Окружающие переглянулись. Оказалось, Еремка с отцом и дядьями пришёл доложить результаты расследования, а не отвлекаться на бестолковую девчонку. Они торопливо затараторили, по фамильной привычке перебивая друг друга.
Когда люди спешат, мне порой не удаётся переводить даже основные фразы, смысл не улавливается. Уже пора бы свыкнуться с этим диалектом, тем не менее увы. Пришлось их перебить.
— Пойдёмте, покажите кто кого куда уволок.
Среди клочков овечьей шерсти и кровавых пятен, снег был истоптан волчьими следами. Ага, вот в чём дело. Серые на местном наречье называются волоками, потому и не уяснилась сразу ситуация.
Однако большущая собралась стая. Летом в стремлении оградить посевы от потравы кабанами, лосями, косулями, охотники, наверное, чересчур сильно уменьшили поголовье травоядных и хищникам стало не хватать в борах пропитания. Вот и направились четвероногие разбойники к человеческому жилью.
Голод сильнее страха возмездия, но чего же здесь особенного? Надо устроить облаву на наглецов, перевести зверюг в округе и всех делов. Землепашцы вполне могли бы сами справиться, но раз уж мы здесь, то поможем, позабавимся охотой.
— Сие колдовство зло! — замахал руками Третьяк. — Воззри, батюшка, како овчарню измолотиша! Волокам оное невмочь.
Ну да пока не ткнули носом не бросилось в глаза очевидное. Какой бы сарай не хлипкий, диким родственникам собак его не сломать. Вон вроде как следы медвежьих когтей.
— Косолапого бесчинства, правда твоя, благодетель, обаче во берлоге хозяину леса почивати срок и серые со топтыгиными не дружны, врозь промышляють! Никак оборотни лиходейничаша!
— Ещё скажите вурдалаки с упырями? — проскользнула по губам снисходительная улыбка. — Главное, человеческих следов нет, значит не бандиты.
Хотя бестолку над необразованными пахарями потешаться. Здешние граждане издавна верят в несусветную чушь и не переубедить их ни за год, ни за два. Столетия проходят, пока культура меняется. Пусть верят в сказки, а мне ситуация ясна.
Про медведей-шатунов каждый слышал. Бывает разбудят бедолагу посреди зимы или сам отчего-то проснётся и начинает бродяжничать, добывая кормёжку лесной гигант. По глубокому снегу лазить тяжело, вот и выходит он к людям, шатается по деревням нанося урон, покудова не соберутся мужики, не упокоят громилу.
И пусть мишка с волчьим семейством не кооперируется, пришёл значит один, разворотил сарай, добрался, перекусил, а на запах крови завернула пробегающая мимо свора и завершила погром.
— Мне с чародейством управиться - раз плюнуть, а задача поданных выезжать на охоту, истребить хищников в округе, — успокоил я окружающих. — Для моральной поддержки дружинники отправятся с вами за компанию.
Изредка ведь встречаются особо крупные, мутирующие экземпляры животных, которых суеверные крестьяне принимают за нечисть. Вот с ними боевые богатыри и разберутся, если земледельцы струсят.
Хоть деревенских и набралось больше нас, но среди них только пятеро оказались настоящими взрослыми дядьками. Остальные — пацаны от десяти до тринадцати лет. Более старшие парни красовались доспехами, будучи моими гриднями.
Молодёжь с откровенной завистью косились на братьев-ратников, а особенно на Малька с Еремкой. Они ведь лишь чуть-чуть повзрослее прочих ребят! Небось подростки мечтают тоже поскорее вырасти и записаться в войско. Из таких и надо, пожалуй, формировать малые отряды воинов в деревнях.
Вперёд по следам стаи были посланы шустрые парнишки во главе с Младеном. Прочие неспешно двигались за ними по проторенной лыжне. Наконец разведчики вернулись и рассказали про увиденную с деревьев полянку в низине, где устроили серые лёжку, отдыхая после сытного завтрака.
