Варькина классручка говорила про её маму, что та малахольная. Варька, конечно же, услышала это случайно, собираясь зайти в учительскую за забытыми рабочими тетрадями — географичка послала. А там Клара Степановна новому математику втолковывает: «Эта малахольная мамаша Потаповой вечно что-нибудь выдумывает — вы с ней не связывайтесь, сразу к администрации посылайте». Варька тогда торопливо отскочила от дверной щели, чтобы не заметили. Сходила в туалет, умылась — глаза щипало. Потом она опять осторожно заглянула в учительскую — классручки и математика там уже не было. Она забрала злосчастные тетрадки с подоконника и припустила в кабинет.
Бабки-соседки с их улицы тоже толковали, что мама — «не от мира сего», но это звучало даже красиво. Сама же мама с гордой улыбкой заявляла, что она из «дивных». Вся юность у неё действительно прошла в ролевых играх: Варька в детстве любила рассматривать фотки, где мама в красивых платьях, накидках и короне на голове позирует где-нибудь на лесной поляне в окружении таких же эльфиек или бородатых рыцарей. Фотки были в пластиковых альбомах на нижней полке книжного шкафа. Потом Варька перестала туда лазить и смотреть на них — как отрезало.
Но всегда помнила, что на фотках у мамы широко распахнутые доверчивые глаза, чуть раскосые, будто бы вечно удивлённые, и волна белокурых волос. Действительно дивная. А Варькиным отцом стал один из эльфов с фотографий, какой-то студент, неизвестно где запропавший пятнадцать лет назад. «В занавесках по лесам скачут», — ворчала бабушка, в чьём старом доме Варька выросла и где они сейчас все вместе жили. Уже без бабушки, та давно умерла.
После Варьки мама родила Вадьку. Вадькиного отца Варька помнила очень смутно, какой-то командировочный с Севера, год проработавший в их маленьком южном городе на нефтебазе. Звали его Егор, раз отчество у Вадьки — Егорович. Сейчас Вадьке было десять лет, и он вовсю бузотёрил, на что учителя жаловались не маме, а Варьке. Его отец, этот самый Егор, даже регулярно присылал деньги — хотя на алименты мама не подавала — Вадьке на новые ботинки или на спортивную форму. Но он так и не вернулся, вот Вадька и рос мелким говнюком, таскал из школы двойки, а из дома — бабло, и курил за сараем.
Ещё были четырёхлетние близняшки Лика, то есть Анжелика, и Славик. Их Варька любила, потому что вынянчила. Именно им все они были обязаны ремонтом дома, теперь заделанного сайдингом, с новой, не протекающей в зимние дожди, крышей. Отцом Лики и Славки был богатый армян, то есть армянин Карен, только уже женатый. Пару раз в месяц он приезжал на своём чёрном блестящем «мерсе» навестить своих детей. Варька его сторонилась, он был большой, громогласный и волосатый. Подарки он привозил только Славику и Лике, Варька и Вадька для него не существовали.
Но так жить было можно, хотя денег вечно не хватало. Их семья считалась многодетной и неблагополучной. Мама вела кружок «Очумелые ручки» в Доме детского творчества, а летом продавала свои картины отдыхающим на центральной Платановой аллее. На картинах красовались феи и эльфийские принцессы с такими же, как у мамы, удивлённо распахнутыми глазами и длинными волосами, спадавшими на плечи, как плащ.
Кроме рисования и рукоделия, мама любила животных и вечно их подбирала то на улице, то по объявлениям в местных пабликах. Через их дом вереницей проходили кошки, собаки, ежи, попугаи и даже енот. Проходили, но не задерживались. Попугаи улетели, енот убежал. Кошки и собаки болели, попадали под машины, перебегая через улицу, чтобы поклянчить еду в соседской общаге, расположенной напротив. Мама огорчалась до слёз, Варька, стиснув зубы, закапывала погибших зверей в саду. Она быстро поняла, что к ним не стоит привязываться — себе дороже, а мама ещё принесёт. Других.
