Минус пятый год до н. э. Август 95-го.
У моего лучшего друга Кости был дядя по отцу, внешне похожий на цыгана. Он был старше нас на пять или шесть лет, и пока он жил в Ангарске, мы с ним дружили и частенько ходили к нему в гости. Сначала он жил в Ангарске и когда мы приходили к нему, он показывал нам свой необычный магнитофон «Маг-59», который позднее переработали и переименовали в «Тембр». У него в мастерской было много радиодеталей и он мастерил из них приемники и прочие радио- технические «штуки». В то время издавался журнал «Радио» для радиолюбителей и пол страны сидело по вечерам в своих квартирах с паяльниками, а в магазинах, где продавали телевизоры, проигрыватели и другие изделия бытового назначения, были отделы, где продавались и радиодетали.
И я, и Костя тоже, пробовали мастерить из резисторов и транзисторов приемники, но толком у нас ничего не получалось, и мы скоро наигрались в эти игры. Нам было тогда лет по десять или двенадцать. Но Костин дядька – Сергей Чагин, был намного старше и у него все получалось.
Однако, интересен он был еще и тем, что, как рассказывал Костя, умел гипнотизировать. И как говорил Костя, его он гипнотизировал не раз. Вот и я решил попробовать и напросился на сеанс.
Перед началом сеанса гипноза мы о чем-то поговорили, а потом он сказал, чтобы я встал прямо и закрыл глаза, что я и сделал. Суть гипноза состояла в том, что он сделает некие «пассы» за моей спиной и скажет: «падай», и я упаду, не подгибая ног с прямой спиной на пол, но они вместе меня поймают.
Раздалась команда и я начал падать в строго прямом состоянии тела. И они, да, меня подхватили… Только падал я совершенно осознанно, решив подыграть им. Никакого гипнотического действия он на меня не оказал. Да и вообще, не обладал он этим умением. Просто оба были хроническими болтунами.
На протяжении всей жизни, а мы дружили с Костей с первого класса почти пятьдесят лет, он врал почти постоянно. Даже когда он стал взрослым мужиком, любил ляпнуть что-то такое, отчего появлялось ощущение, что на моих ушах повисла лапша…
Но речь не о том. Он все равно оставался самым лучшим моим другом.
Костя много чего рассказывал про Чагина. Например, что он способен силой мысли заставлять летать по комнате разные легкие предметы. Он подчеркнул слово легкие, вроде как на тяжелые предметы есть некий запрет, и этим себя выдал. Я понял, что он врет.
А рассказывал убедительно, так как будто сам верил, в то, что говорит.
Но парень этот – Серега, был рожден умным человеком, мозги у него варили хорошо, и вообще, он был интересным собеседником, особенно если в это же самое время он был еще и собутыльником. Жаль, что он нигде толком не учился, поступил было в университет, да бросил. Поэтому если он и знал что-то из физики, то это было из школьной программы.
В пятом году до н. э. (1995) мы вместе отправились в путешествие на Байкал, причем на Бурятскую сторону. Он был с семьей – женой Верой и сыном Серегой примерно пятнадцати лет (два Сереги) и жили они тогда в Иркутске, я был с женой и дочками – тринадцатилетней Ксюшей и семилетней Катей. Мы тоже были Иркутянами. А Машаровы – Костя и Ольга по-прежнему жили в Ангарске и были бездетны.
Чагин работал сторожем на мебельной фабрике, но зато его жена – работала в банке. Они были при деньгах. При деньгах были и Машаровы, так как Костя был главным инженером одного из СМУ Ангарского управления строительства. А мы жили без денег. Я был доцентом политеха, а жена, как кажется, тогда вообще не работала.
К тому времени я уже четыре года как отучился в аспирантуре, где многому научился, и ходил в кандидатах наук. Поэтому и умел «фильтровать» то, о чем трепался Чагин. Он выдвигал много идей, но все они были «безбашенные».
Мы решили путешествовать без конкретной цели. Ехали себе куда глаза глядят, где понравится, там и останавливались.
Первая остановка была не далеко от речки «Переемная» рядом с небольшой деревней с одноименным названием. Уже темнело и надо было определяться с ночлегом. Увидели под ж/д мостиком проезд к Байкалу и свернули туда. Оказалось, что мы, повернув наугад, приехали к очень живописному месту. Правда полностью оценить его смогли только утром следующего дня.