Дальше из командира пришло время превратиться в обыкновенного простого охотника, точнее попроситься опять в загонщики отказавшись быть ловцом. Не хотелось позориться. До рогатин дело скорее всего не дойдёт, а стрелы здесь пускают даже самые молодые хлопчики намного лучше своего князя.
Никак не удаётся мне одолеть по-настоящему сложную науку. Видимо основные навыки должны закладываться в раннем детстве на уровне инстинктов. У лука ведь нет прицела как у ружья и по прямой вестница смерти летит очень недалеко. Чаще приходится посылать её навесом, ещё и обязательно учитывая ветер. Тут надо уметь чувствовать, куда угодишь. По движущейся мишени мне точно ни в жисть не попасть.
— Ну что, мы поехали, как сказал бы Гагарин!
Оглянувшись я, махнул рукой на прощание и заскользил в чащу в окружении лыжников-мальчишек. Просто пешком, а тем более на конях было не пройти. Снега небось лошадкам по брюхо и выше.
Борщ мне одолжил снегоступы и попросил гоняться аккуратнее, не сломать. Можно подумать, он сам когда-нибудь ещё в лес соберётся. Да дед теперь со двора почти не выходит! Так бы и валялся лежебока на печи не вставая, если бы там его ещё кормили и горшок для туалета подавали (сам в этом сознался).
Попутно мы распутывали верёвки с флажками и вешали на кустах. Такая же группа пошла с другой стороны окружая хищников. «И почему волки вроде бы умные звери, а боятся каких-то тряпочек?» — мелькали мимолётные мысли.
Вокруг царила красивая, серебристая тишина. Мороз и солнце день чудесный! Это летом в зарослях шумно от птиц и шелеста листвы. Сейчас большинство пташек разлетелось, а оставшиеся сидят тихохонько, не тратят драгоценную энергию на свист и пение.
Вскоре по ассоциации вспомнился родной двадцатый век. Правильно, если бы не другой формы лыжи — широкие, короткие, подбитые мехом и без палок, не доспехи с прочим снаряжением, то вполне можно было бы почувствовать себя на уроке физкультуры или с дружками на прогулке.
Через некоторое время пришлось сбавить ход, а вскоре организм совсем запалился, запыхался. Пацанята мчались легко, как по асфальту или лесной тропинке, а мои ножки начали уставать и отставать.
И нефиг себя упрекать. Вовсе ты, Вовка, не слабак, просто напялил одного железа тридцать кило с гаком, в отличие от них, да плюс разнообразное оружие и тело весит под семьдесят против их сорока кг. В общем в два с лишним, чуть ли не в три раза тяжелее ты, брат, каждого из юных спутников, вот и проваливаешься в снег соответственно глубже.
А ещё, чего там кривить душой, они привычны к подобным пробежкам и более выносливы, небось силки, самострелы, прочие ловушки и капканы проверяют регулярно. Мне же в данном мире последнее время чаще верхом в седле передвигаться приходилось.
В школе в СССР тоже мало тренировок получается на лыжах, может быть раз в неделю и с палками без брони безусловно легче. К тому же мы с одноклассниками только с гор катаемся, а бегать не любим. Да и отмахал уже отряд не менее пяти км, а может и целых десять!
В конце концов, когда стало совершенно неловко, что из-за одного все останавливаются, поджидают, задерживаются я махнул рукой:
— Идите дальше одни, приступайте к охоте сами!
Не маленький, не потеряюсь. Во-первых, флажками место огорожено, во-вторых зима не лето, сквозь голые деревья хороший обзор, а без листьев и лучше разносятся звуки. В-третьих, лыжня остаётся. В крайнем случае по ней добреду.
Мальчишки кивнули в ответ и сразу скрылись. Вот тебе и далеко видно! И не слыхать их нифига, правда они пока не выдают себя, опасаясь распугать зверьё раньше срока. К счастью следы перед носом, вот они, никуда не денутся, пока разумеется не заметёт усилившейся вьюгой.
