Десятый круг
Ночные звуки! Постукивает сухая ветка по оконному стеклу… Скребётся мышь в стене… Скрипнула половица… Кто-то идёт? Некому идти! Все, чьи шаги могли бы нарушить тишину ночи, далеко — в другом городе, в другой стране, в другом мире… Она привыкла к одиночеству, и оно уже не тяготило её. В конце концов, каждый человек проходит свой путь в одиночку, и только когда рядом на время оказываются другие странники по жизни, возникает иллюзия, что одиночества не существует. А может, всё-таки завести хотя бы кота? И мышей бы приструнил, и как-никак живая душа. Но, с другой стороны, что будет с ним, если она?.. Возраст — он не только в паспорте…
Кот! Сворачивался бы рядом пушистым тёплым клубком, усыплял тихой песней… С этой мыслью она, наконец, уснула.
Проснулась как обычно ни свет ни заря. Нехитрые домашние дела. Огородик за домом. Магазин. Обед — скорее привычка, чем необходимость. Посуда. Компьютер — интернет, социальная сеть, суррогат общения…
Незаметно подступил вечер. Пойти, что ли, пройтись? Почему бы нет… Спустилась по скрипучим ступенькам, заперла дверь, стукнула калиткой. Оглянулась на дом. Стар и мрачен! Почерневшие деревянные стены, железная крыша местами в рыжих пятнах ржавчины, тёмный кирпич трубы, окна тусклые, как глаза слепца… Она-то помнит его другим, наполненным голосами и шагами, звенящим песней из радиоприёмника, сияющим солнышком в прозрачных стёклах весёлых окон… Как давно, боже ж ты мой, как давно!
Неторопливо пошла по улице, спустилась к реке, вышла на набережную. Хорошо здесь стало! Ровная плитка, скамейки, фонари… С привычным раздражением покосились на нелепые скульптуры из какого-то мохнатого зелёного пластика, похожего на коврик у двери, — женщина под зонтиком и мужчина во фраке и цилиндре! — зачем они тут?
Качели… Почему их не повернули к реке — что за удовольствие смотреть на этот обшарпанный корпус у ворот курорта? Как-то потешно его раньше называли… Да! «Зареченские женихи»! Придумали же… Сейчас, наверно, никто и не помнит этого, а ведь каждый корпус когда-то имел у жителей города своё прозвище…
Много сегодня гуляющих у реки! Оно понятно: вечер выдался тёплый. Нет, пожалуй, до самого конца набережной она не пойдёт, лучше вот здесь, у техникумовских мосточков-лав посидит, глядя на уток, на людей, на медленно текущую Кашинку… Заметив двоих парней, направлявшихся к той же скамейке, что она облюбовала для себя, ускорила шаг, поспешила сесть, застолбить местечко. Что остановились? Недовольны, что она успела первой? Так и она не в восторге от их соседства. Если им мало места на этой лавочке, пусть поищут себе другую, или вон на перилах устроятся…
Они вообще-то собирались потусить с обычной компанией в городском саду, но по пути так увлеклись разговором, что не заметили, как ноги сами собой повернули в сторону Курортной набережной. Когда поняли, что идут не туда, посмеялись и решили: ладно, раз уж так получилось, значит пришло время Игры. Это была их любимая забава: по очереди выстраивая немудрёный сюжет, изобретать новое применение обычным предметам или раскрашивать вымышленными чудесами скучную обыденность. Порой получалось довольно прикольно, вроде прошлогодней байки про уток-людоедов, по ночам выбирающихся из воды на набережную и подкарауливающих запоздалых прохожих. Иногда выходило нечто совсем уж несусветное, как третьего дня, когда внезапно начался сильный дождь и они придумали, что любой, оказавшийся на улице под этим ливнем без зонтика, будет смыт его струями в Кашинку и растворится в ней, а его отражение останется и будет плавать в реке до следующего утра. Как-то бездарно всё-таки: растворяющийся прохожий, одинокое отражение…
К их досаде, на единственную свободную скамейку в последний момент плюхнулась какая-то бабка. Нет, они ничего не имели против слушателя, он даже входил в их сегодняшние планы: было задумано сочинить новую городскую легенду, и они уже поспорили, сколько должно пройти дней, прежде чем услышанное случайной жертвой их разгулявшейся фантазии вернётся к ним в виде обывательской сплетни. Но они-то рассчитывали на кого-нибудь поинтереснее, чем эта старая кочерыжка! Впрочем, может быть, оно и к лучшему: старуха услышанное уж точно соседкам расскажет, а там, глядишь, по городу разойдётся.
