(рассказ)
(Светлой памяти шехидов, павших во время
трагедии в Ходжалы, посвящается)
…25-ое февраля, 11 часов ночи. Поселок дремал в темноте ночи, как уставший и обессилевший человек, В этой темноте из далека казалось, что дома поселка упирались в небесный купол своими крышами. Снег, который беспрерывно шел вот уже несколько дней, еще более усугублял и без того невыносимое положение. Почти неделю в поселке не было электорэнергии. После заката солнца кругом было темно, как в гробу. Вечерами, любого выходящего на улицу, окутывал какой-то панический страх.
Поселок с четырех сторон был окружен вражескими селами. Поэтому жители поселка знали, что каждую минуту могут быть подвергнуты нападению. Население было практически безоружным и только у немногих было обычное легкое оружие.
Внезапно, лай собак охватил весь поселок. Собаки так синхронно выли, что от страха становилось жутко. Горовят, собаки так ведут себя, предчувствуя землетресение.
Я спустилась во двор. Скоро к вою собак добавился оглушающий гул.
- О, Всевышний, что это? - прислушалась я.
Не прошло и нескольких минут, как с вершин пригорий вокруг поселка, начали спускаться мощные прожекторы. Свет был до такой степени ослепительным, что поселок словно оказался внутри какого-то яркого пламени. Только я подумала, что сейчас произойдет мощное землетресение, как послышались звуки взрывов.
Собаки сразу замолкли и искали место, чтобы спрятаться. Вокруг были слышны крики испугавшихся людей, выбегающих во двор из-за грохота снарядов. Каждый хотел узнать, что происходит и звал на помощь соседей или родственников.
Я сразу побежала домой. Мои отец, мать и сестра сидели прижавшись друг другу в углу комнаты и испуганно смотрели в дверь.
- Что это, дочка?- спросил старый больной отец, увидев меня.
- Отец, враг обстреливает поселок. Быстрей выходите из дома! Они могут ударить по дому,- поторопила я их.
Мать и сестра начали плакать от страха. Нельзя было терять время. Грохот все усиливался. Пронизывая темноту ночи, свет огня и пламени проникал в дом через окно и создавал срашное зрелище. Несмотря на то, что отец осознавал сложность нашего положения, он собрался и сказал:
-Не задерживайтесь! Одевайтесь!...
При слабом свете лампы в полутемной комнате мы начали искать теплую одежду. Когда мать достала из сундука, стоящего в углу комнаты, какой-то узелок, завернутый в кусок тряпки и положила его под шаль, которой обвязала спину, отец сказал тихо:
- Смотри, не потеряй.
Когда мы спустились во двор поселок весь уже пылал в огне. Везде колыхало пламя. Голоса людей, которые доносились из горящих домов, эхом отдавались в темноте ночи и наводили ужас.
Тяжелые танки, окружившие поселок, продвигались все глубже в него. Крики и шум, сбежавшихся во двор людей, смешиваясь с оглушительным гулом, словно замораживали кровь в венах. От звука падающих и взрывающихся на каждом шагу снарядов, можно было оглохнуть. Люди пустились бежать к лесу. Они направлялись в лес, так-как считали его единственным местом, где можно было спастись. Мы тоже бежали в том же направлении. Отец держал за руку мать, а я младшую сестру, которой второго января этого года исполнилось 17 лет. Она была младше меня на два года.
Сердце разрывалось от криков и жалобных просьб больных, утопающих в снегу стариков и тех, кто не мог ходить. Но каждому была дорога своя жизнь. Никто не был застрахован от того, что может лицом к лицу столкнуться со смертью, поэтому не время было показывать себя героем. Даже кошки и собаки от испуга не отходили от своих хозяев, покидающих поселок, и следовали за ними. Чем больше сужался круг окружения, тем больше становилось жертв. Если кому-то повезло и он был еще жив после взрыва снаряда, то ему оставалось только благодарить Аллаха.
Отец был болен, но он держался и не показывал, что плохо себя чувствует. Он помогал матери, как мог и тащил ее за собой. А ей становилось все хуже и хуже. Она часто останавливалась, чтобы отдышаться, а потом шла дальше, стараясь сравняться с нами. Сестра бежала рядом, прижавшись ко мне. Мы не знали, куда идем, но бежали. Мы отдалялись от поселка, но это не отдаляло нас от смерти. Если в поселке люди могли где-то прятаться, то в лесу, бежавших в разные стороны людей, не мог спасти от врага даже Всевышний. Видя оставшийся позади поселок, горящий ярким пламенем, никто не мог удержать слез..
