Сашка, мальчишка восьми лет, тихо прошептал своему другу:
- Смотри, идёт. Страшная и злая. Исподлобья смотрит. А здоровая какая – таких мужчин мало. Не каждый мужик такой огромный.
Виталька, испуганно сдвинув белёсые бровки, отшатнулся:
- Глянь, кулачищи, как у боксёра. А если она обозлится? Стукнет и убьёт!
Сашка вздохнул:
- Всё равно, идти придётся - нужно мяч у неё из комнаты забрать. А то нас Лёха пришибёт за него.
Виталька скривился:
- Я не пойду. Она на гориллу смахивает. А вдруг у неё и мозг недоразвитый, как у обезьяны? Может, она плохо понимает, что делает? Убьёт или покалечит, а потом и отвечать не будет. Это ты со всей дури пнул мяч, вот сам и иди.
Сашка вздохнул, поднялся из-за мусорки и побрёл к дорожке, по которой с мрачным видом шла огромная, высоченная женщина. с неподвижным взглядом небольших глаз. Она не была старой, но двигалась медленно, глядя вниз на землю перед собой.
Мальчишка чуть было не повернул назад, но вспомнил Лёху:
- От него огребёшь, так, что мало не покажется. Причём, обязательно! А эта страшная тётка, может быть, драться не будет. Ну, треснет пару раз. Придётся вытерпеть. Всё-таки я разбил её окно. И не просто разбил, а раму сломал. Если она захочет, чтобы отец ей новое окно поставил, то и от него придётся огрести.
Тётка медленно приближалась и у Сашки всё сжалось в животе. Он, робко остановившись в двух метрах от тропинки, подождал, когда она окажется рядом, и, сделав жалобное лицо, которое и без того было бледным и испуганным, заныл:
- Тётенька, простите меня! Нечаянно к вам в окно мячом попал. Кажется, сломал. Рама к вам в комнату упала, и мяч тоже. А мяч не мой. Лёха меня за него убьёт.
Вблизи она показалась ему ещё страшнее! Да еще уставилась на него небольшими, глубоко посаженными глазами, как будто не понимая, что он ей говорит. Сашка замер, даже дышать перестал. Тётка, никак не реагируя, тихо выдохнула:
- Пойдём.
Мальчишка, сжавшись, побрёл за ней, как на эшафот.
Восьмиквартирный двухэтажный дом стоял в конце короткой улицы, упирающейся в небольшое озерцо. Место было тихое и спокойное. Во двор вела почти незаметная тропинка, летом зараставшая жесткой низенькой травкой, а зимой её заметало снегом.
Сюда мальчишки утром пришли к Сашкиной бабушке, которая жила на первом этаже этого дома, у неё напились чая с печеньем и пошли во двор погонять мяч, который Лёха дал им всего на полдня. Здесь, на площадке, подсохшей от весенней воды, они играли в футбол с Виталькой. Пока Сашку не дёрнул чёрт отправить мяч не между двух столбиков, заменяющих им ворота, а красиво по высокой дуге попасть прямо в окно к этой тётке.
В квартире, небольшой и чистенькой, тётка прошла к двери в комнату и позвала Сашку:
- Бери свой мяч.
Он снял ботинки, прошёл по домотканой полосатой дорожке к двери в комнату и остановился на пороге: там между обломков рамы и осколков стекла лежал виновник его беды – Лёхин мяч.
Хозяйка остановила его:
- Стой, ноги без обуви порежешь. Сама подам.
Хрустя осколками стекла, прошла в тапочках, взяла мяч, подала ему.
Сашка, осмелев, решил на всякий случай извиниться: вдруг повезёт, женщина простит и не пожалуется отцу. Как же её зовут? Бабушка, кажется, её Настасьей называла:
- Простите, тётенька. Мы нечаянно.
Она покосилась на него:
- Рама старая была, вот и развалилась. Придётся окна новые поставить. Иди. Больше не балуйтесь с Виталькой.
Пока он обувался, она проворчала:
- Вдвоём нашкодили, а он-то тебя одного отправил беду поправлять. Сам испугался.
