Как-то сама матушка Елена доверила Татьяне стирку рясы архимандрита, и послушница возомнила себя, чуть ли не вторым человеком после неё в монастыре. Сбор же созревшей вишни на зимнюю заготовку в саду не доставил ей никакого удовольствия. В пару ей дали молоденькую прихожанку Олю, которую в монастыре все любили за простоту. И в Татьяне ключом забила ревность. Зная, что у девушки серьёзно больна рука, и она её не может свободно поднимать, Татьяна велела ей:
- Держи лестницу, чтоб она не свалилась, и протяни мне бидон. Я в него буду вишню ссыпать из кружки.
- Как же я с больной рукой всё это сделаю? – опешила девушка.
На что Татьяна сейчас же бросила:
- Ты почему препираешься? Делай, что велено и от послушания не увиливай! Или ты не знаешь, что это грех? Зачем тогда благословение брала на садовые работы?
- Вообще-то благословение мне давала не ты, и распоряжаться надо мною, в таком случае, нечего! – неожиданно заметила Оля и заявила, отходя с бидоном к другому дереву: - Так что, сиди на лестнице и рви вишни сама. Я буду делать работу по своим силам.
- Вот наше послушание! – саркастически хохотнула Татьяна и принялась рвать вишни в кружку, с осуждением разнося трудницу с высоты дерева: - Прости, Господи! В святом месте находятся и творят неведомо чего!
В тот же день нахлобучку от неё получили и пастушки кур. Проходя мимо них, Татьяна повелительно указала на боковину дорожки с куриной ляпой и высокомерно велела:
- Немедленно отмойте эту грязь! Или вы для болтовни на лавочке послушание взяли?
Её высокомерия не снесла даже монахиня Еликонида.
- Футы-нуты, лапти гнуты! – неприязненно проворчала она ей вслед и, крестясь, с осуждением вздохнула: - Гонору больше, чем самой, прости, Господи… Гордыня сплошь и рядом хлещет, зато в монашки норовит.
продолжение следует.........