Варька привязалась только к Басе, хозяева которой уехали за бугор. Их дочка ходила к маме на занятия в кружок. Полное имя Баси было Бастет, в честь древнеегипетской богини — Варька в Интернете посмотрела. Бася была кошкой породы донской сфинкс, тонкой, изящной, пепельного цвета, с маленькой змеиной головкой, змеиным же хвостом и драконьими золотистыми глазами. Она сразу пристала именно к Варьке, спала в её постели, горячая, будто грелка. Варька долго крепилась, но потом полюбила Басю даже больше близнецов и мамы.
Обычно в школе Варьку абьюзили, как принято говорить, за то, что она некрасивая, замкнутая, малоразговорчивая, учится хреново, и у неё нет крутых шмоток. Варька знала, что так будет дальше: вот пойдёт она после девятого класса в местную шарагу, откуда выпускают обслугу, то есть парикмахеров, поваров-кондитеров и администраторов гостиниц. И ничего ей и там не светит. Всё то же самое. Она подрабатывала после школы — мыла подъезды в той же общаге. Но она часто щёлкала Басю на смартфон, эти фотки случайно увидели одноклассницы, и Варька поняла, что ей нравится хвастаться Басей. Та выглядела по-настоящему породистой и дорогой. Варька соврала, что они купили её за двадцать штук, то есть за двадцать тысяч. Ну вот, у кого-то кроссы за двадцатку, а у неё типа кошка, пусть и смартфон старый и дешёвый — мама отдала, а той Карен новый подарил на днюху.
А потом в местном Доме культуры ко дню города организовали выставку домашних питомцев, и Варька рискнула принести туда Басю. Ей без конца хотелось гордиться и хвастаться Басей, снисходительно позволять её фотографировать.
На выставке оказалось много кошек — пушистых, короткошёрстных и совсем лохматых, как меховые колобки, но таких, как Бася, только одна. Это был не донской, а канадский сфинкс, как написали на его клетке, крупный, ушастый, какой-то сине-серый, кожаный, как нетопырь. Но глаза у него были Басины, драконьи.
Его и звали Драко, как в книжке про Гарри Поттера.
Его принесли мужчина и женщина, хорошо одетые, улыбчивые. Драко тоже все фотографировали, и жюри присудило ему первое место, а Басе — приз зрительских симпатий и грамоту от мэра. Лучше б деньгами дали или кошачьим кормом, мрачно думала Варька, усаживая Басю обратно в старую матерчатую переноску.
Снаружи уже совсем стемнело. Варька дополнительно укутала переноску куском одеяла — стоял довольно жаркий южный май, в море вовсю купались отдыхающие, но вечера и ночи были прохладными, а Бася — мерзлячка. Свитерок же вроде того, какой был надет на Драко, Варька пока купить не могла, но на его покупку откладывала. Пусть и лето впереди — зимой пригодится.
Она вышла на крыльцо, и тут кто-то её окликнул. Возле машины, крутого чёрного джипа, стояли и ждали её хозяева Драко — дорого прикинутые мужик и баба. Варька сразу напряглась, но вежливо и холодно произнесла:
— Слушаю вас.
Тогда женщина — рыженькая, модно подстриженная, симпатичная — негромко сказала:
— У нас к вам есть предложение.
Варька подумала, что понимает, что им нужно от Баси, и ещё холоднее объявила:
— Моя кошка стерилизована, если вы хотите её для случки с вашим котом.
Стерилизовали Басю предыдущие хозяева, и Варька не раз об этом жалела, ей хотелось посмотреть, какими же будут голые котята. Очень смешными, если судить по фоткам из Сети.
— Нет-нет, — покачала головой женщина. — Мы… — она чуть замялась, но потом продолжала: — Мы хотели бы купить её у вас.