Даже она поняла, что Виталька опять постарался схитрить. Сашка, довольный обретённой свободой, выскочил из дома на улицу, где его за углом ждал Виталька:
- Ну, что?
Он так и не понял, почему друг молча прошёл мимо него.
Настасья, с веником и совком, остановившись у пустого окна без рамы и глядя на них, только хмыкнула и покачала головой.
Убрав мусор и набросив на плечи шарф, присела у окна. На улице тихо, спокойно. Даже не верится, что где-то рядом шумит город. Настасья любила этот дом, где она жила всю свою жизнь, сначала с родителями, а потом, после их смерти, одна. Во всех восьми квартирах жили соседи, тоже поселившиеся здесь много лет назад и даже не помышлявшие о переезде. Настасья знала всех с детства, но ни с кем близко не сходилась, только здоровалась. Работала ночным сторожем рядом на фабрике, являясь туда, когда с предприятия все уходили.
Замужем она никогда не была.
Хотелось бы, конечно, жить с хорошим человеком в своей двухкомнатной квартире. Только, кто ж на ней, такой страшной, женится?
Одиночество её не тяготило - привыкла. Да и нагляделась, как люди трудно ладят друг с другом.
Из окна задувало прохладным ветром: апрель на дворе. Принесла тонкое одеяло, чтобы закрыть окно. Осмотревшись, решила: нужно делать ремонт в квартире. И сначала окна все поставить новые.
Мастер явился на следующий день. Покосился на Настасью, и что-то бурчал, делая замеры. Посчитал сумму, объявил хозяйке и, дождавшись её утвердительного кивка, пообещал, что через четыре дня приедут с готовыми окнами.
И не обманул - приехали в срок. Мастер с напарником, оба здоровые, как сама Настасья, затащили в дом новые, готовые белые окна: сразу со стёклами. Выдрали старые рамы, и через несколько часов квартира засияла. Осталось обои поклеить, да новые гардины прибить.
С обоями проще - Настасья всю жизнь занималась ремонтом сама. Знала, что выберет и наклеит быстро, а вот гардины новые ей хотелось к потолку прикрепить, чтоб красоту навести с потолка до пола. Но тут инструмент особый нужен.
Обед у неё был готов, соорудила чай и пригласила мужиков подкрепиться. Старший Борис, сорокалетний, но уже оплывший здоровяк, сначала носом закрутил: не ем, не пью у клиентов. А молодой Вовка, в потрёпанной, но аккуратной тельняшке, из-под которой выпячивались загорелые бугры мышц, сразу согласился.
Здоровый бугай! Есть захотел.
И Настасья ему картошки с мясом в большой тарелке подала, и тут же ещё полтазика салата сделала. Парень присел к её небольшому столу, мощной лапой взял ложку и быстро смёл всё. Вот уж точно, кто как ест, тот так и работает.
Борис запах пищи учуял и тоже в кухню пришёл. Чашки чайные, заранее приготовленные, Настасья тихонько убрала и поставила бокалы литровые. Напились работнички, тут она и попросила, чтобы они ей потолок просверлили и гардины приладили.
Борис приказал Вовке:
- Придёшь послезавтра в свой выходной и сделаешь. Тебе же деньги нужны?
Тот сразу согласился:
- Конечно. Вика просит новое платье – беременная она, располнела и ни в одно не входит теперь. Приду обязательно.
Борис удивился:
- Ты же из армии только недавно пришёл, на съёмной квартире живёте, и ребёнка рожать собрались? Как вы жить-то будете?
Вовка широко улыбнулся:
- Как все живут! Хорошо жить будем! Любим мы друг друга.
Настасья смотрела на его румяное лицо, где синели весёлые глаза, крутой лоб, над которым топорщился ёжик светлых волос, и порадовалась за девушку Вику, которой досталось такое покладистое счастье.
Если бы в её жизни, когда-то в молодости, появился бы такой парень! Но чего нет, того нет. С ее внешностью не нашлось в юности на её долю синеглазого счастья! А уж теперь – то, в тридцать два года, об этом и думать не стоит.
В назначенное время парень пришёл и удивился, что хозяйка уже успела новые обои приклеить. Сам быстро приладил новые гардины.
