Всякое историческое событие, затрагивающее большие массы народа, представляет собой логическое завершение ряда событий, несущие в себе его предпосылки, которые, соединяясь, внезапно превращаются в нечто неожиданное. Все это называется исторической логикой и ее надо понимать. Но не для того, чтобы объяснять прошедшее, а чтобы предвидеть будущее.
Все мыслящие обитатели двух, некогда братских республик, задумываются: «Что же произошло, так резко разделившее нас, что привело к гражданской войне». Ссылки только на коллективный запад и коварных англосаксов не прокатывают. Нельзя же серьезно допустить, что некогда процветающая республика с благоденствующим населением и развитой экономикой в одночасье перекинулась, поддавшись посулам: «Запад нас примет» и «Америка с нами». Я помню эти времена благополучной Украины. У меня было много коллег на Украине, нас связывали общие творческие задачи, и все относились друг к другу с большим уважением. Они приезжали в Москву, я - в Киев. В точности так же в Киев приезжали из Новосибирска, Иркутска, из других городов России. Мы реально ощущали себя членами одного коллектива, работающего над одними проблемами.
Признаки разобщенности начали проявляться с «ускорением» и «перестройкой», которые в России прошли, на удивление, без особого надрыва. Что бы ни говорили тогдашние правители, большая часть населения все-таки понимала, что красть – это не самый достойный способ реализовать свое предназначение. Большинство находилось в парадигме, как сейчас говорят: «Традиционных моральных ценностей», огульно не обвиняя кого-то в житейских невзгодах.
Я помню многотысячные демонстрации в Москве, массовые митинги. Всем хотелось свободы, но вместе с тем все осознавали, что бездумный делёж народного хозяйства приведет к катастрофе. Почему это все-таки произошло, когда хапуги оказались владельцами большинства материальных ценностей социалистической страны, вопрос риторический. Что было ближе, тем и довольствовались. Если ближе всего к тебе был заводик, то он и становился твоим. Тем более, что законы т.н. приватизации верстались не чтобы сохранить экономику страны, а чтобы создать класс собственников.
Свободой тогда бредила подавляющая часть советской интеллигенции. Однако, как всегда в революциях, они, в лучшем случае оказались ее попутчиками, но в подавляющем большинстве – жертвами. В возникшей круговерти быстрее всего сориентировались не они, хотя они и более всех призывали и шумели. Словили специфику момента те, кто понимал свободу не как самовыражение и реализацию творческих устремлений, но как свободу украсть. Причем украсть самым примитивным образом, и чем больше, тем лучше. И им было глубоко наплевать на свободу слова и свободные выборы. Однако, на всех собственности не хватило, поэтому возникли условия для дележа и перераспределения. Как следствие - невиданный бандитизм. В то время в России все были зациклены на приватизации. Кто это понимал, как личное обогащение, тот беззастенчиво рвал собственность, выбиваясь в олигархи. Для большинства чужая собственность была не важна до уровня жизненной потребности. Они жили иллюзиями братства и равенства. Такие перебивались кое-как, потихоньку протестуя. Но протест в это время в России не был направлен на какую-то группу конкретно. Конечно, поносили КПСС. Но дальше этого дело не заходило. Просто массово выходили из партии и занимались обычными, житейскими делами, приспосабливаясь к новым условиям.
Но на Украине протест против КПСС на какое-то время стал определяющим. Он был инициирован интеллигенцией, как и везде в СССР. Но здесь на партии сосредоточился общенародный протест, который в силу масштабности набрал большую инерцию. В определенной степени, это было оправданно, как реакция на коммунистическую идеологию с ее ограничениями. Массы требовали свободы, хотя свобода понималась по-разному и весьма невнятно. И во всяком случае, не как свобода, которая откроет новый родники народного творчества. В это первое время общих протестов было много общего между протестами в России и на Украине. На Украине движущей силой протестов были обычные граждане под водительством весьма шумной интеллигенции, уже тогда обладавшей плохо скрываемыми националистическими взглядами. Но народные массы пока не были организованы, все поддались очарованию иллюзии свободы слова. Не понимая, что свобода слова не синоним анархии. У жизни есть свои законы, которые никому не удается нарушить.
