На следующий день Инна Валентиновна собрала нас на классный час.
Она вошла в кабинет после уроков в сопровождении директора Максима Леонидовича.
Он держал в руках какое-то письмо в сером конверте.
Все шумно встали при их появлении.
- Садитесь, ребята! - сказал директор. - Я пришел с приятной вестью для вашего класса.
Все зашушукались и удивленно воззрились на директора.
Он заговорщицки улыбнулся и сказал классу: - Мне пришло письмо из редакции газеты «Пионерская правда». Двое ваших товарищей - Плоткин Григорий и Рублевский Илья совершили прекрасный поступок - помогли в метро инвалиду, который падал с эскалатора. Это, разумеется, еще не подвиг, но первый шаг к нему. И на такое дело, поверьте, способен далеко не каждый. Мальчики оказались способны. Ими можно гордиться!
Вот письмо, в котором редакция в лице своего корреспондента Петра Авдеева приносит свою благодарность ребятам и просит их поступок отметить перед всем школьным коллективом и поощрить.
А еще в письмо вложены два пригласительных билета на праздничный вечер во Дворец пионеров и школьников на Ленинских горах!
Все задвигались и стали смотреть на нас, как будто мы - пришельцы с планеты Уран.
- Мы, разумеется, поощрим мальчиков! - сказала Инна Валентиновна, просияв. - Это письмо поместим в отрядном уголке. Уже совсем скоро прием в комсомол. И я знаю, что первые два кандидата - это Гриша Плоткин и Илья Рублевский. Верно, ребята?
Класс возбужденно загудел.
Те, кто сидел близко от нас, стали пожимать нам руки и хлопать по плечам.
Потом кто-то зааплодировал, все подхватили и директор с Инной Валентиновной тоже.
Мы сидели красные от смущения. А директор и классная умиленно улыбались, глядя на нас.
- А я ведь помню Гришу совсем маленьким! - сказал вдруг директор классу - Еще в начальной школе с ним познакомился. На новогоднем празднике. Он потерял бескозырку от своего маскарадного костюма, а я ее нашел. Так вот мы с ним и познакомились! Тогда у нас с ним впервые был настоящий мужской разговор, разговор двух моряков, в результате которого Гриша дал мне обещание…Ты его помнишь, Гриша? Настало время спросить тебя об этом!
Я залился краской и кивнул, не поднимая глаз.
- Какое? Какое обещание? - загалдели девчонки.
-А это наш секрет! - хитро прищурился Максим Леонидович, подмигнул мне и все опешили от такого директорского расположения.- Ну, мне пора, встретимся во время церемонии приема в комсомол. Еще раз спасибо вам, ребята, от всей школы!
- Гриша! - сказала Инна Валентиновна после ухода директора, - Как же я за вас рада! И за вас, Илья! Вы у меня такие молодцы, я горжусь вами!
- Вы мне ничего не говорили про этот случай! - упрекнула Зойка, едва мы втроем вышли из школы.
- Да там и говорить нечего, - поморщился Илья. - Любой, кто вместо нас там бы оказался, сделал бы тоже самое!
- Нет, ну как же? - горячилась Зойка. - Взяли - и не сказали ничего! Тоже мне, друзья!
- Я хотел тебе рассказать, - влез я, - а Илья сказал: -Подумаешь, что тут рассказывать?
-А когда хоть это было-то?
-Да, когда в зимние каникулы на рыбалку ездили, плотву тебе привезли. Накануне.
-Ой, я так горжусь вами, мальчишки! Так горжусь! Прямо расцеловать вас хочется!
- Вон, Гришку расцелуешь - он заслужил, - сказал Илья с усмешкой. - Сам директор имеет с ним какие-то секреты!
- А с билетами что будем делать? - спросил я Илью, чтоб увести разговор от щекотливой темы поцелуев.
- Их же два, - рассудительно ответил Рублевский. - Зоя, ты хочешь на праздник во Дворец пионеров?
Зойка зарделась, улыбнулась застенчиво и кивнула.
- Тогда держи, - сказал Илья, отдавая билеты Зойке. - Один билет -твой, другой - Гришкин.
- А ты?
- А я уже был во Дворце пионеров. Там здорово! Очень советую!
- Гриш, мы ведь пойдем? - обратилась ко мне Зойка.
Я перевел взгляд на Рублевского, он шел и улыбался, глядя под ноги.
- Ну, ты и сводник! - мысленно сказал я ему, а вслух произнес: - Отчего не пойти? Мы там еще не были, пойдем!
Весь вечер я досадовал на Илью за такую подставу, хотя на вечер мне пойти хотелось.
Куда проще мне было бы, если бы мы пошли с ним вдвоем!
Я ни разу никуда не ходил с девчонкой.
Кроме того самого памятного похода в кино, куда мы должны были идти с Ильей и после которого бабушка застукала меня в ванной.