Быстро раскинули палатки, накрыли стол и понеслась. Водка и вино для наших «дам» потекли рекой. Впрочем Вера, как и многое толстухи, пила водку и могла, я думаю, перепить своего мужа.
Наступила ночь, и мы пошли по берегу всей гурьбой. Был хороший каменисто-песчаный пляж и среди камней попадалось много мрамора, обточенного волнами Байкала за долгие годы. Стояла темная ночь и эти камни как будто светились в темноте. Мы, изрядно «поддатые», начали рассуждать, отчего это они светятся? Может это фосфор? Набрал в себя за день фотонов и светится.
Эта версия всем очень понравилась, особенно детям. Но когда ты брал такой маленький камушек, зажимал в ладонях и в щелочку смотрел на него, то свечения не было.
«Ну, что, светится»? – спрашивали мы друг друга. Костя – «нет»! Чагин – «Да».
Ну, конечно, нет. Это был обычный мрамор, но Чагин убеждал нас, что светится.
Мы шли дальше и увидели рыбака, только что приплывшего на моторке с полными сетями омуля. Шум двигателя мы слышали еще раньше, а вот теперь он уже сидел на берегу и разбирал сети. Рядом с ним лежала кучка омуля, который имел повреждения, когда бился в сети или получил их, когда рыбаку не удавалось его вытащить в целостности. Он ловил на продажу.
Мы спросили, почему он выбрасывает столько рыбы?
Он объяснил. Мы спросили, а может Вы нам отдадите ее? Все равно на выброс.
«Зачем же я буду давать вам отходы? Возьмите хорошей рыбы».
Хорошей было намного больше. Мы взяли с десяток хвостов, больше было не удобно, но брать при нем «отбросы» не стали. Этим мы бы унизили его.
На утро проснувшись и отлежавшись почти до полудня в похмельном состоянии, опохмелились. Жены-то наши пили в основном вино, да и то помаленьку. Они все приготовили, мы поели-попили, потом еще и чаю и отправились кто куда.
Мы с женой оставили девочек на попечительство Ольги и Веры, а сами взяли котелки и совки для сбора ягод и отправились в «таёжку» на другую сторону железной и шоссейной дороги. Отец Татьяны, моей жены, был грибником, ягодником и вообще таежником. Я с ним не мало раз бывал в таких глухих местах, что многим и не снилось.
Там повсюду был кедрач, и мы скоро нашли хорошие заросли черничника, да еще и с ягодами на кустах. И хотя ягоды было не так и много мы принялись собирать.
Постепенно котелки стали наполняться и по мере продвижения мы стали замечать, что ягоды все больше и больше. И особенно много ее было на небольших холмиках: как холмик, так заросли черники.
Отлично, решили мы, нам повезло, нагребем литра по три, не меньше.
Минут через пять я уткнулся головой в какую-то палку, торчавшую из земли. Но она не была стволом умершего деревца. Это оказался остов креста, стоявшего на чьей-то могиле, где ничего уже не сохранилось, кроме этой палки. Увлеченные сбором черники, мы и не заметили, что оказались на местном деревенском кладбище, причем с той стороны, где давно уже не хоронят и могилы превратились в простые холмики. Потом, оглядевшись, мы поняли, что находимся на окраине, а там дальше, метров уже через двадцать-тридцать, были видны другие могилы с крестами. Не свежие, но еще и не заброшенные. Судя по кладбищу, этому селу с названием «Переемная» было, наверное, лет двести, а то и больше.
Собирать ягоду дальше уже не хотелось, но и выбросить было жалко.
Так и отправились мы к нашему лагерю, обсуждая, что делать? Лично я для себя решил, что ягода совершенно нормальная и не может быть отравленной трупными ядами – могилы были очень уж старые. А жена боялась отравиться.
Пришли и рассказали нашим друзьям.
Чагин и Костя никуда не уходили и продолжали бухать весь день.
Их реакция была такой: «да, набрали вы «говнища»!
Женщины тоже сомневались, можно ли есть такую ягоду.
Потом Машаров, распьянющий и веселый, подошел и заглянул в котелки. Сунул руку в один из них, хапнул, сколько смог, засыпал в рот, а прожевавши рявкнул: «ништяк»! И потянулся за второй порцией.
Потом и я сделал также. Потом и Чагин.