С исчезновением на Украине КПСС, стихийный протестный потенциал, в большой степени, сохранился. Стихийность необходимо было направить, чтобы предотвратить не управляемую волну народного возбуждения. На трудовые достижения её направить не удалось по многим причинам. Во-первых, возможности трудовой деятельности сильно скукожилось, по причине захвата и естественного разорения большого числа предприятий. Во-вторых, после бурных протестов трудно перестроиться на трудовые подвиги. Тезис: «Движение — всё, конечная цель — ничто», не позволял остановиться, как тогда казалось, революционным преобразованиям. Движущим массам надо было указать против чего или против кого протестовать. Нужно было канализировать, направить протестный потенциал. После ликвидации главного противника демократии – компартии, протест все еще не был нацелен на конкретный объект или группу людей. Лозунг «Слава Украине! Украине слава!» пока не был направлен против России. Но, в то время быстренько завершившийся дележ ценностей привел к закрытию подавляющего большинства промышленных предприятий. Новые их владельцы не могли управлять ими в условиях разрыва производственных связей и отсутствия государственного планирования. Это привело к тому, что часть граждан Украины начала искать работы за рубежом, что стало реальным воплощением добытой свободы. В Советском Союзе выехать за рубеж было проблематично. Сейчас сколько угодно, но … спасаясь от разрухи. Другая часть постигала основы коммерции на рынках. Профессия рыночного продавца стала массовой, а рынки занимали огромные территории.
В России происходило почти то же самое, за исключением того, что лозунга «Слава России! России слава!» не было. Все понимали, что Россия находится не в том состоянии, когда ее можно славословить. Иллюзия свободы очень быстро исчезла, народ понял, что его крепко надули, и это надувательство закрепили законом. А на страже закона стоят правоохранительные органы. Так что сиди и не трепыхайся.
Лозунг «Украине слава!» должен был получить логическое завершение. Если ты понимаешь, что страна находится в большой заднице, а толпа скандирует: «Украине слава!», то поневоле придешь к заключению, что этот лозунг и указывает направление к счастью и процветанию. Про свободу уже никто не вспоминал, ее было более чем. Процветания не было, вместо него остался лозунг. И вполне логично, что он должен был приобрести негативный оттенок. Сами посудите, если находишься в полнейшей заднице, а в голове звучит «Украине слава!», то естественен вопрос: «Почему же в славной Украине такой бардак?». Очевидный ответ: «Стырили много, а переварить не смогли!» произносили на кухне, но он был деструктивным. Если следовать ему, то следующий шаг – это перераспределение собственности. То есть революция. Но потенциала для еще одной революции в стране уже не было, интеллигенция, как зачинатель всякого революционного движения, тихо похрюкивала перед пустым корытом. Но запала, как прежде, у нее уже не было, время было не их.
С другой стороны, самые активные хапнули свое и превратились в антагонистов любой революции. Поэтому надо было повернуть общий протестный потенциал в сторону, которая не должна была затронуть олигархов. Поворот в протестном движении напрашивался сам собой. Для этого надо было обратить внимание, с одной стороны, на Запад, с другой – на Восток. Запад активно помогал, обещая Украине полнейшую интеграцию. Украинцы приняли это с большим энтузиазмом. Всех, естественно, восхищали рекламные ролики с красивой европейской жизнью. Тем самым, переход на европейский уровень потребления представлялся естественным шагом по достижению свободы, и казался логичным. Посылка: боролись за свободу, заключение: Европа – свободная. Поэтому финал развития Украины – интеграция в свободную Европу закономерен.
С другой стороны, на востоке с легкостью узрели традиционную причину, почему же Украина до сих пор не в Европе. Вначале это были большевики и коммунисты. А теперь? Ответ напрашивался сам собой – Россия, которая под водительством большевиков и коммунистов грабила и угнетала.