И тут меня осенило: - А ведь, наверно, и в кино он не пошел, ссылаясь на отъезд в гости, чтоб со мной отправилась Зойка!
Вот, сейчас история повторяется - он отказывается от билетов во Дворец пионеров, чтоб доставить ей удовольствие пойти со мной!
А меня он спросил?
Каждый раз, когда я остаюсь с ней вдвоем, на меня наваливается целая куча нерешенных вопросов, ответы на которые я мог бы узнать только у Гены.
Даже умник Илья вряд ли знает и понимает все то, что мучает меня и не дает покоя.
А если и понимает, я никогда не стану обсуждать с ним это.
Вечером, после ужина, я дождался, пока отец засядет за свой нескончаемый научный труд, посвященный утрехтским караваджистам и всяким прочим малым голландцам и подплыл к матери.
- Мам, - сказал я, - мне нужны новые брюки!
- Что еще за брюки, Гришуня? - спросила мама машинально, занимаясь мытьем посуды и ожесточенно скобля сковородку железной проволокой.
- Клеш, - ответил я. - А еще лучше техасы, ну то есть, джинсы!
Мама отставила в сторону сковородку.
- Гришуня, скажи маме, на что они тебе, эти джинсы? Тебе скверно живется без этих штанов, тебе нечего надеть? - мама окинула взглядом мою долговязую фигуру.
Я вздохнул, закатил глаза и стал покладисто объяснять маме, что приглашен на торжественный вечер во Дворец пионеров и школьников на Ленинских горах, а появиться там в брюках, которые были в наличии, не вижу никакой возможности.
В кухню зашла бабушка.
Ее губы были смешно стянуты в сборочку, в руках - стакан, в котором розовел зубной протез.
Бабушка подставила стакан с протезом под кран и наполнила его водой.
- Не, вы слышите? - обратилась к бабушке мама, - Шуне понадобились немедленно брюки - клеш! Таки, вынь да положь! О, аж стихами заговорила!
На бабушкином подвижном сморщенном личике удивленно взлетели брови. Бабушка понимающе глянула в мою сторону и, махнув рукой, сделала жест следовать за ней.
Мама вытерла руки о кухонный фартук, оставила посуду и пошла в комнату.
Я поплелся следом.
Бабушка, проворно семеня впереди, в темноте коридора успела затолкать вытащенный на ночь протез обратно в рот и приготовилась говорить речь.
Она встала, опершись руками на круглый стол, за которым мы только что ужинали и изрекла, обращаясь одновременно к отцу и матери: - Моня и Броня! Поглядите-ка хорошенечко на вашего сына! Глядите, глядите в оба глаза! Другого такого красивого и талантливого сына в нашем дворе нет и не может быть! Шо ж такого, шо мальчику срочно понадобились бруки-клеш? Слава богу, живем в мирное время! Когда я была в его годах, я мечтала о плюшевой кацавейке! Но достать же было невозможно! Такую кацавейку носила только дочь нотариуса Вайнштейна, а весь остальной двор был одет во што попало! И, если вы не способны купить единственному мальчику эти разнесчастные бруки, я получу пенсию и сама их куплю!
- Бабушка, не надо пенсию!- заскромничал я.
Папа, оторванный от своей диссертации, раздраженно поинтересовался: - А что, Григорий, такого произошло, что тебе вдруг позарез понадобились именно такие брюки?
- Мне в школе подарили билет во Дворец пионеров, - стал объяснять я. - На праздничный вечер к 23 февраля.
-За какие такие заслуги? - продолжал допрашивать отец.
Я предпочел не вдаваться в подробности, тем более, разговоры с отцом в последнее время всегда кончались взаимным недовольством, и сказал: - Просто подарили. За оформление классного уголка.
Отца мои объяснения, вроде бы, удовлетворили.
- А с кем ты туда идешь? - спросил отец, возвращаясь к своему письменному столу и ожидающим его караваджистам.
Я мигом сообразил - скажи я про Зойку и встанет грозный призрак отцовского надзора.
Тот самый, который собирался контролировать меня при выходе из школы еще в прошлом году и пристально интересовавшийся, с кем я дружу.
Я представил себе реакцию отца на сообщение, что иду на вечер с одноклассницей и, не моргнув, ответил: - Мы идем с Ильей Рублевским.
- Замечательно! - обрадовалась мама. - С Ильей можно не опасаться за потерянное время! Я бы хотела, чтобы он как-нибудь пришел к нам в гости! Да, Гришуня? Приглашай Илью в гости! Вы ж друзья!
- Да, мам, обязательно! - покладисто кивнул я. - Так что, все же, насчет брюк?
- Когда тебе идти на вечер? - крикнул из-за стола отец.
- Через неделю.
-Еще есть время. Мы подумаем.
Когда мы на следующий день вышли втроем из школы, Илья заторопился нас оставить, объяснив, что ему надо по каким-то там своим неотложным делам.
