Лада засиделась у подруги в Беляево. Устроила с ней нечто вроде прощального девичника. Вспоминали свои в общем-то невинные приключения, беззаботную юность, фотографировали друг дружку. Выпили немного шампансконго, за удачу. Кто знает? Может, разлучались они надолго. Лада вскоре уезжала в Германию. Возвращаться домой надо было около двух часов на другой конец города. Липы на аллее, по которой она бежала к метро, тревожно шелестели. Позднота-то какая! Ни одного человека. Дорогу перебежала тень. Кошка. В полутьме Лада не поняла – чёрная или нет. А, плевать! Она не суеверна. Нырнула в подземку. Успела на пересадку. Доехала по кольцевой до «Новослободской». Рядом с метро была большая автобусная станция. Лада зябко поежилась. Был конец мая. К ночи посвежело, а на ней только топ да белая юбка с шитьём. Около метро шныряли какие-то странные типы, бродили сонные цыгане, вяло приставая к запоздавшим прохожим.
– Дай погадаю тебе, красавица! Всю правду как есть расскажу! – услышала она и вздрогнула.
Перед ней выросла как из-под земли цыганка. Блеснули в усмешке золотые зубы. На Ладу пахнуло затхлостью, смешанной с дешёвыми духами. Взгляд цыганки прожёг её насквозь. Вот ведь шельма! Ромала была обвязана шалью. Господи! Там же младенец!
– Ох, яхонтовая, всё вижу, – гадалка бесцеремонно схватила её руку, развернув ладонь. – Ай-ай! Беда над тобой кружит. Будь осторожной!
– Какая беда? – испугалась пуще прежнего Лада. И так поджилки трясутся.
– А вот дай три рублика, и всё узнаешь.
– Ещё чего! – возмутилась Лада таким расценкам. – Отвяжись! – она буквально вырвала у настырной попрошайки руку и побежала к автобусу, плотнее прижимая к себе сумочку.
– Люди добрые! Посмотрите! Ай! Ребёнку на молоко пожалела! – запричитала привычно ей вслед нахальная Эсмеральда.
Лада остановилась. Пошарила в сумочке. Вернулась и сунула горластой бродяжке рубль с мелочью. Всё-таки ребёнок у неё.
– Вот спасибо, ясноглазая! Удачи тебе! – донеслось ей вслед.
Добежав до автобуса, она впорхнула в открытые двери. В салоне в час ночи было немноголюдно. Когда экспресс свернул с Дмитровки, высадив большую часть пассажиров, и пошёл, тормозя на каждой остановке, по бульвару, девушка стала боязливо оглядываться. Многие вылезли на «Торговом центре». Лада с тоской провожала выходящих и всё сильнее волновалась, постоянно считая оставшихся. Их число таяло. Вот их пятеро. Нет. Уже трое. Двое вышли у «Аптеки»…
Напротив, через проход, она заметила мужчину в светлых брюках и летнем спортивном пиджаке. Он с интересом посматривал на неё. Лицо его ей сразу не понравилось. Переломанный нос. Нет. Глаза. Нехорошие глаза. Что-то в них было отталкивающее. Она отвернулась и заставила себя смотреть в окно на мелькающую в фонарях листву ночного бульвара и ни о чём не думать. Когда автобус наконец дотащился до её тмутаракани, в салоне остались этот мужчина в пиджаке и она.
Лада с опаской спрыгнула с подножки, мужчина последовал за ней. Она шла, всё время прислушиваясь и оглядываясь. До дома в принципе недалеко идти, наискось, по протоптанной людьми тропинке, но на улице ни души. Она посмотрела на свои наручные часики. Почти два часа.
– Какая вы красивая девушка!– услышала она сзади. – Вся в белом.
Лада, то и дело озираясь на него, молчала и торопливо шла по направлению к своему подъезду. Незнакомец не отставал и шумно дышал ей в спину.
– Я всегда мечтал о такой девушке. Я в десанте служил. У меня чёрный пояс карате. Всегда ношу с собой подарок командира. Джамбия – арабский кинжал. Видели такой? Хотите, покажу?