Я в то время часто ездил к родственникам на Украину. И с каждой поездкой все больше поражал контраст настроя пограничников и таможенников. Если на российской стороне это были приветливые молодые люди, то на украинской – вооруженные сотрудники с холодным, даже ледяным взглядом. Они смотрели на обладателей российских паспортов пытливо, как бы спрашивая, чего ты, лапотник, приперся в Европу. Все стало на свои места – граница разделила два государства: одно - оплот Европы и олицетворение свободы и демократии, другое – источник зла и опасности для свободы и демократии.
В итоге политика разделения на Украине стала государственной. Протестный потенциал, который мог направиться внутрь страны, вызвав продолжение революции, теперь был успешно канализирован во вне. Это было большое достижение политиков, обслуживавших местный олигархат. Последний до дрожи в коленях боялся, что какие-либо авторитеты укажут на них, как на явное недоразумение внутри свободной страны. К слову, сами олигархи, определяя задания политикам на акцентуацию взоров на восток, прекрасно взаимодействовали с врагами отечества в виде российских компаний. Напрямую или через посредника – Белоруссию.
Не будем разбирать деятельность президентов, которые отрабатывали установки того времени, активно интегрируя Украину в западную цивилизацию. Иллюзии в этих усилиях было больше, чем реального расчета. Пока это не приводило к военному противостоянию, хотя предпосылки были очевидны. И 2014 год это явно продемонстрировал.
Сейчас нас интересует последний президент Украины, который представляет реальную опасность для мира. И не своей интеллектуальной мощью или твердым характером. Он опасен именно отсутствием всего этого при явном присутствии большого самомнения и честолюбия. Именно они являются движущей силой его поступков за последние два года.
Теперь немного популярной психологии. Отсутствие мужских качеств, - интеллекта и твердого характера тянет его к авторитетам, даже формальное присутствие которых в его окружении создает иллюзию причастности к сильным мира сего. Это важно для актера, а для него особенно. Это потворствует безграничному честолюбию. Поэтому он иногда забывается, наглеет и требует от этого окружения чего-то «не по чину». Когда ему указывают на подобающее ему место, обижается, скрывая уязвленное самолюбие. Но основное желание, конечно же в том, чтобы не лишиться этого окружения сильных мира, вовлекая его в любые авантюры. Обычный прием шайки – повязать участников преступлением. В этой толпе, как ему кажется единомышленников, он чувствует себя не так одиноко, как в своем бункере в Киеве, где ему приходится принимать решения. Последнее для него задача непомерно тяжелая. Выработка решения подразумевает наличие интеллекта и опыта, а их воплощение – твердого характера. Этих качеств у актера средней руки нет. И поэтому его вояжи к авторитетам и вояжи авторитетов к нему есть ни что иное, как сходки группировки, в которой авторитеты преследуют свои задачи, а он, ошибочно, пытается усмотреть в этом лишь одно – солидарную поддержку. Авторитетам начхать на Украину и на него лично, для них важно решение собственных, сиюминутных задач. Сейчас – это поражение России. Однако, надо сделать это приемлемыми средствами, чтобы существовать и дальше. Поэтому все авторитеты до печеночных колик боятся открытого вооруженного контакта с Россией. К контактной борьбе они не просто не готовы, они не знают, как ее начать и, главное, чем она завершится. Там тоже вовсю бушуют комплексы и нежелание жертвовать привычной жизнью. И то, что их юный друг подставляется и готов выпрыгивать из штанов за обещание взять его в свою компанию, их вполне устраивает. Но юный друг все-таки хочет, чтобы лично его, не страну, а именно его, приняли в эту шайку избранных. И преследуя эту цель, мыслит оставаться все время на сцене, куда занесла его судьба. Поэтому он будет подставлять «коллег», вовлекая их в авантюру с вооруженным контактом. Именно этим он опасен, потому что бредит великой бойней. Чтобы оставить о себе память Герострата. Александра Македонского из него не получилось, так пусть будет Герострат. И этим он представляет угрозу для каждого из нас.