Ладно, пойду потихоньку экономя энергию. Человек хоть и не лошадь, но принцип тот же. Главное, загонять себя не надо. Если шагать спокойно, говорят за полный день от зари до зари пол ста км отмахать любой взрослый способен (правда летом). Конь ненамного больше пробегает. Он конечно на четырёх ногах, но устаёт также.
Через час или два впереди послышался традиционный шум загонщиков. Однако громыхали они не особенно рьяно, не как раньше. Всяких лосей, туров и прочих травоядных выгонять ведь не надо. Серых у тех копытных под ногами потом и не разглядеть. Хищники более пугливы и станут отступать от небольшого гама, треска, даже от обыкновенного разговора. Ну что же, пора сориентироваться и поворачивать к своим, брести параллельно флажкам, но метрах в десяти сбоку.
Только я собрался было стучать палкой, как вдруг заметил впереди несколько зубров, обгладывающих кору деревьев на тонких ветвях. Ну нафиг связываться с лесными гигантами. Они вроде бы мирно косятся, но надёжнее будет не провоцировать, обойти тихонечко стороной.
Вскоре встретились кабаны, затем олени. И чего бестолковым волкам в деревнях надо? Здесь же тьма-тьмущая дичи! Или они боятся атаковать крупные стада?
Потом пришлось продираться сквозь буреломы, выбирая лучшие проходы, порой прорубая их в труднопреодолимых препятствиях, словно как назло специально расположившиеся на пути. Негромкий гвалт охоты вскоре отдалился и совсем стих. Ну и ладно. Направление выбрано вроде бы правильно. Когда-нибудь пусть хоть к вечеру, но выйду к деревне.
На дне одного из оврагов, в который угораздило свалиться поскользнувшись, внезапно послышалось подозрительно знакомое рычание. Из-за поваленного дерева поднялся здоровенный медведь с явно нехорошими намерениями.
— З-здрасте приехали! — глаза испуганно забегали по сторонам в поисках выхода из экстремальной ситуации.
Сбежать видимо не успеть, спуститься-то сюда получилось с грехом пополам, из-за слишком крутого склона, а подниматься значит ещё проблематичнее. По низине отступать тоже не вариант, там сплошные завалы.
— Н-не вздумай подходить! Л-лучше разойдёмся м-мирно. У меня лук со стрелами и р-рогатина! — разнёсся по округе мой дрожащий голосок, в то время, когда руки торопливо готовились к стрельбе.
Зверь остановился, задумался, почти человечьим жестом почёсывая затылок, очевидно согласился с неоспоримыми доводами и махнув в сердцах лапой развернулся восвояси. Приглядевшись внимательнее вдруг стало понятно, что он слишком сильно похож на лохматого дядьку, вернее на заросшего длинной шерстью гориллу, но не обитают же в здешних лесах обезьяны?! Наверное, почудилось со страху.
Тем не менее можно радоваться и расслабится. Кто бы там ни был, он не пожелал попусту рисковать жизнью. выглядел сытым, знать волки не сильно помешали в овчарне и уже нагнулся, собираясь опять закопаться в собственной берлоге.
Но тут выскользнула коварная вестница смерти. Без варежек пальцы быстро заледенели и нечаянно выпустили тетиву. И ладно бы промазать, как чаще всего случалось на тренировках. В этот раз абсолютно не вовремя, угодила зараза точно по назначению бедолаге в беззащитное мягкое место, доверчиво подставленное для обозрения вместо белого флага перемирия! А мне ведь совсем не хотелось конфликтовать, да и не планировалось вовсе понимая, что не справлюсь, а гигант только разозлиться.
