Абиев отпустил сына, а с капитаном отправился к строящемуся ресторану. Возле условного входа росло молодое дерево дикой алычи, и, судя по завялым листьям, оно недавно было пересажено с другого места. На виднеющиеся щипы были проколоты листы бумаги с добропожалованиями детским почерком. Отведенная площадь имела значительную наклонность, и владелец неспешно возводил трехступенчатого вида строение, но клиенты уже обслуживались. Часть столов были размещены в тени трех ив, а часть – под большим навесом, судя по всему, сооруженным наспех. Отдыхавших людей было немного: за одним столом тихо сидели двое молодых парней; а из-за другого слышались веселые голоса и стуки косточек нард.
Начальникам предложили пройти к отгороженному плетенкой столу с четырьмя стульями. Абиев еще не бывал здесь, а Рзабалаеву, как оказалось, кроме имени обслуживающего посетителей подростка, было знакомо и то, что подают: попросил к пиву копченого цыпленка. Получив, начал лакомиться с крыльев цыпленка, разжевывая их вместе с косточками. Следом переключился на ребра, которые также поддавались размалыванию. Другой ограничился зеленым чаем, и официант помимо небольшого фарфорового чайника с напитком и чашки с блюдцем поставил на стол тарелку с пирогом-ромбиком восточной сладости. Ему с планами на вторую половину дня не терпелось поскорее освободиться. Конкретной темы не было, и о делах не говорили: то про пиво, то про перченое и соленое румяное мясо курицы – лучшем, по словам Рзабалаева, дополнении к пенному напитку.
Абиев вышел к машине, но передумал взять сигарету. В поле его зрения попал в недавнем прошлом учитель математики Магди-муалем. Немолодой возраст и негласный этикет педагогов не являлись для него помехой, чтобы отказаться от посещения питейных заведений. Но всегда держался манерно, но речи его обычно содержали много книжных выражений.
Сравнявшись с замглавой местной администрации, он сказал:
– Ты – рисковый руководитель. Ваше намерение с проведением праздника может выйти боком. Случись что – как минимум ушлют с работы.
Подобные предостережения Абиев слышал много раз, и недоверчиво относился к волновавшимся за него жителям.
– Кто боится потерять свое место и инициатив не проявляет, тот зря занимает его, – сухо ответил он. – Бездельничать в конторе и радоваться тому, что заявок от граждан не поступало – не мое.
– Нет дорогой, нам даже жить приходится с оглядкой. Учти, что до пенсии тебе еще далеко. Ты хороший командир, люди доверяют, я твой добровольный помощник, не подводи нас!.. Или страхуйся так, чтобы комар носу не подточил.
– Куда без этого? Но серьезные эксцессы не должны быть, я верю в вас.
– Очень на это надеюсь. Я не хочу, чтобы ты повторял моих ошибок, точнее – не пожалел после, что вообще пришло в голову.
– Не освежишь мне память, что тогда происходило? – спросил Абиев. – Я, может, что не знаю?..
– Все просто, как дважды два, – сказал тот и снял легкую светлую кепку. – По сравнению с твоей затеей, моя – капля в море.
Магди-муалем с молодости ходил в завучах, в определенных кругах по своему предмету был известен и за пределами поселка. Приходилось и директора школы замещать, а однажды его самого утвердили на этой должности. Первая же попытка привлечь учащихся к общественной жизни закончилась крахом, когда в честь Дня Победы организовал самый безобидный на свете турнир – шашечный. Получилось так, что у половины участников под конец скрутило животы, и все они утверждали, что отведали пирог, испеченный его же племянницей, а другие сладости, напитки на столе сочли безобидными. Одним промыли желудки, и об инциденте в тот же день стало известно в отделе образования района. Успевшего отработать всего месяц признанного педагога сместили с должности. Он тяжело пережил это и возникшее недопонимание с коллегами стало поводом заниматься преподаванием на дому.
– Недоразумение с последствиями, ничего не поделаешь. Но ты не сравнивай соревнование с отдыхом. Дети всегда ищут причину своих неудач на стороне. Тебе ли не знать их повадки!? По сути, любой вид состязаний порождает море разочарований. Кроме чемпиона, все остальные испытывают горечь поражения. А я организовываю праздничные выступления среди прочих мероприятий.