То тут, то там были видны трупы, валяющихся на снегу людей. Когда голову одного старика, идущего впереди нас, снесло осколком упавшего с грохотом и взорвавшегося снаряда, мы поняли, что находимся лицом к лицу со смертью, напоминающей рыскливую собаку.
По мере ежеминутного возрастания угрозы смерти, мы старались двигаться вперед и только вперед. Нам казалось, что дойдя до ближайшего леса, мы навсегда отделаемся от проклятой смерти, следующей за нами по пятам.
Грохот, который стоял вокруг, постепенно приближался к нам. По всей вероятности, враг хотел нас окружить и взять живыми, ибо ничего не стоило убить бегущих по снегу, невооруженных людей.
Голоса людей и особенно крики женщин раздавались по всему лесу. Эти голоса больше напоминали рев диких зверей, чем человеческий голос. Чем дальше мы входили в глубь леса, тем страшнее и ужаснее становились голоса.
Состояние стариков, больных и детей было более невыносимым. Родные носили их на спине. Каждый старался во что бы то ни стало убежать и спастись от смерти.
Среди нас было несколько вооруженных людей. Это были добровольцы, охранявшие поселок. Теперь они тоже были среди нас, потому что старались вывести из огня свои семьи. Иногда, чтобы успокоить тех, кто боялся, они стреляли в разных направлениях. Когда они стреляли, люди ненадолго умолкали.
Мы остановились прямо в гуще леса. Остановились, чтобы хоть немного передохнуть. Мы были совсем измучены. Здесь было очень много народу. Можно сказать, что больше половины жителей поселка были собраны здесь. В темноте ночи каждый старался отыскать своего близкого, родного. Самое ужасное положение было у женщин. Они плакали не переставая, прижавшись друг к другу, и не могли успокоиться ни на минуту. А о тех, кто не мог отыскать своих близких, и говорить нечего. Наконец, кто-то, кажется он был офицером, посоветовал людям тихо отвечать на каждый зов женщин, с тем, чтобы они не волновались и перестали кричать. А то их крики могли бы оповестить врага о нашем местоположении. Офицер оказался очень предусмотрительным и после его такого совета, кого бы не звали, сразу с нескольких мест отвечали: «не беспокойся, я жив, я здесь.»
Враг приближался. Иногда даже можно было слышать их голоса. Они что-то выкрикивали на своем языке. Через некоторое время завыли автоматы. Люди рассыпались во все стороны. Тот самый офицер приказал:
- Люди, идите вперед! Впереди река. Перейдя ее, вы выйдите на дорогу в Агдам. Если поспешите, то скорее всего, сможете приблизиться к нашим. Постарайтесь спастись, иначе мы все погибнем.
Затем он приказал вооруженным идти вместе с людьми, чтобы хоть как-то помочь людям спастись. Остальные вооруженные пошли за ним в обратном направлении. Скорее всего они намеревались отвести врага от мирных жителей и затерять след.
Мы были очень уставшие. Старикам и больным сложно было передвигаться. Но никто и не думал их бросать. Вскоре, вооруженные, которые пошли в противоположном направлении, начали стрелять. По всей вероятности, они хотели немного задержать врага. Но они совершили ошибку. И их, и нас одновременно начали обстреливать из крупнокалиберных орудий. В течение минуты, началась такая паника, казалось, небо смешалось с землей. Гул танков, грохот автоматов и пулеметов превратили лес в ад. Видя этот ужас, нельзя было поверить в то , что кто-то отсюда может выйти живым. Пули, осколки снарядов, буквально косили ветки деревьев и обрушивали на нас. А тех вооруженных, которые пошли в обратном направлении, вообще не было слышно. Видимо, враг всех их расстрелял.
Мы преодолели большое расстояние. К счастью никто из членов нашей семьи не прстрадал. Но состояние матери все ухудшалось. Она еле пердвигалась. Отец уже не в силах был ей помочь,так как он сам еле волочился. Сестра прижалась ко мне и ни на шаг не отходила. Крики и плач женщин прекратились. Казалось, обессиленные люди уже не способны были даже плакать и кричать.
Мы подошли к какой-то скалистой местности и остановились. Из-за того, что снега сюда попадало меньше, здесь можно было хоть немного приютиться. От недосыпания и усталости люди не могли стоять на ногах и валились на землю. Снег непрерывно шел хлопьями. Словно и Аллах был на нас разгневан и ни чуточки не жалел нас.