Дальше действие происходило, будто в тумане. Возжаждав отомстить за вероломство косолапый ломился сквозь бурелом, затем через глубокий снег, а я торопливо выпускал одну стрелу за другой, надеясь на чудо, понимая, что убежать совершенно невозможно. Кажется, никогда раньше не получалось так быстро орудовать луком.
Когда неприятель подобрался практически в упор, пришлось откинуть всё мешающееся и схватиться за средства ближнего боя. Перед самым столкновением лесной великан вдруг рявкнул особенно страшно, и меня как прошлый раз невообразимым образом забросило на макушку дерева.
У подножья остались и отброшенный лук, и слетевшие лыжи, правда рогатина по счастливой случайности обнаружилась рядом, зацепившаяся петлёй за рукоять кинжала. Её нужно перехватить поудобнее в первую очередь, метнуть вместо сулицы или ещё лучше, спустившись колоть, оставаясь самому вне досягаемости от когтей!
Раненый медведь со злости схватил снегоступы и в ту же минуту разорвал на мелкие кусочки.
— Что ты творишь, скотина?! Они же чужие! И на чём князю теперь домой добираться?
Зверь в ответ ухватился за ствол, затряс его в порыве ярости и под ногами предательски треснув, обломилась ветка. Как почудилось в последующие мгновения, лететь вниз оказывается можно гораздо медленнее, чем забираться вверх. По крайней мере успеваешь тщательно прицелился и вонзить железный наконечник косолапому в спину.
Оглушив ужасающим рёвом, бурый исполин смахнул человеческое тело, невесомым пёрышком. Отлетев несколько метров, я провалился в мягкий сугроб целиком, словно в мыльную пену, тотчас проскользнул в берлогу и притих, сначала ошеломлённый, а потом осознав ситуацию единственным правильным выходом.
Наверное, не меньше часа почти над самой головой выл и бесновался умирающий топтыгин. Обнажив клинки, прикрывшись обглоданными овечьими останками оставалось сидеть, подражая мышонку в норке, дрожать и молиться.
Видимо высшие силы услышали, помогли. Враг меня так и не нашёл, только закидал ветками и прочим мусором, запорошил и затоптал, будто закапывая, хороня в могиле, а в довершение сам разлёгся сверху, окончательно закупорив выход. Впрочем, вероятно он просто не учуял, воняло в его жилище, аж глаза резало!
Лишь ещё через большой период времени практически задыхаясь получилось выкарабкаться, проковыряв кинжалом другой путь.
— Ну вот, теперь можно по праву называться князем Монте-Кристо, — пробормотал я, сосредоточенно оглядываясь, выдёргивая из туши стрелы, — и как тому персонажу, пора выплывать из безбрежного белоснежного океана.
Вскоре, однако выяснилось, что задача почти невыполнима, поскольку без лыж ноги проваливаются даже не по это самое, а по шейку, стоит только сойти с утрамбованного косолапым участка. Уж не проще ли прорыть под сугробами проход, чем переться сквозь них бульдозером, приминая?
Когда наконец удалось вылезти из оврага, наверху среди деревьев оказалось лишь немногим лучше — практически по пояс. Так вот почему серые предпочли выбраться из леса! Им тоже тяжело здесь лазить. А ведь в поисках падали, подходящей дичи — кого-нибудь больного или умирающего, они обычно пробегают десятки км!
Попробуй напади на стадо зубров, туров, оленей?! Даже большущей сворой грозных рогатых великанов не одолеть. Если только одиночку встретить, но его опять же ещё надо найти! Говорят, основная еда у волков и у лисиц разнообразные грызуны, но зайцев сейчас не поймать, они сигают ловчее, чем пацаны на лыжах.
Мышки же и прочая мелюзга, роют в снегу норки, как и мне недавно приходилось. Через метровый покров их не услышать, не почуять. Куда проще бегать по накатанным дорогам от деревни к деревне. Где-то глупенькую собачонку возможно выманить и подловить, другую какую-нибудь животинку, а иной раз и зазевавшегося человека атаковать.