– Не велика разница, кто-то провалит и захочет насолить. Мало-мальски способные люди паиньками обычно не бывают. Случиться, и не поймешь, на кого подумать. Всем хочется верить, что нас окружают друзья, но это не так.
Абиев предположил, что словоохотливый и, по всей вероятности, уже успевший расслабляться человек лучше составит Рзабалаеву компанию, чем он сам.
– Мы с капитаном зашли прохладиться, а поговорить не о чем. Может, пожалуешь к нам за стол?
Педагог не возразил и с позволения замглавы пустился вперед. Едва ли успел присесть, как бокал напитка янтарного цвета оказался перед ним. Он еще раз освободился от головного убора, пальцами прошелся по коротким серебристым волосам и сказал:
– На чем я остановился?
Вопрос учителя напомнил Рзабалаеву, сидевшему с ним лицом к лицу, годы за школьной партой. К этому времени он закончил с цыпленком, и на тарелке осталось лишь немного костей.
– История, молодые люди, не любит инициативных, и благодарностей не ждите, – сказал присоединившийся последним мужчина и отпил глоток. – Она замечает только врожденных лидеров, и то далеко не всех.
– Или обладатели несметных богатств, – добавил Рзабалаев.
– Сильные личности, да, без оглядки совершают свои деяния. От великодушных... и до полярно отдаленных.
– Творящих благородные дела людей не видно, словно боятся отличиться, – подметил Абиев и вспомнил, как в недавнем прошлом школьник лет десяти обвел вокруг пальца его самого, обещав за хорошее вознаграждение называть имя того, кто ночью краской жирно замазал все двери подъездов дома. Ответ был достоин восхищения: он сам. – С другой стороны правильно, хитрых развелось пруд-пруди, и к мягкотелым быстро находят подходы.
– На глаза и бросаются бьющие по флангам. Время пройдет, уголовников никто добрым словом и не вспомнит.
– Они в этом не нуждаются. Поживут отмеренный срок, и канут в лету.
– Век таких людей по определению должен быть коротким: их либо убивают, либо сажают.
– На них можно посмотреть и на как единое целое. Одни уходят, их места занимают более решительные ребята. Смерти не боятся, ареста – тем более.
– Или делают вид, но нам до них нет дела.
– Пока самих не коснется, – заметил Рзабалаев и взялся за новый бокал.
– Все остальные мы существуем, чтобы впоследствии становиться «Мистером Никто», – сказал Магди-муалем. – Вчера я был директором, сегодня пенсионер, а завтра, увы, забыт.
– Зачем мне отмечаться на доске истории или влиять на нее? Родился в людской среде и живу, следуя принятым законам.
– Нет-нет, я не беру узкую полосу жизни отдельных людей, а глобально. Так легче освоить общие правила существования. Мы не по законам живем, а в постоянном подчинении. Человек – высшее существо, к чему столько покорностей всему вокруг?
Абиев встал, давая понять тем самым, что намерен покидать их. Он уперся пальцами рук в стол и сказал:
– Жизнь чаще всего подразумевает выживание. Начитанные люди видят происходящее вокруг в несколько ином свете, а нас заботят нас разве что мир на земле и урожайность года. Что еще надо маленьким людям? Смиренность указывает как минимум дорогу к жизни. – Он допил чай. – Лучше с капитаном поделись, почему двое твоих учеников успешно поступили, а трое провалили экзамены.
Пожилой учитель поднял бокал, кивнул головой на замглавы и пояснил, что провалили не по его предмету, что умение считать для многих является своеобразным показателем продвинутости. «Курсы валют, коридоры и тенденция их изменения, доли, проценты... – время такое, – просвещал он, – без арифметики никуда». Абиев послушал немного и о его любимом ученике-студенте института, который способствовал повышению уровня знаний старшеклассников по основным предметам, устраивая своеобразные викторины не только в стенах школы.
***
Пока ехал домой, этот вопрос затмевал всех остальных – Расим не мог не принести ей новости. Его волновало то, что на их фоне не привыкшая обращаться к лекарственным препаратам женщина не заметит повышения артериального давления. По прибытии к дому он проверил свой пульс.