Немного дальше от нас, в верхней части скалы были слышны голоса. Кто-то из наших посоветовал нам помолчать. Как будто все ждали его приказа. Все как один замолчали. Голоса приближались. И были слышны все ближе. Вдруг загремели автоматы. Как только просвистели пули в темноте ночи, народ начал рассыпаться в разные стороны. По стонам и крикам падающих людей можно было догадаться, что они подверглись вражескому обстрелу и прощались с жизнью. То, что вооруженные, находящиеся рядом с нами, начали стрелять по врагу, еще более усугубило положение. Пули сыпались на нас, как дождь. Раненые оставались лежать на снегу. Я смотрела на трупы и думала, что вот-вот какая-то шальная пуля просквозит любого из нас и свалит на землю. Идти дальше было невозможно. На каждом шагу можно было споткнуться о человеческие трупы . Мы спустились со скалы вниз и пошли к реке, текущей по середине леса. Матери становилось хуже.Она не хотела идти дальше. Каждую минуту она умоляла нас, чтобы мы ее оставили и спаслись. Отец все хотел ее успокоить:
- Потерпи еще немного. Все будет хорошо, - говорил он.
А мать даже слушать его не хотела.
- Идите! Остаьте меня!- говорила она.
- Присматривай за девочками. Постарайся их вывести куда-нибудь. Слышишь? Пусть они не попадают врагу в руки!- говорила она, поручая нас отцу
А мы держали ее за руки и тащили за собой.
Рассветало. Из-за того, что всю ночь мы были на ногах, очень устали. Под снегом еле виднелись трупы расстрелянных людей.
Мать была окончательно обессилена.Oна подошла к дереву уперлась о него руками и встала.
- Я больше не могу ступить ни шагу. Нет. Больше не могу. Вы идите… – говорила она.
Мы остановились и подождали пока она отдышится. Но кажется это был конец. Она не удержалась на ногах и упала на снег.
Отец снял пальто, постелил на снег и перетащил ее безжизненное тело на пальто. Мы с сестрой присели на колени и, взяли руки матери в свои, начали массировать. Рука нашей матери постепенно холодела и превращалась в лед. Сестра плакала, умоляя ее. Мать иногда поднимала веки глаз смотрела на нас жалобно и что-то хотела сказать. Но она не могла говорить, а губы ее дрожали. Она последний раз окинула нас всех взглядом и ее взгляд застыл на лице отца… Отец присел на колени и закрыл глаза матери руками. Потом он обратился к нам и сказал задыхаясь:
- Отойдите. девочи. Пусть ваша мать… Он не договорил и начал плакать.
Отец обвернул тело матери в свое пальто и потащил ближе к стволу дерева. Мы обняли тело матери и горько плакали. Отец держал нас за плечи и стоял не двигаясь. Бедный мужчина не знал, как нас утешить и не знал что делать. Наконец он нашел в себе силы и сказал:
- Поздно, мои дорогие, прощайтесь с матерью…
А мы, словно не слыша его, продолжали обнимать материнское тело.
Отец взял нас за руки и приподнял. А потом, что-то подумал, взял из-под шали матери маленький узелок, протянул мне и сказал:
- Возьми это. Если останемся живы, может пригодиться.
Не вникая в содержимое узелка, я опустила его через вырез на шее кофточки вниз. Отец покрыл тело матери снегом. Затем он положил на это место несколько веток, чтобы не затерялось место.
Рассветало. Мы уже приблизились к окраине леса. Отец, успокаивая нас, говорил:
- Не бойтесь дети. Если мы преодолеем тот спуск впереди, то нам уже ничего не грозит.
Словно эти его слова придали нам силы и мы зашагали еще быстрее.
Мы удивлялись отцу. Он словно взял у кого-то жизнь взаймы. Он так шагал по снегу, который был ему по пояс, что мы еле за ним успевали. По мере того, как мы отдалялись от того места, где умерла мать, сестра обворачивалась и тихо плакала. Отец торопил нас и говорил, что надо быстро пройти через маленькую скалу. Снег шел непрерывно. Маленькие снежинки кусали лицо, как назойливые мухи. На окраине леса деревья редели, а в некоторых местах их вообще не было видно. Отец показал нам уже рассеивающиеся на снегу следы, и сказал:
- Вот видите, отсюда проходили люди. Я же говорил,- сказал он бодро,- после подьема нам будет легче. Сложность только до преодоления этой высоты.
Впереди виднелся небольшой овраг. Мы должны были дойти до него, потом подняться выше и добраться до того места, о котором говорил отец. Не дойдя до оврага, над нашими головами просвистели пули. Пули пролетели настолько близко, что мы ясно слышали их свист. Мы застыли на месте и начали смотреть по сторонам, чтобы понять откуда стреляют. В это время мы увидели двоих вражеских солдат, приближающихся к нам из оврага. Они оба нацелили автоматы на нас. По мере их приближения, мы заметили, что они больше похожи на разбойников, нежели на солдат. Мы испугались. Их внешний вид, обросшие лица и одежда напоминали пещерных людей.
