Грех

               

Ночью Сашке приснился сон. Страшный, зараза, но со смыслом…
Будто бы умерла у него какая-то тётка и вот сейчас вся родня собралась у гроба. А попа рядом нет, лишь какой-то бородатый мужчина в длинной белой рубахе подошёл поближе к покойнице и принялся платочек у неё на лице поправлять. А тот всё вниз да вниз сползает. Сашка и обомлел: тётка-то дышит!
И вдруг он понял:  сектанты это – опять, поди, задумали какую-то козу и если он, Сашка Кожин, не вмешается – всё, похоронят тётку! И как он выскочит откуда-то сверху, как встанет возле бородатого:
- Что вы делаете?! – закричал. – Она ведь живая…
А бородатый посмотрел на него из-под тяжёлых, как пиявки,   бровей и приложил  палец к  губам: тихо, мол!
И вся родня  вдруг стала приближаться к Сашке. И все разом   заворчали. А одна, похожая на бабу Ягу, старуха, как зашипит на него:
 - Иди отсюда!
Только Сашка никого не боится, знай, на своём стоит!
А старуха ему:
- Чего тебе от покойницы надо? Чего привязался?
- Жалко, - выкрикнул Сашка, - живая ведь!
- «Жалко…» - передразнила старуха. – Уж больно на милость-то  горазд, видать, нагрешил! …А милостыня перед Богом оправдывает. Чего натворил, окаянный?!
Да как ущипнёт Сашку за бок! Он и проснулся. …Вот это сон! Аж сердце зашлось…
                *   *   *
И долго об этом сне думал: и пока на работу собирался, и пока до гаража шёл.
Хорошая у него работа! Настроение – хуже некуда, а сел за баранку такси - всё. Вот машина, вот люди - живое дело, чёрт возьми!
      А то ещё и загадку работа задаст: такого пассажира подкинет, что хоть стой – хоть падай!  …Как вот сегодняшнего дядьку. Враз тот страшный сон из башки вышиб.
Выскочил он, как чёрт из табакерки, на обочину дороги возле Дома железнодорожников и машет рукой!
Был он  сед, усат и краснорож: то ли от избытка здоровья пылала его морда таким  костром, то ли от  болезни, но было дело.  Сашке даже стишок на ум пришел: «Если морда красная, значит жизнь прекрасная!». …Только вот положеньице у краснорожего была хуже некуда:
- Я ведь вчера сюда приехал… – грустно поведал он,  устраиваясь на переднем сиденье. – В отпуске, понимаешь? А на вокзале дружок встретил, посадил в  машину и отвёз на новую квартиру! Я…
Но Сашка подпихнул разговорчивого клиента:
- Куда ехать-то?
- Туда! – обиженно обронил краснорожий.  – Знал бы – сказал… Заблудился я!
Они ведь, оказывается, пошли сегодня утром в городской сад: друг с  семьёй  да он, и подрастерялись там. …А мобильник дома забыл.
- Да Бог с ним! – отмахнулся Сашка. – Друг-то где живёт?
И тут услышал такое, что чуднее и некуда: забыл клиент адрес друга. Дом помнит, улицу – нет! …Или где-то на Советской, или   рядом со строительной академией:
- Поищем?! Заплачу – есть денежки!
Этим и добил Кожина. Найду – не найду, а работа всё одно идёт.
                *   *   * 
Разобрался он с краснорожим… И со многим ещё разобрался за тот длинный день, да кончился он и вот уже около восьми вечера, собираясь домой, притормозил у городского сада.
Там ещё роилось немало отдыхающих. Густо их было и у ворот, но к такси никто не подходил. Хорошо ведь кругом, воздух, как парное молоко.
У витой ограды отмахивалась от комаров старушечка в белой беретке. Возле её ног лежали плоские  напольные весы: взвешивала, знать, всех желающих.  Но тех было крайне мало и старушка нет-нет, да и тыкала суковатой палкой в сторону соседки, бабки-певуньи лет семидесяти пяти: пой, мол, громче, привлекай народ!
