за чем.
Наше возвращение Маруся слышит (именно не видит, а слышит) это событие метров за двадцать пять и кричит, сообщая что она уже в курсе этой новости. Видят кошки довольно плохо, но вот слышат… Если бы они могли стрелять, это были непревзойденные чемпионы по стрельбе на звук!
Когда работаю за компьютером кошка обычно сидит на рабочем столе и как бы тоже «участвует» в этом процессе. В отличие от первой Муси не «печатает» на клавиатуре. Когда была котенком пыталась, но у нее это «дело» не пошло. Когда порой переходит с одного края стола на другой культурно обходит это устройство для ввода информации понимая, что может сбить напечатанный текст.
Согласен с утверждением Википедии, что преданность кошки человеку порой бывает сильнее, чем у многих собак. При том обстоятельстве, что кошки произошли из «опаснейших и неприветливейших хищников в мире». В моих отношениях с Марусей так и есть: работаю в кабинете – пушистая сидит рядом на столе, спускаюсь вниз – хвостом идет за мной, выхожу во двор – сопровождает и туда, возвращаюсь в дом и кошка следом.
Прихожу с работы или из командировочных странствий, лишь открываю ключом дверь – уже в коридоре и приветствует радостным мяуканьем…
В воскресенье посмотрев с супругой двухсерийный советский телефильм «Старший сын» подумал: а что если бы своему школьному преподавателю математики – Яфарову Ягофару Гатаулловичу, который ставил мне по предмету одни «тройки» (да и то из жалости), объявил, что я его сын и предъявил аналогичные «аргументы»? Ягофар тут же сошел с ума! Потому, как уверовав в этот факт не смог совместить его с другим: что у него, аттестованного счетовода, геометра и алгебраиста мог проявиться на свет такой сын-лапоть! Невежественный, необразованный, враг точных (но друг гуманитарных) наук и вообще – бревно неотесанное!
Обоснованно полагаю, что к удовлетворению лентяев (подобных мне) после того, как гражданина Яфарова напрочь скосило это обстоятельство, его надолго упрятали в Республиканскую психбольницу (Базилевку). По выходу из которой он не то, что теорему Пифагора не смог бы доказать, а и таблицу умножения позабыл!
В целом выходные прошли в домашних делах-хлопотах и в понедельник, как образцовый воин из увольнения прибыл в больницу ровно в девять ноль-ноль (в соответствии с письменным обязательством) сообщив на КПП:
- Вернулся! Отпускали на выходные, согласно поданному заявлению.
Шестой день и седьмой дни – понедельник-вторник.
Добрался до палаты и завалился спать. Просыпался только перекусить. И так больше суток, до середины следующего дня. Если бы реально в пожарные принимали именно по этому показателю: кто больше проспит на время, уверен, что в числе призеров первой тройки занял почетное первое место.
И Карл Карлович Тиц бывший начальник отдела госпожнадзора Тушинского РУВД – первый начальник Управления МЧС по Северо-Западному округу Москвы мог мной гордиться! На этом «экзамене» он наверняка занимал должность председателя государственной комиссии, а при подведении итогов, оглашении результатов состязаний надменно сказал:
- И не сомневался, что Алексей победит! Он же выходец из Тушинского РУВД, там почти все так могли! Я их лично тренировал. Нас, тушинцев, никто не переспит!
Однако непонятно: откуда такая сонливость навалилась? Вроде бы не перетруждался, нервных потрясений не было… Мух цеце разносчиков сонной болезни у нас не водится, да и не сезон мухам безобразничать – пока только белые «мухи» летают.
Единственным положительным событием этого дня была вечерняя попытка коллеги-адвокатессы Аллы Довгополой навестить меня, но ее так и не пропустили ни через первое КПП, ни, когда она обошла больницу, с другой стороны, через второе. А перелезать забор или сигануть через него с шестом Алла не пожелала. (А может не нашла подходящий шест?)
Впрочем, такое ограждение, наверное, и я уже не преодолею. Только путем подкопа (если, конечно, никто не обратит внимание и не проинформирует территориальные органы правопорядка). Вот лет бы пятнадцать назад…
Огорченный этим событием опять заснул. До утра. Наверное, высыпался впрок. Всевышний, очевидно, готовит меня к каким-то серьезным испытаниям, когда и поспать будет некогда.