Отец отошел на несколько шагов назад и хотел прикрыть нас собой. Мы с сестрой, прижавшись к отцу, молились Аллаху, чтобы он сжалился над нами.
Враги дошли до нас и остановились. Один из них сказал на полуармянском, полуазербайджанском языке:
- Не бойтесь. Мы не намерены вас убивать. Дайте нам, все что у вас есть при себе, и мы вам поможем выбраться.
Когда отец сказал, что у нас ничего нет, тот армянин начал на него орать:
- Замолчи, старик! Я не тебя, а этих девушек спрашиваю. С тебя нечего взять. Скорее тебе придется нас о чем-то попросить.
По тону их разговора с отцом, я поняла, что они не собираются нам помогать. Они хотели нас ограбить, а потом убить. По крайней мере я так подумала.
Армянин снова закричал:
-Еще раз повторяю. Если что-то у вас есть, отдайте. Или …. Считаю…. Раз…. Два…
Когда он направил на нас дуло автомата и начал считать, я вытащила из-под кофты завернутый в платочек узелок с драгоценностями, который мы взяли у матери, и протянула им.
Один из армян схватил у меня узелок и несколько раз подкинул в руке, словно взвешивая, спрятал у себя в стеганке и приказал:
- Что у вас есть из оружия? Доставайте!
- Больше нет у нас ничего. Был только этот узелок, и мы его отдали,- сказал отец, похлопывая себя по одежде.
- Сейчас прверим, сказал тот армянин, который говорил с нами на азербайджанском и стал обыскивать отца. Он остановил руку меж его ног, резко ударил отца кулаком ниже пояса и заорал:
- А это что? Самец, обезьяна. А ты говорил,что ничего нету.
Отец со стоном опустился на колени в снег. Чтобы не пугать нас, он сжимал зубы и терпел невыносимую боль.
Мы здорово испугались. Враги начали нас обыскивать, не обращая внимания на наш испуг. Это был не обыск, а оскорбление и унижение нас. При попытке помешать им, они становились злыми, как собаки. Не выдержав их такое поведение, отец встал, оттолкнул их со всей силой и сказал:
- Сволочи! Что вы делаете? У вас что нет матерей, сестер?
Один из армян не удержавшись, повалился на снег и начал смеяться, как сумасшедший. Затем он встал, подошел к отцу и приставил дуло автомата прямо к его виску и со словами «Видишь, старая обезьяна? Ты своим этим дурацким поведением не нравишься не только нам, но даже этим красивым девушкам» выстрелил прямо отцу в висок.
Как только раздался выстрел, кровь брызнула на снег. Отец свалился лицом в снег и так остался лежать. Кровь, хлынувшая из его головы, в течение минуты, окрасила все кругом в ярко красный цвет. Страшное было зрелище…Убийство отца прямо на наших глазах было ни на что не похожей дикостью. Мы с сестрой плакали, обняв труп отца. Отец был нашей последней надеждой после смерти матери. Мы его тоже потеряли. «Что мы будем делать тепрь?»- думали мы про себя.
Армяне, не обращая внимания на нас, хохотали. Казалось, что они не были людьми. Они не понимали, что такое смерть, кровь. Как будто они были порождены не людьми.
Я никак не могла успокоить сестру. Она сильно испугалась убийства отца прямо перед нашими глазами. Она цеплялась за безжизненное тело отца и кричала:
- Отец, отец, не встаешь? Вставай, нам надо идти!
Один из армян схватил сестру за ворот пальто и с силой отбросил ее назад. Сестра упала лицом в снег. Я помогла ей встать и шепнула:
- Возьми себя в руки, а то они и нас убьют.
Сестра немного успокоилась.
Армяне повели нас к оврагу. Когда мы дошли туда не поверили глазам. Вокруг было очень много трупов. Они все были расстреляны. Кругом было все в крови. Немного ниже виднелись, собранные в толпу, пленные. В основном это были женщины, которые прижавшись друг другу дрожали от холода. Двое вооруженных, которые охраняли нас во время выхода из поселка, тоже были здесь. Они были полностью раздеты в такой холод. На них было только нижнее белье. Лица их были обезображены. Вокруг было очень много армянских солдат. В пяти, десяти метрах от нас валялся труп женщины. Около трупа бегала девочка 4-х-5-и лет. Внимание всех было приковано к этой девочке. Ребенок, утопая в снегу, бегал вокруг трупа матери и всхлипывал, запихав в рот, замерзшие от холода пальчики. Иногда она садилась на колени, трясла труп матери и видя, что она не отвечает, плакала и говорила: «Мама…мама…мама… мне холодно… вставай!»