Но певунья, видимо, уже утомилась  и поэтому  отпихнула ногой эмалированную кружку в сторону и повернулась к беретке:
- Вот змеи какие, а? Даже не останавливаются! Хоть калёным железом тычь. …Разве я плохо пою?
- Хорошо, - согласилась та. – Только громче пой! В этих песнях столько поучительного… - И вдруг тревожно охнула: - Ну всё: пошла Настасья по напастям… Вон полосатики-то идут! Сегодня ведь день десантника…
И сразу же оглушительный хохот раздался со стороны перекрёстка, ну прямо лошадиное ржание.
К городскому саду валила десантура. Человек пять здоровенных молодых мужиков старались шагать в ногу, но это не получалось и потому их вожак, детина  с крохотным чубчиком на стриженой башке  и с бутылками пива в каждой лапе, повелительно гаркнул:
- Стой! – И надул щёки, норовя  ещё чего-то скомандовать, да одна из бутылок  скользнула из лапы и упала на асфальт. Но не разбилась, а закрутилась, как бешеная, исходя на пену.
Да Чубчик не растерялся: поддел её ногой и так зафутболил в крыльцо стоявшего возле ворот сада магазинчика, что она врезалась в него и взорвалась, словно бомба. И, знать,  у Чубчика в этот момент чего-то   лопнуло в башке. Увидев в зеркальной стене магазина отражение какого-то смуглолицего мужичонки, он крикнул: «Бей чёрных!» и решительно прыгнул вперёд. И рухнул на асфальт, удивляясь случившейся оказии.
Но остальная ватага ринулась за мужиком, ухватила за шиворот и принялась мутузить почему ни попадя.
- Что же вы делаете?! – раздался истошный бабий крик. -    Это  же Пашка Грязев, наш сосед!
А полосатый клубок уже катился к Сашкиной машине. Ещё миг и поглотит её!
И Сашка рванул «Волгу» с места, туда, где в сплошном потоке   легковушек мелькнул живительный просвет и где уже ни одна душа не обидит его ласточку.
О смуглолицем он в тот момент не думал. Пашка-то Грязев пришёл ему на ум лишь метров через двести от горсада.  И тогда стыд захлестнул Сашку. Не бывало  ещё такого: бьют человека, а он – дёру!
Но вспомнил, что бабы кинулись на помощь мужику, да и на остановке было немало людей, чуть успокоился: не пропадёт. …Зато машину спас! 
                *   *   *
Но, подъехав к гаражу и взглянув на лаковые бока «Волги», он   опять вспомнил того смуглолицего мужичонку.  …И ведь кто бьёт-то? Такие же простаки!
И он, Сашка Кожин, тому свидетель. …А вот бабы – нет! Они – действующие лица. …Не дрожат за себя!
Расставил всё по своим местам и стало Сашке ещё тошнее. Даже мороженка, что купил по дороге домой в голубеньком киоске, не заглушила тошноту. Хотел ещё одну купить, да уже был далеко от киоска.
- Дяденька, а у вас не найдётся четырнадцати рублей? – вдруг услышал робкий голос.
Перед ним стояла девчушка, невеликая ростом, но одетая по- взрослому. И головка у неё была такая же аккуратненькая, с двумя тугими косичками.   
- Вот тебе на… А зачем тебе те рубли?
- На маршрутку…
Кожин всегда был небольшим охотником подавать. И сам никогда не просил: нет денег – топай пешочком куда надо, развивай ноги! Но сейчас поинтересовался:
- А где живёшь-то?
- В Заречном микрорайоне!
Не ближний свет...
- Как же сюда попала?
- К подружке приехала, а её - дома нет… Пошла опять на маршрутку, а в кармане-то дырка!
 Девчонка сунула руку в карман пиджачка: вот, мол, она, та   прореха! И жалобно всхлипнула:
- Там у меня сто рублей лежало…
Кожин  ткнул в её ручонку сотельную купюру и торопливо пошагал прочь. …Какие сейчас маршрутки? Поздно уже. А с сотней   - и на такси доедешь.
И вспомнил вдруг ту старуху, из сна... С её: «Чего натворил, окаянный?!».
Выходит, права она была, тыщу раз права! …Милостыня-то  перед Богом оправдывает.