Ну, делать нечего, направление известно, значит вперёд мало-помалу не надрываясь. Главное постоянно двигаться, тогда организм не замёрзнет. Когда-нибудь судьба выведет к дороге или в конце концов отыщутся друзья-охотники и притащат запасные лыжи.
Постепенно начало смеркаться. Зимний день короток. Товарищи так и не появились, правда повезло наткнуться на звериную тропу. Видимо стая шла гуськом друг за другом и умяла, притоптала снег. Пока не замело, есть шанс хорошо продвинутся, тем более тянется дорожка нужным курсом. Вероятно, серые по ней уходили от крепости.
Идти стало заметно легче, всего-навсего по колена. Я решил не сворачивать, даже когда стёжка вильнула в сторону. Наши же должны настигнуть хищников. Там и встретимся или хотя бы обнаружатся их следы. По лыжной колее, также должно быть намного легче ступать, чем по целине.
Может стоило сразу шагать назад по собственному пути, но из оврага угораздило выбраться на другую сторону. Опять катиться вниз, заново преодолевать глубокое, сложное препятствие не хотелось, вдобавок получился бы изрядный крюк при возвращении. Напрямик казалось проще.
Неожиданно послышалось рычание, вынудив остановился. Вскоре в темноте замерцали зелёные светлячки глаз.
— Ё-моё! Как-же так!!! Почему вас не разогнали?
Пока волки раздумывали, планировали дальнейшее, мне удалось натянуть тетиву и приготовить лук. К счастью косолапый его не сломал. Поворчав между собой, будто совещаясь, звери всё же решили напасть, хоть и сытые наверняка, ведь наелись в деревне.
Видимо человечина понадобилась впрок вместо консервов. К тому же медвежья кровь на оружии, овечьи останки, испачкавшие одежду, наверняка подстёгивали, будоражили инстинкт охотников.
Огоньки стали расходиться, окружая. Конечно глубоко вокруг, но когда-нибудь твари пробьются сквозь снег и набросятся с разных сторон, потому пришлось стрелять не дожидаясь, не думая о том, что раздразню. Они же не медведь. Здесь психология стаи. Если один испугается, особенно вожак, могут отступить и остальные.
— Б-буду в-выцеливать вас, словно б-белок в глаз, — захихикал я, стараясь смехом успокоить подкрадывающуюся панику, от которой уже подрагивали руки, ноги, застучали зубы. — Н-не трусь, Вовка, п-прорвёмся! Н-не беда, что их много, а вестниц смерти осталось м-мало. В запасе длинная р-рогатина. А сломается она, ещё сабля, кинжал, нож, топор, кистень. Ну и пусть коварные разбойники любят кидаться на спину. Надёжная броня им не по зубам! Главное не падать, а если случиться, сразу вставать, не подпускать никого к конечностям, не то прокусят гады пусть и толстые, двойные, но незащищённые кольчугой штаны, разорвут валенки. Поножи к сожалению, только спереди ноги прикрывают. Наручи также не создают полной защиты рукам, но в кулаках будет по железному зубу, как говорил Маугли.
Стрелы закончились почти мгновенно и практически безрезультатно, только кого-то подранив, судя по обиженному скулежу. Хреновый из меня стрелок особенно во мраке. Наступила пора взяться за копьё. Несколько минут получалось успешно тыкать в серые тени, мечущиеся со всех сторон и оценивая по визгу, попадать уже чаще. Забрезжила надежда, что вот-вот они отступят, поняв бесперспективность усилий.
Однако вдруг какая-то ловкая бестия вцепилась в древко зубами, потом ещё одна, вынудив бросить его, обнажить саблю с кинжалом, поскольку остальные сразу приблизились в упор.
Дальше в голове смешалось, словно начало накатывать сумасшествие. Среди грозного рявканья хищников и их предсмертного хрипа после моих успешных выпадов, из собственного горла стали вырываться ругательства последними словами, потом рёв, завывания не хуже, чем у дикого существа.