Вдруг, девочка подумала о чем-то, притащила, валявшееся недалеко одеяло, и укрыла им тело матери, а затем и сама залезла под одеяло и прижалась к матери.
Армянам не понравилось такое поведение девочки. Один из них, скорее всего командир, приказал:
- Заткните эту сукину дочь!
Один из солдат поднял автомат и выстрелил.
Девочка, прижавшаяся к матери, перевернулась на спину. Кровь, стекающая с ее головы, мгновенно окрасила белоснежный снег в алокрасный цвет. Пленные отвернулись, чтобы не видеть эту сцену.
Немного погодя, показались две военные грузовые машины. Они дошли до оврага и остановились. Всех пленных загнали к машинам. Когда я схватила сестру за руку и потащила к машине, один из вражеских солдат оттянул нас в сторону и что-то сказал своему командиру. Офицер повернулся к нам и улыбнулся.
Наших загрузили в машины. Мы тоже хотели поехать с ними, чтобы не отрываться от своих. Мы не хотели оставаться на морозе и замерзнуть.
Когда мы хотели сесть в машину, армянин шепнул нам:
- Куда суетесь? Не знаете куда их везут? И не дожидаясь ответа, продолжил:
- Их раздадут по казармам, где служат солдаты.
Услышав это, мы отошли на несколько шагов назад.
Двоих наших солдат они так и не смогли загрузить в машину. Они так замерзли, что не было сил шагать. Армянский офицер взял пистолет и застрелил одного из них. Пленный упал лицом в снег. А другому пленному надели веревку на шею и привязали к машине. Когда машина двинулась, он повалился на пол, как дерево, выдернутое с корнем, и тащился за машиной пока она не скрылась.
Остальные два армянина собрали разбросанную по сторонам одежду и велели нам сесть на этой груде одежды, а сами открыли сумки, которые были у них на плечах, и достали оттуда колбасу, консервные банки вареные яйца, две бутылки водки и положили перед собой.
Хотя мы и были голодны с вечера, до их продуктов так и не дотронулись. Разве в такое время было до еды? А они ели, как голодные волки. Они увидели, что мы сидим тихо и один из них сказал:
- Ешьте, ешьте что вы церемонитесь? Вы же голодны, как собаки.
Затем один из них налил в стакан водку, протянул нам и сказал:
- Возьмите, выпейте. Вижу, что замерзли и умираете от холода. Пусть станет теплее.
Ни сестра, ни я не дотронулись до стакана с водкой. Мы покачали головой и тем самым постарались им объяснить, что мы не пьем.
Но они не отставали. Один из них схватил сестру за горло, засунул пальцы ей в рот и заставил открыть рот. Как только она открыла рот, он налил целый стакан водки ей в глотку. Бедной девочке было так плохо, что ее затошнило и, ослабев, она легла на снег. Потом они взялись за меня. Я попросила их не трогать нас. «Мы в течение этих двух дней потеряли и мать, и отца,» - сказала я им.
Они были пьяны и им не было никакого дела до моих слов. Они даже слышать нас не хотели.
- Это же прекрасно, что ваши родители умерли!- говорили они, глупо смеясь.
- Надо бы по этому поводу выпить,- сказал один из них и проделал со мной то же самое, что с сестрой. Он налил полный стакан водки мне в рот.
Каждую из нас таким образом два раза напоили. Мы впервые пробовали водку. Они были очень пьяны и выли, как волки. Я предчувствовала, что они с нами будут обращаться очень плохо. Поэтому, пока они не совсем выжили из ума, я их просила и умоляла отпустить нас. А армяне, моргая друг другу, издевались над нами.
- Ну что, Сурен джан? Отпустим их, пусть уходят, жалко же их? - говорил один из них.
А другой, кривя лицом, тоже издевался над нами:
-Да, Мартирос джан, правильно говорят девочки. Давай отпустим их, пусть уходят.Пусть пойдут везде расскажут, что они выпили с двумя смельчаками армянами, но оказывается ни один из них не был мужчиной, чтобы покайфовать с ними.
Армянин по имени Сурен тоже подтвердил его слова:
- Ты прав,дорогой, я как-то об этом не подумал,—сказал он.
