– Давай, Мишутка, шустрее топчи позёмку, а то нас уже заждались.
Мама и папа всегда куда-то торопились, спешили, бежали. Сейчас – с пригородной маршрутки к дому, где жили дед Савельевич и прабабушка Алёна. Прабабушка звала деда «сыночком», а тот звал её «мамулей» и всегда бережно водил её по дому за прозрачную ручку, помогал пересесть с кровати на кресло-качалку или к столу. А Мишке сперва было смешно, что дед сыночек, но потом он вспомнил, что папа тоже сыночек, только уже для деда.
Мишка топал по снежной дороге, вцепившись в мамину руку, и зудел в шарф новое для себя слово «поз-з-з-ёмка» – красивое, зу-з-з-за-щее, и без буквы «эр». Напоминает ягодку земляничку. Но мама сказала, что позёмка – сестра вьюги, завирухи и метели, потому что все они дети Зимы. Эта самая «позёмка» (не ягодка!) хлестала снегом по щекам, заметала дорогу, путалась под ногами и мешала Мишке идти к дедовому дому. Папа шёл рядом, нагруженный, как ломовая лошадь. Это он так сказал. На его плече балансировала длинная связка из трех пар лыж для всей семьи, а в рюкзаке за спиной прятались подарки и всякие вкусности, приготовленные мамой и Ба к новогоднему столу. Вернее, старо-новогоднему. Потому что Новый год они уже давно встретили у себя дома вместе с Ба. А сейчас Ба осталась с двумя котами и какой-то «нирваной», а Мишка поехал с родителями в деревню Куролесино встречать Старый Новый год.
«Интересно, а когда это Новый год успел состариться?» – подумал Мишка. Он представил, как старенький Новый год с палкой и мешком на плече ковыляет день за днём через весну, лето и осень аж до самого «Нового Нового года». Но если бывает «Старый Новый год», тогда должен быть и «Старый День рождения!» – вдруг осенило Мишку. Вот было бы здорово ещё раз отпраздновать свой пятый день рождения!
Только чтоб подарки были новые, а не старые!
– А ты знаешь, что Болваныч – это заколдованный принц? – таинственно сказала Ниночка.
– Да ну? Откуда ты знаешь? – Мишка похлопал ресницами, отгоняя приставучие снежинки, чтобы не мешали ему разглядеть получше старое огородное пугало.
– Мне дедушка Савельич по секрету сказал, что Болваныча обижать нельзя, ломать, там, или качаться на нём, потому что он огородный принц.
– Заливает дед, – пробурчал Мишка.
Во дворе за низким заборчиком, отделяющим огород от остальной части сада, из снежного сугроба торчал запорошенное снегом огородное пугало с раскинутыми в стороны руками в выцветшей старой рубахе в красную клетку, которая каляным парусом неуклюже вздрагивала и гремела на колком ветру. Головой пугалу служило старое ведро с нарисованными глазами, к которому примёрзла летняя дамская панама с лентой грязно-розового цвета. Рядом с ним из снега торчала табличка: «Болваныча руками не трогать!».
– Бежим, посмотрим! – загорелся Мишка, штурмуя заборчик.
– Ты что, дурак, Мишка? Не видишь, тут написано, Болваныча не трогать! – одёрнула его Ниночка.
Мишка надулся – он не привык, чтобы его дураком обзывали. Даже если кто-то старше и уже ходит в школу. Мишка в свои 5 лет уже знал все буквы алфавита и умел читать по слогам, но табличка в огороде была вся в снегу, к тому же, написана от руки. А от руки он ещё не умеет. Но всё равно, он не дурак!
– Бедный Болваныч! Представляешь, как ему холодно? – поёжилась Ниночка, Мишкина двоюродная сестра, которая тоже приехала с родителями в Куролесино на встречу Старого Нового года.
– А давай, слепим с тобой принцессу для Болваныча! – предложила она.
Принцесса? Это да, это здорово. А может Снегурочку? Мишка тут же захлопал варежками по снегу и принялся скатывать из него первый шар для будущей Снегурочки.
