Пригляд за выросшими индюками закончился в конце осени, от которого трудницы вздохнули с великим облегчением. На птичий двор они теперь захаживали только полюбоваться живописными пёстрыми птицами, вспоминая их некрасивыми, хлипкими, пучеглазыми птенцами.
Несмотря на то, что в стаде самки были агрессивнее самцов, лидером стада так и остался индюк Кана. Он был самый крупный и строгий. К этому времени на его ногах отросли большие острые шпоры, а шея и голова обвесились красивыми «кораллами». Гребешок стал блестящий и яркий. Хобот нароста свешивался за самую грудь и большим числом наливался кровью, выражая возбуждение или злость.
Заметив непорядок либо опасность, Кана поднимал хвост веером, топорщил оперение громадным шаром, наливался пурпуром и издавал призывный клич. И хоть индейки и индюки находились друг возле друга раздельно, за Каной мигом следовало всё стадо. Когда-то беззащитные птицы теперь стали настоящей грозой своих обидчиков. Их не боялись разве что монахиня Еликонида и матушка Елена. Но то, что однажды произошло на птичьем дворе, заставило уважать индюков, как справедливую птицу.
После вчерашней тайной попойки Толяна занесло к курятникам, дабы срочно сделать себе на опохмел «гоголь-моголь» из ворованных яиц. В этот момент из курятника вышел по своим делам и индюк Кана, коему регулярно отлетали пинки злого трудника. Увидев обидчика, индюк фыркнул, раздулся шаром, застриг по земле косами опущенных крыльев и сделал устрашающий выпад.
- Пшёл вон, пернатая сопля! – обычным пинком шуганул его Толян, но отскочивший индюк стремительно двинулся в наступление с боевым клёкотом.
На его призыв из птичника внезапно выскочило всё стадо и, молчаливо оценив обстановку, все до одного кинулись на мужика. Крепкими клювами они взялись долбить его со всех сторон так, что, отмахиваясь от ударов, негодяй свалился с ног и завопил дурниной, призывая на помощь, Бог знает, кого:
- Мамочка! Братцы, помогите!! Чёрт побери, Отец Небесный!! Святые отцы, люди, на поомо-ооощь!!! – и он скрутился жалким колобком, закрывая от долбящих клювов лицо.
Пока помощь подоспела в виде монахини Еликониды и трудников, индюки так дали мужику, что одежда на его спине вся превратилась в кровавые лохмотья! Стадо быстро разогнали, а перепуганного Толяна увели в общежитие.
- Ну так вспомни, как ты их гонял индюшатами! Вот они тебе и припомнили все обиды зараз! – поучительно напомнила ему старица и популярно разъяснила: - Запомни, башка безмозглая: индюк – птица очень благодарная и нежная! Но коли его всё время обижать, как это делаешь ты, он становится очень злопамятный, мстительный и жестокий! Это тебе не задиристый петух, которого ты просто отшвырнёшь пинком сапога. Теперь Кану бойся пуще лютого пса, потому как он будет тебя долбить постоянно! И благо, если рядом окажутся люди. А так индюки задолбят тебя всем стадом насмерть!
После такой лекции Толян не знал, кого больше проклинать – то ли Кану, то ли себя за свои пинки? Вся монастырская птица возле общежития трудников разгуливала вольно. И, боясь высунуться на крыльцо, Толян в злобной зависти подглядывал из окна коридора, как индюки стаей усаживаются вокруг Еликониды и нежно курлыкают ей песни. В ней они чувствовали свою благодетельницу. Тогда из боязни выходить с территории монастыря в ворота Толян решил на улицу вылезать в окно своей кельи. Да не подумав, что окно высоковато от земли, он грохнулся оттуда так, что чуть не свернул себе шею! Назад мужик приплёлся тогда, когда вся птица уселась спать на насесты.
С той поры злого трудника на птичьем дворе больше не было видно. Понял вор, что Кана со своей грозной стаей воровать ему не даст! Толяну оставалось только приличным поведением заслуживать питание в трапезной.
Досталось и той злыдне собаке, что подрала хвост маленького Каны. Слонялась она по дороге как раз, когда стадо паслось под монастырским забором. И тут зоркий глаз вожака завидел стародавнюю обидчицу. Кана распушился громадным шаром, издал боевой клич и бросился на собаку. Стадо ринулось за ним. Через минуту от кровожадной злодейки во все стороны полетела шерсть. Она была до крови защипана и осталась с практически лысой спиной!
Собака чудом вырвалась из окружения грозного стада и с отчаянным визгом кинулась удирать по тропке с таким топотом, словно это бежала подкованная лошадь! Больше в тех краях её никогда не видели. Теперь индюки спокойно высиживали деток и уже сами надёжно защищали их и от ворон, и от коршунов, и ото всех бед на свете. Особенно от собак.
Так однажды самка и самец мирно выгуливали своих цыплят напротив открытых ворот заднего двора, и мимо пробегала бродячая собака, которая постоянно околачивалась вокруг монастырских стен. И угораздило её замедлить бег и принюхаться к цыплятам. При этом она ещё и тоскливо засвистела носом, как это умеют делать собаки, когда им чего-то очень хочется, но «колется». Индюк с индейкой тут же прокурлыкали птенцам об опасности, и взъерошенный самец так стремительно пошёл на негодницу, что она исчезла из виду, словно лопнувший пузырь!
Индюки были необыкновенные не только в своей справедливой строгости. По их поведению монахи даже узнавали погоду. Поглядывая на небо, птицы коротко выговаривали:
- Пиу… пиу… пиу…
- Ну, быть дождю! – щурились монахи на небо и отдавали распоряжения послушникам и трудникам убирать под навесы сено и фруктовую сушку, хватаясь за это и сами. По сараям из прогулочных загончиков заносили цыплят.
Через пару часов с неба обрушивался такой ливень, что всё подворье покрывалось лужами в пузырях! И вот так своим поведением с предупредительным «пиу» индюки никогда не подводили монастырскую братию сводками о погоде. Батюшка Меркурий даже посмеивался и признавался, с одобрением любуясь стадом, когда индюки выходили в сверкающий лужами двор:
- Вот это настоящие синоптики! Ведь никто из нашего людского роду так точно не предскажет погоды!
продолжение следует.........