Глава 20: По Собачёвке
Наступил вечер. К 19.00 нужно было успеть на электричку. Бабушка Валя собирала Ваню в дорогу. Он приехал налегке. Бабушка положила в розовое пластмассовое ведро два десятка белых яиц. В холщовую сине-зелёную сумку поставила двухлитровую банку свежего коровьего молока, положила два десятка жёлто-розовых осенних яблок сорта пепен-черненко.
Собравшись, поужинав, расцеловавшись с бабушкой Валей, прабабушкой Фросей и дедушкой Димой, Ваня сказав им:
- До свидания! Через неделю с мамой к вам приедем на все каникулы! Давайте… Спасибо! – Ваня в 17.00 вышел из дома, за зелёную калитку.
- Пока, Ванечка, маме привет передавай и бабушке Ане тоже! С Богом! – Сказала ему на дорожку бабушка Валя.
- Спасибо! – Ещё раз сказал Ваня своим родным, любимым старичкам. И пошёл по дороге через общежитие к полю, а через поле к ж/д вокзалу. Всегда, уезжая от бабушек и дедушки, Ваня испытывал горькое чувство тоски и разлуки. Особенно в раннем детстве, когда он с мамой жил в Магаданской области, в крае мороза, северных сопок и летних белых ночей; на чужбине, красивой и романтичной, но чужбине.
Ваня подходил к общежитию. Он мог уехать на электричке с совхоза, откуда и приехал, но для разнообразия решил прогуляться до ж/д вокзала. До отправления электрички было почти 2 часа, можно было не спешить.
У входа во двор общежития в гомоне воробьёв звенели их голосами разросшиеся, одичавшие вишни, ставшие прозрачными с потемневшими тёмно-бордовыми ветвями на фоне голубого октябрьского неба. Ваня шёл по дорожке. За вишнёвыми зарослями скрипел колодец. Последняя жительница андреевского общежития бабушка Тоня Бутурлина вытаскивала ведро с водой. Со звеньев толстой металлической потемневшей цепи капала прозрачная чиста колодезная вода.
- Здравствуй, Ваня! – Радостно и бодро поздоровалась ровесница бабушки Фроси Татьяна Александровна Бутурлина и добавила. – Бабушке Вале котёночка не надо? Красивый, трёхцветный, правда самочка. Трёхцветными бывают только кошечки. Наша Тютька пятерых родила. Одного себе оставила, трёх раздала. Один остался. Все пять трёхцветные как Тютька.
- Надо! Только через недельку. Приедем с мамой на каникулы и возьмём. Через недельку, ладно?
- Хорошо, хорошо! Так даже лучше! За недельку подрастёт, окрепнет, Тютьку сосать перестанет.
- Давайте я вам помогу, донесу ведро до дома. – Предложил Ваня.
- А ты не торопишься на электричку?
- Нет, успею!
И Ваня подошёл к колодцу, взял в правую руку ведро с водой и пошёл к красному кирпичному дому-общежитию бабушки Тони. Он поставил ведро на ступеньку крыльца. В увядающих лопухах лежала, отдыхая бело-рыже-чёрная кошка Тютька, полузакрыв свои красивые бирюзовые глазки. Рядом с ней резвилось два котёнка-кошечки такого же окраса. Ваня погладил Тютьку и её котят. Бабушка Тоня его поблагодарила. И он продолжил свой путь на вокзал.
Андреевское общежитие заканчивалось железным мостом через речку Торец. В этом месте берега были высокими. Со стороны Андреевки густо поросшими вязами. А напротив, со стороны поля, наклонив мощные ветви над речной тёмно-малахитовой осенней водой, росли огромные серебристые тополя, с бледно-зелёной, почти белой, корой. В этом месте река была узкой и извилистой. Спускаясь к кромке воды, шелестел своими почти сухими бежевыми листьями и верхушками речной камыш, колышимый осенним ветром. Ваня остановился на средине старого, ржавого, но всё ещё крепкого моста, полностью сваренного из металла, тёмно-коричневого, почти чёрного цвета. От прикосновениям к перилам, на ладонях оставался след, как от прикосновения к почти перегоревшей в печке древесной золе. С середины моста течение реки отлично просматривалось с двух сторон. Слева были видны меловые горы. С той стороны и начиналось течение реки. По двум берегам до самой купалки наклонили свои прозрачные кроны огромные вербы и ивы. А справа Торец лениво нёс свои воды на юго-восток, Северский Донец, в Дон и в Азовское море, мимо огорода прабабушки Фроси. Мимо андреевского совхоза, мимо города Краматорска, в Ростовскую область. В эту сторону прибрежные вербы уступали место таким же могучим серебристым тополям. Оставшиеся листья на их ветвях от осеннего прозрачного холода приобрели цвет чистого блестящего, в вечерних солнечных лучах, серебра самой высшей пробы.