Я не стал вникать, что там за спешные дела и мы пошли с Зойкой привычным маршрутом к ее дому.
Чуть не доходя до подъезда, чтобы не возбуждать интерес к себе сидевших там бессменных старух, мы остановились на минуточку.
Было холодно. Изо рта валил пар.
- Хорошо, что сегодня суббота, да? - спросила Зойка с улыбкой. - Уроков не задано! И Илья заниматься не придет!
- Точно, - кивнул я. - Что делать собираешься?
- Сейчас приду, шить буду.
-На машинке, что бабушка привезла?
- Ага, на машинке.
- Чего шьешь?
- Костюм шью.
- Ого! Ты - костюм? Ничего себе! Ты умеешь?
- Ну, на труде же нас научили! Это ж мой любимый урок всегда был!
-И что это за костюм будет?
- Юбка солнце-клеш и жилетка к ней. На вечер чтоб идти.
Я услыхал слово «клеш».
И посмотрел на Зойку так, словно она сообщила, что умеет ходить по канату или глотать шпагу.
- А что такое солнце - клеш?
- Это фасон такой, когда у юбки низ широкий, как колокол.
- А я думал, что клеш только у брюк бывает.
- Нет, не только!
- Слышь, Зой, а брюки - клеш ты шить умеешь?
- Брюки? Брюки шить сложнее, чем юбку! Но могу попробовать. Хочешь, тебе сошью? Только надо выкройку сделать правильно!
-Хочу, наверное… А ты, правда, сможешь?
- Ну да, только надо в библиотеку сходить, посмотреть подборку журнала «Крестьянка». Там должны быть выкройки брюк…
- А что это за журнал? Для крестьян, что ли?
- Да ну тебя! Вот глупый! Это, между прочим, модный журнал - там про все пишут - и как правильно шить, и как вязать, и как на праздник прическу сделать…А хочешь, свитер тебе свяжу? Там в последнем номере описание такого свитера шикарного!
- Нет, я брюки хочу, клеш… Мне на вечер не в чем пойти.
- Ой, я в понедельник же! На первой перемене сбегаю!
-Так вечер в субботу! Ты думаешь, успеешь?
- Брюки можно за три дня сшить, если очень постараться! Ты не думай, я успею! Или, знаешь что? Зачем ждать понедельника? Я сейчас портфель дома оставлю и вернусь в школу! Библиотека еще открыта! Не будем дни терять! Надо ткань купить и за выходные раскроить, главное, а все остальное я на неделе по вечерам сделать смогу. Если что, маму попрошу помочь!
Мы договорились, что через два часа я приду к Зойкиному подъезду и мы пойдем в магазин присмотреть ткань на брюки.
Надо было попросить денег у бабушки.
В том, что бабушка даст денег на покупку брюк «самому красивому мальчику во дворе», я не сомневался.
Денег бабушка дала.
Мы с Зойкой встретились и поехали в ГУМ за тканью.
В магазине Зойка вытащила из кармана маленький блокнот и карандаш, шевелила губами, прикидывая, сколько ткани нам необходимо купить.
Был выбран черный вельвет в крупный рубчик, мы купили его и шли затем к площади Дзержинского, оживленно болтая и хохоча от радости такой удачной задумки - в три дня сшить праздничные брюки - клеш.
Под ногами у нас хрустел лед, изо рта валил пар; машины неспешно плыли по широкой улице, послушно тормозя на светофорах, как усталое стадо, что пастух гонит хозяйкам домой на вечернюю дойку.
В воскресенье я отправился к Зойке снимать мерки.
Она встретила меня пунцовая от волнения.
-Знаешь, Гриш, - честно призналась она мне, - я ведь только себе пока шила! Не знаю, что у меня получится, но буду очень - очень стараться!
- Давай! - подбодрил я Зойку. -Действуй, я в тебя верю!
Зойка, алея щеками, заставила меня встать посреди комнаты руки по швам и стала ходить вокруг.
Я стоял, как болван, и глупо улыбался.
Зойка вынула из ящичка швейной машинки ленту сантиметра и приложила к моему боку.
-Держи его рукой! - велела она, а сама присела на корточки и стала измерять длину моих будущих брючин.
На диване был раскрыт журнал «Крестьянка», взятый в библиотеке, с выкройкой, которая своими стрелочками и штрих - пунктирами напоминала военную карту наступления на врага.
- И как она там что-нибудь понимает?- удивлялся я, тараща глаза на выкройку.- Сам черт ногу сломит!
Но Зойка бойко записывала цифры своих замеров на листочек, обозначая все это какими-то ей одной понятными символами.
- Расставь ноги пошире, - не поднимая глаз, велела Зойка. - Обхват бедра измерить надо.
Я возвышался над присевшей на корточки Зойкой, как Эйфелева башня; она возилась у меня в ногах со своим сантиметром.
