Часть 4.
Николаич, как и обещал, прислал рекомендацию и письмо с пожеланием успехов. Борис втайне от жены написал заявление и, оформив все документы, отвёз в город. Там их приняли и сказали, чтобы ждал вызова на общее собрание, где наряду с другими вопросами, будет решаться и его.
Жена заметила перемены, происходящие с Борисом.
- Что-то ты у нас какой-то совсем другой стал. Не заболел ли случаем? А, может, опять в какую-то историю вляпался? Ты ж у нас везучий на это дело. Что молчишь? Боря-горе ты моё, – допытывалась она у Бориса.
Но тот упорно молчал. Он знал и не раз порой испытал на себе этот закон подлости. Стоит только с кем-то поделиться и порадоваться чему-то, тут же всё пойдет наперекосяк. Да что там говорить, порой только подумаешь, что должно всё быть вот так. Ан нет. Кто-то возьмёт и повернёт всё шиворот-навыворот. И он боялся сам себя сглазить. И порой думал: с ним, что ли, такое только происходит? Вот и жена заметила в нём что-то такое. Не зря же она прилепила к нему этот ярлычок- Боря-горе. А тут, понимаешь, такое дело, мечта жизни. Да и не знай ещё, выгорит ли это дело? Впереди область, а там Москва. Сколько надо будет нервов и здоровья, а тут ещё любимая жёнушка будет со своими советами приставать.
- «Нет. Молчать буду», – решил про себя Борис.
- Просто спина с ногой что-то ноют, – добавил он вслух.
- А как не будут ныть? Не долечил. А потом. Ты сколько там со своей писаниной занимаешься? Ну, порисовал немного, прервался, отдохнул, – привычно начала поучать жена.
Ждать, все знают, вопрос непростой. Хотя Борис решил для себя, что с любым приговором будет согласен, а всё ж дело-то такое, хотелось, что бы было, как лучше. Порой появлялся живописный букет самых разных чувств и тогда, бросив всё, он брал фотоаппарат и уходил на природу, как он говорил, очищать себя.
Но вот весной всё решилось. И на удивление Бориса довольно легко. Перед собранием он думал, что сейчас разнесут его искусство вдребезги. Но выступавшие говорили, что в его работах виден, в общем-то, настоящий художник. Конечно, большая заслуга была председателя, это он задал хороший тон, думал Борис. Он сильно волновался и плохо запомнил те вопросы, которые ему задавали. Только запомнил, что ответами все остались довольны.
В общем, на душе у Бориса после собрания стало намного легче. Знакомые художники подходили и поздравляли.
Василий чувствовалось, был рад за Бориса и, подойдя, сказал ему:
- Ну вот, картина начинает прорисовываться!
- Спасибо, Василий, за поддержку, – поблагодарил Борис, улыбаясь. – Ещё, правда, впереди не знаю, какая меня баня ждёт!
- Значит, помнишь моё вступление? – спросил Василий и добавил: – Председатель у нас человек такой, если уж взялся за это дело, будь уверен, дорисует картину маслом до нужного вида.
Теперь в жизни Бориса наступило новое время. Ему порой казалось, что когда он идёт по посёлку, люди смотрят на него как-то по-другому. Но нет, это ему просто казалось. Когда он останавливался и начинал разговаривать, то успокаивался, понимая, что он для них всё тот же односельчанин Борис.
Жена, узнав от заехавшего к ним Василия о собрании в области, немного обиделась:
- Конечно, зачем нас в такие дела посвящать.
- Да ну нет. Да просто думал, ты кому-то ещё расскажешь. Ну и пойдёт по селу. А в Москве-то, не знай, как посмотрят. А там такого брата, как я, воз и маленькая тележка. Ты, пожалуйста, пока уж никому, – виновато посматривая на жену, сказал Борис.
- Больно мне надо кому-то говорить, – уже примирительно сказала жена, но в голосе ещё слышались нотки обиды, и добавила. – А в Москву-то тоже тебе надо будет ехать?
- Да нет. Зачем я там нужен, – ответил Борис, поняв, что разговор переходит в мирное русло.
Дни шли. Борис порой бросал на жену взгляды и думал про себя:
- Разболтала кому или нет? И интересно ещё, когда она меня спросит, как там мои дела в Москве.
Жена удивительно, но молчала, а потом Борису даже показалось, что она забыла об этом. Но это только казалось. Вскоре она как бы между прочим спросила:
- Как у тебя дела?
Словно не поняв её, Борис ответил:
- Работаю понемногу. Вторую картину заканчиваю. Вроде бы ничего получается. Только вот не пойму, что-то меня стесняет. Раньше такого не было. А картины заходи, посмотришь. Может что и подскажешь.
- Да я не об этом. А то тут и люди меня начинают спрашивать, – вкрадчиво вновь спросила супруга.
- Какие люди? Откуда они узнали? Что, разболтала? – встревоженно спросил Борис.
- Ничего я не знаю. Никому я не говорила. Говорят, в каком-то вашем журнале кто-то что-то написал, – пояснила она, вытирая посуду.
- Что же теперь? Как же я этого дела не хотел. Если в Москве не утвердят, некоторые будут пальцем показывать и говорить: захотел в художники попасть, а видишь, не вышло. Пальцем показывать, конечно, не будут, а обсуждать будут. Это в городе хорошо. Там на одной площадке живут и друг друга не знают. А в посёлке-то ты у всех на виду. Как стебелёк в поле. Что же, сам сунулся – терпи и работай. И работай лучше, – так себе говорил Борис, уходя в мастерскую.
И он стал больше писать. Но он не чувствовал той лёгкости, с которой раньше работал. Он запорол, как говорил, одну картину потом вторую, третью. Одну он даже сжёг вместе с подрамником во дворе.
Вскоре ему позвонили из города. Вначале он обрадовался, но по грустному голосу председателя понял, что напрасно.
- Понимаешь, у них там дел разных накопилось, а потом кто в отпуске, кто в разъездах. Но ты не волнуйся, не переживай, всё должно быть нормально, как мне говорили, – сказал он в конце разговора.
- Ну вот, – подумал Борис. – Затеял я всё это. Людей озадачил. Чувствую, человек-то за меня там переживает больше чем я сам.
И сказал в телефон:
- Да я ничего, всё нормально, я понимаю. Вы сами-то за меня не переживайте, пожалуйста.
После разговора по телефону Борис сделал вывод. Человек, с которым он разговаривал, был такой же, как и он сам. Если взялся за дело или кому-то что-то обещал, надо постараться обязательно выполнить. И он стал уже больше волноваться за этого человека, частенько поругивая себя за то, что причинил человеку лишние беспокойства.
Прошло ещё время. И вновь звонок из города.
Но голос напомнил теперь Борису радостную мелодию, и он сразу всё понял.
В телефоне он услышал:
- Поздравляем, вас приняли в Союз художников.
- Большое спасибо, – сказал он, не зная, что ещё добавить.
Пережив какое-то время волнение, Борис принял решение:
- Буду пока молчать. Всё это надо подтверждать своим делом.