Лада оглянулась на него. Да он сумасшедший! Настоящий маньяк! Безумный восторженный взгляд, в глубине которого таилась смерть. Планировка подъездов шансов выжить ей не оставляла: квартиры отделены от лифта коридором с запертыми дверями. Глухая лестница. Никто не услышит её мольбы о помощи. Изнасилует, а потом убьёт – представила себе Лада. Она поняла, что подъезд станет смертельной ловушкой, какой бы путь она ни выбрала. По лестнице убежать не удастся, и лифта пока дождёшься, пока он закроется… Лада обернулась к нему, пошли вровень. На губах девушки заиграла лёгкая улыбка.
– Вы десантник? Как интересно! Вы, наверное, побывали в тяжёлых передрягах, были на волосок от смерти? Да?
– Да. Ты права. Какая ты хорошая! – незнакомец ел её глазами.
У подъезда стояла скамейка. Лада села поближе к двери. Десантник плюхнулся около неё, касаясь локтем её голой руки. Лада слышала его прерывистое дыхание.
– Я всегда мечтал о такой девушке. Когда в Афгане был, то представлял, что у меня будет любимая. Вот как ты – вся в белом. И я буду назначать ей свидания, буду всегда дарить ей большущие букеты и целовать на последнем ряду в кино.
– Страшно было в Афгане?
– Душманы резали наших как овец. Ночью. Отрезали ребятам, что стояли в карауле, головы.
«Жаль, что тебе не отрезали», – зло про себя подумала Лада, но, прижав руки к груди, сочувственно покачала головой.
– Ну, вас там, наверное, тоже кое-чему научили?
– Научили. – Он страшно улыбнулся, скорее даже оскалился. В свете фонаря блеснули его жёлтые, как у волка, зубы. – Я шею одним движением свернуть могу. Обездвижить, нажимая на определённые точки. С одного раза всадить нож в самое сердце. Многому научился.
Лада поёжилась.
– А у тебя крестик… – он схватил своей лапищей маленький золотой крестик у неё на шее, висевший на тонкой цепочке. – Верующая или так носишь?
– Я крещёная. Православная. А вы?
– А! Давно верить перестал. Увидела бы ты, что я видел…
Лада отвела его руку и со страхом прижала рукой крестик к груди.
– Однажды нашу колонну в расщелине между горами обложили. Был сущий ад. Меня контузило. Долго валялся в госпитале, а потом комиссовали. Вернулся домой – никому не нужен. Девчонка знакомая мне писала, а замуж за другого выскочила. Стерва!
Лада заметила его мёртвый стеклянный взгляд и вздрогнула.
– Смотри! Я всё же тебе покажу, что подарил мне наш комбат. У какого-то важного душмана в бою взял.
И он откинул фалду пиджака. За широким ремнём джинсов сбоку торчала куцая ручка и верх, кажется, деревянного чехла. Видно, ему не терпелось похвастаться, вытащить смертоносный подарок и поиграть лезвием. «Скорее всего, врёт он и про командира, и про подарок, и про Афган. Такие всегда под ветеранов Афгана косят. Героями представляются!» – не верила Лада.
– Не надо! – вскрикнула Лада. – Ах, я не переношу оружия! Это вам, мужчинам, нравится всякое такое. Хороший, конечно, подарок в той ситуации, но сейчас, слава богу, мы не на войне и вам не от кого меня защищать. Душманы сюда не придут, – улыбнулась она. Внутри у неё все сжималось и разжималось, как меха гармошки. Надежда сменялась отчаянием. Воздуха, казалось, не хватало, но Лада усилием воли заставляла себя дышать ровно. Только бы он не заметил её ужаса и волнения.
– Это точно! Ты не бойся! Я тебя от любого отобью. Знаешь, я всегда хотел, чтобы у меня была такая девушка, как ты. Нежная, преданная, – повторял он одно и то же, как мантру.
– Я тоже всегда хотела познакомиться с таким героическим человеком! – поддакнула Лада. – А все знакомые ребята такие поверхностные, сопляки. – Лада скептически сморщила носик. – Ещё пороха не нюхали. А вы уже зрелый, серьёзный. Многое повидали.
– Правда? А другие девицы только шарахаются от меня.