Сели, слегка потеснив свою будущую невольную слушательницу. Она покосилась, но ни слова не сказала, только молча отодвинулась…
Ну вот, называется посидела у реки в тишине и покое! Какая тишина, какой покой?! Эти добры молодцы не успели сесть, тут же принялись разговаривать так громко, что хочешь-не хочешь, а прислушиваешься…
— Смотрю я на наш городок и удивляюсь! Вот взять хотя бы лавы*. Казалось бы, мостики как мостики, ан нет, всё не так просто… Вот как ты думаешь, почему они тут так близко друг от друга поставлены: эти вот, техникумовские, и чуть подальше — курортные? Ведь можно было бы одними ограничиться, ан нет ставят каждый год и те, и другие. Вот на Ушакова, там, действительно, правильно новые-то лавы сделали: до автомобильного моста идти далековато, а здесь, похоже, о ленивых заботились! — сказал один и подмигнул приятелю: твоя очередь придумывать!
— Тоже мне загадка! — засмеялся тот. — Всё очень даже просто! С помощью этих лав треугольник образуется, такое магическое место. Смотри: Курортная набережная, где мы сейчас сидим, — его основание. Там, где улица Обновлённый Труд к Пролетарской площади подходит — вершина, а лавы — курортные и техникумовские — катеты. Про Бермудский треугольник слышал?
— А ведь и правда, Бермудский треугольник! — первый перехватил на лету идейку и отбил, как теннисный мячик. — Не зря же здесь время от времени люди пропадают! — сказал и, ожидая ответного хода, ехидно улыбнулся.
— Да ладно, скажешь тоже: пропадают! Никуда они не пропадают. Ну прогуляются по прошлому, да и назад вернутся! Тут же всё совсем просто: если идти, описывая круги, против часовой стрелки, то через десять кругов попадёшь в прошлый год, а если захочешь вернуться в настоящее — пройди столько же по часовой. Так можно отмотать и пять лет, и десять, было бы терпение. Некоторые довольно далеко забирались. Главное не сбиться со счёту, сколько кругов в одну сторону прошёл, а то как потом опять в настоящее вернуться? Заблудиться может только тот, кто считать не умеет.
— Так-то оно так, но представь: пойдёт человек круги накручивать, да на десятом-то и исчезнет, потому как на год назад перенесётся. Свои-то, местные, в курсе, внимания не обращают, а вот ежели кто приезжий такое замечает, пугается очень: был человек — и нету его. Некоторые даже в милицию заявления пишут, во как! Ну в милиции-то все знают про этот фокус, потому и заявлениям хода не дают, а жалобщикам объясняют, что, дескать, привиделось им.
Помолчали. Потом тот, что начал разговор, сказал, вздохнув:
— И всё хорошо, одного только жаль: нельзя ничего из прошлого сюда, в настоящее, с собой принести. Сам-то можешь там остаться пожить, ежели захочешь. Я как-то даже в своё собственное детство ушёл: захотелось с дедом повидаться, а он уж лет пятнадцать как помер.
— Пятнадцать лет? Так я тебе и поверил! Это ж сто пятьдесят кругов!
— Можно и больше пройти. Ты голову-то включи! Надо иногда перерыв делать, вот и вся премудрость. Я, допустим, поначалу только двадцать кругов осилил — два года, значит. Ну и что? Пошёл себе домой, а через пару дней — опять на набережную, ещё двадцать кругов, ещё два года долой. Так добрался до самого детства. Пожил там, сколько захотелось, и так же постепенно в наше время вернулся. Весь отпуск на эти переходы потратил, зато деда повидал!
— А дед-то не удивился? Узнал тебя? Ты всё-таки с тех пор должен был сильно измениться.
