Ведьмы гиблого леса
Часть II Запретный плод
Глава 4 Свет в душе
Ева старалась не появляться дома, и ночи проводила в колдовской хижине. Она забрала ружье, чтобы безопасно передвигаться по лесу, и исправно ходила каждое утро проверять клетки, охотилась, приносила добычу, чтобы не вызывать подозрений.
Она сказала сестре, что занята сбором лекарственных и ядовитых трав и кореньев, составлением целебных и отравляющих настоек, что она делала часто. Запасы трав действительно подходили к концу, а собирали каждую в определенное время, поэтому работы было много. Дурман-траву нужно было нарвать на рассвете, в густом тумане; сонную – срезать пучками в полнолуние; корни цикория можно было выкопать в любое время, но потом их необходимо было высушить и истолочь в порошок в ступке, шепча заклинания. Нужна была волчья ягода и вороний глаз, тоже кропотливый труд.
Ева впервые испытывала очень сильный страх смерти, решаясь на все свои обычные ведьминские предприятия. Она ведь больше не могла видеть в темноте, не могла скидываться животным, летать…
Но девушка отважно выходила даже ловить ядовитых гадюк для наркотических мазей, и потом вытапливала из них жир.
С одной стороны, она была благодарна Богу за то, что изгнал из нее бесов, за то, что освободил от оков тьмы, рабства дьявола, дал возможность на нормальную человеческую жизнь, например, в браке с Кристианом… Но с другой, она подчас даже злилась на то, что приняла крещение. Трудно было выжить в окружении Мэг, Эндрю и племянников-бесенят; необходимо было привлечь к себе Кристиана. Как известно, сердцу не прикажешь, и возлюбленный вполне мог остаться для нее лишь разочарованием. А что касается брата с сестрой, то Ева просто боялась, что они убьют ее, если узнают, что она больше не ведьма.
К тому же, душа жаждала полетов, а приходилось ходить по земле. Приходилось всюду таскать за собой ружье, опасаясь волков. Ведь ее рыцарь не мог постоянно появляться в нужное время в нужном месте, чтобы спасти от смерти в пасти лютого хищника. По этой причине Ева часто уходила в город.
На рыночной площади она пропадала на выступлениях цирка и слушала стихи Адама, оставаясь неузнанной им. Ева терялась в толпе, и он каждый раз тщетно искал ее глазами.
Вот и сегодня он вновь захватил внимание публики и хотел было сказать, что следующее свое творение озаглавил: «Любовь, что движет солнце и светила». Хотел даже добавить, что это последняя строка «Рая» из «Божественной комедии» Данте, как он знал понаслышке; что взаимная любовь – это земной рай, что настоящая любовь – возвышенное чувство, но потом опустил взгляд в толпу, и увидел пустоголовый невежественный сброд забулдыг, лоботрясов и пьяниц, собравшихся здесь только ради веселья, и всего несколько вдумчивых, мудрых, сосредоточенных лиц людей, оторвавшихся от каждодневной тяжелой крестьянской работы или ремесленного труда, немногих, кто приходил на его выступления ради самого творчества, обаяния поэтического искусства. Поэтому он передумал и решил прочитать что-нибудь более приземленное.
--- Итак, стихотворение о безответной любви, - вздохнул поэт.
Любовью застигнут врасплох,
Я был своей музой отвергнут.
От ревности чуть не подох,
С Олимпа соперником свергнут.
Богиня моя, убежав,
Теперь сладострастно целует
Того, кто, ее возжелав,
С другой, не скрывая, ночует.
Он бросил ее, но она
Ко мне возвращаться не стала,
Поплакала тихо одна,
И жизнь начинает сначала.
А мне не мила, как в аду,
С тех пор моя участь на свете,
Но эту людскую беду
Любовь помогла не заметить.
Она не бывает несчастной,
И горе разделит с тобой,
Вот только встречаешь нечасто
Людей, обрученных судьбой.
--- Все правда! – поначалу загудела толпа одобрительно.
--- Но зачем про ад напоминаешь? – стали свистеть. – Хватит нас пугать!
--- Последний стих не в ритме! – выкрикнул какой-то умник и начал кидаться тухлыми яйцами.
--- Прекрати! Это для большей выразительности про беззаветную любовь! – вступилась тоненькая невысокая девушка с длинной русой косой. – Про ту, которая «никогда не перестает, если и пророчества прекратятся».
--- Так это не та любовь!
--- Клэр права, хватит!
--- Работай, работай, до седьмого пота! – кричал выскочка.
--- Дай ему еще что-нибудь прочитать! – остановили, наконец, спорщика.
А Ева покинула толпу с чувством, как будто ее наградили, как будто она уносит с собой маленькое сокровище, ведь она тоже любила, пока еще безответно.