«И правильно делают!» – подумала она. Надо успокоиться. Запудрить ему мозги.
– Ой, да они ничего не понимают в мужчинах, – польстила она ему, чтобы потянуть время, лихорадочно прикидывая, как вывернуться, что дальше делать.
Где-то открыли окно. Недовольный голос мужика просипел спросонья:
– Эй, хватит болтать! Спать не дают!
Ах, как она хотела бы крикнуть этому сиплому мужику: «Родненький! Помогите! Спасите! Спуститесь и защитите меня!» Но у этого психа был нож! Успеет порезать. Это ему, видно, пара пустяков.
– Меня зовут Миша.
Он придвинулся к ней, и она ощутила его дыхание на своей щеке.
– А я Галя! – произнесла она первое имя, что пришло в голову.
– Галя… Красивое имя. Вы не бойтесь меня, Галя.
– А я и не боюсь, – соврала Лада. – С таким героем меня никто не тронет. – Она улыбнулась ему ободряюще. – Только поздно уже. Дома волнуются. Мне завтра рано вставать. Вот задержалась у подруги.
– На работу?
– Нет. Я учусь. В Полиграфическом, – опять соврала Лада, вспомнив своё неудавшееся поступление два года назад. Если спросит, она знала, где находится институт.
– А на кого там учат?
– Полиграфия. Печать. Типография. Корректура. Редактура, – выпалила Лада.
– Журналистом будете?
– Нет. В издательстве работать. А там – как уж получится. Может, и журналистом. Напишу о вашем подвиге, и вам дадут «Героя»! Расскажете мне всё-всё, договорились?
– А ты дашь мне свой телефон?
– Конечно! Сейчас найду, на чём записать.
Лада поискала в сумочке, на салфетке написала номер, настоящий номер. Она где-то слышала, что сумасшедшие имеют интуицию, как у змеи. Ей казалось, что если она соврёт – хоть одну цифру, – то он догадается и убьёт её.
– Вот. Держите.
– Ну-ка, повтори твой номер? – вдруг недоверчиво спросил он, глядя в бумажку.
Она спокойно повторила.
– Я действительно рада знакомству с вами, Миша, и хочу с вами встретиться где-нибудь… – она оглянулась, – в более приятной обстановке. У нас будет ещё время поговорить. – Она поднялась со скамейки. – Ну, мне пора. До свиданья, Миша. Спасибо, что проводили! Охраняли меня, а то с девушкой в белом всякое могло бы случиться, – как можно мягче проворковала Лада и подала ему руку.
Он тоже встал со скамейки. Почувствовав его разочарование, добавила:
– Мне правда пора. Не обижайтесь. Увидимся на днях.
Он дотянулся и поцеловал её в щёку.
– Я провожу вас! – Он вскочил и открыл дверь подъезда.
– Нет. Не надо. У нас такие соседи! Ещё увидят! Неудобно. Потом сплетничать будут.
Он помрачнел, и она добавила:
– Звоните, Миша! Мы пойдём с вами в кино, и вы будете меня ждать с большущим букетом. Я люблю розы. Розовые розы, как в песне поётся.
– Да, и оденьте это белое платье. Как сейчас…
– Обязательно, если вам оно нравится. – Лада чуть приподняла кончиками пальцев, покрутила складки широкой юбки.
– Очень. Девушка в белом. Девушка моей мечты.
– Не смущайте меня.
– А какие фильмы вам нравятся?
Кажется, он поверил ей.
– Комедии, – сострила Лада – и, конечно… – она посмотрела на него долгим нежным взглядом, – про любовь, девушки все про это любят, – добавила она, чтобы не сбить романтического настроя «каратиста» с тесаком за поясом.
Десантник близоруко и несколько беспомощно оглянулся.
– И правда, поздно уже. А где здесь автобусная остановка?
– Если пойдёте назад, к перекрёстку, то там и будет остановка. Там и такси иногда стоят.
– А где перекрёсток?
Лада усмехнулась, несмотря на ужас ситуации. Какой же ты десантник? Совсем не ориентируешься на местности. Ну, ночь ей в помощь. Завтра он уже и не вспомнит, где сейчас находится. Все многоэтажки были похожи одна на другую. Улица тянулась на километры, пересекая Дмитровское шоссе.