Наверное, поэтому в понедельник медики меня не трогали, а вот во вторник взялись всерьез! Забор крови, инъекции, капельница затем небольшой перерыв, в который ко мне пытался прорваться однокурсник по юридическому факультету Эдуард Михейкин – отставной полковник-пограничник Центрального аппарата с Лубянки, но охрана отбилась и от него.
Сразу после этого события в завершение уже полученного «удовольствия» два отдельных укола персонально «преподнесла» Екатерина Валерьевна (как супер-блюдо от шеф-повара).
Хотя никаких особых анальгетиков в шприцах вроде бы не было, но, наверное, что-то всё же было поскольку, когда выполз после этой процедуры на прогулку у одного из сотрудников учреждения сзади на рабочей одежде прочитал нашивку определяющую его принадлежность к подразделению: «Тракторная бригада».
«Не может быть!», - удивился я, - «Тут и бригады не наберется! Скорее – звено! По территории ездят всего два-три трактора снег убирают, разве это бригада?»
Прочитав еще раз эту надпись, более внимательно убедился, что логический вывод был верен – прилагательное «тракторная» превратилась в «транспортную».
«Ну, слава Богу! Действительно, неправильно прочитал!»
Тут метрах в пяти возник образ моего старинного приятеля, тоже адвоката – Сережи Литвинова. Ошибиться не мог, его знаю много лет, еще со времен совместной службы в милиции! Стоит с пакетом в руках, смотрит на меня и молчит. Правда он часто молчит, «проповедуя» таким образом постулат: «Молчание золото». (Хотя если бы эта концепция была верна, Сережа был ненамного беднее фригийского тирана мифического царя Мидаса. До богатств которого Литвинову еще очень и очень далеко!).
«Как же так?», - вихрем закрутилась мысль, - «Вчера ко мне пыталась пробраться коллега-Алла, час назад проходную атаковал целый полковник-погранец, хоть и отставник, боевой офицер и то ничего не вышло! И его «наступление» отразили! Только Добровольской это оказалось под силу. Как же Сережка проскочил?!»
Присмотрелся – нет, не Литвинов!
И пока вновь что-то не привиделось поплелся обратно. Но, опять же – отнюдь! Поднялся на свой этаж и на стене отделения внимание привлекла табличка:
«Страшная медсестра».
Мгновенно вспомнились строчки из детского стишка:
«…И медсестру взял старшую –
Самую страшную!»
Нет, в содержании шприцов явно было хоть немного, но что-то галлюциногенное. Уже третий раз подряд вижу не «объективную реальность, данную нам в ощущениях», а какую-то хрень!
Хмыкнул, поскольку на нашем этаже подобных дамочек не водится, здесь медсестры (равно как и врачи) довольно симпатичные женщины. Не все, правда веселые, есть молчаливые, затурканные жизнью. Но я над ними работаю, пытаюсь развлекать, смешить и сдвиги уже есть!
Если хотя бы треть из угрюмых начнет улыбаться при виде меня к моменту выписки, значит не зря провел здесь время. С пользой не только для себя.
Девятый день – среда.
Проснулся, умылся, принял душ. Вышел из санузла и…
Помните древнюю веселую песню:
«Это школа Соломона Пляра, школа бальных танцев, вам говорят…»
Там, где-то ближе к завершению описания методов обучения бальным танцам звучал такой куплет:
«Дамы, дамы, помогите Боре,
Помогите Боре, вам говорят!
Он наделал лужу в коридоре
Шаг вперед и две назад…»
Раньше я тоже плохо думал за этого абсолютно незнакомого (но возможно очень достойного) Борю. А как еще можно было понять этот «нонсенс»? Только как то, что Боря почему-то не добежал до туалета и напрудил в коридоре престижной элитарной школы! То ли по причине энуреза, а может банально не успел ворваться в клозет? Оказывается, происхождение лужи могло иметь и иную причину! По выходу из душевой у меня появилась иная, более достоверная версия, основанная на собственном опыте.