Мы очень сильно волновались и не знали, как себя вести. Единственное, что я знала, что ждать от этих подонков чего-то хорошего, было бы глупо. И еще я знала, что мы не сможем спастись от них. Они обязательно поиздеваются над нами и убьют. «Если итогом всего этого является смерть, то почему мы лоджны умереть недостойно? » - подумала я.
Я очень беспокоилась за сестру. Она скорее всего не думала так, как я. Она просто очень боялась. Когда человек знает, что ему осталось жить всего две минуты, он все равно не теряет надежду и думает, что может быть выживет. Но я уже все решила. Чем делать то, что предлагали армяне, мы предпочли бы умереть. Тогда и души наших родителей были бы спокойны. « Приди же к единому решению, Нурида, пока не поздно!»- думала я про себя.
Армяне стали раздеваться прямо на равнине. По их мимике можно было догадаться, что они даже нас распределили между собой. Из-за того, что они еле стояли на ногах, иногда теряли равновесие и падали на снег.
Я посмотрела на сестру. Она была очень напугана и смотрела на меня безумными глазами. Я нагнулась к ней и шепнула:
- Сабина , вставай! Бежим!
Сестра как будто ждала этих слов. Она быстро вскочила на ноги и, не дожидаясь меня, побежала. Я тоже побежала. Чтобы армяне не смогли стрелять в нас, я потащила за собой автоматы, валяющиеся на груде одежлы. Скоро я поняла, что с такой тяжестью мы далеко не убежим. Автоматы были очень тяжелыми и мешали нам бежать. Поэтому один из них я откинула в сторону, а другой продолжала тащить за собой. Сестра бежала впереди, а я за ней. От водки, которой нас напоили армяне, сильно кружилась голова. Я кажется была по-настоящему пьяна. У сестры положение было хуже, чем у меня. Бедная девочка почти ползла по снегу.
Армяне, которые не ожидали от нас такого, были растеряны. Сначала, не понимая, что происходит, они озирались по сторонам. Потом, придя в себя, пустились за нами. Они бежали за нами, как рыскливые собаки. Хотя мы немного отдалились, но думать о том, что мы спаслись, было рано. Мы были так перепуганы, что ни о чем другом и подумать не могли. Мы думали только о том, как убежать и спасти свою жизнь. Сестра очень устала. Несмотря на свое ужасное состояние, я взяла ее за руку и помогала бежать. Я молилась Аллаху, чтобы с ней ничего не случилось.
У нее буквально сердце разрывалось.
- Не бойся, сестра, не бойся. Мы уже достаточно отдалились от них. Если мы еще немного побежим , они нас не догонят, - говорила я, чтобы хоть как-то успокоить ее.
Она молча посмотрела на меня. Я впервые в совей жизни видела такие, наполненные страхом и ужасом, глаза.
Нам удалось хоть и не на много, но отдалиться от армян. Я видела, как они утопая в снегу, бежали за нами.У одного из них кажется был автомат. «Сволочь! Успел взять оружие!» - выругалась я.
Когда внезапно свист пуль прошел прямо мимо наших ушей, мы поняли, что находимся лицом к лицу со смертью. Когда свист пули послышался во второй раз, мне показалость, что кто-то ущипнул меня за плечо. Кусок от моего пальто оторвался и упал на снег. Я поняла, что пуля задела меня и я ранена.
Чтобы не показать это сестре, я даже не пикнула. Когда через некоторое время я почувствовала как что-то теплое течет у меня подмышкой,я поняла серьезность моей раны.
Еще со средней школы из уроков военной подготовки я немного умела обращаться с оружием.Однажды даже нас научили стрелять из автомата. Поэтому я взяла автомат, нацелилась на армян и нажала на курок. Пули рассыпались вокруг. От того, что я и так еле стояла на ногах, я стреляла куда попало. Армянин, который шел впереди, дико заорал и тут же свалился лицом вниз на снег. Пули в автомате закончились и поэтому нечего было его грузить на себя. Я беспокоилась о том, что не смогу далеко убежать раненой. Мне становилось все хуже и хуже. В 5-и, 6-и метрах левее от нас тянулись скалы. Мы как раз бежали паралельно этим скалам. Из-за того, что я была ранена, и из за того, что это положение не могло продолжаться долго, я подумала, что нам надо броситься с этой скалы. Все равно у нас другого выхода не было. Или они нас застрелелили бы нас или же мы устали и попали бы к нми в руки. «Самое лучшее - броситься отсюда вниз. Если останемся живыми хорошо, а если умрем еще лучше.»- подумала я. Нельзя было терять время, потому что в любой момент мы могли угодить под какую-нибудь из свистящих рядом с нами пуль. Поэтому я потянула сестру за руку и сказала:
- Закрой глаза. Мы бросаемся отсюда.