— Гр-р!!! Во-у-а!!!
Почудилось, будто вокруг образовался сплошной ковёр из тварей, которые порой кидались, пытаясь вцепиться в глотку. Когда это удавалось, я безумно хохотал им в морду, обнимая, тыкая в бок кинжалом и отбрасывая труп. Ведь прогрызть кольчужную сетку-брамицу не выйдет, если только витязь сам не позволит.
Периодически прыгая сзади на плечи, волки сбивали с ног и тогда одновременно набрасывалась вся стая, хватая с разных сторон клыками, торопливо пытаясь найти у жертвы уязвимые участки плоти. Я рычал, колол себе за спину, стряхивая сверху очередного наглеца, попытавшегося обломать зубы о шлем, поднимался, вставал, не собираясь становиться куском мяса, поспешно разил клинками ближних, слишком жадных, не успевших отскочить.
В какой-то момент потерялся счёт времени, да и зачем зверю считать часы с минутами? Тело вдруг начало осознавать себя кем-то вроде медведя, бьющегося даже не за существование, а просто сражающегося, так как жизнь сплошная борьба. Словно дух того убитого топтыгина поселился в организме и слился с человеческим.
Страха больше не было в принципе. Зубы прекратили стучать, отвлекая от рутинной работы. Вскоре противники уже не могли застать врасплох и уронить. Шестым чувством, наверное, получалось определять откуда угроза и вовремя выставить туда одно из лезвий, подобно приготовленному шампуру.
— Нанизывайся по очереди, шашлыком будешь! Гр-р!!! Во-у-а!!!
Глаза начали прекрасно различать в темноте кружащихся вокруг волков, носом и ушами слышалась, ощущалась обстановка за спиной. Чем-то ещё подсознательным, угадывалась жажда крови хищников, которая опьянила и затмила инстинкт выживания.
Ведь даже ёжику, свернувшемуся клубочком в спячке здесь рядом в норке под слоем снега, давно ясно, что стае не одолеть необычного воина. До единого дурни полягут, если не опомнятся!
Когда нас окружили какие-то двуногие с факелами и принялись добивать мою законную добычу, сущность внутри даже расстроилась и обиженно взвыла.
— Гр-р!!! Во-у-а!!!
Лишь услышав знакомую человеческую речь, душа опомнилась, встрепенулась и осознала принадлежность к человеческому организму.
— Княже, невольно единому бысть!
— Ловитва - сие купна потеха!
— Воздай и оным толику!
Наконец удалось узнать окружающих, которые некоторое время почему-то побаивались подходить. Охота закончилась. Пора было домой. Кто-то дал запасные лыжи, и я побежал самым первым, прекрасно определяя по запаху направление на деревню. Тело двигалось легко, удивляясь, почему не могло так раньше и спутники отстали. Оказавшись у поселения, большинство моих товарищей тяжело дышали. Косясь на меня, кто-то прошептал:
— Господине ровно двужильный стац.
Заночевать десятники посоветовали здесь у родственников. Действительно не скакать же в кромешной тьме? Да и куда спешить? У каждого кроме правителя рядом маманя с папаней. Мои же ноги по привычке свернули к Борщу.
Старик, хотя уже спал, но разбуженный голосящими молодками, поприветствовал на пороге. Разглядев висящие клочками порты и прогрызенные до дыр валенки, он заохал, а когда встретился взглядом, вздрогнул и повёл в баню.
— Здеся ныне почивай. Мовь протоплена, до петухов небось не околеешь.
Смазав чем-то вонючим ноги с руками, хозяин забрал рваную одежду, выдал взамен свою и крестясь вышел. Снаружи стукнуло и вскоре выяснилось, что гость надёжно заперт, словно в темнице. Впрочем, это не сильно обеспокоило. Главное на данный момент еда, оставленная в большом количестве!