Я тоже «наделал лужу в коридоре», но как?! Слив к отверстию в совмещенном санузле оказался с небольшим наклоном и душевая вода частично «выбралась» в коридор прихожей образовав небольшую запруду. И хотя в этом не было ничего неприличного, но мало ли кто что мог подумать? Нашел тряпку и быстренько загнал этот подтек туда, где он обрел заслуженный покой – в сливное отверстие.
(Так что вполне возможно, что и в истории «с Борей» все выглядело аналогично, вот только лужа была значительно больше, один он с ней не справлялся, а потому потребовалась помощь дам).
Сегодня оставили без обеда. Не понял – за что? Ничего (особо) не нарушал… Может, за то, что единственный из всего отделения всегда за собой мою тарелки, прежде чем сдать? А буфетчица решила, что у нее «хлеб» отбиваю? Убедила себя, что выпишусь и здесь посудомойкой устроюсь? (Или «посудомойцем»?). Но шуметь не стал и очень осторожно спросил ее о причине дискриминации. Она охнула и призналась, что в спешке просто проскочила мою палату.
Успокоил и поклялся никому об этом не рассказывать. Что я ябеда что ли? Голодать, говорят, иногда даже полезно! Ни неделю подряд, конечно, но разок в десять дней можно (может даже и нужно!).
Пошел в соседний корпус в киоск и вместо обеда закупил овсяное печенье, довольно калорийный продукт. Когда вернулся в палате ожидала тарелка борща. Оплошавшая дама все-таки надыбала где-то порцию! Уточнил: не ее ли собственная и не реквизированная у иных пациентов?
И когда она успокоила, что «нет» - вкусил!
А еще в этот день в больницу «заехал» философ. Если не уровня Вольтера или Руссо, то не ниже моего это точно! Его появление зафиксировал в курилке. Угрюмый дед лет шестидесяти-пяти – семидесяти сосредоточенно пыхтел прокуренной трубкой и критично взирал на окружающую суровую реальность.
«Явно глубокий мыслитель!», - догадался я, - «Разве может так сосредоточенно раскуривать люльку обычный, среднестатистический российский (или иноземный) гражданин? Да пусть и лицо без гражданства! Нет, конечно! Вот если бы он притащил кальян-чилим было ясно, что он обычный сибарит и гедонист, но трубка… Точно – большой мудрец и умник!»
Затем возникла альтернативная версия:
«А может он просто не хочет, чтобы у него сигареты «стреляли»? Табак ведь никто отсыпать не просит! Не у каждого же трубка имеется? А если и имеется, то без курева ее никто с собой носить не будет. У меня дома штук семь трубок, а в кармане ни одной. Кто знает, встретишь ли такого индивида? Если и встретишь, пожелает ли он поделиться табачком?»
Отвлекся, выбрасывая окурок в урну и за эти секунды «философ» исчез, как будто растворился в морозной дымке. А содержимое мусорницы привело к еще одному логическому выводу. Кроме чинариков емкость была набита опустошенными сигаретными пачками с устрашающими надписями: «Инфаркт», «Инсульт», «Пародонтоз» и прочими «милыми» «пожеланиями». (Которые, впрочем, совсем не отпугивали поклонников никотина).
Урна наполнялась и наполнялась отходами табачной продукции, а курильщики (и курильщицы) менялись, как переменный состав в дисциплинарном батальоне – у одних срок отбывания наказания заканчивался, и они освобождались, зато вакантные места тут же замещались новыми временными членами подневольного коллектива.
Решил взглянуть на свою пачку сигарет: что же потребляю я?
Посмотрел и успокоился – надпись гласила: «Мертворождение». Единолично родить я и раньше был неспособен (только поучаствовать в зачатии), а сейчас если и захочу кому-то «помочь» (по большой и убедительной просьбе заинтересованного лица) обоснованно полагаю, что законная супруга будет сильно против! Впрочем, на обозримом пространстве, по крайней мере пока, таких желающих не наблюдается.
На том и успокоился.
Тут к курилке подъехала желтая грузовая автомашина с красной полосой и пояснительной надписью: «Аварийная. Ремонт электросетей».