Варька на миг онемела, и тут вмешался мужчина, бородатый, с крупным носом.
— Извините, но она у вас выглядит немного… м-м… неухоженной. У неё ушной клещ, раковины внутри чёрные, это заметно. И она очень худенькая. И обгорела на солнце, у ней ведь кожа шелушится, мы видели, — повторил он. И виновато добавил: — Вы только не обижайтесь, это ведь очень деликатная порода. За такими кошками нужен хороший уход, специальный шампунь для мытья, специальный корм для сфинксов. А от пребывания на солнце у них может образоваться рак кожи.
Варька сжала губы. Кровь бросилась ей в лицо, она почувствовала, как загорелись щёки и уши. Ей хотелось грубо выругаться — прямо матом, наорать на этих вежливых, чистеньких, явно богатых людей. Но она понимала, что те правы.
Бася ела то же, что и все другие коты и кошки в их доме, то есть остатки со стола, и Варька иногда купала её в кухонной раковине с обычным мылом, правда, детским. Корм для сфинксов, про который они толковали, стоил семьсот рублей за пачку в четыреста граммов, никаких денег не напасёшься. А специальный шампунь — пятьсот рублей за бутылёк. И Бася действительно любила лежать на солнце, когда стало совсем тепло, и часто обгорала до красных пятен.
— Она может погибнуть, — настойчиво продолжала женщина. — Ваша Бастет.
Надо же, запомнила, как зовут. Впрочем, Варька же тоже запомнила, как зовут их сфинкса, такого здоровенного, гладкого и ухоженного, с золотыми драконьими глазами.
И Бася в самом деле легко могла погибнуть, как погибали другие коты и кошки из их дома. Варька, возвращаясь из школы, не раз заставала её сидящей на заборе. А однажды застала Вадьку швыряющим в неё камни и едва не оторвала ему уши.
Басю переедет машина, и придётся хоронить её в саду.
Или Вадька её замучает.
Или у неё будет рак, который не получится вылечить, потому что нет денег.
Все эти мысли так стремительно пронеслись в голове у Варьки, что её замутило и захотелось сесть на ступеньку крыльца — ослабели ноги. Бася тихонько шебуршилась под одеялом в своей переноске, она знать не знала, что происходит.
Не знала, о чём думает Варька.
Надо было решать сейчас, не откладывая, а то мама обо всём узнает.
Варька вздохнула и сказала громко и грубо:
— Учтите, она дорого стоит.
Женщина тоже глубоко вздохнула, но с явным облегчением, переглянулась со своим мужиком и торопливо проговорила:
— Да, разумеется. Спасибо вам. Спасибо. Мы заплатим, сколько вы скажете. Просто очень жалко кошечку. Она у вас красавица. Мы будем хорошо о ней заботиться, честное слово. Вы не волнуйтесь. Вот моя визитка, у мужа фирма здесь, мы недавно переехали. Его зовут Александр Иванович, а меня — Людмила Васильевна. Вы можете приходить в гости. Проведывать.
Но Варька перебила её, отстранившись от протянутой руки с зажатой в ней визиткой. Зачем ей это? С глаз долой, из сердца вон, как говорила бабушка. Так проще жить. Она по-прежнему коротко и грубо отрезала:
— Двадцать тысяч. И… мне нужна наличка.
Ей хотелось плакать, но она крепилась и только выше задрала подбородок. Она спрячет эти деньги. Они ей пригодятся. Новый смартфон. Нет. Лучше шмотки с «алика». Или надо сходить в торговый центр, где находятся бутики, в которых одеваются одноклассницы. В «Нью-Йоркер» или «Сенсей». Мама даже не обратит внимания, она ведь не от мира сего. Варька скажет ей, что Бася убежала. Вырвалась из переноски и убежала в темноту.
— Я передумала, — быстро сказала она, увидев, что мужик лезет в карман за бумажником. — Двадцать пять.