ВЕЧЕРНИЙ СКОРЫЙ
Собственно, на той тусовке я мог бы и не присутствовать, так-как её устроителей интересовали только лишь мои опусы, но не моё обличье. Мне же возжелалось убедиться непременно лично, что там за шарага и стоит ли мне с ними связываться. Путь туда не близкий, но и не дальний -- четыре часа на скором; можно утром поехать, можно и вечерком. Решил ехать вечерним... А что: поброжу по городу, поищу приключений... приятных, конечно же, пересплю в гостинице, а ближе к полудню займусь делами.
И вот я на вокзале. Розовый квиток -- разрешение на поездку , у меня в кармане. До отправления "моего" ещё целых полтора часа -- уйма времени! И его мне предстоит как-то израсходовать, но не абы как, а более-менее разумно. И я немедля приступил к расходованию. И в этот бутик я зашёл вовсе не за покупкой: меня в него втолкнуло банальное любопытство. В тесном помещеньице торговой точки царила полутьма и сильно пахло нафталином. Кроме одинокого продавца у кассы в бутике никого не было -- так мне показалось вначале. Наскоро обозрев по завязку забитое одёжкой пространство, я уже собрался его покинуть, как услыхал за моею спиной: "Молодой человек! Молодой человек! Обождите минуту!" Хоть я уже давненько перестал считать себя молодым, тем не менее остановился и обернулся. В нескольких шагах стояла высокая, неопределённых годов дама с джинсовой в меховой оторочке курткой в руках. Дама подошла ко мне вплотную, бесцеремонно, точно манекена, оглядела и спросила: "Вы какой размер носите?" Я ответил. "О, то, что мне надо! -- воскликнула дама. -- Примерьте, пожалуйста!" Я не прекословил и покорно выполнил просьбу -- снял своё, а надел чужое. Покупательница тут же принялась тискать мои плечи, ощупывать бока и прицокивать: "Ох ты! Сидит, как влитая -- надо же! Правда, мой Лёвочка несколько похудее, и в плечах поуже... Ну ничего, откормим... А рукава не коротковаты? Нет? Вот и хорошо. А то у Лёвочки руки длинные, и что-нибудь подходящее ему подобрать бывает абсолютно нереально... И в кого он такой! У отца руки нормальные, у деда тоже, а у него кисти чуть не до колен... Прям урод какой-то! Прости меня, Господи!.. Повернитесь ко мне полубоком... Да-да, вот так." Отступила на шаг, она зачем-то сняла очки, и покачав головой, изрекла: "Не пойдёт. Сымай! И это... ты погоди, не уходи; я там ещё одну приглядела... Не уходи, ладно." "Ну вот, мы уже на "ты" -- глядишь и сроднимся." -- подумал я и пообещал не уходить. Дама заковыляла вглубь бутика. Едва она скрылась, девушка с кассы подбежала ко мне и зашептала на ухо; "Не потворствуйте ей -- она ненормальная. Она уже как год приходит к нам, примеряет на мужчинах верхнюю одежду, но ещё ни разу ничего не купила... Вы бы лучше ушли, а..." Но я уходить не стал -- просто потому, что мне стало интересно: а что же дальше будет? и я дождался странную даму. На этот раз она принесла куртку на синтепоне. "Вот эта будет точно по нему. А ну-к, примерь, красавчик!" Но я отстранил обнову и стал уверять, что уж эта вещь стопроцентно будет её Лёвочке впору без всяких примерок. "Э, нет, ты померяй! Чего увиливаешь?" -- промолвила она и даже ножкой притопнула, о чём я ей и сказал: "Вы мне угрожаете?!" -- "Пока только прошу. Слышишь: пока..." -- "Ну это уже ни в какие рамки!.." -- попытался я урезонить нахалку. "Делай что тебе говорят!" -- взвизгнула дама и тут же смолкла, будто поперхнулась. Затем её повело точно пьяную, она зашаталась, упала на пол, забилась в судорогах и вскоре затихла... По правде говоря, я пребывал в растерянности; я попросту не знал, как мне поступить, что делать мне в этой ситуации. Я развёл руками и вопросительно взглянул на девушку-кассира, но та стояла в сторонке и с убийственным равнодушием жевала резинку. "Кажется, ей нехорошо..., -- наконец выдавил я, -- Может нам вызвать неотложку?" -- "Не стоит. Через пару минут ей станет лучше, -- ответила та. -- С ней такое происходит не впервой, и мы не однажды вызывали машину, за что доктора нас крепко отругали и попросили больше не беспокоить их по пустякам. дама просто"отдыхает" -- так она сама говорит о своём приступе." И действительно, женщина вскоре зашевелилась (она лежала на левом боку), приподнялась на локте, долго молча глядела перед собой и что-то нечленораздельно бормотала. Мы дали ей воды, помогли встать и усадили на жёсткий стул подле примерочной. Куртку, которую она намеревалась на меня напялить и которая всё ещё была у неё в руках, осторожно забрала продавец Тоня (так звали девушку) и положила на стол.
Женщина сидела словно изваяние; она, как мне казалось, даже не моргала. Но вот начала раскачиваться, потом встала и молвила: "Пойду." Но дошла только до дверного проёма, облокотилась и вновь замерла...
-- И куда пойдёт она? -- вполголоса вопросил я у Тони.
-- Домой, куда же ещё, -- был мне ответ.
-- Дойдёт ли?
-- Дойдёт, -- тихо, в тон мне ответила Тоня.
-- Как хоть зовут её? Ведь вы наверняка должны знать...
-- Знаю... В нашем районе её все знают -- Верой Павловной зовут.
-- Ну прямо по-Чехову, -- съехидничал я...