В это время портьеры распахнулись и в комнату заглянула невысокая женщина в пальто и русском расписном платке с бахромой, накинутом на плечи пальто.
-Зоя! - начала было она и осеклась на полуслове, увидев меня.
- Здрасьте! - сказал я, стесняясь и понимая, что передо мной Зойкина мать и что они похожи, как две капли воды.
-Здравствуйте! - ответила женщина без улыбки, внимательно разглядывая то меня, то свою дочь Зойку.- Чем это вы тут заняты?
-Учусь шить брюки-клеш! - ответила Зойка, продолжая сидеть у меня в ногах. - Вон, по выкройке из «Крестьянки!»
Женщина стянула с плеч платок, сняла пальто и прошла к дивану. Тронула рукой журнал, перевела взгляд на Зойкин листочек, потом оглянулась на меня.
- Все, в общем-то, верно! - кивнула она. - Что не будет получаться, я помогу доделать!
-Это, мам, Гриша, - запоздало представила меня Зойка, поймав вопросительный взгляд матери, вставая между нами и повесив на шею сантиметр, как заправский портной. - Он из моего класса. Я тебе про него рассказывала!
- Да-да, припоминаю, тот самый Гриша, который рыбу в проруби ловил со вторым твоим одноклассником, с Ильей…- ответила женщина, как-то сразу утратив к нам обоим интерес. - Ну, занимайтесь, не буду вам мешать! Зоя, ты белье из прачечной забрала? Я тебе квитанцию на столе оставляла.
- Не успела, мам… Завтра после школы заберу!
- Хорошо, завтра, так завтра. Смотри же, не забудь! У меня курсы, могу задержаться…
- Ага, - мотнула челкой Зойка. - Заберу!
Женщина еще мельком взглянула на меня и ушла.
- А вы похожи, словно сестры, - сказал я, когда Зойкина мать вышла. - Не думал, что у тебя мама такая молодая! Или это у меня очень взрослая, наверно?
-Да, меня мама в девятнадцать лет родила. Она у меня и правда, молодая!
- А моей уже пятьдесят с хвостиком… Вы же со своей, как подружки, если вас рядом поставить! Только у тебя лицо веселое, а у нее нет…
-Ну, это и понятно. Что ж ты хотел? Она с тех пор, как Виталика нет, не улыбнулась ни разу.
Зойка вздохнула и сделала скорбное лицо.
Вернулась к выкройке, что-то над ней посоображала и опять села на коврик у моих ног.
- А что ты ей еще про меня рассказывала? Ну, кроме рыбы? - спросил я подозрительно.
- Да ничего такого особенного. Ну, что ты инвалиду в метро помог, потому что ходишь на баскетбол и руки у тебя сильные…И что тебя за это наградили билетами на вечер. И что я пойду с тобой.
- И все?
- А что я должна была ей еще рассказать? Как в кино с тобой целовались? И про детскую площадку тоже? И как Дронов про меня на асфальте гадости писал? Рассказала, что брюки тебе помогаю шить, чтоб на вечер пойти. Кстати, нужно будет две примерки сделать.
-Это зачем?
-Ну, первую, когда я раскрою и смечу основные детали. Оденем и посмотрим, ладно ли сидят на тебе. А вторую, когда мелочи пристрачивать стану - пояс там, карманы, молнию…Я сегодня кроить начну, а во вторник зайдешь - померяем…
- Я не знал, что это так мудрено! Две примерки, надо же…
- Или даже три. Тебе, что, трудно зайти? На тебя ведь шью!
-Нет, мне не трудно. Я приду. Как скажешь.
Я помалкивал и думал, что надо бы Зойку как-то отблагодарить за то, что она взялась меня выручить.
А с другой стороны - свалились эти два билета, как снег на голову и столько мороки теперь с этим походом!
Сидел бы сейчас дома над готовальней, тянул бы линии рейсфедером, получая от этого удовольствие, так - нет же!
Стою уже полчаса, как истукан, чтобы только пойти на вечер в модных штанах.
Да сумеет ли еще Зойка, которая никогда ни на кого, кроме себя, не шила, сделать их в такой короткий срок?
Когда я пришел на первую примерку, Зойка заставила меня снять штаны и облачиться в подобие модных брюк, детали которых были кое-где прошиты на машинке, кое-где сметаны на руках, кое-где скреплены булавками.
Я растерялся - никогда еще мне не приходилось раздеваться до трусов при девчонках.
Надо отдать должное, Зойка деликатно вышла и чем-то зашелестела за портьерами соседней комнаты.
- Все? - звонко спросила она из-за портьер. - Можно?
- Давай! - разрешил я, оглядывая полуфабрикат из вельвета, в который влезал, не дыша.
Зойка вошла и я понял, что она -то стесняется больше моего, хотя она и у себя дома.
