Из-за резкой прямоты и строгости побаивались и священника Михаила. Но потом за справедливые поучения были ему и благодарны. Уж кто-кто, а этот батюшка Законы Божьи умел чтить, относясь ко всему святому особенно. Если другие священники на Молебнах обрызгивали освящённой водой всех сразу, отец Михаил учил подходить к нему каждого с крестным знамением, аккуратно обрызгивал его святой водицей с веничка и как после окончания любой службы давал целовать крест. Иногда он останавливал крестящегося и строго говорил:
- Ну вот, как вы кладёте на себя крест? Искривляли его дальше некуда! Вы же не оденетесь в кривое платье! - и показывал на себе, приговаривая: - Вот так надо креститься - ровненько, правильно, от середины лба до солнечного сплетения, а потом чётко – от плеча к плечу – во имя Отца и Сына, и Святаго Духа! – и с твёрдой уверенностью воодушевлённо добавлял: - Тогда и крест нас защитит, и ничего плохое не коснётся! Всё будет отлетать прочь! Если вы дома творите молитву Животворящего Креста, можно своим же крестиком крестить себя, а потом его поцеловать.
Таким образом, благодаря отцу Михаилу, прихожане крестились очень аккуратно и ответственно. Никто не хотел, чтобы его постигли несчастья. И после правильного наложения на себя крестного знамения всем очень легко дышалось.
Доставалось прихожанам и на исповеди от строгого священника. И здесь каждый из них набирался ума на наглядных примерах. Отец Михаил требовал искреннего раскаяния, а не отчёта слов. Так на исповеди оказался непутёвый трудник Максим. Сунув голову под епитрахиль, он без слов протянул священнику исписанную бумажку и затих в ожидании быстрого отпущения изложенных там грехов. Батюшка бегло прочёл писанину и тихо попросил парня:
- А теперь сам расшифруй, что тут написано.
Исповедник помялся под епитрахилью и растерянно пробубнил:
- Да я уже и не помню, что там написано…
- Вот тебе раз! – поразился священник и спросил: - А в чём же ты сейчас каешься у креста с Библией?
- Так, а я-аа… это… на бумажке вроде там всё написал! – напрягся Максим, чуя разнос.
И отец Михаил снял с него епитрахиль и сказал, отдавая листок:
- «Вроде» пришёл каяться, а нагрешил ещё больше! Иди, вспомни всё то, что тут зашифровал, а потом приходи каяться! И чтобы никаких бумажек! – и он строго обратился к остальным: - Никаких бумажек, братья и сёстры! На последнем Суде перед Всевышним с бумажками никто стоять не будет! Поэтому готовьтесь правильно отвечать за то, что творите!
Следующая в полном унынии каяться прошагала тётка Валентина.
- Прости меня, Господи, за то, что я нарушила пост в среду и в пятницу! – в жутчайшей провинности забубнила она под епитрахилью и убито разъяснила: - Съела за чаем конфеты, а обёртку их зачитала, а там написано «Малина со сливками»!
Священник подождал её дальнейших повествований и, не дождавшись ничего, спросил:
- Ещё в чём каетесь?
- Вот в «Малине со сливками» и каюсь! Пост, а я, выходит, сливками объедалась! – угрюмо отозвалась Валентина и скорбно добавила: - Прости, Господи! Каюсь!
Отец Михаил с тяжким вздохом отпустил её грешок, а она лобызнула его благословившую руку и широким твёрдым крестом осенила себя прощённую, счастливо развернувшись на Алтарь.
За ней на исповедь прошагал парень мирянин. Он коротко покаялся в том, что хамит матери, курит и попивает.
- К причастию с постом готовился? – в обязательном порядке спросил его батюшка.
- Да, постился! – твёрдо ответил парень и благополучно получил отпущение грехов с допуском на причастие.
Отец Михаил всегда чувствовал лукавство и сейчас видел, что молодой человек не лукавит. После него на исповедь подсеменила тётушка Фаечка и всем на зависть от души слёзно покаялась, сморкаясь в платочек. Дальше, однако, ей никто не позавидовал. Получив отпущение грехов и лобызнув благословившую руку, она спохватилась и, схватившись за сердце, оттолкнула следующего исповедника и с извинениями ринулась обратно к священнику:
- Оё-ёй, простите меня, батюшка! Важный грех забыла упомянуть!
Отец Михаил снова накрыл её голову епитрахилью, а она опять натурально зарыдала в раскаянии:
- Прости меня, Господи, грешницу! Я намедни столько мух жизни лишила, что и прощения мне, наверное, нет!