«Тоже покурить собрались!», - возникло разумное объяснение, - «Не электросети же они будут тут ремонтировать или прокладывать?»
Но эта гипотеза не прошла испытания реальностью. Задние двери «аварийки» раскрылись, и водитель с пассажиром при помощи крутящегося здесь же дворника принялись набивать чрево грузовика мусором, вытряхнутым из урн.
«Вот тебе и «аварийные электросети»!», - огорчился я, - «А случись действительно авария, приедут вот такие «специалисты» и что? От них помощи ждут, а они будут хвастать:
«А знаете, сколько мы мусора собрали? Удивитесь! Показать?»
Вот потому происходят беды, что многое используется не по назначению».
Что-то засиделся здесь, скорее «залежался», как невостребованный товар на прилавке магазина. А меня уже начал разыскивать помощник судьи и по телефону только что известил, что в понедельник желают видеть в Истринском городском суде по жалобе в интересах двух доверителей. И ежели к тому времени не выпишусь, то предвкушают появление ходатайства (хоть телефонограммой) об отложении заседания до полного выздоровления.
Жду этой выписки, как в армии дембеля (так, наверное, еще и осужденные ждут дня освобождения). Хотя, когда сюда заселился мечтал отваляться не менее месяца! (Только чтобы на выходные домой срываться). А так, по сути – санаторий! И кормят, и лечат, и никуда бежать не надо, и куришь значительно меньше, а выпивать вообще не приходится. Только жаль посетителей не пускают! (Это роднит данное «заведение» с СИЗО или тюрьмой).
Наверное, завтра выдворят. Все правильно – другим надо место уступать. Закон Жизни: мы, рождаясь, учась, работая, выходя на пенсию приходим на чье-то место и прожив-пройдя этот этап уступаем место другим. А потом сами освободим место на этом Свете.
Все нормально, все так и должно быть: цикл идет за циклом до самой Бесконечности…
Десятый день – четверг.
В день выписки проснулся, умылся и встал у окна поглазеть на окрестности. Обозрел. Верхушки сосен и берез под снегопад ритмично покачиваются на ветру туда-сюда, по дороге за больницей шныряют автомашины…
Вспомнилась песня, совершенно не соответствующая сезону:
«А за окошком месяц май, месяц май!»
Ничего подобного, напротив: «Заметает зима, заметает…»
За дорогой обосновались солидные особняки и, если не знать, что находишься в нескольких километрах, как от Кремля, так и от МКАДа, можно было подумать, что эта местность находится в благородном Подмосковье.
На ум вновь пришла песня, на это раз детская:
«Где сосны рвутся в небо,
Где быль живет и небыль…»
«Сосны рвутся в небо…» Глубокая мысль. Мне на такие сосны явно не вскарабкаться. Вот кошка Маруся запросто сможем! За ней очень интересно наблюдать, когда она, как акробат лезет вверх по рейкам шпалер под виноград на крышу террасы или беседки.
Когда зову ее:
- Маруся, пойдем домой!
Отзывается жалобным:
- Мяу!
И потихонечку, спускается вниз головой, периодически подмяукивая. Как только у них, у кошек голова не кружится? Удивительно! Забираются на такие высоты и хоть бы хны! Видимо, Природа так устроила! В принципе не возражаю если бы и люди обладали таким даром, но, очевидно, Всевышний счел это качество излишеством.
Вышел прогуляться и прямо у дороги узрел присыпанную снегом обычную штыковую лопату. По внешнему виду вроде бы никому абсолютно ненужную. А попробуй забери ее, присвой и тут же возникнет уголовная статья – мелкое хищение!
Крупное – вряд ли, это возможно только в том случае, если штык из драгметаллов, а рукоятка инкрустирована рубинами, бриллиантами и изумрудами. Но! В таком случае ее вряд ли швырнули, а в любом случае вынесли за пределы территории (да хоть в просвет забора просунули) и сдали хотя бы в ломбард, даже как лом! Предварительно отковыряв самоцветы (их точно отнесли в антикварный!).