Она походила вокруг меня, как кот ученый вокруг дуба, несмело прикасаясь, словно пробуя на прочность, то к одному шву на брюках, то к другому.
В руках у нее был тонкий кусочек мыла, которым она, словно мелом, чертила прямо на мне какие-то линии.
Все это она проделывала так сосредоточенно, что я не смел даже рот открыть, а сама она полностью погрузилась в свою мудреную работу - морщила лоб, шевелила губами, мотала головой, сдувая челку со лба.
Потом велела мне приподнять мою клетчатую рубаху и придерживать ее руками, чтобы определиться с верхом моих обретающих человеческий облик штанов.
С рубахой вместе полезла и голубая майка, что была надета под рубаху.
Заголился впалый живот. Я стоял и ежился от Зойкиных прикосновений.
Они были щекотными, но в какой -то миг мне вдруг захотелось, чтобы этот момент примерки тянулся подольше.
Я боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть неловким жестом внезапное блаженство, что приключилось со мной вдруг в этой строгой комнате, где на нас смотрели своими круглыми глазами сидящие на диване плюшевый медведь и Буратино.
И в тот самый миг, когда я мечтал про себя, чтобы примерка длилась бы и длилась, Зойка первый раз подняла на меня глаза и сказала: - Все. Можешь снимать.
И вышла, колыхнув портьерами дверного проема, в другую комнату.
Я остался один и медлил с вылезанием из полусшитых брюк, пытаясь потянуть сладкие ощущения от прикосновений маленьких Зойкиных ладошек.
- Могу войти? - спросила через минуту Зойка голосом, который заглушали тяжелые портьеры и я спохватился, выпрастываясь из новых брюк и спешно ныряя в свои.
В ответ на мое молчаливое пыхтение, Зойка вернулась в комнату и поймала меня в момент непопадания ногой в штанину.
В суете переодевания я потерял равновесие и рухнул на диван.
Зойка прижала ладони ко рту и прыснула.
С книжной полки на это с одобрением смотрел брат Виталик. Ему тоже было весело. И он до ушей улыбался.
Мы захохотали. Я одолел, наконец, упрямую штанину, упихал под ремень рубаху с майкой и поглядел на Зойку.
-Ну, как примерка? Получается что-нибудь?
- Получается. Завтра еще придешь, я пояс пристрочу и длину нужную отмерю. Еще разок прикинем, а дальше могу уж и без тебя доделывать.
От следующей примерки я уже ждал повторения вчерашнего удовольствия, но не тут -то было.
Дома была Зойкина мама.
Она-то и проверяла опытным глазом Зойкино произведение. Сегодня она сама меня вертела и отслеживала длину, просила расставлять ноги пошире и приседать и перекалывала на мне какие-то булавки.
Я был смущен, напряжен и ни о каком вчерашнем блаженстве речь уже не шла.
Новые клеши были готовы за два дня до поездки на вечер.
Зойка не стала приносить их в школу, чтобы не вызывать у кого-то лишних вопросов.
Сказала, что отдаст их мне после уроков.
Мы зашли в квартиру, шмыгая носами после зимней оттепели, разулись в прихожей и протопали в дальнюю комнату, в которой к пятому своему визиту я знал все назубок- что лежит на письменном столе, какие цветы на подоконнике за тюлевыми занавесками и какой рисунок на обоях.
Мои клеши висели на спинке стула возле письменного стола и радовали глаз. На столе, завернутые в газету, лежали вельветовые лоскуты, оставшиеся от раскроя.
- Ну, - Зойка с улыбкой сделала в сторону стула с брюками пригласительный жест, - одевай!
Я оторвал взгляд от обновы и многозначительно поглядел на Зойку. Она усмехнулась, потупила глаза и скрылась за портьерами.
Я влез в клеши и ждал, пока Зойка вернется. Она заглянула, убедилась, что я одет и поманила рукой в соседнюю комнату.
Путаясь в портьерах, я пошел за ней.
В соседней комнате нараспашку была открыта дверь платяного шкафа с зеркалом, в котором я отразился с головы до ног, увидев себя в своей обнове, которая сидела на мне просто великолепно.
Я вертелся у зеркала то одним боком, то другим, напоминая себе ковбоя из американских вестернов.
Я очень нравился себе в новых брюках.
Зойка сияла.
- Ладно, снимай, - сказала она, когда я навертелся перед зеркалом вволю. - Я боялась, что не получится ничего! Так было страшно! Мне, если честно, мама помогала… Большую половину сшила она.
Я протопал в Зойкину комнату, оставив ее у зеркала и с сожалением посмотрел на свои старые брюки.
- Зой! - крикнул я, - Я хочу остаться в новых, не хочу надевать старые!
Зойка тут же влетела в комнату и от полноты чувств схватила плюшевого медведя, прижав его к себе.
Я догадался, что с гораздо большим удовольствием Зойка обнялась бы со мной, но с некоторых пор мы молчаливо избегали с ней этих жестов.