За нами дети всей гурьбой полезли в котелки…
Утром собрали лагерь, уложили все в машины и поехали в Бурятию. Решили, что к вечеру точно доберемся до «Провала». Никто из нас там прежде не был, но мы знали, как туда добраться.
………………………………………………………………………………………
Залив «Большой провал» – историческое место. В новогоднюю ночь с 31 декабря на 1 января 1862 года (по старому стилю) в этом месте произошло десятибалльное землетрясение и примерно 200 квадратных километров прилегающей степи погрузилось под воды Байкала. Рассказывали, что целая деревня со всеми ее жителями ушла на дно. Но это не правда. Людям свойственно приукрашивать. Однако деревня Энхалук, располагавшаяся не подоплёку, которая и сейчас стоит там, была сильно разрушена. И местный губернатор обратился к государю Александру II с просьбой о помощи. И помощь была оказана.
……………………………………………………………………………………….
Что бы попасть в «Провал», мы свернули в деревне Тресково на лево и скоро подъехали к Селенге. Моста через Селенгу тогда еще не было – ходил паром. Очередь была огромная. Мы уже решили, что будем здесь ночевать, но присмотревшись к работе паромщиков, поняли, что не все так плохо.
Ребята, управлявшиеся с паромом были пьяны, но не смертельно. Мы понаблюдали за тем, как они работают и успокоились. А то моя жена уже начала паниковать, что ей вообще свойственно в любых мало мальских не стандартных ситуациях.
Подошла и наша очередь. «Давай, давай»! Кричал паромщик. «Заезжай, заезжай»! Крики его были какими-то веселыми и бодрящими, что казалось, будто он нарочно так кричит. Вроде прикалывается, чтобы рассмешить народ.
Когда потом мы приехали на место и стали разбивать лагерь, Чагин, все время покрикивал: «давай, давай, заезжай, заезжай»!
Мы успели засветло, но пока приготовили еду и «прилегли» за стол было уже темно. От одной из машин провели переноску и у нас появилась лампочка. Лепота… Комфортно, сыто, пьяно. Детям весело и интересно. Радость жизни!
Но, «Провал» это не «Переёмная». Там не было никого, а здесь сплошь и рядом отдыхающий народ. И буряты из Улан-Удэ и наши, из Иркутска, Ангарска и бог весть еще откуда.
Бухали мы всю ночь, не ложились, потому что все равно, орущие соседи и ревущая музыка не дали бы уснуть.
Но, все же ночь постепенно уложила всех.
Утром мы решили отдохнуть от алкоголя и не опохмелялись. Я сильно хотел отдохнуть и сильно поддержал одну из жен (Ольгу), которая настойчиво высказала мысль о «сухом законе» хотя бы на утро.
Вяло пережевывая «сухие пайки» под кофе, мы вспоминали впечатления о прожитом вчера дне. Чагин вспомнил, что когда мы только подъезжали к Байкалу, то слева через очень редкую растительность, была видна гладь водной поверхности какого-то озерца (как потом выяснилось – болота). И он заметил, что «свободная поверхность жидкости» – это я использую терминологию гидравлики, которую в настоящее время преподаю в политехе, имеет наклон в сторону, противоположную поверхности воды в Байкале. Иначе говоря, поверхности вод в Байкале и соседним с ним «озерцом» не были параллельны. Если бы мы мысленно опустили перпендикуляр к поверхности вода в болоте, то он был бы отклонен от вертикали в сторону Байкала.
Мы с Серегой Чагиным частенько «цапались» по разным техническим и научным вопросам.
……………………………………………………………………………………….
Так, например, он, как бывалый водитель, говорил, что на определенных режимах движения в двигателе «стучат пальцы», имея ввиду, что палец, соединяющий шатун с поршнем в определенные моменты времени образуют зазор и возникает эффект, который водители называли – «стучат пальцы». Надо сказать, что это понимание вопроса среди автолюбителей и даже среди профессионалов-водителей в то время бытовало повсеместно. Но я был инженер-автомеханик, получивший квалификацию по строительным, дорожным и грузоподъемным машинам, и я изучал и теорию, и эксплуатацию двигателей. Этот самый «стук пальцев» – ничто иное, как детонация топлива. И я таки доказал ему, что я прав и обосновал это, рассматривая рабочий процесс двигателя по фазам…
Он почесал «репу» и согласился. Понял, что я прав.
……………………………………………………………………………………….