У меня даже возникло желание проверить: а вдруг эта фантастическая догадка подтвердится? Нет, конечно, я не собирался воровать потенциально драгоценную лопату, возможно от самого Карла Фаберже! Сразу вызвал бы следственно-оперативную группу территориального УВД, пусть осматривают, описывают, устанавливают происхождение шедевра, обстоятельства, при которых чудо ювелирного искусства оказалось на территории больницы, виновных (и невиновных) в этом происшествии…
…Далее выяснится, что бесценный шанцевый инструмент был нагло похищен иноземными наймитами (которые действовали по наущению мировой закулисы) из Оружейной Палаты, а то и Алмазного фонда Московского Кремля. Где негодяи, используя злодейские заморские технологии усыпили часовых, охмурили внутреннюю охрану и по подложным документам вывезли уникальный экспонат за пределы охраняемой территории!
Однако сразу после поднятого переполоха переправлять похищенное за кордон не решились, а сбросили эту «штуковину» агенту, который заранее под легендой «жутко больного» затаился в этом стационаре и вместо того, чтобы запрятать реликвию в глухой тайник, напротив – бросил ее на самом видном месте присыпав снежком. Ну, кто догадается?
По преданию похищенный «шпатель» был личным имуществом Александра Македонского, который утратил его вместе с золотым шлемом во время своего индийского похода в долине реки Сырдарьи, где основал город Александрия Эсхата, неподалеку от современной Ферганы. (Есть версия, что эта трагедия произошла в результате грандиозной пьянки, однако научного подтверждения гипотеза, пока, не имеет).
Дальнейшие события более-менее известны: шлем из-под носа археологической экспедиции стащил Доцент со своей бандой (впрочем, его довольно быстро изловила доблестная советская милиция). А с помощью сознательного директора московского детского сада № 83 Евгения Ивановича Трошкина, который ради помощи правоохранительным органам согласился даже какое-то время отсидеть в тюрьме, отыскали и шлем.
Лопату археологи выкопали там же, но гораздо позже и без всяких приключений с соблюдением предосторожностей привезли в столицу, где сдали в Гохран. Откуда она впоследствии перекочевала в качестве предмета экспозиции туда, откуда ее нахально «тиснули» инфернальные личности…
Представив эту удивительную картину, «просмотрев» историю вроде бы обыкновенной лопаты так проникся, даже прочувствовал все эти приключения, что сам чуть было не поверил в собственный вымысел! На всякий случай носком ботинка поковырял снег обнажив древко и металлическую часть этого загадочного «артефакта». Внешне он показался самой обыкновенной ржавой лопатой, что несколько огорчило.
«Уж больно шикарная эпопея получалась! Очень складная, а потому – нереалистичная…», - печально подумал я, - «Хотя… А если ржавчина на штыке и шершавость на древке нанесены только для маскировки? Может, достать эту штуковину из снега и поколупать? Вдруг так и есть?»
Но чуток поразмыслив отказался от данной идеи, поскольку пациент, производящий подобные манипуляции может вполне обоснованно вызвать профессиональный интерес специалистов медучреждений совсем другого профиля. И выписавшись из больницы общего типа при подобном поведении тут же, не заезжая домой вполне могу прописаться в качестве постояльца «лазарета» иного направления. Что мне абсолютно ни к чему!
Если в этом стационаре срок лечения максимум две недели, то там… Один Господь ведает!
В далекой юности в компанию близкой к нашей входил один «товарищ», который проходя призывную комиссию на вопрос врача-психиатра:
- Травмы головы были?
Ответил несколько расплывчато:
- Один раз в драке бутылкой по башке огрели, а мне хоть бы что!
(В те времена пивные бутылки были исключительно стеклянные).
На всякий случай подозрительного субъекта положили на обследование в психбольницу. Откуда он вскоре вернулся довольный, к армейской службе абсолютно непригодный. Ни в каком качестве, даже ограниченно годным в грозное военное время.
На вопрос:
- Поясни, как так получилось, ты же нормальный?!
Новоявленный «псих» поведал такую историю:
- А там очень скучно было, поговорить-то не с кем! Кругом одни придурки, тихие, но необщительные: один песенки под нос мурлыкает, другой лбом об стенку постукивает, третий в пол уставился и так молча сутки подряд сидит. Может, конечно, медитирует?