У меня было великолепное настроение и я подумал, как порадуется бабушка, увидев меня в новых клешах, которые она подарила мне к празднику. И что она в очередной раз скажет отцу и матери, что их сын - самый красивый во дворе.
Я шел домой в отличном настроении и думал, что Зойку просто необходимо поблагодарить.
Только я не знал, как.
Где ты, Гена, со своими советами?
И только я мысленно упомянул Гену, как меня озарило: я вспомнил, как Гена, куря на кухне, советовал мне сделать портрет.
И когда я глупо спросил: -А зачем Зойке Нинин портрет? - мудрый моряк Гена ответил: - Ты ее портрет нарисуй, Зойкин! Она-то сумеет оценить его по достоинству!
Ай да, Гена! Браток!
И я понял, что именно портрет подарю Зойке в ответ на ее щедрый подарок.
Правда, я никогда не делал портретов с натуры. Нет, ну там, мама, бабушка, которых я рисовал, это не считается!
Ну, так ведь и Зойка никогда не шила на заказ, а все - же, рискнула!
Рискну и я.
На следующий день, вместе с портфелем, я взял с собой планшет с крафт-бумагой и остронаточенные карандаши фирмы «Koh-i-noor», которые были подарены мне на день рождения и которые я берег, не расходуя на чепуху.
Выйдя из школы, я объявил Зойке, что хочу сделать ее портрет.
Зойка ахнула, округлила глаза, как детеныш тюленя и закрыла рот своей маленькой ладошкой, прикосновения которой я до сих пор вспоминал своим животом.
Рублевский усмехнулся и сказал: - Вот, Зой, когда-нибудь наш Гришка станет великим передвижником и твой образ будет увековечен в его творчестве, как портрет Галы у Дали, как портрет Саскии у Рембрандта.
Зойка жутко покраснела. Подозреваю, что ей было абсолютно неведомо, кто такие Гала и Саския.
Она только, робея, спросила: - А кто это - передвижник?
Мы с Рублевским поглядели друг на друга и он ответил Зойке за двоих: - Передвижники - это мы с Гришкой. Мы передвигаемся в сторону твоего дома!
- Да ну вас! - надула губы Зойка. - Вечно вы смеетесь надо мной!
- Лучше было бы, если бы мы над тобой рыдали? - спросил я и мы продолжали путь, меся ногами подтаявший снег.
У подъезда Илья помешкал, спросив: - Зой, с уроками помочь?
И, получив отрицательный ответ, хлопнул меня по руке и ушел.
Мы продолжали стоять.
Я топтал с хрустом тонкий ледок, из-под которого выдавливалась мутная водица лужи.
- Гриш? - окликнула меня Зойка, глядя, как я расправляюсь со льдом, - дома что сказали?
- Про что?
- Про клеши.
- Очень удивлялись, что у меня одноклассница - такая мастерица! Бабушка - та была просто в восторге! Считай, вы с ней сделали мне такой подарок! Спасибо тебе!
- Да ладно! Пустяки какие!
- Теперь я хочу сделать тебе подарок!
- Какой? - Зойка навострила уши и с нескрываемым интересом уставилась на меня.
- Буду рисовать твой портрет с натуры!
- С меня, что ли?
- Ну, да.
- Когда?
-Прямо сейчас. Чего откладывать? Уроки ты делать отказалась…так что, сейчас. Пока свет дневной. С ним проще.
- Ой, Гриш! Я стесняюсь…Вдруг, уродкой выйду?
- Это будут мои проблемы, мне ж рисовать! Пошли, давай! Скоро вообще восьмое марта, вот и будет тебе тоже ответный подарок от меня!
В комнате я усадил Зойку на диван, разрешил взять в руки плюшевого медведя, который, видимо, помогал в трудные минуты, припадая к хозяйке мягким мохнатым боком.
-Сядь естественно, не тяни шею!
- Я стараюсь.
- И помалкивай. Если я делаю какое-то замечание, исполняй молча, не надо отвечать! Сбиваешь!
- Не буду больше!
Зойка замерла, глядя на меня преданным взглядом.
- И смотреть на меня не надо, смотри мимо!
Зойка молча кивнула. Я приказал играть в молчанку, она приняла мои суровые правила.
Судя по направлению ее взгляда, смотрела она на фотографию брата, венчающую книжную полку.
Через полчаса я разрешил своей натурщице отдохнуть.
-Разомнись. Даю тебе пять минут. И - дальше опять.
-Не знала, что ты такой строгий!
-Если честно, мне самому нужна передышка. И, извини, сходить в туалет. Смотреть нельзя!
-На что? Как ты в туалет пойдешь?
- На набросок, балда!
Вернувшись в комнату, я спросил: - Хозяйка, у тебя музыка какая-нибудь имеется? А то глаза сами собой закрываются от тишины, того и гляди усну!