— А что меня узнавать? Я же с каждым десятым кругом, на год моложе становился. Сто пятьдесят кругов прошёл — пятнадцати лет как не бывало. Если бы там остался, снова в школу бы ходил, в первый класс, вот только оно мне надо?
— Да, об этом фокусе с возрастом я как-то позабыл… Я же сам ни разу не пробовал, лениво мне круги-то эти наматывать!
Господи, и как им не надоедает такую чепуху молоть, взрослые же люди! Что придумали, сказочники доморощенные, фантазёры пустые! Десять кругов! А ведь неплохо у них получилось… Если бы и на самом деле это было возможно! Десять кругов… Ну-ну…
Поднялась и потихоньку — отсидела ногу! — пошла вправо по набережной к курортным лавам…
— Ушла! Видал, как посмотрела на нас? Не понравились мы ей. Небось за психов приняла… Эх, такая история даром пропала! Зря поторопились, надо было другие уши найти. Теперь я так повторить не смогу, не вспомню уже всех деталей, а ведь как складно получалось!
— Любишь ты хвалиться! Складно-то складно, да вот не выйдет из сегодняшней сказочки городской легенды. Вряд ли бабка будет кому-нибудь нашу выдумку пересказывать, если сама полным бредом её сочла. Ладно, завтра найдём более благодарного слушателя, сочиним другую небывальщину, поинтереснее.
Некоторое время сидели молча, лениво провожая взглядами удаляющуюся старуху. Вот она перешла речку и скрылась среди домов… Закурили и от нечего делать принялись пересчитывать прохожих, припомнив уже совсем почти позабытую, оставленную далеко в детстве сказку про цветик-семицветик: «Первый — нервный, второй — злой, третий — в берете, четвёртый — потёртый, пятый — помятый, шестой — рябой…»
И вдруг…
— Смотри! Бабка идёт!
Слева, сойдя с техникумовских лав, к ним приближалась та же старуха.
— Может, потеряла что? Потеряла, а скажет, что мы стащили, видел же, как она на прощанье на нас посмотрела! Пойдём-ка отсюда, а то ещё прицепится, потом хлопот не оберёшься…
Но старуха, не удостоив приятелей ни взглядом, прошла мимо них по набережной направо, снова направляясь к курортным лавам.
— На второй круг пошла, — фыркнул один из парней, глядя ей вслед. — Ну дела… Неужели поверила?
— Похоже на то… — отозвался второй. — Вот умора! Будет забавно, если она и взаправду начнёт круги отмеривать по нашему рецепту.
Посмеялись, прикидывая, сколько раз простодушная старуха пройдёт по лавам, прежде чем поймёт, что это была всего только шутка.
Старая женщина тем временем прошла третий круг… потом четвёртый…
Каждый раз, как старуха скрывалась среди домов, парням начинало казаться, что это просто совпадение и она больше не появится, но — появлялась! Спускалась по деревянной лесенке с высокого берега к техникумовским лавам, переходила Кашинку, шла по набережной мимо скамейки, где сидели шутники, снова переходила реку — теперь по лавам курортным, скрывалась на какое-то время за домами и опять, держась за перила, осторожно сходила по лесенке к реке. Она шла теперь совсем медленно, видно устала, но, упрямо поджав губы, продолжала свой путь против часовой стрелки.
Они уже не смеялись, а молча, с чувством неловкости за глупую шутку, следили за каждым новым появлением старухи на противоположном берегу и машинально считали круги — седьмой… восьмой…
— Может быть, сказать ей, что мы всё придумали? — спросил приятеля первый. –Это какой уже круг?
— Десятый, — ответил тот, следя как жертва их шутки спускается по ступенькам к Кашинке. — Да где же она?! — воскликнул он, вскакивая и растерянно оглядывая пустые лавы. — Вот только же была, я хорошо видел: сошла с лесенки, ступила на лавы — и пропала! Этого не может быть! Где она?!
— Где, где… — тихо уронил первый, улыбаясь светло и отрешённо, — ты же сам сказал: это был десятый круг…
________________________________________
* лавы - деревянные пешеходные мостики через реку
рисунок автора