– До свиданья.
Он поцеловал ей руку.
Пока она поднималась по лестнице, он продолжал держать дверь подъезда. Лада, улыбаясь ему, нажала кнопку вызова. Десантник смотрел, как она стоит на площадке. Не уходил. «Ну давай же, скорей, приезжай, лифт! Вдруг он передумает и побежит за мной?»
У них в доме было два лифта. Пассажирский и грузовой. Лучше бы пришёл маленький. Но пришёл большой, грузовой. Она ещё раз помахала десантнику рукой и зашла в пустое гулкое пространство кабины. Нажала кнопку двенадцатого этажа. Она слышала, как дверь подъезда хлопнула. «Он вошёл или нет?» Лада не слышала его шагов по лестнице. В ушах шумело, громко стучало сердце. «Миленький, ну шевелись, задвигай двери!» – шептала Лада. Если он передумает, то ещё успеет запрыгнуть в лифт. «Ангел мой! Будь со мной. Иди вперёд. Я за тобой. Аминь», – проговорила она про себя коротенькую молитву своему Ангелу, которую знала с детства.
Дверь, поскрипывая, медленно закрылась. Лада вышла двенадцатом этаже. боязливо огляделась, сняла босоножки, чтоб не цокали, и босиком, по боковой лестнице, в темноте спустилась на третий, постоянно останавливаясь и прислушиваясь, в эти секунды стараясь не дышать. На лестнице было тихо. Порылась в сумке и вытащила ключи. Открыла дверь в холл. Ей казалось, что он стоит сзади. Она резко оглянулась, но позади неё никого не было. Проскользнула туда и быстро повернула ручку щеколды. Потом, стараясь не шуметь, вошла в квартиру и закрылась на все замки, набросила цепочку. Всё! Постояла, прислонившись к двери. Мама сонно позвала из спальни:
– Ладка, это ты?
– Я, мамочка.
– Где тебя носит? Который час?
Лада поняла, что мама сейчас зажжёт ночник у кровати.
– Не включай свет! – зашипела Лада. – Всё в порядке. Я сейчас тоже лягу.
Вдруг тишину ночи разрезал телефонный звонок.
Лада подумала минуту. Вошла в спальню к маме.
– Мама, прости, но ты должна сейчас ответить тому, кто звонит. Ты должна сказать, что здесь нет никакой Гали. Никакая девушка здесь не живёт. Ты поняла? Только не включай свет. Вдруг он следит.
– Кто – он? – ничего не понимая, спросонья вопрошала мама.
– Я потом всё тебе объясню. Ну, давай, бери трубку!
Мама ответила. Он ещё пару раз позвонил. Мама спросила его, какой номер он набирает. Да. Это наш номер, но никакой Гали здесь нет. Мама снова ушла в спальню, ругаясь на непутёвую дочь.
Лада зашла в ванную. Разделась. Стёрла специальным лосьоном с лица косметику, увидела свои круглые от страха, как у совы, глаза в зеркале. Покрутила пальцем у виска. Да, подруга! Ну ты сегодня и отчебучила! Дура! Досиделась, что чуть не погибла. «Господи, благодарю тебя!» – и она с благодарностью нащупала крестик на шее.
Включила душ. Вода побежала по телу, смывая прикосновения этого урода. Она сегодня избежала смерти. Сейчас бы её уже не было в живых или её мучил бы и издевался, резал на кусочки своим дарёным ножом этот фальшивый десантник. Наверное, только на днях вышел из психушки. Запросто всадил бы в неё эту свою джамбию. Лада запомнила незнакомое слово.
Кураж прошёл. Лада закрыла лицо руками, дрожа всем телом. Ноги подогнулись, она осела в ванну и сдавленно зарыдала, закрывая себе рот рукой, чтобы не услышала мама. Струи воды хлестали по спине, стекали по волосам. Кровожадный ублюдок! Ножом пугал! Зажмурилась. Откуда-то из абсолюта на неё смотрели чёрные, как пропасти, глаза цыганки. А ведь та правду сказала. Она знала, всё знала…