Но в данном случае поверхности вод Байкала и соседнего озерка не были параллельны. Я тоже обратил на это внимание, хотя сразу же и усомнился.
Так вот на другой день, мы после антипохмельного завтрака, пошли погулять по берегу. Метров через сто от нашего лагеря мы увидели ручей, который впадал в Байкал из того самого болота.
Как же можно это было понять? Если у озера есть наклон в сторону от Байкала, то почему вода из него, все же стекала в Байкал? Если принять, что наклон имел место быть, то значит озеро должно было быть автономным, то есть без стока. Так бывает. Бьет небольшой родник и воды, которую он поднимает из недр Земли, хватает только на ее испарение.
Но здесь был ручей. Не большой, но перешагнуть через него без прыжка мы бы не смогли.
Обменявшись мнениями, мы наметили план исследования.
А пока нас послали за чистой водой, женам надо было готовить еду.
Быть на берегу Байкала и добывать воду? Кто не был в «Провале» – не поймет. Здесь во все стороны на километры была вода Селенги. «Провал» был в дельте Селенги и вода была грязной и теплой. Купаться было одно удовольствие, но пить ее было нельзя. Сплошная иловая взвесь.
У меня была надувная, тогда еще совсем новая лодка «Уфимка». Она уже была готова, так как Серега младший, пока мы ходили-бродили, накачал ее по поручению Веры.
Мы три взрослых мужика с большим количеством ведер, канистр и прочих емкостей, вплоть до пластиковых бутылок, поплыли. Пришлось отплыть метров на пятьдесят, прежде чем мы увидели воду Байкала – прозрачную и холодную. И что особенно интересно, вода реки и озера стояли стена к стене. Между ними не было плавного перехода. Вертикальная стена, как будто сделанная из стекла, отделяла Селенгу и Байкал. Никто из нас этого раньше не видел, и мы сначала по изучали этот феномен. Опущенная левая рука была в теплой воде, а другая – в холодной воде Байкала. Мы решили отложить обсуждения этого открытия до ужина, дескать вмажем – разберемся.
Набрали воды и вернулись в лагерь. Рассказали, что видели и нам, за это, пришлось везти туда детей не смотря на протесты моей жены. Они тоже посмотрели. И, конечно же, спокойно отнеслись к этому. Они ничего особенного не заметили… Дети!
Итак, ужин. С алкоголем, разумеется, так как к ужину нашими «дамами» было обещано отменить сухой закон.
Пока ели и пили родили идею. А что, если это не было землетрясение? Возможно, упал не большой, но не сгоревший в атмосфере метеорит? И ушел в глубину и под воду, и в грунт под ней. Так появилась локальная гравитационная аномалия в том месте, где и образовался «Провал». И тогда все можно было объяснить. Плотность вещества метеорита в несколько раз больше, чем у обычной, к тому же сильно заиленной, породы и его притяжение заставляет отклоняться поверхность озерка от горизонтали.
Вот что мы придумали, чтобы проверить экспериментально, что мы на верном пути к разгадке. От дороги до глади «озерца», которую мы видели в глубине болота, было примерно метров двести. Поэтому надо было сделать две треноги и установить одну на подходе к болоту, в вторую – на самом краю болота, до куда только мы сможем добраться.
Сделать треноги – дело не хитрое. Вокруг торчали хилые стволы сосенок, их мы срубили и обтесали от веток. Веревками связали верхушки и пошли. У нас были две бутылки из-под водки (что бы потяжелее), наполненные водой. Предполагалось, что после установки треног, к их вершинкам мы привяжем эти бутылки и получим отвесы. Потом отойдем на максимальное расстояние и будем смотреть в бинокль (у Чагина он был) будут ли веревки, на которых висят бутылки, параллельны друг другу. Или мы увидим, что между ближней и дальней веревками будет не большой угол. Если есть гравитационная аномалия, такая как мы думали, то дальняя веревка будет отклонена нижним концом в сторону к Байкалу относительно нижнего конца ближней веревки.
Поставили первую треногу и пошли к болоту. Метров пятьдесят или больше мы шли уверенно, но дальше слой плотной поверхности из трав, веток и бог знает чего еще, связанный между собой крепко и плотно, и плавающий на воде, стал истончаться и ноги у нас стали проваливаться. А если мы останавливались, то под тяжестью наших тел место, где мы стояли, медленно опускалась, и вода просачивалась снизу.
