В сентябре на Июльской улице
одиночествами целуемся.
А Сентябрь гремит на танцполах
другого, далекого города...
Понятия не имею, как выглядит Июльская улица в июле. Дело было в конце сентября. Липы ещё держались. А длинные голые руки тополей зябли без перчаток. Тяжёлые капли свисали с деревянных карнизов, металлических козырьков и проводов этого простуженного города. Всю осень - ни одного сухого дня. Скоро быть снегу. Через пару недель он высадится миллионами маленьких белых парашютистов разведать: не надоело ли тут всем в промокших ботинках и сырых носках, не хочется ли уже в лёгкий морозец, оттеняющий уют аудиторий и квартир у радиаторов центрального отопления?
Настанет время уютных чаёв, свитеров и сытых разговоров после тарелки макарон с расплавленными нитками сыра - всего, из чего затем свяжется длинное полотно предстоящей долгой зимы, в которую будут вплетаться терпкие хвоинки, цветные бумажные струйки серпантина и ершистые боа мишуры, а затем и колкие мартовские лучи.
Но пока ещё лило и лило. А когда не лило, то моросило. Костры в парках чадили низкими дымами и почти сразу гасли, и отяжелевшую от влаги листву только потому и не сносило ветром.
Дождь это не так плохо. Не поймёшь, лицо заплаканное, или ты просто забыла зонт. Как быстро появились причины плакать! И не разбежаться, и вместе всё как-то навыворот. Ссоры всё нелепее. Слова всё злее. Вы вместе расшатываете ноющий зуб ревности в кровоточащей десне сентября. Месяц раздавленных ягод. Рыжие брызги рябин на потемневшей от сырости плитке тротуаров. Рябиновая горечь во рту. Ей бы, ягоде, дождаться морозов. И станет хмельно и сладко. Свиристели будут валиться замертво. Но ты-то знаешь: они просто пьяны. Проспятся и вспорхнут.
Но вы не дождётесь сухих и радостных морозов. Всё останется хлябью и хмарью, осенней распутицей. Воспетым тобой бездорожьем. Взаимный неуют.
Лучшее, что с тобой было.
Сентябрьская Июльская улица.