Ночью снилась всяческая чушь. Непонятно откуда возник сердитый настырный маленький голый дедок, ругающийся, пытающийся столкнуть, прогнать, с занятого якобы его места на верхней полке, потом напугать. В конце концов он вынудил рыкнуть для острастки и лишь тогда всё ещё недовольный успокоился, поворчал обиженно и стал париться внизу.
Утром прибыл важный знахарь из соседнего селения и зашёл в сопровождении местных бабок-травниц. Почуяв их, а потом разглядев из-под ресниц, реагировать, отвечать на глупые вопросы не захотелось. Язык словно не ворочался. Накатила непреодолимая слабость.
Лекарь испугался, тотчас утратил спесь, снял с меня одежду, обследовал с помощницами, ощупал и велел пуще топить печь. Потом они пытались накормить, но брать в рот ничего кроме сырого мяса или рыбы не было желания. Бестолковые же двуногие не догадавшись, пихали невкусные овощи тушёные с зерном, точно поросёнку.
Напустив дыму с паром, дамочки пол дня по очереди хлестали мои бока. Борщ осторожно заглядывал и вливал в рот противную гадость из трав с сажей. Чтоб глотать её приходилось совершать практически подвиг, но желудок всё требовательнее жаждал пищи, а напиток успокаивал на какое-то время.
Наконец веки открылись дабы внимательнее рассмотреть голые женские фигуры. В голове заворочались мысли: «А хороши ли они на вкус?» Дурёхи восприняли плотоядные взгляды по-другому зашептались, захихикали. Выпроводив Машку, они тут же принялись вертеться перед взором, выспрашивая которая краше.
Губы растянулись в зловещую ухмылку, глаза начали примериваться в которую первую впиться зубами, руки потянулись к аппетитным задницам, но вдруг ворвалась Младка.
— Гр-р!!! — рыкнув, как только мы с ней умеем, она показала пальцем на дверь и прелестницы выскочили, будто ошпаренные.
Вскоре опасливо косясь явился сердобольный хозяин, зашептал стряпухе что-то на ухо и протянул котелок с едой. К счастью там оказалась каша с варёной курочкой. Когда рыжая отбросив ложку стала твердить:
— Ну родненький, не угасай. Жувай, болезный ды глотай!» — я хоть и давился, но всё же ел с её ладошки.
Мы несколько дней так и жили в бане бок о бок. Подруга круглосуточно ухаживала, постоянно облизывая с ног до головы, не подпуская больше никого. При повышении температуры она дополнительно обтирала холодной водой, если знобило, тело трясло в лихорадке, накрывала одеялами и прижимаясь сама.
Борщ уже через неё продолжил отпаивать настойками из трав с сажей. Обнаженный крошечный старичок первое время регулярно приходил по ночам, пугал, строил морды, но в результате плюнул и куда-то переселился.
В один из дней, вернее ранним утром, глаза скосились на прикорнувшую рядом мадмуазель. Вот ведь, ниже свободная полка, а неугомонная опять пытается навалиться сверху, раздавить в лепёшку. И главное ума хватило до гола раздеться, словно соблазнить решила пока товарищ приболел, обессилил! Пришлось столкнуть и пробормотать:
— Голубушка, ты совсем обнаглела, замучила, ведь скоро утрамбуешь в асфальт! А между нами случайно ничего не было? Хотя ты так коленками всё истоптала, что вряд ли. И скажи пожалуйста, чего мы здесь делаем? У нас разве своего дома нет?
Милашка заморгала золотистыми ресницами, просыпаясь, потом сразу застеснявшись шмыгнула за дверь одеваться. Оставшись в одиночестве, оставалось оглядываться и зябко передёргивать плечами. Печка почти остыла. Рядом ни одежды, ни пожрать. Мёрзни правитель на здоровье и голодай. Сплошное безобразие!
