Пошли дни за днями. Гусиное стадо росло очень дружно и споро. Ни одна зазевавшаяся утка или курица не оставалась без доброго тумака гусиной пары.
- Куда лезешь? Не шастай зазря мимо! Не тревожь наших детей! – предупреждали они.
А вороны только каркали и завистливо заглядывали на семейку, царапаньем когтистых лап нервно переступая по цинковым карнизам храмов.
Гусей пасти доверили прихожанке бабке Вере. Она угоняла стадо на лужайку за храмы и там, сидя на маленькой скамеечке под сенью лип, громко пела молитвенные песни и читала старенькое Евангелие пока её не одолевала дремота. Когда же она начинала уже не клевать носом, а откровенно храпеть, гуси настороженно высоко поднимали головы и смотрели на неё. Потом гусак стремительно подбегал к пастушке и больно щипал её за ногу! Сон снимало, как рукой! Охнув, бабка Вера хватала лежащую рядом палку и обиженно потрясала ею вслед убегающему гусаку:
- Ай-ай! Негодник! Вот я с тебя сейчас перья-то посшибаю!
К полудню от знойного солнца гусят перегоняли в небольшой яблоневый садик, где в канавку наливали из шланга воды, и там всё стадо с огромным удовольствием плескалось в прохладе, выщипывая намокшие травинки в пузырьках и яблочки падалицы. Ещё матушка Елена распорядилась наливать гусятам большое корыто, но стадо мигом расплёскивало из него всю воду. Гуси норовили влезть туда всем семейством сразу.
- Эх, им бы прудок! – с улыбкой выговаривала старенькая монахиня Марфа.
- Да где этот прудок сделаешь? - с сожалением вздыхала матушка и озабоченно окидывала взглядом хозяйство: - Тут задний двор скоро надо будет расширять. Крольчихи крольчат вот-вот народят, вольеры понадобится строить. Так что места не хватает.
И мало того, что гуси уже больше пачкались в расплёсканной воде вокруг корыта, так к нему ещё сбегались и утки. Тогда гусак с гусыней мгновенно гнали их от гусят, и получалась какая-то драка, потому что селезни тоже заступались за своё утиное стадо. Но крупные гуси всё равно их одолевали. В конце концов, от корыта пришлось отказаться и довольствоваться только канавкой. В ней уже никто друг друга не гонял. Утки плескались в конце канавки, а гуси у самого двора.
- Ну вот и слава Богу – мир, - смеялась бабка Вера.
Она переживала за гусят и оберегала их не хуже гусака и гусыни. Её радивость даже ставили в пример другим трудникам. Пастушка ни на минуту не оставляла стадо без присмотра. Чтобы она сходила пообедать в трапезную, её всегда кто-то подменял.
Как-то после обеда бабка Вера набрала полный карман сухарей и стала кидать их гусятам в воду. Размокшие сухари мигом съелись наперегонки! Довольная старуха высыпала их остатки в траву и села поодаль на сваленный пень. Гусята же сбежались к крошкам с намерением их съесть. Но их клювики для такого твёрдого корма оказались ещё очень слабенькими. Они только смешно держали твёрдые кусочки во рту, выплёвывали их и в недоумении жалобно пищали. Тогда подошёл гусак, взял в клюв сухарь, с треском раздавил его, как орех и крошки высыпал перед гусятами. Птенцы тут же кинулись их собирать. Так и скормил отец-гусак все сухарики детям.
А пока гусята ели сухари, один неугомонный гусёнок с писком подпрыгивал, стараясь сорвать с ветки яблони маленькое яблочко. К нему присоединились ещё двое, пробуя достать плод, но только посрывали листья. Тогда подошла гусыня, посмотрела, посмотрела на недоступное яблочко и вдруг крепко схватила ветку клювом и так яростно стала её трясти, что с неё слетели сразу все яблочки! Потом она так же потрясла ещё одну ветку. Довольные гусята стали мусолить яблочки в воде и играться ими.
А бабка Вера сидела на пне и слёзно умилялась над чудесными заботами пернатых родителей.
продолжение следует.........