Ваня прошёл мост. И по широкой длинной дороге направился через всё чистое чернозёмное поле в сторону ж/д вокзала, ко второму мосту перед маленькой деревушкой Собачёвкой. Ваня шёл по недавно освобождённому от урожая гигантскому полю, разделённому от Андреевки и до самой Собачёвки дорогой, поросшей ковром-спорышом. Слева росли огромные: жёлтые, оранжевые и розовые тыквы. Сколько бы получилось сказочных карет для сказочных золушек. Справа чернозём был усажен огромными вилками матово-голубой капусты. Сколько новорожденных детишек в ней за лето, наверное, нашли. – Думал Ваня. И тыквы, и капусту уже убрали. И теперь чернозём отдыхал. Лишь серые зайцы-русаки тревожили своим резвым бегом его осенний, предзимний сон. А над полем со стороны Андреевки, над Андреевкой нависал своей лесостепью, меловыми утёсами и скалами огромный протяжённый холм-хребет Отец-Карачун.
Ваня прошёл поле. Поднялся по крутой меловой дорожке на собачёвский мост. Под мостом направо начинались и тянулись километры густые заросли камыша. Слева лежал огромный, всё ещё зелёный, луг до самых прудов-ставков «Рыбхоза» у деревушки Голубовка. А под самым мостом сверкало в тусклых солнечных лучах прозрачное болотце, даже не болотце, а маленькое чистое озеро, полное живности. Здесь жили дикие нутрии, черепахи, ужи и дикие утки. На зеркальной поверхности росли кувшинки, у берегов болотные, дикие лилии с гибкими листьями в форме сабель, даже сейчас в конце октября не утратившие свою яркую сочную зелень.
Ваня смотрел на родную природу, на окраины ж/д вокзала и вдохновлялся, чувствуя себя счастливым, радостным и бодрым. В уме и сердце Вани Сверчкова звучала строчка, ещё не написанного кем-то нового стихотворения:
«Это Родина моя –
Всех люблю на свете я!»
И Ваня любил: природу, деревья, травы, цветы; животных, солнце, небо, реки и пруды; местных, родных жителей, простых людей-тружеников и созидателей, как его бабушки и дедушка; соседи и знакомые.
От моста и до привокзального продуктового магазина «Экспресс» простиралась главная самая широкая улица Собачёвки. На середине пути со стороны собачёвских огородов и частных дворов с кирпичными домами, на кромке улицы над деревянной лавочкой росло старое дерево дикой груши, каждое лето щедро плодоносившее. И сейчас, в октябре, оно освободилось от плодов и маленькие грушки жёлто-зелёного цвета лежали фруктовым ковром под стволом и кроной. Ваня присел на скамейку спиной к одному из частных огородов, лицом на две андреевские меловые горы, на многоярусный карьер, на ореховый лес над Сухановкой, частью Андреевки. Ваня сидел на скамейке под грушей. Горы и карьер были чуть в стороне, слева. А напротив простёрся огромный луг с одинокой огромной вербой. Под её стволом пасся мощный бык терракотового окраса, на фоне толстого древесного ствола он казался игрушечным. Бык смотрел на Ваню и мычал.
- Собачёвский мартЫн! – Произнёс вслух Ваня. На что бык замер, насторожился и не отрываясь смотрел на мальчика, мол: «Сам ты мартын, а я племенной глава семейства! Бык-производитель!»
У края луга, ближе к улице громоздились горы окаменевшего ж/д шлака, поросшие вязами и амброзией. По ним бродила стая собачёвских собак, похожих на шакалов. Вожак стоял на самом верху, а у подножия лежали и перемещались члены его стаи. Все собачёвские собаки и бродячие, и домашние были по-южному дружелюбные и знали Ваню. Эту собачью стаю подкармливали местные жители. А иногда Ваня и его матушка Наталья Дмитриевна приехав на электрички из Горловки, направляясь в Андреевку, покупали в «Экспрессе» круглую буханку серого вкусного хлеба и кормили ею собачек; и стаю Феди, как прозвали вожака собачёвцы. Он был средних размеров, бело-серого окраса, с немного пушистой шерстью. Федя совершенно не был похож на шакала, он немного напоминал горловского Кузю.
Ваня продолжил свой путь. Прошел мимо огромной плакучей ивы с жёлто-бежевыми, почти сбросившими листву, прозрачными ветвями. Её ствол и крона были такими мощными и толстыми, что на них мог бы поселиться и жить Тарзан с небольшой стаей обезьян, персонажи из серии романов писателя-фантаста Эдгара Берроуза, которые Ваня любил читать.
Собачёвка заканчивалась. Магазином «Экспресс» начинался ж/д вокзал города Славянска.