-- Ты ему ещё о моих снах порасскажи, милочка, -- обиженно протянула несчастная... Чёрт, слухом Вера Павловна обладала отменным!
Похоже, она восстановилась полностью и я, подойдя к ней, и взяв её под локоток, сказал:
-- Простите меня великодушно; ведь я никак не предполагал, что наше общение может привести к такому... Словом, позвольте, я вас провожу... время у меня есть...
Она подняла голову... Ничего ненормального в её глазах я не увидел, скорее в них была затаённая боль, жгучая неутолимая боль и злой сарказм
-- Думаешь, я дорогу не знаю, думаешь, заблужусь?..-- с усмешкой процедила она.
-- Но вы больны! -- наседал я.
-- Я больна? Это я-то больна?! Это вы все больны! Да я здоровее всех вас вместе взятых... Или вы считаете, что падучая -- болезнь серьёзная?! Да она смешнее насморка... Да мне и идти-то четверть квартала всего...
И она ушла. А мне (зачем?!) непременно захотелось узнать больше о судьбе этой несчастной. Тоня и рассказала мне то, что знала, хоть и без подробностей. Вот что я услышал:
Вера Павловна, преподавательница русского языка и литературы, ещё дебёлая пятидесятилетняя дама, жила неподалёку и от вокзала и от этого бутика. Жила в хрущёвке на пятом этаже. Жила с мужем Василием -- кочегаром котельной. Своих деток, как не тужились они, родить не сумели -- из детдома взяли девочку: махонькую, худенькую, почти прозрачную... Ничего: подлечили, подкормили, вырастили... Невестой стала. Уже и жениха подбирали, ан беда пришла: в автомобильную аварию попала их красавица Виктория, и расшиблась насмерть... Надо ли говорить какое горе постигло Иванниковых... Вера Павловна замкнулась, Василий запил, крепко запил, кулаки распускать стал; чуть что не по нём -- бьёт. Постоянно требовал выпивки, а где ей было взять! Стала из дома уходить; уже хотела руки на себя наложить, и исполнила бы задуманное, но...
Однажды он пришёл совсем никакой. Уснул не раздеваясь. Очнулся в третьем часу ночи, когда уже занимался рассвет. Разбудил Веру и стал требовать чего-нибудь на опохмелку. Та сказала, что у неё ничего такого нету...
-- А лосьон... Огуречный лосьон?
-- Так ты его вчера употребил, -- отвечала Вера.
-- Врёшь. Ты бессовестно врёшь... Ты мне всю жизнь врёшь! -- чуть не рыдал супруг. -- Покажь пустой флакон, ну, покажь! А-а, нету... Так где он?
-- Выбросила -- зачем он пустой?..
-- И правда: зачем он пустой? -- язвительно улыбнувшись, повторил Василий, затем прошёл в кухню, вернулся, сел на диван и заплакал:
-- Не любишь ты меня, Веруня, нисколько не любишь, ни вот столько! -- он показал мизинец. -- А ведь я терплю тебя, хотя мог уйти, давно мог... Вот скажи мне, что любишь меня, одно единственное слово вымолви и всё тотчас изменится... Ну же!
Готовая в любую секунду выбежать из квартиры, Вера молча стояла у двери и скорбно взирала на супруга. Сейчас её муж был схож с нашкодившим ребёнком, хотя мог в любой момент обратиться в дикого зверя и броситься на свою жертву -- и Вера знала это. Но время шло, а метаморфозы не происходило. Напротив, он спокойно встал с дивана, прошёлся по передней, открыл балконную дверь... Город ещё спал. Василий переступил порог и обречённо молвил: "Жаль, Вера, что ты меня не любишь; а без любви как жить? Никак! Никак нельзя, Веруня... Прости!"
Он даже не вскрикнул, когда падал вниз. Вот после того она и помешалась, а тут ещё и эпилепсия...
... Тоня рассказывала бы ещё и ещё, но, опомнившись, я бросил взгляд на мой хронометр и мурашки пробежали по мне от затылка до пят: мой поезд отойдёт ровно через полторы минуты! Фийюить! Будь я хоть суперспринтером, мне уже всё равно не успеть... Ччёрт! Только много позже я узнал, что отправление "моего" скорого по каким-то причинам было задержано чуть ли на полчаса, и даже идя вразвалку, я мог бы спокойно успеть. А тогда... Ну, что тогда? Хоть спешить мне было уже некуда (поезд-то "ушёл") я больше не стал докучать моими расспросами словоохотливую работницу торговли Тоню, спросил только: "А какому Лёвочке она подбирает куртку; ведь у её мужа было имя Василий?.."
-- Не знаю; она и своё имя забывает порой, -- отвечала мне Тоня.
Я уже собрался прощаться с миловидной девушкой-кассиром, как вдруг в магазинчик вошла... Вера Павловна и направилась прямиком ко мне... "Боже, что ей ещё от меня нужно?" -- недоумевал я. Дама подошла вплотную и, пристально взглянув мне в глаза, спросила:
-- Ты ничего не терял, милок?
Я совсем смешался... Почему она спрашивает? Она что-то знает?
-- Ничего я не терял... А что?
-- Не терял? а вот это чьё? -- Вера Павловна протянула мне раскрытую ладонь, на которой лежал чёрненький с "золотыми" блёстками прямоугольничек -- флеш-карта с записями моих виршей... Ёлы-палы! как она выпала? Вот, приехал бы и... И что?
-- Вы моя спасительница! -- воскликнул я и бросился её обнимать.
-- Да ладно, ладно; ещё лобызаться мне с тобой не доставало, -- отстранилась она.
-- Вы где её нашли?
-- С пола подобрала... когда отдыхала... во время приступа. Больше не теряй! Раззява...
И пошла себе, и заколыхалась уточкой...
Владимир ХОТИН.
22. 02. 2022