Погода в этот день была по-настоящему зимней, с небольшим морозцем и белоснежной снежинковой пылью, которую сдувал Дед Мороз с гладкого серого безоблачного неба. А Дедом Морозом на самом деле был дедушка Савельич. Это папа сказал по-секрету. Только, тс-с-с! Никому! Ну, Мишка и никому, даже Ниночке.
Их дед Савельевич – точно Дед Мороз. К праздничному обеду вышел в красном халате, с резной деревянной тростью и пакетом с подарками. Только борода у него не настоящая была, а из ваты: наверно дед побрился преждевременно, а новая не успела вырасти. В следующий раз точно будет. Зато дедушка здорово играл на баяне и пел весёлые песни, а Мишкина мама, как боярыня-барыня, накинув на плечи цветастый платок приплясывала вокруг него, платочными кистями размахивала, славила Старый Новый год.
Ночью Мишку разбудила Луна, заглянувшая в окошко, и он вдруг стал думать о бедном Болваныче, мёрзнувшем в огороде. Может, этот Болваныч раньше был злым мальчиком и кого-то сильно обидел, и его за это справедливая волшебница превратила в огородное пугало? А может Мишкина старая-престарая прабабушка Алёна и есть та самая волшебница? А что, очень похожа. Вдруг бы она могла расколдовать Болваныча? В волшебных сказках описываются разные способы снять заклятье. Например, если кто-то заколдованного принца по-настоящему полюбит и поцелует. Но это не про Мишку, точно. Пожалеть он может, но поцеловать деревянную корягу в его ведро с нарисованными глазами? Никогда! Нинка тоже вряд ли согласится.
А ещё в сказках были случаи, что если заколдованный принц перестанет быть злым и станет творить добро, например, спасёт кого-нибудь от смерти, то его добрые дела разрушат заклятье. Но тут проблема – кого может спасти заметённое снегом огородное пугало, на которое даже смотреть холодно?
Эти мысли не давали спать. Мишка переворачивался с боку на бок, натягивал на себя одеяло, подбивал подушку и вдруг понял, что не уснёт, пока что-то не сделает. Он сполз с кровати и на цыпочках побежал к деду.
– Дед, ну, дед, проснись! Твоя мама спит? – толкнул он в бок Савельича.
– Спит, спит, – сонным голосом ответил дед.
– Моя тоже спит. Значит, не заругают. Тогда, давай, дед, вставай! Пойдём со мной! Ну, очень надо! – шёпотом позвал Мишка.
Через полчаса тихо скрипнула входная дверь, и из дома в ночной сад выскользнули две фигуры – большая и маленькая.
Утром Болваныча было не узнать. Огородное пугало за ночь… переоделось! На нём таинственным образом появилась вязанная кофта и длинный шерстяной шарф. На голове, то есть, ведре, вместо летней панамки красовалась слегка побитая молью шапка-ушанка, а на растопыренных в стороны руках – настоящие валенки! В рукавах и за пазухой тёплой кофты сидели согретые маленькие птички: воробушки и синички, а из валенок выглядывали мышиные хвостики. Даже большая ворона – главная разорительница огорода летом, сейчас восседала на шапке-ушанке Болваныча и строго смотрела на удивлённых людей, будто напоминая, что Болваныча руками трогать нельзя!
Папа, натирая лыжи специальной мазью для семейной прогулки по лесу, заметил:
– Неправильное какое-то пугало у тебя, отец. Вроде бы ему положено отпугивать птиц с огорода, а он наоборот, прячет их на себе, даёт отогреться, спасая от мороза.
– Да нет, очень даже правильное, сынок. Отпугивать будет летом, а сейчас – надо спасать. Всему своё время, – ответил дед, сжимая в своей тёплой ладони маленькую ладошку внука.
А старенькая прабабушка Алёна, которая уже плохо видела, сидела в доме у окошка, смотрела в сторону Болваныча и таинственно улыбалась…
Следующей ночью, уже дома, Мишке приснился сон, что волшебница, наконец, расколдовала Болваныча за его доброе сердце и за спасение птиц от гибели в сильный мороз, и старое пугало превратилось в добра-молодца Ивана-Царевича… а прабабушка – в красну-девицу Алёнушку, и они, обнявшись, пошли в Тридевятое Царство жить-поживать и добра-наживать…