Сестра и так была не в себе, поэтому я тащила ее за собой, как кусок мяса.
С вершины скалы его основание не было видно. Мы закрыли глаза и прыгнули. Казалось, что мы летим по воздуху. Эта пропасть оказалась глубже, чем я думала.
Свалившись на кусты, я кувыркнулась и обрадовалась, что осталась жива. Я открыла глаза и посмотрела вокруг. Кругом были запутанные друг в друга кусты. Я не верила в то, что осталась жива. Я посмотрела по сторонам в поисках сестры. Она лежала на спине недалеко от меня. Я подползла к ней и, увидев кровь около ее рта, закричала. Сестра ударилась о большой камень на земле и он рассек ей голову. Я обняла ее и прижала к груди. Она не дышала. Как больно было мне терятть втечение двух дней дорогих и родных мне людей! Я стала бесчувственной от такого горя. Я уже не боялась смерти. Если бы я так же, как и сестра разбилась бы о камень, то это был бы для меня самым хорошим продарком. Я боялась только одного, попасть к врагам и быть униженной. Пока я не угодила под какую-то шальную пулю, этот страх преследовал меня.
Сверху были слышны голоса. Я приподняла голову, но из-за густоты кустов ничего не было видно. Левое плечо меня очень беспокоило. Я вытащила из кармана пальто платок и приложила к ране. Рана не была глубокой, но кажется была задета кость плеча.
Я попыталась отыскать в кармане пальто сестры что-то, как память о ней. В кармане у нее оказались наши ключи от дома. Я взяла ключи и немного повертев в руке, положила их в карман. В боковом кармане пальто сестры было что-то аккуратно завернутое в бумагу. Я открыла и посмотрела. Это была фоторафия нашего соседа Эльмана. Они вместе учились. В прошлом году вражеский снайпер убил его выстрелом прямо в сердце. На обороте фотографии был написан столбик стиха, написанного Эльманом.
Я подержала фотографию немного в руках. Пронизывающий взгляд Эльмана был нацелен прямо в мои глаза. Я даже перепугалась. Я тихо положила фотографию на грудь сестры.
Надо было уходить отсюда, потому что сверху иногда раздавались выстрелы. Пули ударялись далеко от меня, о другую сторону скалы и их звук эхом отдавался вокруг.
Я обняла ледяное тело сестры прижала к груди и много раз поцеловала ее еще детское личико. В эти минуты она мне казалась еще ближе, еще роднее. Подумав о том, что я ее покидаю навсегда, я горько заплакала.
Я не могла задерживаться. Я приподняла воротник пальто сестры, прикрыла ее лицо и удалилась оттуда. Пройдя через кусты, я спустилась прямо к подножию скалы и залезла в текущую там воду. Вода здесь была выше пояса. Я собрала все силы и начала идти по воде вниз к оврагу. Вдруг сзади послышался грохот. Когда после этого грохота я увидела падающие на мня осколки камней, я поняла, что армянин, идущий за нами, бросает в то место, где мы были, гранату.
Несмотря на то, что я шла по ледяной воде, холода я не чувствовала. Хотя и было ужасным то, что сделали армяне, насильно влив мне в горло водку, сейчас я ощутила пользу от этого. Я шла не останавливаясь и прошла довольно много. Я проходила через такие места, что в обычное время это было бы невозможным. Камни, непроходимые кусты раскромсали всю мою одежду. Иногда я попадала в такие глубокие места, что ледяная вода доходила прямо до горла. Все мое тело находилось в ледяной воде. Но я была рада, что убежала от смерти. Я радовалась, что от целой семьи хоть кто-то остался жив.
Я дошла до такого места, откуда уже нельзя было идти дальше. Впереди была широкая река. Переплыть такую реку я не могла. Выйти в сторону было опасно я могла столкнуться с проблемой. Поэтому надо было немного потерпеть и подождать. Я ждала около двух часов и дождалась темноты, чтобы выйти отсюда. Все мое тело замерзло. Ноги были совершенно бездейственны. Снег не переставал идти. Как только стемнело, здесь стало очень темно из-за того, что это был овраг. Я доползла до берега реки.
Я не знала, где нахожусь. Издалека виднелся слабый свет. Я лежала лицом вниз на снегу и хотела встать на ноги, но не могла. Не было сил. Мне хотелось спать... После двухдневных мучений мне так хотелось спать…Я больше ничего не боялась. Я знала, что если я усну, то замерзну и умру....Но мне очень хотелось выспаться перед смертью….