Таиса не сомневалась в невиновности арестованного молодого мужчины, но перечить сыну не могла. Она хорошо знала Мираба, и давно: он был единственным ребенком соседей ее сестры. Застенчивого мальчика в каждый приезд она угощала сладостями, и он все помнил. Женщина была крайне недовольна выбранного им жизненном пути, кроме нравоучительных бесед при каждой встрече, однажды позволила себе палочкой постучать по его трясшейся руке.
Мать действительно с нетерпением дожидалась Абиева, успела и свою память освежить, и внуку поведать о своих догадках.
Послышалось звяканье в замочной скважине, она с детьми вышла в коридор и с волнением спросила:
– Сынок, неужели выяснилось, что наш мальчик ничего плохого не делал? Я ни дня не верила, что он безжалостный убийца.
– Ты полюбила его как своего ребенка, и даже если на твоих глазах совершить что подобное, не поверишь им, – ответил Абиев. – Разговоры о его невиновности идут с того самого дня, переживать не о чем. Не окажется грешным – выпустят. Живой, остальное поправимо.
– Я не согласна. Мать не выдержала позора, дом опустел, наполовину разрушен. Люди отвернулись от них, ой-ой-ой.
– Все указывает на него, и сам сознался во всем. Какие могут быть сомнения?
– Вынудили, для меня все ясно, как дважды два: Мираб не мог. Значит, кому-то было надо.
– Он уже давно небезобидный мальчишка, – сказав, Абиев зашел в ванную комнату.
Таиса прошла в гостиную комнату. На третьем этаже жила ее ближайшая подруга, которая полностью разделяла ее точку зрение, поскольку мало в чем имела своего. Увидев ее во дворе, отошла назад.
Сын сменил рубашку и вышел к ней.
– Мам, ты и ненужное принимаешь близко к сердцу. Ничего страшного не произошло, сама говорила, что у каждого своя дорога.
– Если не подставить подножку. Взяли и отняли два года жизни.
– Продлили, и ему нет дело до твоих переживаний. Мираб по собственной глупости угодил в яму. Ты и сама говорила, что он оставит позади себя многих пожилых людей. В тюрьме рядом всегда люди, не дадут раньше срока умереть.
– Как бы ни так! Гасан скоро поедет за ним? – спросила Таиса, убежденная в том, что дело осталось за малым.
Слова матери тоже укрепляли его уверенность о допущенной ошибке – он верил в ее интуиции, но проявлял бездушие, чтобы она не строила иллюзий.
– Не стоит забегать вперед, на его руках была кровь. Я больше чем уверен, что он не захочет выйти. Чего ему тут делать? Обязательно пропустит стакан за свое освобождение, и уже будет не спасти.
Довольная тем, что состоится долгожданный обед всей семьей, Зарема уже подавала на стол. Она успела расставить посуду, как заметила, что отец переоделся.
– Пап, а ты есть не будешь, что ли? – спросила она и остановилась.
– Я перебил аппетит, и мне пора уходить. Что там у тебя? Положи мне с собой, и оберни посуду в тот плотный материал, что в прошлый раз. От полотенца толку мало.
– Поел бы с нами, – сказала дочь и переключилась на его поручение.
Собираясь, Абиев почувствовал за спиной жену и заторопился. Своим действиям не вполне отдавал отчет: если мотку каната, что приготовил взять с собой, мог найти объяснение, для чего, то со старым пиджаком – никак. Перед уходом Расим подошел к нему с просьбой взять с собой и его. Отец был тронут, но не был готов исполнить его желание.
– Тебе на сегодня впечатлений хватит. Зрелище с убитой собакой должно быть гадким. Туда я на днях поеду с этим мальчиком, тогда и возьму.
– Я не буду к ней подходить, я Тул хочу увидеть, – говорил мальчик.
– Вечером увидишь, – сказал Абдурахман, и сразу же раздумал. – Нет, сейчас происходят непонятные вещи, и нельзя оставлять шале без присмотра.
Неожиданно Манара запретила сыну напрашиваться, чем помогла мужу не менять свои планы.