— А за князем ухаживать больше никто не собирается? — на всякий случай вырвалось изо рта.
Вопрос, как говориться, повис в воздухе. Даже в предбанник не удалось пробраться, пока эта фифочка не собралась, не вышла. Один-единственный Орлик во дворе подошёл, посмотрел умным лошадиным взглядом и лизнул в нос. Дескать только он ко мне постоянно хорошо относится, послышалось в радостном ржании.
Правда вскоре ситуация уладилась. Рыжая подняла хозяев на уши и нас покормили. Следом в избу набились старейшины вперемешку с дружинниками поприветствовать выздоровевшего господина. Мужики повинились, мол отроки, уноты бесталанны, неправильно загоняли, охватили слишком обширный участок, следы проморгали, потому и упустили хищников.
При расставании жители вышли провожать всей деревней, словно на демонстрацию. Торжественно кланяясь точно на икону, они благодарили за избавление от колдовской напасти. Чудаки до сих пор полагали, будто благодетель бился с оборотнями.
При подсчёте выяснилось, что волков в стае было почти сорок штук и больше половины пришлось на мою долю. Теперь каждую стену и полы горницы мы со стряпухой украсим лохматыми серыми шкурами вместо ковров.
Висящие там половички, циновки, гобелены, доставшиеся на дуван, надо будет постараться продать купцам. Мне показная роскошь ни к чему, как говориться, ни к душе, ни к сердцу. Вот охотничьи трофеи — совершенно другое дело!
К сожалению странный медведь, похожий на гориллу, куда-то запропастился. Жаль, изучить бы мутанта, разглядеть повнимательнее. Однако даже место борьбы с ним не обнаружилось. Очевидно парни перепутали и не нашли нужный овраг при осмотре леса, сборе тушек.
Правда они уверяли, мол прошли по лыжне заново от начала до конца ещё той ночью, когда потеряли правителя и разыскивали. Ну значит топтыгин переместился в двадцатый век вместо меня. Впрочем, дохлый он никакой беды не причинит.
Друзья же, судя по недоверчивому виду, наверняка заподозрили, якобы неуклюжий командир просто потерял снегоступы, неудачно скатившись по крутому склону, а косолапого приплёл, выдумав для оправдания.
Их можно понять. Встреча с хозяином леса чрезвычайно опасна. Только самые опытные и умелые охотники выживают в подобном поединке. Мне до профессионала очень далеко.
К тому же на удивление, никаких особенных отметин на теле после тяжёлого приключения не оказалось. Вероятно, ни одного кусочка хищники не отгрызли ни от ног, ни от рук. Вместо мяса наглотались бедолаги шерсти от штанов, носок, рукавов и рукавиц.
Нет, вроде бы Борщ видел при первичном осмотре, раны от множества укусов и от когтей, но стоит ли верить подслеповатым старческим глазам? Сейчас по крайней мере почти ничего незаметно. Или померещилось ему в полумраке под лучиной, или от лечебной Младкиной слюны они быстро заросли, рассосались.
Конечно разодранные порты с валенками пришлось выбросить, вернее дед их сжёг, но это мелочи. Покушался он и на остальное убранство и даже на доспехи, дескать осквернённое злым духом надобно сменить, перековать, но я не разрешил, посчитав его домыслы глупостями и пережитками.
Рваные вещи экономнее зашить, железо починить, почистить, сломанные кольчужные звенья брамицы заменить. Ну зачем зря куны транжирить на новое? Лучше на сбережённые средства четверых дополнительных переселенцев обустроить.
Если уж всерьёз опасаться заразы от волчьих клыков, то имущество необходимо прокипятить, а за организм нестрашно. Противостолбнячные прививки мне, как каждому делали в детстве и недавно повторяли после встречи с леопардом. Помимо того, пора в двадцатый век. Приду в больницу, скажу: «Собака покусала», — и «добренькие» врачи с удовольствием ещё впорят укольчик от бешенства.