-У меня есть пластинки! Дин Рид есть. Дан Спэтару «Песни моря» есть… «Зарубежная мозаика» есть.
- Во, давай мозаику! Пусть играет!
Зойка порхнула к ящику письменного стола, вытащила расписной конверт с пластинкой и поставила ее на диск радиолы.
-Ага, совсем другое дело! Теперь гораздо веселее пойдет сеанс. Все, хорош отдыхать! Садись, давай!
Зойка получалась похоже.
Главные ее отличительные черты я сумел ухватить - наивные круглые глаза, высокие скулы, вздернутый нос, челка до бровей, напряженная шейка и худые ключицы, торчащие из круглого выреза школьного платья.
Наверное, никогда ранее я так внимательно не разглядывал Зойкину внешность.
И сейчас, трудясь над пропорциями ее лица на своем собственном рисунке, я обнаружил, что она очень миловидная.
Как это я раньше не замечал?
С портрета на меня смотрела совсем другая Зойка, вроде, похожая на саму себя, но непривычная для меня.
Ее черты не были похожими на лицо писаной красавицы Нины Полениной, которое снилось мне по ночам.
Но сегодня, сейчас, я с удивлением обнаружил, что в Зойкином лице есть своя красота, на которую я никогда прежде не обращал внимания, очень понятная карандашу художника…
Я оторвался от работы и пристально переводил взгляд с рисунка на оригинал.
Пластинка вертелась на диске, оглашая комнату то веселым диксилендом, то сиплой свирелью перуанских индейцев, то зажигательным перезвоном цыганских бубнов.
Зойка помалкивала, прижав медведя к животу, выставив мне навстречу острые локотки.
Внезапно я испытал невесть откуда взявшееся телесное томление, когда не хочется ничего говорить, делать, двигаться, чтобы не спугнуть то внутреннее блаженство, которое вдруг тихонько накатило и чувствуется поверхностью тела, как случилось со мной недавно на примерке брюк.
Оно было такое едва уловимое, это блаженство, что хотелось замереть, как охотничьему псу, навострить уши и в этой тишине вдруг понять, откуда берется такое сладкое состояние.
Будто птичьим перышком гладят обнаженную кожу.
Пластинка доиграла, тихонько зашипела и раздался щелчок отключения механизма.
Зойка скосила глаза на меня, взглянула вопросительно. Я насупил брови: сиди, мол, не двигайся!
Сам я тоже сидел неподвижно, лишь рука механически штриховала густую Зойкину челку надо лбом.
Карандаш тихо шуршал по бумаге, этот звук вводил в транс и завораживал.
Глаза у Зойки широко раскрылись, зрачки разлились под ресницами, лицо стало тревожным.
Я отложил карандаш, встал, покачался на затекших ногах и подошел к дивану.
Сел рядом с Зойкой, затем вытащил рывком медведя из ее цепко скрещенных рук и прилег, положив голову ей на колени.
- Я устал! - объявил я, снимая очки и закрывая глаза.
Зойка сидела не дыша, ничем не нарушая тишину. Возможно, она испытывала те же ощущения, что и я.
Через несколько минут она несмело коснулась моих волос и стала тихонько пропускать их сквозь пальцы.
Очень жалко, что пластинка кончилась; она бы помогла окончательно погрузиться в блаженство.
Тишина слегка напрягала.
В ней было слишком много недосказанного. В тишине я слышал, словно набат, стук Зойкиного сердца.
В прихожей хлопнула дверь.
Я почувствовал щекой, что мышцы Зойкиного живота напряглись, натянулись, как гитарные струны и, помедлив миг, который показался мне длиннющим, Зойка вскочила, стряхнув мое громоздкое тело со своих колен.
Она метнулась к портьерам, в смятении оглянулась на меня и скрылась в другой комнате.
Я сообразил, что надо немедленно подниматься, что и поспешил сделать.
Голова загудела и закружилась от резкой смены положения, я нашарил на диване очки и вернулся к письменному столу, на котором лежал картон с пришпиленным к нему рисунком.
Сел и, приходя в себя, взялся утолщать карандашом линии нарисованного силуэта.
В глазах мелькали точки, совершая плавные круговые движения.
Портьеры раздвинулись, вошла Зойкина мама.
Я привстал на стуле и поздоровался с ней, как с учительницей.
В дверях комнаты обнаружилась и смущенная Зойка.
- Здравствуй, - кивнула в ответ вошедшая. - Как успехи? Зоя мне сказала, ты взялся рисовать ее портрет?
- Да, - отвечал я. - Зоя сделала мне подарок к празднику. Ей от меня большое спасибо! Да и вам тоже, она сказала, что вы очень помогали! Вот, я даже не знаю, как вас зовут…
- Меня зовут Дарья Никитична. Будем знакомы! Можно просто тетя Даша.
-Спасибо, те…Дарья Никитична! Получилось отлично!
