Мутька оказалась на редкость умной киской. Никто не ожидал её необыкновенных способностей. Сколько ей было времени, предположить было трудно, но до её ума было, как пальцем до неба тому же шестнадцатилетнему труднику Максиму, которого выжил отчим из собственной квартиры.
За то, что на Максима покойная бабушка переписала квартиру, как на наследника, в наказание принципиально обойдя его мать за пьянки-гулянки, отчим мальчишку чуть не прибил в требовании отказа от наследства в пользу мамаши. Пацан едва ноги унёс от его кулаков и буквально спрятался в монастыре, боясь в город высунуть носа. Его жуткие побои монахи вылечили, но судиться с отчимом мальчишка страшно боялся по малолетству своего возраста. При встрече мужик пригрозил прирезать его со спины. Заступников у Максима не было, и архимандрит распорядился пустить его на проживание в келью до исполнения восемнадцати лет, когда Максим сможет подать в суд на отчима, как совершеннолетний. Так и трясся парень за монастырскими белокаменными стенами, прижившись в одной кельи с двумя трудниками Павлом и Виктором.
Мужики эти прибились к монастырю, как работяги во славу Божию. Однако под их личинами скрывались неплохие алкоголики, коих за это дело из семей выгнали жёны. На работу их никто не брал в тех краях, где они ославились пьянством, и по научке одной старухи они «пошли трудиться по монастырям». Да больше у них получалось воровать в маленьких приходах и вылетать оттуда с позором. Таким образом, «дотрудились» они до того, что Виктора монахи подобрали пьянющего на помойке, а Павел приполз следом за ним сам. Ни водку пить, ни есть ему было не на что. Оставалось лишь подыхать. Павел умно раскаялся в грехах, честно объяснил ситуацию и пообещал встать на путь истинный.
Да прошло немного времени, и спасённые внаглую взялись подворовывать в трапезной сахар, хлеб, печенье, конфеты. Затем, хитро подрядились в помощи выноса кухонных отходов на птичий двор, заодно потихоньку выпрашивая у кухрабочих чайную заварку и продуты.
- Грех, не грех, а чаю на ночь всегда попить хочется, - оправдывали они своё воровство перед теми, кто что-то заметил.
- Рука не отсохнет? – усмехался вратник Родион, кивая на карман Павла.
- Главное, чтоб твой язык не ляпнул! – со смехом отшивал его тот.
Но когда Павел с Виктором тайно поставили в кельи бражку, первая это дело с головой выдала Мутька. Шарясь по коридору в поисках мышей возле дверей кельи пьянчужек, она вдруг дугой взъерошила спину и с брезгливым фырканьем вынеслась из общежития вон! Прозорливая монахиня Марфа мигом заметила поведение кошки и стала зорко высматривать объект её раздражения.
Когда же в воскресенье Виктор с Павлом напились вечером бражки, да ещё и до безобразия напоили малолетнего Максима, монахиня поняла поведение Мутьки под их дверью. Максим не на шутку сцепился с мужиками, доказывая, что он не «зелёный сопляк», как они его обозвали, а наследник трёхкомнатной квартиры. И в пьяной горячке его доказательство неожиданно переросло в такое мордобитие, что алкоголики вывались в коридор, где с грязной матерщиной продолжили потасовку. Выскочив на шум из келий, трудники остолбенели от увиденного! Не смотрела на драку одна бабка Марфа. Она просто тут же побежала к владыке в домик.
Архимандрит Феогност в общежитие прибыл немедленно. Высоченный и крепкий он мигом растащил бузотёров и устроил им такие разборки, что они чуть не рухнули перед ним на колени и наперебой завопили, трезвея на глазах.
- Батюшка, Христом Богом умоляем – не гони из монастыря!
- Ей-богу, чёрт попутал! Ни капли больше в рот не возьмём!
- Прости Христа ради! Не дай сгинуть на уличных помойках!
- Да как вы вообще посмели ставить в кельи брагу?! Вы совсем не соображаете, где находитесь?! – гремел владыка и напомнил Виктору: - Ты забыл, в каком виде тебя подобрали братья монахи на помойке?! Ты же практически, как отравленный пёс подыхал и никому не был нужен!!! А теперь ты возвращаешься к тому же, от чего ушёл?!
- Не буду, не буду!.. – перепугано заверил Виктор.
А владыка разнёс Павла:
- А ты давно на коленях каялся и божился, что через монастырь вернёшь себе человеческий облик?! Или забыл, что по пьяни лишился и дома, и семьи, и здоровья?!
- Отец, я всё понял! Всё понял! - утвердительно затряс Павел головою, так, что она чуть не отвалилась.
- Сейчас же признавайтесь – откуда продукты на зелье брали?! – потребовал священник и серьёзно пригрозил: - Не сознаетесь, сию же минуту вылетите за ворота!
- В трапезной остатки сахара из сахарниц забирали, а дрожжи в городе купили, - сразу признался Павел.
Про остальное воровство они умолчали, боясь, что тогда уже точно окажутся за воротами. А священник указал им на притихшего Максима, который утирал кровь с разбитого носа и губ, и сказал:
- Вот ваша бражка!! Малолетнего споили, ещё и откоцали его в кровь!! А ему дорога только к отчиму под кулак!
- Не пойду-уу я домо-оой! – заревел Максим, зло сверкая на собутыльников взглядом.
Архимандрит глянул на него, как измученный отец на любимого страшно непослушного сына-шкодника и скрепя сердцем объявил тройке:
- Я дам вам шанс исправиться, но третьего раза не будет! Все через забор у меня полетите! А не хотите этой участи, завтра же всё общежитие выдраите, чтоб блестело, как зеркало! Чай целый месяц будете пить без сахара, без конфет и без печений! Поварихе об том будет сказано лично мною! А сейчас муть свою выльете в уборную, ляжете спать и чтоб я ни шороха не слышал!
И он подождал, пока брага не смоется в унитаз и только тогда умаршировал в свой домик, зло выколачивая пол общежития каблуками туфель. Глазея на такую расправу, народ ожил, и все предостерегли виновников:
- Ну вы и вляпались! Ведь вылетите отсюда только так!
- И как у вас ума хватило в таком месте ставить брагу?
- Бога не боитесь!
А монахиня Марфа погрозила пальцем:
- Не вздумайте снова ставить это дьявольское зелье! Моя Мутька живо его учуяла. А я-то никак не могла понять, чего она на вашу дверь ощеривается и удирает с общежития.
Тот, кто попивал втихушку, мгновенно переглянулись и машинально поискали кошку взглядами.
- Что, затрясло? – мигом заметила монахиня их суету.
- Короче, в нашей общаге прижился нюхач, - буркнул трудник Толян и первый ретировался в свою келью.
А завтра с утра тройка алкоголиков раскаялась на исповеди за пьяный дебош и воровство, отдраила общежитие и за отдельно накрытым столом пила чай без сахара и сладостей. Мутьку же с той поры пьющие жутко боялись. Из-за неё можно было реально вылететь за ворота монастыря.
продолжение следует.........