Когда я открыла глаза я увидела себя на кровати, а над моей головой врача в белом халате, я вздрогнула. Я старалась вспомнить где я и как я сюда попала. « Может быть я попала в плен»- подумала я и стала озаряться по сторонам, как сумасшедшая.
Врач, поняв мое беспокойство, спокойно сказал:
- Успокойся дочка, вам нельзя двигаться. Этот голос мне показался очень родным, словно материнская колыбельная. Сердце так дрожало. Я не выдержала и заплакала.
Врач постарался меня успокоить:
- Возьми себя в руки. Хорошо, что ты наткнулась на своих, а то…
После того как я услышала эти слова, я немного успокоилась. Руки у меня были на месте. Я чувствовала жжение в коленях и протянула руки к ногам. Обех ног ниже колена не было… Я посмотрела врачу в глаза. Он ожидал, что я начну кричать и ругаться и проклинать его. Я молчала.
Врач увидел, как я тихо спокойно и молча смотрю на него немного, осмелел.
- Дочка, у нас другого выхода не было. Очнь опоздали. Если бы еще немного опоздали мы и тебя бы потеряли. Я тоже очень сожалею, что не смог спасти ваши ноги. Будь терпеливее. Это война . Это с каждым может случиться. Что теперь делать? Мы должны как-то терпеть…- сказал он и нежно погладил мою руку.
Я хорошо понимала врача. Он хотел сказать, что благодари Аллаха, что осталась живой. И он был прав.
Мы оба молчали. Потом я посмотрела ему в глаза и сказала:
- Доктор, а где мои ноги? Прошу вас, если можно, пусть их принесут.
Врач удивился услышанному и посмотрел на меня, выпячив глаза:
- О чем ты говоришь? Какие ноги? Это же невозможно! И потом зачем они тебе эти ноги?
А я спокойно повторила:
- Прошу вас, скажите, чтобы принесли мои ноги.
- Это может на тебя очень плохо подействовать. Ты с ума сойдешь, дочка. Я впервые слышу это от своего больного. Нет, нет это невозможно. Успокойтесь немного все пройдет,- говорил врач, почти умоляя меня.
- Чего мне бояться?- сказала я,- все то, чего я боялась, осталось позади. Я не испугалась, когда сотни невинных людей были расстреляны перед моими глазами. Душераздирающая трагедия, случившаяся с моими отцом, матерью и младшей сестрой, произошла перед моими глазами. Я тоже не испугалась. Я, как одинокий волк, всю ночь блуждала по скалам и оврагам и тоже не испугалась. Теперь вы говорите, что при виде двух безжизненных ног, я испугаюсь? Не беспокойтесь за меня. Я втечение этих двух дней пережила то, что может человек пережить за несколько лет. Прошу вас, пусть принесут мои ноги. Я хочу их видеть. Не беспокойтесь, я не испугаюсь,- сказала я.
Врач молча смотрел на меня и чувствовалось, что он расстроился. Он спокойно вышел из палаты и через некоторое время зашел с двумя завернутыми в белый материал, ногами. Он положил их мне между рук и отошел.
Я с трудом приподнялась в постели, приоткрыла покрытые белым материалом ноги. Обескровленные ноги напоминали необычную скульптуру, выполненную умелым скульптором. Они были холодные, как лед. Я обняла их и поцеловала. А потом, не отрывая взгляд от них, сказала врачу:
- Доктор, эти ноги оберегали мою честь и достоинство, они помогли мне выжить, чтобы души моих родителей и сестры покоились с миром.
Я в долгу перед ними за все это. Я в долгу перед ними, потому что я единственная из всей погибшей семьи могу сохранить тепло очага дома, у которого могут обрести покой блуждающие души моих близких. Может быть после всего этого я никому не буду нужна, но я рада, что в праздничные дни, чтобы помянуть своих близких, я буду способна хотя бы зажечь свечку. Эти ноги пожертвовали собой не только ради меня, но и ради чести одной семьи и даже народа. Поэтому я им признательна и в долгу перед ними.
А теперь, прошу вас, похороните их в таком месте чтобы я могла посещать их время от времени.
Врач отвернул от меня прослезившиеся глаза, тихо подошел ко мне и взял у меня ноги.
Как будто у нас обоих с плеч сошел тяжелый груз…
После того, как врач ушел, я приподняла занавес на окне и посмотрела на улицу. На улице хлопьями шел снег. Кругом все было покрыто белым снегом. Крыши домов, камни, все было белым бело. Казалось, что черного цвета вообще не существовало на свете… Кроме всего того, что накопилось в моем сердце...
Перевод Теране Маммед