- Ну, и носи на здоровье! Все подошло?
-Ага, как родился в них!
-Вот и хорошо! А ты, значит, решил сделать ответный подарок, нарисовать Зою? Покажи-ка, что выходит?
Я показал.
Тут и Зойка, до этого нервно тискающая медведя, подошла вплотную.
- Да ты, Гриша, я смотрю, настоящий художник! - похвалила Дарья Никитична и взяла из моих рук картон с рисунком. - Похожа, слов нет! А я и не знала, что у меня дочь - такая красавица! Думала - ну, девочка, как девочка, ничего особенного! А на твоем рисунке она просто принцесса!
- Любая девчонка - принцесса! - дипломатично ответил я, вспомнив портрет Царевны Лебеди. - Только не каждая про себя это знает!
Сам с горечью подумал: - Нина знала, что она принцесса. Она и вела себя, как подобает настоящей принцессе!
- Ты заходи почаще, Гриша! - разрешила Дарья Никитична - Зое немножко одиноко без брата…Спасибо - Илья, кажется? Он заходит иногда.
-Зайду! - пообещал я, открепил готовый рисунок от картона и вручил Зойке. Меня провожали с почестями, как дорогого гостя.
Мы сходили на вечер в обновках, сшитых Зойкиными руками.
Первый раз я ехал с девчонкой так далеко. И вообще, ехал первый раз.
ГУМ, куда мы ездили за тканью, не в счет.
На вечере было много интересного: вокально-инструментальный ансамбль в холле главного корпуса, клоуны и прочие цирковые артисты, которые брали на себя инициативу забавлять народ, когда ансамбль отдыхал.
Концерт в актовом зале, на котором пели-танцевали-играли члены секций, студий и кружков Дворца пионеров, тоже был неплох.
Но всего удивительней было то, что там я вдруг встретил парня, с которым прошлым летом познакомился на море. На волейбольной площадке.
Мы обрадовались встрече, долго пожимали друг другу руки и болтали.
Зойка стояла в шаге от нас, не решаясь встрять в разговор, потом отошла к цветам в стеклянной галерее и стала внимательно читать цветочные этикетки, нагибаясь низко над каждой кадкой.
-Твоя девчонка? - спросил приятель, кивнув в сторону Зойки.
-Моя! - ответил я с чувством глубокого удовлетворения.
- Она милашка! Давно ты с ней?
-Давно.
-И как она?
- В каком смысле?
- В прямом.
Передо мной мгновенно всплыла картинка недавней примерки новых брюк и мои сладкие при этом ощущения.
-Лучше всех! - ответил я.
-Да, симпатяга! А всех-то много было?
Я промолчал, не зная, что отвечать. И, отвернувшись, разглядывал зимний сад.
-Ладно - ладно, чего смутился? Это я так… Дело житейское ... Ну, ты везунчик! А подружки у нее нет, такой же, как сама?
- Вряд ли. Я бы знал. Но меня, как ты понимаешь, подружки не интересуют!
-Да уж, как не понять, ясно! Она в каком классе?
- В восьмом.
- А ты?
- Что - я? Я тоже.
Приятель обалдело посмотрел на меня: -Ну, ты даешь!
-Чего даю?
- Стране угля, вот чего! Стахановец… Ладно, рад был повидать! Пока!
- И я тоже. Мир тесен, да?
-Да уж. Бывай. Пока, до встречи!
- Бывай.
Как вам понравился праздник, Гриша? - спросила Инна Валентиновна в первый учебный день после праздника.
-Здорово, Инна Валентиновна! Очень все понравилось!
-Илье тоже понравилось?
-Илья уступил свой билет Зое Тарелкиной.
-Вот как? Наверно, это правильное решение. Зое это нужнее.
- И я так думаю, Инна Валентиновна.
-И что ж вы там видели? Что понравилось?
- Много чего - ансамбль, концерт, отрывки из спектаклей были… Все понравилось!
- Гриша, вы не забываете, что у вас скоро прием в комсомол? Вы готовитесь?
- Стараюсь осознать, что мне предстоит!
-Гриша, ваш пример должен стать верной дорогой для остальных!
- Я не такой идеальный, как вам кажется, Инна Валентиновна!
- Поэтому у вас такой замечательный тандем с Ильей Рублевским. Вы очень дополняете друг друга, это заметно. Вы необходимы друг другу.
-Да, без Ильи я никто и ничто…
- Напрасно вы так о себе! У вас талант.
- Какой?
- Вам дан талант изображения.
Инна Валентиновна обвела рукой класс.
- Вот, куда ни кинь взгляд, везде ваше творчество. Оно очень украшает наш школьный быт. И я это высоко ценю.
- Спасибо, Инна Валентиновна! Да что уж тут такого особенного?
-Не скажите, Гриша! Не в каждом классе есть такой мастер! Горжусь вами!