Прямо за рыночной площадью, перед оградой замка, была холмистая местность, а за ней, насколько хватало глаз, до горизонта, расстилалась равнина с прудами и болотом, где выгуливали скот и объезжали лошадей. Болото со всех сторон было огорожено кольями, чтобы люди не боялись погубить своих животных и не задумывались о том, как бы самим не попасть в топи. За лето солнце выжигало всю траву на пустыре, но даже сейчас, в июне, припекало жарко и душно.
; Тяжело дышать, - подумала вслух Ева и потянулась. – Прольет ливень. А солнечный день – будет радуга. Пойду отдохну у пруда.
На берегу одиноко склонилась к воде ракита, и девушка уселась в тень на корнях, вымытых из земли дождями. Она сняла плащ с капюшоном и с плеча ружье, прислонилась вспотевшей спиной к высокому толстому стволу, почувствовала жесткую кору под сырой рубашкой. Она отвязала передник и положила хлеб, купленный у Лауры, в сторону, среди корней, и стала разуваться. От сапога отпрыгнула в высокую траву маленькая зеленая лягушка, кваканье ее сородичей раздалось по всему затянутому тиной пруду. Пахло водорослями и застоявшейся водой. Натоптанные ноги опрели и гудели. Ева решила размотать их и вымыть, а когда высохнут и сама отдохнет, снова, обувшись, возвращаться домой. Хотелось есть, и девушка отломила кусочек хлеба, зевнула.
«Сейчас нарву кувшинок, высплюсь и вернусь», - подумала она.
Девушка размотала ноги, разложила лоскуты просохнуть на солнце. Потом встала и подошла к пруду, до колен утопая в высокой траве. На поверхности воды, кроме ряски и тины, плавали большие жесткие листья и чашечки желтых расцветающих кувшинок. Ева заткнула подол юбки за пояс, спустилась в тенистый, заросший илом, водоем.
; А-ах, как холодно! – воскликнула она, но не вернулась на берег.
Заводь закачалась и пошла волнами от ее ног в разные стороны. Девушка сделала еще шаг и наклонилась, опустив руку в воду по локоть, ловя толстые сочные стебли желтых, в каплях воды, цветов.
; Давно не видела ничего прекраснее, давно не делала ничего подобного. Если бы ты только был сейчас здесь, со мной! - тихо сказала она, как будто обращаясь к Кристиану. И потом попыталась повторить по памяти последнее стихотворение Адама, которое оказалось ей таким близким, последнее четверостишие которого тронуло ее сердце.
Ева вспоминала песни о любви, и чувствовала, как душа ее расцветает. Одержимость бесом блуда прошла, осталась нежность, уважение, доверие, счастье. И девушка подумала, что, наверное, эта ее любовь к Кристиану и есть настоящая любовь. Свет в душе, измученной страстями и ужасами того мира, в котором она жила. Оазис в пустыне бездушия, островок в океане отчаяния и одиночества сердца. Вот поэтому, наверное, о ней все мечтают и складывают песни, и ищут взаимности. Потому что даже одно только знание того, что тебя бескорыстно любят, может спасти жизнь. Любовь – великое добро и благо.
Нарвав целый букет кувшинок и к ним пару листьев, она вышла из пруда, оправила юбку. Теперь нужно было дождаться, пока ноги обсохнут.
; Как хорошо! – полной грудью вздохнула девушка, снова усаживаясь на корнях в тени раскидистого дерева. – И сама не знаю, отчего я счастлива. Чудесный день!
Ева переплела между собой гибкие стебельки, чтобы они не гнулись под тяжестью чашечек цветов.
; Поем хлеба, вздремну, а когда тени станут длиннее, пойду обратно. Главное – вернуться до дождя, - сказала она самой себе.
Девушка понюхала букет и положила его рядом с хлебом, отломила кусочек.
Поев, она легла на теплую землю, пряча лицо от солнечных лучей в тени листвы, зажала в одной руке ружье, в другой – сапоги и заснула.
И не видела, не слышала, как все это время за ней крался из леса, скрываясь в придорожных кустах, скалясь и следя своими злыми угольками-глазками волчонок с рыжим ухом, с рыжим пятном на носу, и с еще детским пушком по всей шерсти. Сэм.
Когда Ева заснула, он припал к земле и пополз как можно ближе из густой травы, окружавшей пруд. Он был озлоблен, но старался не рычать, чтобы не вспугнуть свою жертву. Однако, когда волчонок приблизился, он стал старательно принюхиваться, как будто растерявшись и, казалось, чего-то испугавшись. В конце концов он заскулил и попятился, поджав хвост, снова скрывшись в траве у пруда. Но уж там-то Сэм остался ждать пробуждения девушки, пытаясь осознать, что же изменилось.
А изменился тот запах, каким раньше пахла Ева-ведьма. Теперь она ничем не отличалась для него от всех остальных людей в городе. И это его озадачило. Отпугнула же, как и беса блуда, небесная сила, исходящая от маленького деревянного крестика на шее Евы, спрятанного за воротом рубашки.