И они опять сидели рядом в тесной кухне: она, большая и молчаливая, и он, тоже большой, но говорливый. Рассказывал о родителях, об армейских друзьях, о своей семейной жизни, о работе с Борисом. Настасья слушала, уставившись в одну точку и прихлёбывая чай.
Провожая его до двери, неторопливо спросила:
- Поможешь мне? Хочу кухонные шкафы поменять. Когда подойти сможешь?
Он обнадёжил:
- Давайте номер телефона, позвоню, если время свободное появится.
И не обманул, все сделал вовремя и аккуратно.
Соседи, в основном одинокие женщины, прознав о покладистом мастере, останавливая его во дворе, тоже просили выполнить небольшие заказы. Вова часто стал появляться в их доме, и каждый раз обязательно заходил к Настасье, поздороваться и поговорить с часок, а то и два. Она привыкла слушать его, прихлёбывая чай или ловко позвякивая спицами.
Так продолжалось до лета, пока однажды ночью её не разбудил тихий стук в дверь и мужской голос:
- Это я, Владимир.
Он ввалился большой, пьяный, весёлый, немного смущённый, в голубом берете и абсолютно мокрой форме ВДВ:
- Можно, у тебя до утра посижу?
Настасья, не спрашивая причину, сразу принесла свой махровый тёплый халат:
- Снимай мокрое, возьми халат, иди в душ, поешь и спать будем. В зале на диване тебе постелю.
Мужчина, пока она ушла на кухню, сбросил мокрую одежду и аккуратно развешал её для просушки. Скоро, разомлевший после горячего душа, вошёл в кухню, где его уже ждала полная сковорода жареной картошки, солёные огурчики с помидорчиками, мраморные кусочки розового сала. Вдохнув аппетитные запахи, Вовка блаженно прикрыв глаза, пьяно улыбнулся:
- Хорошо мне, Настёна, у тебя! Как будто я дома! Халат твой, мне как раз подходит. Теплый и мягкий! Замёрз я в мокрой форме на скамейке в парке сидеть – ветер ночью холодный. А здесь у тебя душ горячий, халат твой уютный, на твоей кухне всегда тепло. И еда вкусная!
А мокрый я пришёл, потому, что мы с братишками в фонтане купались. Сегодня же день ВДВ! И напился я с ними на радостях. За встречу!
Взял двумя руками горячую кружку, пил, прикрыв глаза. Потом спокойно пояснил:
- Вика сказала, чтобы я не вздумал своих дружков домой привести, и сам пьяный не приходил.
Остаться с друзьями - до утра пить будем, а мне завтра на работу. А куда мне тогда идти? На улице ночевать? Холодно мокрому ночью.
У меня в городе знакомых нет - всего год, как из армии пришёл и сюда переехал.
Только Борис. Но у него жена – грымза. И меня не пустит, и его потом загрызёт. Он работает целыми днями без выходных, а она его всё грызёт и грызёт. Разве это жена?
Потом я про тебя вспомнил: вот кто меня ночью приютит и не выгонит. Ты же только с виду суровая и нелюдимая.
Поднял палец:
- Я-то знаю, что ты хорошая. Добрая ты, Настёна! Я к тебе, как домой пришёл. Хотя дом мой, где Вика спит, рядом, через улицу перейти. Но идти туда не хочу.
Ты меня понимаешь? Там мне не рады и не ждут. Она приказывать пытается, денег требует, и никогда не спросит, чего я хочу. Живёт, как сама желает, а я будто второго сорта.
Вовка допил чай, поднялся и пошёл к дивану, где его ждала постель. Откинув одеяло, сел и продолжал разговор с Настасьей:
- Я пью один раз в год в день ВДВ, когда с друзьями армейскими встречаюсь. Ну уж тут мы в хлам напиваемся! Как сегодня!
Не просто так, а с друзьями! Ты понимаешь разницу?
Улыбнулся, мотнув головой:
- Я знаю - ты понимаешь! А Вика – нет.
Наконец, он откинулся на спину, пробормотал ещё что-то, потом захрапел. Настасья укрыла его одеялом и пошла в спальню - досыпать.
Часть вторая:
http://proza.ru/2024/02/27/1219