Я тоже нашел себе занятие – вытащил из больничной пижамы ниточку, один конец привязал к дужке кровати, другой взял в зубы и пальцами на ней играю, как на дудочке. А тут обход. Да еще с главврачом во главе!
Он как увидел это «представление», так на врачей и рявкнул:
- Вы, что – не видите? Реальный дурак! Как он будет в армии служить? Ему даже в стройбат нельзя, вдруг он там ни с того, ни с сего кого-нибудь по башке лопатой огреет или кирпичом охреначит? А отвечать вы будете! Да еще я вместе с вами! Выписать немедленно!
И поставил диагноз, как бравому солдату Швейку:
«Конченный идиот!»
В итоге проходимец избежал призыва и священный долг Советской Родине так и не отдал. (Наверное, после распада СССР он был «списан», как пришедшее в негодность имущество или просроченный сухпай с баланса).
Но мне такого «счастья» точно – не надо!
День заезда и день выписки из медучреждения – особенные. Сродни поступлению в ВУЗ и его окончанию. Приходишь сюда (или привозят, кому уж сильно худо) и как первокурсник ничего толком (о своих проблемах) не знаешь. Или знаешь, но не всё, или знаешь, но не то, что надо знать. Выписываешься уже с почти научными познаниями в части, касающейся собственного здоровья. Хоть за диссертацию садись!
А дальше – сплошь «практика». До окончательного исцеления или очередного обострения.
«Под занавес» получил рекомендации по дальнейшей терапии. Спиртное разрешили только по праздникам (да я вроде бы и так не злоупотреблял). Пиво – категорически нет, вино – не больше бокала, а на встречах-торжествах исключительно водку или хороший коньяк.
Попытался поспорить насчет «полезных» характеристик рекомендованного к употреблению алкоголя: водка это все-таки – ректификат, а самогон (тем более своего производства) – дистиллят. Но Екатерина Валерьевна строго придерживалась официальной точки зрения медицины и заявила, что фабричные продукты в любом случае считает более качественными, чем непонятный провиант домашнего изготовления. Поскольку магазинная продукция изготавливается по ГОСТу, а кто и что творит на дому в кустарных условиях ей совершенно непонятно. И, кроме того, неизвестно: соблюдаются ли при этом санитарные нормы, принятые законодателем?
Безусловно в этом убеждении есть своя правда.
Вот если кто-нибудь со мной, адвокатом, стал спорить по правовым вопросам, я бы сказал:
- А зачем вы ко мне пришли? Вы и так все знаете! Я вам абсолютно не нужен!
Потому понял, что дискутировать с квалифицированным врачом-специалистом абсолютно бесполезно. Ее не прошибет даже «железный» аргумент, что от заводской, даже очень качественной водки у потребителей поутру порой болит голова, а вот от моего самогона – ни у кого и никогда! Впрочем, сразу видно, что в алкогольных «подробностях» она не сильно разбирается. Поэтому лучше проконсультируюсь у школьного друга Олега Гамирова. Он кандидат медицинских наук, опыта у него раза в четыре больше (чем у моего нынешнего лечащего врача) и меня он точно поддержит.
А потому будем пить с ним самогон, но Екатерине Валерьевне об этом не скажем!
После выписки собрал свой скарб в рюкзак (именуемый «сидор») убедился, что не прихватил больничное имущество, освободил «хату», попрощался с персоналом, бабулями-охранницами и крайний раз, скорее по традиции, чем из большого желания, покурил в знакомом закутке больничного двора.
Проходя по дорожке, где еще с утра лежала лопата обнаружил ее отсутствие. Инструмент исчез! Ладно, если его утренний снегопад завалил, а если моя версия и версия и впрямь была рабочей и лопата была не простая, а золотая? Досадно, однако! Буду считать, что ее замело, иначе совсем пригорюнюсь!
А в целом время провел здесь недаром: подлечился, написал пару жизненных рассказов, разослал друзьям-знакомым, отвечают, что интересно и поучительно. Еще и эти «мемуары». Их дома надо только распечатать.
Подойдя к КПП строго, критично посмотрел на пятнадцатый корпус больницы и пришел к выводу, что он мой окончательный «визит» подождет.
Поживем еще!