После Вечери, как обычно, монахи и послушники отдыхали на лавочках возле общежитий. Бдящие на вратах дежурные монахи готовились закрываться на замок, выпуская последних прихожан. И тут на подворье прошмыгнула худющая бродячая кошка и побежала к общежитиям.
- Куда ты? Брысь! – шуганул, было, её Родион, но махнул рукой и ушёл в сторожку, решив: - Ладно. Как сама пришла, так и уйдёт.
Кошка тем временем подбежала к монахине Марфе, словно выбрав самого мудрого из тех, кто сидел на лавочке, сипло мякнула и открыла перед ней рот.
- Что ты от меня хочешь? Поесть тебе надо? – посмотрела на неё Марфа.
Кошка продолжала перед ней сидеть с открытым ртом, а её зелёные лучистые глаза смотрели на старуху заплаканным измученным взором. Догадавшись, что у неё что-то случилось, монахиня хорошенько всмотрелась в её рот и увидела возле зубов под язычком большую рыбную кость. Она глубоко застряла в пасти и уже начала гноиться.
- Ах ты, беда-то какая у тебя! – ахнула Марфа.
Рядом все сразу всполошились, тоже вглядываясь в кошкину пасть:
- А что у неё там такое?
- Смотри-ка, даже рот разинула и не закрывает!
- Рыбная костюга под язык ей встряла, вот она его и разинула, - объяснила монахиня и попросила кошку: - Муторно тебе, но ты уж не кусай меня, потерпи. А я тебя сейчас выручу.
И она осторожно взяла кошку за голову, крепко захватила кость пальцами и быстро выдернула её. Кошка молча дёрнулась и, энергично облизываясь, болезненно затрясла головой.
- Ну вот и всё, закончились твои муки, мученица, - показала Марфа ей кость и сунула её в урну. – Вот сюда выбросим твою злую болячку и забудем!
Продолжая облизываться, кошка никуда не уходила, и монахиня стала гладить её по голове. Кошка благодарно замурлыкала, доверчиво подставляя макушку и пошатываясь, подошла к ногам старухи.
- Господи, от голода-то чуть не до смерти дошла, - слыша под рукой каждый позвонок и ребро кошки, посочувствовала та, посадила её к себе на колени и, продолжая ласкать, заговорила: - Вот так и порочная жизнь порой костью в горле встаёт. И не чаешь, с какой стороны тебе вдарит, - и она обратилась к притихшей животинке: - Заберу-ка я тебя к себе в келию до полного выздоровления.
- А если она тебе там нагадит? – упредил кто-то.
- Смотреть за ней буду, - невозмутимо ответила монахиня и уже поучительно сказала: - Животные – это молчаливые ангелы Божии, специально оставленные Господом на грешной земле, чтобы следить за делами и помыслами каждого из нас. На страшном суде они замолвят за нас последнее слово, и получим мы, кто что заслужил. Гонишь собаку из дому, пинаешь кошку – так они тебя и отблагодарят – всё твоё злодеяние расскажут. А уж в горе да при болезни им не поможешь, помирать бросишь, так и они бросят тебя в последнем судном слове.
Трудники невольно поёжились, поглядывая на притихшую мурлыку, а старая монахиня всё гладила её и говорила:
- Ведь вот, всё говорят, что они безмозглые, а она со своей бедой к людям пришла. Знала, кто её от таких мук сможет избавить. И никто ей об таком не говорил, сама решила.
Трудники уже взирали на кошку не только с изумлением, но и с долей страха. Словно боялись, что она запоминает их помыслы. А кошка смотрела на них круглыми немигающими глазами, в которых крылась сплошная тайна.
- Муторно тебе, милая? - участливо обратилась к ней монахиня. - Ох, как муторно, вижу. Похудела так, что коли б не шкура, так и все кости рассыпались бы. Ну ничего, отлежишься. Я тебя и откормлю, и напою вволю, а ты меня побережёшь.
- От мышей разве? – усмехнулся кто-то.