- Что-что? Кого вы жизни лишили? – всем лицом сощурился священник.
И услышал ответ:
- Мух! Мухи, Господи, налетели на веранду, а я, нет бы их тряпочкой выгнать на двор, этой тряпочкой их и перебила…
- Матушка, вы исповедуйтесь по-существу, а не мух оплакивайте! – сдёрнул с неё поп епитрахиль и указал на выход: - Исповедались в настоящих грехах, не мешайте другим! – и он со строгостью обратился к кающимся: - Братья и сёстры, я призываю вас к серьёзности исповеди, а не о мухах думать и о конфетах! А то каемся, что какую-нибудь холерную муху прихлопнули и «Малину со сливками» съели, а ближний возле нас в нищете пропадает! Заброшенный больной лежит без кружки воды! Младенец голодает! Ничего этого не замечаем!! Родителей не почитаем, зато требуем с них невозможного! В собственной лености ждём трудов от других, да ещё потом и ропщем, что мало для нас сделали! Стариков презираем и предаём забвению в их старости! Друг другу завидуем! Злорадствуем над несчастьем соседа и над проблемами ближнего! Детей от себя гоним там, где не следует! А где следует гнать, на шею себе их садим, и их же клянём в неустройстве личной жизни! Не убьём словом, так глазами засудим за то, что в распахнутые уши влетело!! Все Божьей благодати ждём, а ничего для этого не делаем!! Вот с чего надобно начинать!!! А с такими понятиями убьём кого-нибудь и не заметим! Зато прибежим, покаемся, что в пост конфетку молочную съели! Так что, исповедуйтесь серьёзно, а не по пустякам!
После такого разноса кающихся так пробрало, что следующая исповедница старуха к священнику промаршировала почти строевым шагом!
- Грешна, Господи, во всём! Каюсь! – брякнула она под епитрахилью и замолкла.
- В чём – «во всём»? – не дождавшись дальнейших откровений исповеди, не понял священник.
- Во всём, батюшка! – твёрдо произнесла старуха.
- А поподробнее? – наклонил священник ухо к её голове и наводяще уточнил: - В каких именно грехах вы каетесь?
- А во всех, какие только есть, святой отец, - коротко отмахнулась старуха и самоуверенно добавила: - Я великая грешница!
- Та-аак! – с иронией распрямился отец Михаил и, в быстром раздумье смерив согнутую спину «великой грешницы», почесал темя и произнёс: - Значит, каетесь, что грешили во всём…
- Ага, батюшка - во всём! - утвердительно прогудела из-под епитрахили старуха.
И священник огрел её вопросом:
- Ну, хорошо. Тогда признавайтесь, кого убили?
- Что?! – жутко вздрогнула вся епитрахиль, и мигом всполошившись, старуха с перепугу громко ответила: - Бог с вами, батюшка! Я никого не убивала!
- Ага, значит, не убивала, - удовлетворённо кивнул священник и огрел её вопросом не лучше первого: - Тогда сознавайтесь, кого ограбили!
- Да что вы, отец! Я чужого никогда не брала и не беру! – почти распрямилась под епитрахилью перепуганная старуха.
- Курите, пьёте? – полетели в неё вопрос за вопросом.
- Да Боже упаси от такого яду! – буквально выскочила исповедница из-под епитрахили и в шоке заявила перед всеми кающимися: - Что это вы, святой отец, на меня всё такое несёте?!
- Так, а что ж вы тогда тут голову морочаете – «я великая грешница», «грешна во всех грехах, какие есть»?! - в свою очередь перед всеми прищучил её отец Михаил и, снимая с неё епитрахиль, велел: - Идите, подготовьтесь, как следует к исповеди, и никогда на себя не наговаривайте! Пришли каяться и стоите, грешите самым настоящим образом!
- Простите, я что-то не подумала об этом, - пролепетала пристыжённая старуха и протянула к нему руки: - Благословите, пойду готовиться…
Отец Михаил осенил её крестом и, положив руку на голову «великой грешницы», посоветовал всем подряд:
- Чтобы легче было узнать свои грехи, не забывайте читать десять Заповедей Господних. Там всё написано, от чего нам надобно уберегаться, - и он жестом руки пригласил на исповедь следующего: - Подходите. И ещё раз прошу исповедоваться ясно и по существу.
После глупых исповедников, разъяснений и напоминании о Божьих Заповедях, кающиеся мигом легко вспомнили свои грехи, и исповедь прошла благополучно.
продолжение следует...........