Пришлось отказаться от нашего самого грузного друга Кости. Он вернулся. Мы с Чагиным пошли дальше, но становилось уже опасно.
Я был самым худым и легким и остальной путь предстояло пройти мне одному. У нас была еще одна веревка, для страховки, которой Чагин привязал меня к ремню на поясе, а второй конец держал.
Когда мы остались по одному, то поверхность болота нас удерживала. Я прошел сколько было еще можно, но, когда веревка закончилась идти дальше без страховки я побоялся. Остановился и поставил треногу, а потом прикрепил и бутылку.
Вернулся. Дело сделано!
Не получилось так далеко, как мы предполагали, но все же удачно. Оставалось наблюдать.
Отошли подальше, легли и стали смотреть в бинокль. Я посмотрел и увидел, что обе бутылки раскачиваются, хоть и не много. Ветерок, даже самый небольшой, ведь мы были на воздухе, а не в лаборатории, нам сильно мешал. Потом стихал, раскачка прекращалась и вот оно: Угол был! Маленький, но был!
Потом мы вырывали бинокль друг у друга, и смотрели по очереди. Машаров смотрел, смотрел и сказал: «да нет ни хрена! Пьяницы…»!
Чагин долго всматривался и потом сказал: «есть»!
Я опять стал смотреть… Темнело и ветерок…
Не знаю, не уверен.
И опять смотрю. Даже при небольшой раскачке можно было видеть, что качание бутылок имело тенденцию – в среднем они показывали, что угол все же есть.
Не будучи уверены на сто процентов, мы отправились в лагерь и продолжили соревноваться с алкоголем. На улице опять было весело и пьяно. У соседей ревела музыка, мы свою тоже врубили. И так, пока ночь не убаюкала нас.
Проснувшись, мы начали собираться в обратную дорогу, но еще не домой.
Перед дорогой пошли искать места, которое пригодно для утреннего туалета. Леса вокруг почти нет, это место степное, а вот кустарника много, но он весь был загажен.
Мы и прошлым утром делали это, и уже знали, что делать сейчас. Быстро садишься, откладываешь «личинку» и обратно, как бы прогуливаясь. Так все здесь делали.
Завтрак без водки, сборы, и поехали помаленьку в обратный путь.
Я посигналил в том месте, где были треноги. Все вышли. У каждого из нас в голове (кроме как у наших жен, они считали нас идиотами, хотя и молчали) точила мысль. Есть гравитация в этом месте или нет?
Пошли и повторили эксперимент. Погода была совершенно тихая – штиль. Стали смотреть и вот оно. Есть. Угол был виден и виден отчетливо! Значит идея верна…
Потом езда, паром. «Заезжай, заезжай»!
Так мы к обеду доехали до Посольска и не подоплёку от поселка нашли не плохое местечко, но тоже весьма людное. По крайней мере здесь в Байкале была чистая вода и, к тому же не слишком холодная. Можно было купаться.
Переночевали, тронулись и снова на «Переёмную». Еще сутки побыли там.
С тех пор я люблю это место, хотя был и со многих других хороших местах на берегах Байкала.
В «Провал» я ни с кем больше никогда не ездил. Грязная вода и загаженное место. Может быть сейчас там что-то сделали для отдыхающих, это даже наверняка, а тогда было так…
Но через год мы с Костей и Ольгой ездили в Усть-Багрузин, почти на самый север Байкала с бурятской стороны. Вот там почти никого и все было чисто вокруг: кедрачи, ягодные заросли, грибы – сравнить нельзя!
……………………………………………………………………………………….
После этой поездки через девятнадцать лет умер Костя. К тому времени он набрал в весе более 130 килограмм и из-чего этого у него вылезла грыжа в нижней части позвоночника и сильно болела нога. Он долго мучился, продолжал работать, пил и ел очень много. И умер он от инфаркта.
Я был на его похоронах, а когда через несколько лет решил навестить его могилу, то не нашел ее. Ольга, переехавшая к брату в Москву, «выкопала» его и увезла с собой…
Через год умер Чагин. У Сереги последние лет десять была сломана ключица, которая так и не срослась, а в месте перелома образовался дополнительный сустав. Он тоже долго мучился, но умер он от этого: пил, курил «Беломор»… Случился инфаркт, и он последовал за Машаровым.
На его похоронах я не был..