Реальность становилась глухой, как стена. Стена, в которой нет, не было и не будет просвета для нового кирпича, который он мог бы заложить сам. Тогда он ложился лицом к серым обоям в темно-зеленые восточные огурцы и рассматривал их в надежде найти исчезнувший блик того свежего чувства, которое появлялось в нем, едва он открывал глаза. Но только зеленое тонуло в сером и сливалось в один пыльный сталактит. Он видел только холодную, одинаковую, безучастную серую стену и пустоту, устало, хоть и грозно, нависающую над ним. В один из таких дней и появился первый труп. Это было так же, на закате. Но света в комнате совершенно не было. Только по окрашенному в янтарь подолу шторы можно было догадаться, что солнце скоро сядет. Труп появился обыденно. Просто что-то мягкое с шелестом упало в углу в густую черноту. Он даже поленился встать и посмотреть. Но через мгновение это что-то пошевелилось и дико захохотало. Он присмотрелся. В темноте угрюмо склонившись сидела тень в точности похожая на него. Отражение его растерянного силуэта, который сгорбившись смотрел в угол с кровати. Тень от тени. Смятым спросонья взглядом он уставился в угол.
- Кто здесь?
В ответ раздалось мирное тиканье давно остановившихся часов. Парадоксально, будто в насмешку, они продолжали тикать даже после смерти. И ни один часовщик не мог ни оживить, ни умертвить их.
- Эй!
протянул он дрожащим шепотом.
Из угла не ответили. Но вскоре хохот повторился. Он пригляделся и...
Он вспоминал этот день тысячу раз и ни разу не мог дать себе четкого ответа, как выглядел труп на самом деле. Но в ту минуту и во все последующие моменты знакомства с новым мертвым гостем в его комнате, сомнений не было. Труп выглядел в точности как он. Только это был он, который чего-то хотел. Хотел страстно, изо всех сил, во всю грудь. То есть, это был он, но живой. Такой он, каким он всегда хотел быть едва просыпался. И каким он мог бы стать, если бы не серый туман, поглощавший его каждый раз. И превращающий его в болотистую землю без надежды и следов человеческого уже к обеду. Труп смеялся его голосом. И казалось, был совершенно счастлив. По крайней мере при жизни. Теперь же, у него в гостях, мертвецу не терпелось рассказать о том, как прошел его день. Пусть и последний день в жизни.