- И от мышей тоже, - отозвалась Марфа и удивила сказанным далее: - И от злого внезапного лиха, от той же смерти, как было с мужем моей знакомой. Легла она спать, а супруг телевизор смотрит. Он смотрит, она спит. А тут ихняя кошка запрыгнула к ней на кровать и давай в лицо носом лезть. Сроду никогда по постелям не лазила. Эта её шугнула, а она опять к ней – и в лицо носом. Она уже к стене отвернулась и дальше спит. Тогда кошка как хватит её зубами за щеку, она и подскочила, проснулась! Слышит, жуткие хрипы из зала доносятся. Прибежала туда, а у её мужа обширный инфархт сердца!
- Ох ты, Господи!! – аж перекрестились некоторые и с огромным уважением посмотрели на кошку.
- Вот так и спасла хозяина кошка. Его тогда в реанимацию успели свезти, - закончила монахиня рассказ, лаская сомлевшую в подоле киску.
- А у моих соседей обыкновенная дворняжка была, - вспомнила матушка Елена. - Сосед-то допился так, что жена от него ушла к матери и детей забрала. С ним остался жить старший сын. Дом доглядывал, чтоб отец по пьяни не спалил. Тот в ночную смену в городе работал и под утро на автобусе домой приезжал. А тут сын спит, а в окно ихняя собачка бьётся, лапами скребёт, лает ужасно! Парень её нагнал, а она минут через пять снова бьётся в окно. Так он гонял её с полчаса, пока она уже сама не унялась. А ещё через час к нему люди в двери стучат и говорят: иди на остановку, там твой отец умер. Вот тогда-то сын и понял, что собачка бегала к умирающему отцу на остановку, а потом будила его – звала к нему на помощь. Поднимись он сразу на её зов, и родитель был бы жив. А так его приступ схватил, а он на остановке один! Собачка-то беду почуяла за целый километр от дома. Бегала туда-сюда, ни лапок не жалела, ни голоса. Но её не поняли. А как его сердце остановилось, она и угомонилась сама. Знала, что дальше об умершем забота людская.
Матушка со вздохом замолчала и перекрестилась, прося тому соседу прощения грехов, Царства Небесного и упокоения души со Святыми.
- Вот тебе и братья меньшие! – поразился кто-то рассказами тёток.
- Они к нам только с искренней душой относятся, а кто-то их и бьёт, и из дому выгоняет, - сказала монахиня Еликонида.
- Бог таким людям судья! – отозвался Родион, вспоминая сбежавшую Найду.
А трудник дед Серёга многозначительно поднял палец и уверенно произнёс:
- Имей они дома, а не мы, они б нас не гнали и не били бы!
- Истинные слова! – перекрестились монахини.
- Н-да-а, раньше в каждом доме кошку с собакой держали, а сейчас везде многоэтажек настроили, и никакой нормальной жизни ни для животных, ни для людей нет, - пробурчала тётка Валентина, проживающая в пятиэтажке, и почесала за ухом: - Где уж тут выживешь, когда спастись будет некем?
- Кошке и собаке частный дом нужен и двор, а не четыре стены с обзором на природу из окна верхнего этажа, - сказала бабка Вера и напомнила: - Тем же курам там курятника не поставишь.
- Ну у нас, слава Богу, крыша прямо над головой и размяться есть где, - доложила кошке монахиня Марфа о своей кельи и снова принялась гладить её по спине.
Кошка глянула на неё и сквозь мурлыканье благодарно мыркнула.
С той поры она так и прижилась в кельи монахини. Марфа даже на службы потихоньку брала её в церковь, когда работала там в свечной лавке. И в её кельи кошка ни разу не нагадила. Бегала куда-то на задворки. А когда поправилась её рана во рту, она здорово взялась гонять крыс и мышей в коридорах общежития, отъелась на них и похорошела. За её же муторные муки к ней так и прилепилось прозвище - Мутька.
продолжение следует.........