Из пострадавших индюшат два птенца, один из которых был Кана, поправились довольно быстро. Сильно же поклёванную индюшечку забрала к себе в келью монахиня Еликонида и держала её в коробке под лампой возле своей кровати. С бдящей молитвой она постоянно осеняла неподвижного птенца крестом и, словно тяжело больного ребёнка, таскала на руках под своей шубяной телогрейкой. Выходя с ней вечером на скамеечку, монахиня крестилась на кресты куполов и, с укором бросая взгляды на виновниц ЧП, с тяжким вздохом произносила:
- Ожила маленько несчастная… Даст Бог - выживет.
Нахохлившись, индюшечка выглядывала из-за пазухи, следя за родным стадом повреждённым, чуть прикрытым глазом. Страшные гимотомы с её исклёванной головушки сходили медленно. Но заплывший глазик постепенно становился лучше и лучше и, наконец, открылся и на всеобщую радость даже оказался зрячим.
- Индюк птица очень нежная! – выговаривала монахиня трудницам и начинала их назойливо поучать: - Накорми индюшонка грубой пищей, и у него сотрясение мозга будет! – и она для ясности стучала себя по темени: - Вот здесь у них, как у младенцев, незаросшее темечко и как раз сюда и приходится удар от твёрдой пищи. При такой кормёжке птенец болеет и быстро дохнет. Это, вырастая, они потом становятся крепкими и непрошибаемыми. Так что, сначала яйца вкрутую, потом мягкие разваренные каши, а уж после в эти каши и рубленную траву. Обязательно и вязанками траву потом им нужно подвешивать. А воду они должны сами найти в поилке, но не замочиться. Иначе погибнут враз! Только мягкость, сухость и тепло!
И под её тщательным бдением Зинаида и Клавдия выкармливали необыкновенно хлипкое стадо, каждое воскресенье получая от матушки за работу по хорошей сумке продуктов. Еликонида же гоняла их, не давая лишний раз присесть.
- Вы соображаете, что вы делаете?! – гневно вопрошала она, подойдя к загону с индюшатами, и указывала на широкую поилку, полную свежей воды: - Я об чём вам намедни говорила, ротозейки? А ну, как индюшонок туда окунётся и намокнет? Ни в коем случае не наполняйте так поилки! Намокнут цыплята и разболеются моментально! А от насморка индюшонок только подохнет! Быстро отливайте воду и ставьте в середину поилки широкую банку, чтоб водица им была только с краешку!
И трудницы беспрекословно бросались выполнять её требования, помня о погибших индюшатах. По велению монахини даже загончик перетаскивался на другое сухое место. Своей строгостью старица уберегала и женщин от позорной нерадивости.
- М-да, я всегда думала, что с птенцами никакой возни нет, а тут тебе целая академия, - вполголоса бросала Клавдия.
- Назвался груздем, полезай в кузов, - с неприязнью отвечала Зинаида и зарекалась: - Дай Бог, выходить их, и я больше ни во что подобное соваться не буду!
Она думала, что птенцов только надо перебросить из сарая в загон и обратно, да накормить, напоить. А монахиня в следующий раз вылетала на крыльцо общежития и, строго указывая на чёрную тучу за куполами храмов, повелевала:
- Чего сидим, лясы точим? Быстро перегоняйте индюшат в сарай! Сейчас как хлынет, так всё стадо и погибнет! – и, осеняя себя крестом, быстрее помогала переносить птенцов в сарай.
Минут через пять на округу обрушивался такой ливень, что замирало и сердце, и душа, и сама рука тянулась перекрестить лоб и дыханием поблагодарить старицу за её своевременную зоркую бдительность.
Индюшечку Еликонида отдала в загон только тогда, когда та стала весело разгуливать по келье и сама хорошо клевала пищу. Когда же монахиня садилась на лавочку, она забирала её из загона, сажала на колени и, поглаживая по спинке, с сожалением добренько приговаривала:
- Оставила бы я тебя у себя жить, да на радостях ты мне всю келью обделаешь, - и бросала монахине Марфе: - Не кошка – к горшку с песком не приучишь…
продолжение следует.........